Священная книга атлантов

– Черт знает что… – прошипела Надежда.

– Что, и у тебя нет платка?

– Да есть, конечно, есть! – Надежда сунула странную бумажку обратно в карман и вытащила из этого же кармана чистый носовой платок. – На, держи!

– Девки, вы долго еще трындеть будете? – прогудела появившаяся Варвара. – Сказали же: быстро надо, пока менты не приехали!

– Твоя правда! – спохватилась Надежда и побежала вслед за Варварой.

Машка тащилась сзади как вагончик за паровозом, бухтя невнятное про губы и помаду, а также про то, что с Надеждой никуда пойти нельзя – обязательно что-то случится… Хорошо, что Надежда не слышала, она могла бы сказать о своей подруге то же самое.

С топотом бегемота, двигающегося к водопою по африканской саванне, Варвара уверенно промчалась по всем коридорам, с силой отпихнула некстати выскочившего монстра, сдвинула ящики и коробки и нашла в углу склада незаметную дверцу. Надежда сунула ей ключ и – о, радость! – они вышли во двор.

Накрапывал мелкий дождик, на улице стемнело, и это было хорошо, никто из окон их не увидит. Калитка снаружи открывалась электронным ключом, а изнутри – просто кнопкой. Надежда придержала калитку и перевела дух – кажется, выскочили.

На улице их ждала машина Громова – большой черный джип.

За рулем сидел водитель Дмитрий, судя по мощному телосложению и цепкому взгляду – по совместительству телохранитель. Сам Громов стоял чуть в сторонке.

Водитель тут же выскочил из машины и распахнул дверцу перед своим хозяином, но тот строго взглянул на него и выразительно шевельнул бровями, и шофёр, мгновенно осознав свою ошибку, открыл дверцы перед женщинами.

Громов сел рядом с водителем, Надежда, Мария и Варвара втиснулись на заднее сиденье. Это оказалось трудновато, но выбирать не приходилось.

Павел вежливо спросил, куда отвезти Марию и Надежду. Надежда сообразила, что он хочет под конец остаться наедине с Варварой.

Для начала поехали к дому Марии, она выдала адрес полузадушенным голосом – Варвара занимала половину сиденья, а они с Надеждой вдвоем напоминали склеившихся сардинок в консервной банке.

Джип ехал уже минут двадцать, как вдруг Громов вполголоса сказал водителю:

– Дима, тебе не кажется, что за нами тянется хвост?

Водитель прищурился и кивнул:

– Да, вон тот серенький опелёк мне давно глаза мозолит.

Надежда оглянулась и увидела позади, совсем недалеко, неприметную серую машину.

Она постаралась запомнить ее, а главное – когда машины притормозили на ближайшем светофоре, – разглядела и номер серого «опеля» – УГУ 778.

– Что ты всё вертишься… – простонала Машка, ей в углу приходилось совсем плохо.

– А как насчет того, чтобы от него оторваться? – спросил-приказал Громов.

– Запросто!

Водитель сделал несколько неожиданных поворотов, но серый «опель» держался за ними, как приклеенный.

– Ну до чего же настырный, – проворчал Дима. – Но мы и не таких делали… – Он покосился на пассажирок и попросил: – Дамы, не посмотрите сегодняшнее расписание электричек до станции Удельная?

– Вы что, за город собрались? – удивлённо пискнула Мария, пытаясь пошевелится.

Дима деликатно промолчал.

Лебедева же, не задавая лишних вопросов, вытащила телефон и включила поисковую программу. Быстро найдя нужное расписание, она отчиталась:

– Двадцать тридцать две – электричка на Выборг, двадцать сорок одна – обратная «Выборг – Петербург»… Потом двадцать сорок восемь – поезд на Кирилловское…

Водитель кивком поблагодарил ее и прибавил скорость.

Через пятнадцать минут они подъехали к железнодорожному переезду около Удельной.

Надежда взглянула на часы. Они показывали половину девятого. Надежда оглянулась – серый «опель» мелькал позади, между ним и джипом Громова была еще одна машина.

Дима снова прибавил скорость и проскочил переезд.

И тут же за ними опустился шлагбаум. К станции, замедляя ход, подкатила электричка. Остальные машины остались по другую сторону путей.

Сразу за переездом джип свернул направо и запетлял по маленьким, застроенным двухэтажными домами улочкам между железной дорогой и проспектом Энгельса.

– Всё, теперь мы от них точно оторвались! – удовлетворённо проговорил водитель.

– Ловко… – тихонько сказала Надежда и поймала в зеркале взгляд Громова.

Показалось ей или нет, что он едва заметно подмигнул.

Подъехали к дому Марии, и тут Варвара неожиданно объявила, что у нее срочные дела и чтобы быстрее везли ее домой. Громов только вздохнул, но повиновался.

Через десять минут подъехали к дому Варвары.

Варвара, кряхтя, вылезла из машины, простилась с ними холодно и ушла в подъезд, не оглянувшись на прощание.

– Сердится, – вздохнул Громов, усаживаясь на заднее сиденье рядом с Надеждой. – Огорчается, что презентация сорвалась.

– А вы-то при чем? – удивилась Надежда.

Он грустно развел руками, мол, у сильного всегда бессильный виноват. Надежда помялась немного, поглядела в каменную спину водителя и решилась. Этот Громов явно ей нравился, уж наверно, не станет рявкать, что она лезет не в свое дело и что он с Варварой как-нибудь сам разберется.

– Послушайте… – осторожно начала она. – А вы не пробовали действовать, так сказать, обычным путем?

– Как это? – Он не нахмурился, не ответил грубостью, так что уже хорошо.

– Ну… конфеты, букеты, театры-кино… Ухаживать, в общем. В ресторан приглашать, в парк погулять опять же… Что там еще влюбленные предпринимают, я уж и не помню. В общем, дать ей понять, что вы не только книжками ее интересуетесь, а ею самой.

– Вы думаете, это имеет смысл? – Громов с сомнением посмотрел на Надежду.

– Ну, отчего бы не попробовать, – усмехнулась она. – Что вы теряете, в конце концов?

– Думаете, что ей понравится такое времяпрепровождение? – Он всё еще сомневался.

– Думаю, ей понравится такое ваше к ней отношение, – улыбнулась Надежда, скрыв за улыбкой свою неуверенность.

Кто ее знает, эту Варвару, что ей в голову взбредет? Еще погонит этого Громова, а он потом на Надежду зуб заимеет. С таким человеком ссориться чревато большими неприятностями.

Надежда хотела попросить, чтобы высадили ее не у нужного подъезда, а чуть поодаль, в сторонке, потому что любознательные соседи обязательно увидят, что она поздно вечером возвращается домой на неизвестной им дорогой машине. Хотя соседи люди и хорошие, но им вечно до всего есть дело. И дойдет до мужа.

Тут Надежда сообразила, что ничего криминального в этом нет и можно честно мужу рассказать про Павла Громова и про его сердечную склонность к Варваре. Муж Варвару видел один раз, она произвела на него неизгладимое впечатление. Так что Надежда Николаевна сердечно поблагодарила Громова, а он в ответ любезно заметил, что очень приятно было познакомиться.

Мария заперла дверь своей квартиры, привычно бросила сумку на тумбочку в прихожей. Сумка, однако, не удержалась и свалилась на пол с громким стуком словно в ней лежало что-то очень тяжелое, кирпич, что ли…

Маша подняла сумку, с трудом расстегнула молнию и с удивлением увидела вовсе не кирпич, а старую книгу в потёртом переплете с едва различимым названием.

Она вытащила книжку и перечитала название:

«Собственноручные записки кавалера де Сантиса о посещении оным кавалером царства Пресвитера Иоанна, его столицы Ксанаду и прилегающих земель, с описанием тех краев обитателей и приложением некоторых слов тамошнего языка».

Ах, ну да, ведь она нашла эту книгу в шкафчике в торговом центре, где проходила Варварина презентация. Там столько всего произошло, что она и забыла про эту книгу! Между прочим, у шкафчика имелось объявление «Взял книгу – положи другую». А она ничего не положила взамен. Нехорошо! Да и зачем она ее взяла? Чем-то эта книга ее привлекла…

Мария открыла книгу.

Первых страниц вообще не было, и повествование начиналось с неизвестного места. Мария устало опустилась на стульчик, стоящий в прихожей, и начала читать:

…Так неудачно завершился этот долгий день, вполне благополучно начинавшийся.

На двадцать четвертый день по выходе из Константинополя наш караван подошел к отрогам гор, которые до того виднелись на горизонте. Проводник наш Абдалла сказал, что это Койсанские горы, и никто кроме него не знает прохода через них.

Дорога стала тяжелее, чем прежде. Мы шли по каменной осыпи, и для наших животных почти не было корма, только верблюды и ослы находили какие-то колючки.

Мы вышли на рассвете, пока солнце было еще милосердно, а тени длинны.

До полудня мы шли без остановки, но потом фра Авенариус начал громко стенать и жаловаться на невыносимую жару и усталость и запросил привал.

Лошади тоже были утомлены. Только верблюды и ослы не выказывали признаков утомления.

Я снизошел к жалобам монаха и устроил привал в тени огромной скалы, формой своей напоминающей медведя.

Правда, Абдалла всё время нервничал и говорил, что нужно идти как можно скорее, чтобы успеть пройти самый трудный участок, прежде чем здешний владыка разгневается.

Я спросил его, что это за владыка – но он только сделал круглые глаза и надул щеки.

Вообще, иногда я жалею, что нанял Абдаллу проводником. Не уверен, что он так хорошо знает здешние края, как утверждает.

Меня, признаться, привлекло то, что он бывал в царстве Пресвитера Иоанна…

После привала мы продолжили путь.

Теперь наша дорога проходила между скальными отрогами, нам то и дело приходилось огибать их.

В то же время дорога забирала всё выше вверх. Абдалла уверяет, что она приведет нас к перевалу.

Когда солнце начало клониться к закату, я заметил, что на вершине одной скалы что-то ярко блеснуло.

Я сказал об этом Абдалле, но он стал уверять меня, что мне это померещилось.

Однако сам после моего рассказа заметно помрачнел.

Мы шли до самого заката, и даже после того, как солнце скрылось за горами, Абдалла не хотел останавливаться.

Он всё поминал владыку гор и говорил, что нужно успеть пройти трудное место, прежде чем тот разгневается.

Наконец стемнело настолько, что уже нельзя было различить дорогу, и лошади начали оступаться. Только тогда Абдалла согласился остановиться на ночлег.

Теперь он долго выбирал место для стоянки и успокоился только тогда, когда нашел большое углубление между двух скал, где смог разместиться почти весь наш караван.

Стемнело очень быстро, как всегда в этих краях.

Сразу резко похолодало.

Погонщики и слуги кое-как набрали хвороста и развели костер, хотя Абдалла был очень этим недоволен и всё время обеспокоенно вглядывался в темноту.

Мы разделились на три группы, которые должны были по очереди нести караул. Мне выпала первая очередь вместе с фра Авенариусом. Остальные участники экспедиции мгновенно заснули, утомленные тяжелым переходом.

Монах непрерывно молился, чем, признаться, немало меня раздражал. Из-за него я не мог хорошенько прислушаться к окружающим звукам. А эти звуки, следует признаться, мне не нравились.

То и дело мне мерещились то какие-то крадущиеся шаги, то доносящееся из темноты приглушенное рычание.

Я подбросил хвороста в костер, поднял пылающую ветку и вгляделся в темноту, но ничего не увидел.

Наконец время нашей стражи закончилось, нас сменили Абдалла и Сальваторе. Я улегся поближе к догорающему костру и мгновенно заснул, несмотря на холод.

Абдалла разбудил нас, едва начало светать, и принялся торопить в дорогу, то и дело опасливо оглядывая окрестные горы.

Впрочем, я и сам проснулся бы от непривычного холода.

Мы очень быстро собрались и тронулись в путь.

С каждым шагом мы поднимались всё выше, и дорога становилась всё труднее. Лошади то и дело оступались, и на особенно крутом участке дороги одна из них упала и сломала ногу.

Ее пришлось добить из милосердия, а ее груз переложить на других животных.

После этого караван стал двигаться еще медленнее.

Солнце поднялось довольно высоко, но оно ничуть не согревало.

Люди разобрали одеяла и закутались в них – это было хорошо, ибо хоть немного уменьшило груз вьючных животных.

После полудня караван вошел в ущелье, столь глубокое, что до нас почти не доходил солнечный свет. Абдалла нервничал больше прежнего, он то и дело осматривался по сторонам, словно к чему-то прислушиваясь.

Когда мы уже далеко углубились в ущелье, впереди нас появился одинокий всадник. Абдалла сильно побледнел и остановился. Всадник же что-то прокричал на незнакомом нам языке.

– Чего он хочет? – спросил я Абдаллу. – Что он говорит?

– Он требует оплатить проход через владения горного властелина.

– И много ли он хочет за этот проход?

– Всё наше имущество.

– Что ж, он один, и не кажется мне таким уж опасным…

– Погляди по сторонам, мой господин! – Абдалла повел рукой, указывая на склоны ущелья.

Я посмотрел туда же и увидел притаившихся за камнями многочисленные островерхие кожаные шлемы. Это были желтолицые и узкоглазые люди, вооружённые короткими луками.

– Это служители Владыки Гор! – сказал Абдалла упавшим голосом. – Мы не сумели незаметно пройти через это ущелье, и теперь нам не на что надеяться. Даже если мы отдадим им всё наше имущество, они не пропустят нас. Одних они убьют, других уведут в горы, сделают рабами и заставят работать на подземных рудниках.

– Что же нам делать?

– Я не знаю, мой господин… Можно только надеяться на помощь древних…

– На чью помощь? – переспросил я удивленно.

– На помощь древних людей, которые властвовали в этих краях задолго до Владыки Гор.

– Но как же нам их найти?

– Их не нужно искать. Они сами найдут нас, если пожелают. Мы можем только молить их о помощи.

– Так попроси же!

Абдалла сделал несколько шагов в сторону от тропы, опустился на колени и сорвал цветок с белым пушистым венчиком.

Он поднял цветок над головой.

Ветер растрепал венчик цветка, подхватил белые волоконца и унес их в небо.

– Что ты делаешь, Абдалла? Время ли сейчас собирать цветы?

– Я отправил послание древним.

– Послание? Ты надеешься, что эти белые волоконца долетят до них, и они придут нам на помощь?

– Да, я надеюсь.

В это время просвистела стрела и вонзилась в землю возле ног Абдаллы. Тут же всадник, преграждавший нам дорогу, снова что-то прокричал на своем непонятном языке.

– Чего он хочет?

– Он требует плату за проход – иначе грозит всем нам смертью.

– Что же делать?

Абдалла не успел ответить.

На тропе позади всадника появился сгорбленный старик в черном плаще. Он приближался к всаднику, опираясь на суковатую клюку и не глядя под ноги. Лицо его было поднято к небу, глаза широко открыты, но глаза эти были незрячими, они напоминали два обточенных временем и ветром кусочка больной бирюзы.

Всадник услышал его шаги и обернулся.

Он что-то произнес с угрозой, но старик не остановился, он сделал еще несколько шагов, а потом поднял свою клюку и направил ее на всадника…

И тут же мощный порыв ветра сбросил всадника с лошади, оттащил его с тропы к краю ущелья и швырнул на землю.

Старик остановился, поднял руки и громко, отчетливо произнес непонятное слово:

– Абарбамаз!

И тут же ветер стих, и в горах наступила необыкновенная, торжественная тишина.

– Идем вперед, мой господин! – проговорил Абдалла.

– Вперед? – переспросил я удивленно. – А как же эти… люди Владыки Гор?

– Древний произнес Слово Власти. Горные люди скованы этим словом, они не смогут пошевелиться, пока мы не пройдем через ущелье. Так что не надо терять время…

И наш караван двинулся вперед.

Мария прочитала пару страниц, но почувствовала, что глаза устали и слезятся. Время позднее, а она сидит в прихожей и читает старую книгу. Завтра, между прочим, у нее занятия с утра, студенты придут зачет сдавать.

Она собралась закрыть книгу, но на следующей странице наткнулась на гравюру. На небольшой поляне лежал крупный мускулистый мужчина, длинные волосы его были стянуты повязкой, а в спине торчала стрела. Было полное ощущение, что человек этот мертв. Того, кто пустил стрелу, на гравюре не было, зато чуть в стороне жались испуганно те самые скелеты, которые на предыдущей гравюре ходили по кругу, скованные одной цепью. Кстати, той, предыдущей гравюры, Мария в книге не нашла, хотя перелистала ее. У нее уже не было сил удивляться по этому поводу.

Надежду разбудил звонок.

Ей приснилось, что она девочка, ходит в школу и опаздывает на занятия. Вот она, запыхавшись, вбегает в школьный вестибюль, и тут грянул звонок, извещающий о начале первого урока. А прямо перед ней, подбоченившись, стоит гроза школьников, завуч Елена Борисовна, по прозвищу Елена Беспристрастная.

– Опаздываешь, Любимова? – строго поджала губы Елена Борисовна.

Надежда вскрикнула…

И проснулась.

И с радостью осознала, что уже очень давно не ходит в школу, а несколько последних лет не ходит и на работу, так что может по утрам спокойно спать.

Но звонок не умолкал, и Надежда сообразила, что звонит ее мобильный телефон. Она подумала, что звонит муж, а если он трезвонит так рано, значит, случилось что-то серьезное. Мало ли что может случиться в командировке. Заболел, документы потерял… Встревожившись, Надежда схватила с тумбочки телефон.

Но, взглянув на экран, она увидела, что звонит ее мать. Мама Надежды, Татьяна Васильевна, несмотря на преклонный возраст, была женщиной энергичной и просыпалась очень рано. Поэтому Надежда успокоилась и поднесла трубку к уху.

– Мама, ты знаешь, – проворчала она недовольно, – который сейчас час?

– Восьмой, – ответила мать, не задумываясь. – А что?

– Я вообще-то еще спала.

– И очень плохо! Знаешь такую поговорку: рано ложиться и рано вставать – горя и хвори не будете знать!

– Меня уже поздно перевоспитывать! – буркнула Надежда, спросонья она была не в настроении.

– Работать над собой никогда не поздно!

– Так ты что, звонишь мне в такую рань исключительно в воспитательных целях?

– Нет, конечно. Я хочу тебе кое о чём напомнить.

– У меня вообще-то еще нет склероза.

– Правда? А ты не забыла про Люсю?

– Про какую еще Люсю?

– Ну вот, разумеется, забыла! Про Люсю Воронову, мою закадычную старую подругу!

– Конечно, я помню Люсю Воронову, – соврала Надежда, лихорадочно вспоминая, что ей говорит эта фамилия.

Получалось, что никакой Люси она в жизни не знала. Впрочем, это ничего не значит, поскольку мать Надежды была женщина очень общительная, имела массу друзей и знакомых. Как, впрочем, и сама Надежда.

– И ты ей его отвезла? – строгим прокурорским тоном осведомилась мать.

– Кого «его»? – оторопела Надежда.

– Ну вот, я так и знала! Конечно, ты забыла о моей просьбе!

– Ну, мама, объясни толком! Ты меня разбудила в такую рань, чтобы загадывать загадки? – Надежда добавила в голос строгости, с матерью иначе нельзя.

– Ты наверняка забыла, что обещала отвезти Люсе тоноксинометр! Забыла?

И тут Надежда с ужасом вспомнила, что две недели назад мать попросила ее отвезти старинной подруге какой-то громоздкий прибор с неудобоваримым названием. Этот прибор Люся во время эпидемии коронавируса купила у каких-то жуликов, которые содрали с нее жуткие деньги и внушили, что он не только безошибочно диагностирует коварную инфекцию, но и успешно от нее исцеляет.

Эпидемия давно завершилась, и тут у Надеждиной матери начался какой-то подозрительный кашель. Люся убедила ее, что той необходим этот самый чертов тоноксинометр, и отправила свою племянницу отвезти его. Надежда подозревала, что она просто хотела избавиться от громоздкого прибора, который занимал добрую половину ее кухонного шкафа. Тем не менее покладистая племянница отвезла прибор Надеждиной матери, очевидно, Люся ее допилила уже до предела.

С тех пор прошло много времени, и кашель у матери тоже прошел. (Мать считала, что благодаря прибору, а Надежда не сомневалась, что мать кашляла из-за каких-то новых сухариков и перестала кашлять, когда перестала эти сухари есть.)

Вообще, мамочка Лебедевой усиленно пропагандировала здоровый образ жизни, но так, как она его понимала. То есть внимательно изучала всякие новые биодобавки и витамины (всё же у нее хватало ума их не принимать), вместо хлеба ела всевозможные сухари. Еще она ходила не меньше пяти километров в день, обливалась холодной водой, много времени проводила на даче и чувствовала себя очень даже неплохо, чему Надежда была, разумеется, только рада.

Никаких замечаний и советов мать от Надежды не принимала. В общем, в тех сухарях оказалась какая-то травка, на которую у матери была аллергия, так что, в конце концов, всё обошлось. И прибор больше никому не понадобился.

И вдруг две недели назад Люся внезапно вспомнила про этот чертов агрегат, позвонила своей подруге и попросила его вернуть как можно скорее. Надежда тогда же забрала у матери злополучный прибор и обещала при первом удобном случае отвезти его Люсе. Но удобный случай всё не подворачивался, а потом Надежда благополучно забыла про свое обещание.

– Значит, забыла! – горестно вздохнула мать голосом несчастного ослика Иа-Иа. – Я так и думала. Нет, нужно было мне самой его отвезти! Я так и знала, что на тебя нельзя положиться!

– Мамочка, у меня просто не было времени.

– Не было времени? Но ты же не работаешь!

Ну вот, и она туда же! Конечно, мать, как и все остальные, уверена, что если она не ходит на службу, значит, у нее полно свободного времени и ей можно давать любые поручения.

– Очень неудобно получается! – не унималась мать. – Когда нам понадобился прибор, мне его сразу привезли, а как отдать – так не допросишься. Порядочные люди так себя не ведут! А ей он, может быть, очень нужен. Нет, это некрасиво!

– Мама, ну зачем ты так!

– Я тебя так редко о чем-нибудь прошу.

Надежда промолчала, потому что эти слова были заведомой неправдой.

Мать сделала паузу, громко вздохнула и произнесла голосом трагической актрисы:

– Придется отвезти его самой. Сейчас я приеду за ним. Ты ведь никуда не уйдешь?

Это была очевидная провокация: мол, сама сидишь дома, а выполнить такую маленькую просьбу престарелой матери не можешь! И вообще, удар ниже пояса. Намёк на то, что Надежда погонит мать с тяжелым прибором на другой конец города. Надежда смутно припомнила, что подруга матери Люся Воронова живет где-то ужасно далеко, у черта на куличках.

Но у Надежды уже не было пути отступления.

– Мама, перестань. Никуда ты не поедешь. Я прямо сейчас отвезу этот несчастный таксометр.

– Тоноксинометр! – строго поправила мать.

– Тем более.

– Но ты же так занята, – съехидничала мать. – У тебя муж.

Ну, до чего иногда она бывает вредной!

– Ничего, – ответила Надежда с ангельским терпением. – Я отложу все дела. Тем более что Саша сейчас в командировке, – добавила она и расстроилась, что сболтнула лишнее. Теперь мать просто завалит ее дурацкими поручениями!

Но мать не стала дальше препираться и с явным облегчением приказала:

– И не забудь ее поблагодарить!

– Непременно. Только скажи мне, где она живет.

– Как, а разве ты не помнишь?

– Представь, не помню.

– Мы же с тобой навещали ее в… Не помню, в каком году. Ты тогда училась в пятом классе.

– Так это сколько времени прошло! И что, ты думаешь, я до сих пор помню ее адрес?

– Ну, не знаю. Тогда подожди минутку, сейчас я посмотрю в своей записной книжке. – Мать пошелестела страницами и наконец сообщила: – Борисоглебский проезд, дом пять, квартира четыре.

– И где это забытое богом место?

– Ой, зачем ты так? Туда очень легко добраться. От метро «Автово» идет трамвай номер сорок семь, всего несколько остановок.

Надежда тяжело вздохнула. Наверняка на эту поездку уйдет целый день.

Мать, добившись своего, свернула разговор – вспомнила, что у нее суп на плите. Суп она варила всегда без мяса, но получался он у нее довольно вкусный.

Надежда поняла, что откладывать поездку не имеет смысла. Мать всё равно не отстанет. Она нашла злополучный прибор (он был еще тяжелее, чем она помнила), положила его в большую удобную сумку и отправилась к маминой подруге. По дороге она пыталась той позвонить, но никто не брал трубку, а мать говорила, что Люся редко куда выходит.

Надежда решила, что если Люси дома не будет, то она просто оставит этот чертов прибор под дверью или соседям. Такое барахло всё равно никому не нужно!

До станции «Автово» она ехала довольно долго. Выйдя из метро, не без труда нашла остановку нужного трамвая, вошла в него и спросила вагоновожатого, сколько остановок ей нужно ехать до Борисоглебского проезда.

– Не знаю, – фыркнул вожатый. – Я вам что, справочное бюро? Спросите у кого-нибудь из пассажиров!

– Я тебе скажу, – подала голос женщина средних лет, с такой же, как у Надежды, объемистой сумкой. – Я там же выхожу. Садись, ехать долго, а в ногах правды нет.