Маленькая женщина в большой психиатрии

Юлия Левченко

Маленькая женщина в большой психиатрии

© Левченко Ю., текст, 2025.

© ООО «Издательство АСТ», 2025.

Введение

Дорогие читатели, приветствую вас на страницах этой книги! Погружаясь в загадочный мир психиатрии и в мою жизнь внутри него, я хочу обратить ваше внимание на одну важную вещь. Пожалуйста, не накладывайте описанные ситуации на вашу собственную жизнь.

Я настоятельно прошу вас не спешить ставить себе диагнозы, основываясь на прочитанных симптомах.

В конце некоторых глав вы найдете специальные сноски, которые кратко и доступно объяснят суть тех или иных диагнозов.

Если у вас все же возникнут сомнения относительно своего состояния, лучше всего обратиться к врачу. Как мы все знаем, «все персонажи и события в книге вымышлены, любые совпадения случайны».

Берегите себя и оставайтесь внимательными к своему психическому здоровью. Надеюсь, что эта книга поможет вам понять сложные аспекты психиатрии и, возможно, даже откроет новые горизонты в вашем восприятии себя и окружающего мира.

Эпизод 1

Моя паническая атака

Я сидела в классе, в воздухе витала атмосфера напряжения и ожидания. Напротив меня находилась большая доска, на которой неразборчивым почерком были написаны термины и что-то, напоминающее нашу тему.

– Посмотри, что нам нужно будет выучить дома за сегодняшний вечер! – обратилась ко мне подруга.

Я повернулась налево и увидела её каштановые волосы, которые так блестели под светом ламп, что казались совершенно нереальными, как будто они были сняты с обложки глянцевого журнала.

– Что это? – я указала пальцем на любовно склеенные листы А4, на которых разноцветными карандашами были изображены схемы головного и спинного мозга, латинские термины и какие-то запутанные схемы.

– Это восходящие и нисходящие пути нервной системы, Юля, – ответила мне одногруппница, посмотрев на меня.

Я вновь начала изучать её лицо, его черты становились размытыми, а её голос, казалось, был приглушенным. Я перевела взгляд снова на ее волосы, которые по-прежнему казались мне неестественными. Внезапно, окружающий мир стал неясным. Я закрыла глаза, а затем открыла их вновь, но ощущение того, что я нахожусь не в том месте, где должна быть, только усилилось.

Фоном звучал голос нашей учительницы, Елены Петровны, которая объясняла, что нас ждет сегодня на занятии, что необходимо выучить, какие задания впереди. Но я не могла сосредоточиться, не получалось прийти в себя. Я снова посмотрела на Киру, и она, казалось, что-то мне говорила, но всё было как будто в тумане, очень тихо, едва уловимо.

Я мотнула головой, закрыла глаза. В этот момент меня охватило головокружение, и слабость накрыла, как тёплый плед, который вдруг становится тяжёлым и невыносимым. В это время наша преподавательница вышла из кабинета. Вокруг началось шуршание: одногруппницы начали ходить по классу, обсуждая, как им будет сложно учить огромную простыню восходящих и нисходящих путей нервной системы. Я никак не могла отделаться от ощущения, что моё тело не принадлежит мне, будто я нахожусь в другом пространстве.

Скоро это начало пугать меня. Лёгкая тошнота усилилась, и я, переборов себя, приняла решение отпроситься с занятия.

Психологически это было для меня тяжело. Учиться было нужно, пропускать занятия было нельзя – особенно на медицинском. Пропуск на меде означал упущенное занятие, а упущенное занятие – некачественная подготовка к домашнему заданию.

Елена Петровна вернулась в класс и окинула взглядом всех нас.

– Ну что, обсудили, как кто будет учить, а главное – рисовать этот чудесный рисунок? – она указала на листы А4, которые передавались по столам, на которых любовно, чьей-то студенческой рукой, были нарисованы все нервные переходы, восходящие и нисходящие пути, а также красиво изображён головной мозг с его разрезами и спинной мозг.

В моём состоянии отстранённости я тихо подошла к учителю и попросила уйти, потому что мне очень плохо. Чуть наморщив нос и повернув рыжие кудри в мою сторону, наша недовольная преподавательница ответила:

– Хорошо. Но будьте добры, подготовьтесь к домашнему заданию.

Я быстро собрала учебники, забросила их в сумку и, отмахнувшись от вопрошающего взгляда соседки, почти выбежала из кабинета.

Занятия проходили в большой больнице в моём городе. Я пулей вылетела со второго этажа, перебежала по переходу, и в какой-то момент ощутила, что если не выйду на улицу сейчас, то упаду. Выбежав на свежий воздух, я глубоко вздохнула полной грудью. В этот момент я поняла, что нахожусь на пороге больницы. Вот мои ноги ощущают ступени, вот я рукой держу сумку, а другой прикрываю серое пальто, чтобы весенний ветер не раздувал его.

Медленно спускаясь по ступеням, я шла к выходу, мысленно терзаясь. Мысли лились в голове сплошным потоком: «Как я смогла отпроситься?», «Там должно быть практическое занятие», «А как мне делать домашнее задание?», «Что подумают мои одногруппницы?», «Что со мной вообще происходит?». Спешно я дошла до забора и вышла за пределы больницы.

Уже на улице я посмотрела на небо, перед собой и, чувствуя учащённое сердцебиение, пошла вдоль дороги. Внезапно мне стало не хватать воздуха, голова закружилась, и я не могла понять, что со мной происходит. Я как зомби дошла до ближайшей остановки, села на скамейку и начала спешно дышать: вдох-выдох, вдох-выдох. Головокружение и сердцебиение не утихали, а я стала хватать ртом воздух. Уцепившись пальцами за деревянный выступ скамейки, я пыталась наладить дыхание: глубокий вдох-выдох, глубокий вдох-выдох. Я не знаю, сколько просидела в таком состоянии, но мне казалось, что это была вечность.

Но вдруг, в какой-то момент, мне стало легче. Я подняла глаза вверх и увидела синее-синее небо. Это была ранняя весна.

Паническая атака – внезапный приступ тяжёлой тревоги, сопровождаемый мучительными ощущениями.

Приступ панической атаки реально можно перепутать. С чем? Обычно с чем-нибудь смертельным.

«О, боже, я умираю! У меня рак/инфаркт!» – первая мысль в голове.

Поэтому пройдёмся по симптоматике панических атак:

– боль в области груди,

– нехватка воздуха,

– учащённое сердцебиение,

– потливость,

– озноб,

– тремор,

– головокружение,

– тошнота,

– частые позывы к мочеиспусканию,

– чувство дереализации и деперсонализации.

И самое главное – ЖИВОТНЫЙ СТРАХ, который невозможно объяснить и трудно контролировать.

Что провоцирует паническую атаку? Усталость, недосып, кофеин, алкоголь и недоедание. И ещё масса негативных факторов.

Как справиться? Парадокс, но помочь человеку справиться с приступом может даже банальное объяснение сути панических атак. Пациент не так мучительно переживает приступ, если знает, что это точно НЕ СМЕРТЕЛЬНО.

Что делать, если вы заподозрили, что страдаете приступами панических атак?

1. Сходить к терапевту, кардиологу, неврологу и эндокринологу и убедиться, что у этих специалистов к вам вопросов нет.

2. Идти к психиатру.

Эпизод 2

Мой депрессивный эпизод средней степени тяжести

Тремя месяцами ранее, держа трубку мобильного телефона, я слушала слова, которые перевернули мой мир: «Юля, мне хорошо без тебя засыпать и просыпаться. Не нужно мне больше звонить». Этот разговор пронзил меня как холодный нож, и с тех пор мне трудно вспомнить, что происходило в моей жизни.

Память о тех днях окутана густым туманом. Но я отчетливо помню, как ко мне приходили подруги, и как я долго не вставала с кровати. У меня была чудесная собака, и именно с ней гуляли мои подруги, заботясь о том, чтобы она не чувствовала себя одинокой. Я провела в таком состоянии целых три недели, в течение которых не покидала дом, словно заточённая в тёмной комнате. Мои подруги пытались заставить меня встать, напоминали о жизни за пределами этих стен, но в моем сознании царила пустота.

Я не могла есть, не хотела даже умываться. Каждый день сливался в один бесконечный поток серых мыслей и безразличия. Как будто мой мозг амнезировал все яркие воспоминания, а вместо них оставил лишь холодные оттенки отчаяния. Я помню, что иногда смотрела в потолок и задавалась вопросом: как жить дальше? Какой смысл теперь жить? Слова о том, что мне так больно, так больно внутри, проносились у меня в голове, но казались бесполезными.

У меня возникало чувство, будто внутри меня зияет черная дыра, которая невыносимо гудит и требует внимания, но я не знала, как её заполнить.

По словам одной из моих подруг, я даже высказывала мысли о суициде. Не о самом акте, скорее, о бессмысленности существования. Я произносила: «Какой смысл теперь жить? Мне так больно». Эти слова навсегда остались в памяти моих близких. Я не могла понять, что происходит, и, вероятно, именно это отчаяние и страх стали началом моего первого и, надеюсь, последнего депрессивного эпизода.

Этот эпизод произошел, когда мне было 20 лет и я была охвачена волшебной любовью, словно написанной кем-то в книге. Под лучами закатного солнца я познакомилась с чудесным молодым человеком в одном из южных городов России. Мы вместе проводили время, смеялись и мечтали о будущем. А потом, спустя несколько месяцев, под бой курантов я отыскала свой новогодний подарок – кольцо в коробочке в виде маленькой мышки. Мне сделали предложение, и я с удовольствием согласилась. Казалось, что жизнь дарит мне самый прекрасный подарок.

Но вскоре, оказавшись перед выбором между будущей профессией и организацией семьи, я замешкалась. Мой любимый человек не мог понять мою нерешительность, и его терпение иссякло. Разрыв стал ударом, после которого мне было очень трудно восстановиться.

В тот период моего полного разрушения, боли и потери я просила у всех совета, говорила, что надо что-то сделать, очень хотела поехать посмотреть ему в глаза, увидеть, что это какая-то ошибка. Я просто не верила, что так может быть…

Но в тот момент нужной поддержки и помощи я не нашла и так и не решилась приехать и задать те самые вопросы.

После этой боли, живущей со мной многие годы, я сформировала девиз своей жизни: сделай всё, что ты можешь сделать, чтобы потом не жалеть о том, что ты что-то не сделал.

И по сей день я живу по этому правилу и благодаря нему никогда с сожалением не оглядываюсь назад.

Эти два эмоционально тяжелых эпизода – потеря любви и угроза будущего – привели меня к осознанию, что, несмотря на боль, я должна выбрать путь, который будет соответствовать моим внутренним стремлениям.

С этого момента я начала анализировать свои чувства, и со временем поняла, что психиатрия станет моей новой целью. Именно эта дисциплина могла помочь не только мне, но и другим, кто сталкивается с подобными испытаниями. Я вспомнила, как в моменты наибольшего страха и одиночества мне не хватало поддержки – человека, который мог бы сказать: «Ты не одна. Это пройдёт».

Я понимала, что желание стать психиатром не просто появилось, оно было вызвано собственным опытом. Я хотела стать проводником в мир, где люди могли бы найти понимание, поддержку и надежду на исцеление. Я решила, что смогу быть тем специалистом, который поможет другим справиться с теми тёмными периодами, которые когда-то поглощали меня.

Депрессивный эпизод – это состояние плохого настроения, которое длится от двух недель и более. Это одно из аффективных расстройств, т. е. расстройств, связанных с эмоциональной сферой.

Депрессия – одно из самых распространенных психических заболеваний. Оно относится к группе аффективных расстройств и характеризуется сравнительно легко распознаваемыми симптомами.

Депрессия бывает разных типов. Наиболее распространённым из них является эпизодическая депрессия, также известная как большие депрессивные эпизоды.

– Лёгкое депрессивное расстройство – характеризуется пониженным настроением, продолжающимся не менее двух недель, большую часть дня и почти каждый день. Дополнительно больной теряет интерес и удовлетворение от деятельности, которая раньше доставляла ему удовольствие. Заметны общая утомляемость и упадок сил.

– Умеренный депрессивный эпизод – при этом типе расстройства наблюдаются дополнительные симптомы, такие как чувство неоправданной вины, суицидальные мысли, проблемы с концентрацией внимания, нарушения сна, повышение или снижение аппетита, проблемы с поддержанием веса.

– Тяжёлый депрессивный эпизод без психотических симптомов – в эпизодах тяжёлой депрессии отчетливо видны страдания больного человека. Возникают попытки суицида, больной страдает от хронического стресса и не может выполнять повседневную работу и обязанности.

– Тяжёлый депрессивный эпизод с психотическими симптомами – для него характерны все вышеперечисленные симптомы, а кроме того, наблюдаются такие формы поведения, как галлюцинации, бред или иррациональное мышление[1].

Эпизод 3

Психиатрическая больница

Шестой курс – это особое время в жизни студента-медика. Мы уже чувствуем себя почти врачами, но ответственности за последствия наших действий пока нет. Именно на этом этапе многие будущие терапевты начинают задумываться, какую узкую специальность они выберут.

Тот день, когда я вышла из больницы после очередной пары, я помню до сих пор. Мы, собравшись нашей компанией из девяти веселых девчонок, которых я по року судьбы возглавляла, так как была старостой группы, стояли у выхода из больницы и решали, как доехать до психиатрической клиники, которая в нашем городе в простонародье называлась «Дурка». На транспорте туда мало кто ездил, так как больница находилась на самом краю города, почти на отшибе, можно логично предположить, почему именно там.

Доехать туда можно было только на маленькой маршрутке под номером 5. Посовещавшись и собрав анамнез нахождения психиатрической больницы, кто-то вспомнил, что она территориально находится рядом с дерматовенерологическим диспансером. Ну, собственно, курс дерматологии у нас был на третьем курсе, поэтому относительно мы еще помнили, куда и в какую сторону нужно ехать.

Добравшись до больницы, первое, что я почувствовала, выйдя из транспорта, – это страх. Перед нами возвышалось пятиэтажное здание с несколькими длинными одноэтажными корпусами, словно щупальцами, тянущимися вдоль главного здания. По территории бродили пациенты: кто-то сгребал снег, кто-то вез каталки с бельем, связанным в большие комы, кто-то просто гулял. Их зимняя одежда лишь частично скрывала медицинские робы – голубовато-зеленые штаны выглядывали из-под курток. И всё это как-то органично двигалось слева от нас, что я на несколько секунд застыла, наблюдая за происходящим. Производило это очень странное впечатление.

Мы вошли на территорию психиатрической больницы, где находились впервые. Мы медленно-медленно двигались к пятиэтажному зданию. Вдруг какой-то крик эхом отозвался в снежной пустоте. Затем тишину нарушила песня, донёсшаяся из одного из корпусов. И резко наступила тишина. Я ощущала себя чужой на этом месте, как будто мир замедлился, и любая встреча с кем-то из пациентов могла принести опасность. За всё время следования к корпусу мы бурно обсуждали все, что предстало перед нашим взором: кто эти люди, куда они везли каталки.

Пар в психиатрической больнице у нас было немного, так как программа курса психиатрии в медицинском университете предусматривает две недели практики и несколько посещений острых отделений для написания академической истории болезни. До этого нам уже был начитан лекционный материал.

Затем каждый студент был прикреплён к куратору и закреплён за своим пациентом. Конечно же, студентов психиатрического курса ведут в острые отделения, где находятся пациенты, которые переживают яркие психотические эпизоды, находятся с тяжелыми диагнозами или вообще находятся на длительном или постоянном пребывании в психбольнице.

Как потом я узнала уже из своего психиатрического опыта как врача, в каждом отделении есть определённые персонажи, которые из раза в раз демонстрируются студентам, чтобы была написана какая-то стандартная академическая история болезни и не было сюрпризов. И очень редко случается, когда лечащий врач-куратор проявляет инициативу дать какого-то относительно свежего пациента, чтобы разобрать его со студентами.

Итак, при распределении мне достался пациент, которого я очень хорошо помню и по сей день. Это был мужчина около 50 лет, худощавый, невысокий, с тёмными длинными волосами. Когда мы зашли в отделение, он сидел за шахматной доской, переставляя фигуры в хаотичном порядке.

Я думаю, что стоит рассказать о моём первом входе в отделение. На входе вас встречает массивная железная дверь, которая открывается специальным ключом. Когда я оказалась перед этой дверью, она открылась с характерным скрипом, и нас сразу окутал запах – смесь кислой еды, духов и физиологических выделений. Как только я переступила порог, дверь захлопнулась с громким грохотом, оставив нас внутри, где перед нами открылся длинный коридор. Слева от меня были кабинеты с табличками «Ординаторская», «Заведующая отделением», «Комната медперсонала». А дальше еще одна такая же массивная дверь, за которой взору представилось огромное отделение с комнатами по обеим сторонам. Это было мужское отделение.

Как только дверь закрылась, все пациенты обернулись к нам. Одни ходили хаотично, другие сидели за столами, третьи приставали к санитаркам со своими навязчивыми идеями. Кто-то из них стал сразу подходить к нам и активно интересоваться, кто мы такие и с какой целью пришли сюда. Я заметила, что среди пациентов четко выделялись санитары, у них была специальная медицинская одежда зеленого цвета и очень усталые, пустые и местами отстраненные лица – они выглядели словно выжженные изнутри.

Это было достаточно странно и страшно. За все время, пока мы двигались вдоль самого помещения, тенью от нас справа и слева стояли санитары.

Мой пациент сидел за столом в столовой. У него перед глазами был лист бумаги, и он, ничего не делая, просто смотрел на него. Дальше мой куратор подозвала его, представила нас друг другу. Первое, что сказал пациент мне: «Дайте ручку, мне надо написать письмо. Дайте ручку. Мне надо написать». Он повторял это снова и снова, словно застрял на одной фразе. Его глаза были широко раскрыты, рот приоткрыт, а нервный смех периодически прорывался сквозь его бессвязную речь. На тот момент я находилась в шоке от увиденного. Он постоянно подхихикивал, обходил меня слева и справа. Что-то тараторил ещё без остановки, и весь посыл заключался в том, что ему необходима ручка. Эта просьба была абсолютно бессвязной, но я всё равно пыталась уловить хоть какой-то смысл.

Мой куратор сказала, что я могу побеседовать с ним за столом, собрать анамнез ну и, собственно, возвращаться в учебную комнату. На сегодняшний день я уже не помню, как происходил сбор анамнеза этого человека. Но…

Разговор с ним был странным. Он утверждал, что его держат здесь незаконно, что его ищут родственники, и ему просто необходимо написать письмо, чтобы они смогли его забрать. Прощаясь, он вдруг посмотрел мне прямо в глаза, при этом его острый нос подёрнулся, а тонкие губы скривились в усмешке, и сказал: «Принеси конфеты».

Я поспешно вышла из отделения, за мной вновь захлопнулась дверь, оставив меня с ощущением тревоги и странного напряжения, которое не отпускало до самого конца практики. Вот таким выдалось первое посещение стационара, в котором в дальнейшем я проработала какое-то время.

Эпизод 4

Никто не спасёт, а я смогу

Зайдя в учебный класс, я сразу заметила возбуждение на лицах своих одногруппниц. Все были настолько взволнованы: кто-то обсуждал пациента, кто-то молча просматривал конспекты. Со мной в отделении была одногруппница, она вошла следом.

– Слушай, я ему, наверное, завтра принесу две коробки конфет, – сказала она.

– Насть, да, ты права. А я сейчас быстро сбегаю и дам ему ручку, чтобы он написал письмо. Не понимаю, почему никто не может дать ему эту ручку.

Мы начали обсуждать своих пациентов. Она работала со своим пациентом рядом со мной, и я слышала рассказ её пациента, а она – моего. Наш учебный день закончился, и куратор дал задание: составить правильно анамнез, набросать академическую историю болезней, а потом принести на проверку через определённое время. Выйдя из психиатрической больницы, мы ещё долго обсуждали отделение, а я думала о своём пациенте. Ехала домой через заснеженные леса и не могла успокоиться. «Почему ему никто не может помочь?» – спрашивала я себя. Да, скорей всего, у него есть какое-то психическое заболевание, он много говорил, высказывал ненужные вещи. Он даже сам признался, что у него были галлюцинации, но сейчас они уже прошли. Он же так страдает. На тот момент я не понимала, почему его не могут вылечить врачи. Есть же терапия, которая убирает галлюцинации.

Позже мой куратор, когда я хотела передать ручку, объяснил мне, что этот пациент находится в больнице на длительном лечении уже больше 15 лет. В его состоянии имеется затяжной безремиссионный характер. У него постоянные бред и галлюцинации, и та ручка, которую он просил, когда-то, 15 лет назад, была в его руках орудием убийства – ею он убил свою жену. Это объяснение заставило меня пересмотреть своё желание помочь ему напрямую. После этого, конечно, мешок конфет был принесён в отделение для всех, а вот все ручки остались у меня в сумке.

Я запомнила одну простую истину: никакие предметы извне не должны попадать в острое отделение. Я задумалась о том, что было в голове у этого человека, что привело к трагедии? Что побудило его убить свою супругу? Какая была симптоматика, как развивалось заболевание?

Сдав анамнез и экзамен на отлично, я поняла, что психиатрия – это не просто академическая дисциплина. Экзамен я сдавала одному из своих будущих преподавателей. Это была молодая женщина с красивыми светлыми длинными волосами, ярко-голубыми глазами, которая очень трепетно и бережно относилась к студентам, в отличие от многих её коллег. Она разжёвывала нам все детали, а особенно законы о психиатрической помощи, которыми так интересовались на кафедре.

Сдав экзамен и пройдя курс психиатрии, я поняла, что теперь эта специальность лежит на второй чаше весов. До этого на первой чаше обосновалась специальность гинеколога. Своё решение я поменяла слегка позже, а именно двумя месяцами спустя, когда попала на практику в гинекологическое отделение. Акушерство у нас уже было, и я в принципе понимала, что это за профессия. Я начала ходить на дежурства. Однажды, находясь на ночном дежурстве в постродовом отделении, я обратила внимание на то, что, находясь в родовых отделениях, у меня почему-то странно кружится голова. Я начала акцентировать внимание на своеобразном запахе: это такой сладковатый аромат, который витал повсюду. Я до сих пор не могу понять, что это, возможно, это какое-то средство обработки, но этот запах мне встречался только в родильных домах. Потому что, находясь на практике и на учёбе в университете, мы прошли и морг, и хирургию, и до этого никаких состояний помутнения сознания или тошноты, или падения в обморок в моей жизни не было.

Так вот на том ночном дежурстве я находилась на приёме вместе с врачом, на постродовой ревизии матки. И во время этого приёма я чуть не упала в обморок, а после беседы с доктором я услышала фразу:

– Детка, если ты решила стать гинекологом, то стоит забыть об этой профессии.

Я в принципе и не сопротивлялась, и в тот момент чаша весов перевесила в пользу психиатрии. Я вспомнила, как когда-то сама пережила панические атаки и депрессивные эпизоды, и как мне не хватало поддержки. Проанализировав, я поняла, что если я буду участвовать в моменте, в жизни любого человека как проводник, который будет рассказывать, что это не смертельно, что так бывает, что это можно убрать и корректировать, что на этом не заканчивается жизнь, что можно справиться, то я могу быть поддержкой. Я поняла, что мне бы хотелось участвовать в таком процессе и скорее всего стать специалистом, который будет лекарем души. То есть тем человеком, которого мне в свое время не хватало, тогда мне не посоветовали сходить к специалисту и не объяснили, что со мной происходит. И что не нужно несколько месяцев страдать и умирать, и думать о плохом, и метаться в кошмарных снах и панических атаках.