Проблемы с драконом, проблемы дракона. Часть II

А дракон в самом деле бросился на Виктора. Поднялся на задние лапы, охватил парня передними, повалил на землю. Закрыл широкими крыльями.

– Осторожнее, Костик, ты ж тяжелый, – послышался голос Виктора. Он смеялся. Господин Шильт все ждал, что вот вот раздастся хруст костей, но дракон уже отпустил парня и потрусил к девушке.

– Привет, Костик, – сказала она.

Ее обнимать дракон не стал, видимо, побоялся так же уронить. Просто прижался головой к животу, а Лена принялась гладить чешуйчатый лоб.

Господин Шильт понял, что затаил дыхание и все это время не решался вдохнуть. Теперь вдохнул. Та странная власть, что держала дракона в покорности, еще работала. Общая гибель в пасти дракона откладывалась.

Глава вторая

в которой Виктор берется за нож, а госпожа Ямиара беседует

Муська бежала-текла, тихо и стремительно. Лапки ступали уверенно и мягко, тени и запахи окружали ее и формировали мир вокруг. Здесь можно было идти, ориентируясь только на внутреннее чутье, зрение и нюх обманывали. Все вокруг было зыбким, готовым раствориться без следа от дуновения мысли… или внезапно укусить. Тени складывались в растения, стебли и стволы внезапно начинали извиваться, как змеи, обрастали множеством лапок или же зубастыми пастями. А потом неожиданно исчезали, превращались в тени.

Муська знала, что иногда эти Тени становятся ближе, и даже люди могу их увидеть. А иногда – даже кошкам туда идти не стоит. Сейчас опасности не было… ну, почти. И Муська шла искать Свою Человечку. Человечка попала в Ночь, она прошла куда-то так далеко, что не услышать, и Муська решила, что сидеть дома слишком скучно.

Из теней выплыл огромный Пес, уродливый и очень страшный. Зарычал, зафыркал сразу в три голоса – у него оказалось три головы. Муська мельком глянула на него, сперва равнодушно, потом с легким интересом.

Пес рявкнул. Казалось, от его голоса дрожат горы… но здесь не было гор, а Муська подошла еще на шаг и уселась. Обвила хвостом свои лапки, наивно и внимательно посмотрела на чудовище.

Пес зарычал. Разинул пасть, гавкнул еще громче, еще страшнее.

Муська смотрела. Да, знатная пасть. Желтые клыки размером в человеческую руку.

Пес взвыл и бросился. Лязгнула и натянулась цепь, челюсти щелкнули у самой Муськиной мордочки. Дальше цепь не пускала, и от этого Пес ярился еще больше.

Муська немного посидела, размышляя. Она словно не замечала Пса, который все тянулся и тянулся к ней, хрипел и лаял, но не дотягивался совсем чуть-чуть. Зубы лязгали, трехголосый рев и вой переходил в скулеж. Муська смотрела куда-то в сторону, даже не пытаясь отодвигаться от этой громкой ярости.

Если Своя Человечка шла этим путем, то искать ее уже не имеет смысла. Муська не знала, что случается с теми, кто умирает, зато точно знала, что искать их после этого глупо. Они уходят куда-то очень далеко, и дороги к ним сторожат…

Муська глянула на Пса, словно только что заметила его. Тот захрипел и рванулся сильнее, но, конечно, не дотянулся. Он охранял эту дорогу, и делал это в меру собственного разумения, хорошо. Муська подняла лапку и легонько хлопнула Пса по нижней челюсти – выше она просто не дотягивалась. Пес вдруг замолчал, отодвинулся и уставился на нее всеми шестью глазами. С минуту они смотрели друг на друга, потом Муська тихо мяукнула и пошла дальше. От Пса и мимо него.

Человечка не умирала, а значит, можно забыть про это лающее недоразумение. Она прошла где-то рядом со смертью, близко, почти за руку, но все же не умерла.

И Муська пошла дальше.

Виктор нашел в сарайчике сломанный нож. Когда-то он был длинным, теперь остался кусок сантиметров десять. К тому же, без острия. Виктор посмотрел на него, потом на пол туши, которые приволок Костик. Виктор знал, что мясо, прежде чем стать котлетой, бегает на копытах, но как-то лично делать преобразование туши в шашлыки ему пока не приходилось. А есть уже очень хотелось – последняя еда была вчерашней ночью, безумной, бесконечной… и то доесть не дали.

Виктор попытался резать шкуру, и понял, что нож невозможно тупой. Ничего удивительного, хороший нож не бросили бы в сарае. Он вернулся внутрь, пошарил еще. Нашел обломок камня. Не наждак, просто камень, но когда он читал всякие книги, там порой герои точили свое оружие просто о камни.

Минут пять он яростно елозил камнем по ножу, потом попробовал резать снова. Не изменилось ничего – шкура как была, так и оставалась непроницаемой.

– Костик, – окликнул Виктор, и тот поднял голову. Дракон, похоже, дремал, и Виктор даже позавидовал – он-то успел поесть! Вон, полтуши в одного слопал… а им на двоих остатка хватит на пару дней. Если, конечно, удастся разделать.

– Можешь помочь? – спросил Виктор. Костик тут же подошел ближе, посмотрел в глаза. Виктор в очередной раз удивился, как может оказаться обманчива внешность – Костик выглядел страшным и опасным зверем, равнодушные змеиные глаза с вертикальным зрачком, длинные узкие челюсти, усаженные рядами зубов. Но на самом деле он был простым и добрым мальчиком, готовым помочь.

– Нож тупой, – объяснил Виктор, – Можешь когтями нарезать мясо небольшими кусками?

Костик кивнул, потом с явным сомнением глянул на тушу. Попытался поковырять шкуру кривым когтем.

Виктор посмотрел, как Костик рвет мясо на куски, и отложил свой нож в сторону. Заточить его все же стоило, мало ли, для чего пригодится, но драконьи когти для разделки мяса оказались очень хороши.

Подошла Лена.

– Я набрала палочек, можно попробовать поджарить мясо на углях, – сказала она, – Угли уже готовы. А мясо?

Костик показал на груду неровных кусков. Виктор пытался ножом резать их еще поменьше, слишком крупные куски плохо прожарятся, но основная гора мяса была просто здоровенными кровавыми кусками.

– Молодцы, – сказала Лена и улыбнулась. Виктор поймал эту улыбку, и подумал…

Ничего он не подумал. Просто смотрел, просто любовался. Просто тихо радовался. Начиналась странная и непростая, но новая жизнь.

Госпожа Ямиара едва заметно шевельнула левой ладонью, и носильщики поставили ее кресло на пол. Медленно и осторожно. Когда последний раз госпожу Ямиару слегка тряхнуло, из четверых носильщиков после плетей выжил один.

Госпожа Ямиара прикрыла глаза, создала в голове образ человека перед собой, осмотрела его мысли, и только потом глянула на макушку и тихо сказала:

– Садитесь, я хочу говорить с вами.

Обширная плешь блеснула под светильниками, господин Вопрошающий запыхтел, с трудом поднялся с пола. Потом сел на табурет. В комнате было и его кресло, почти такое же, как у госпожи Ямиары, но господин Вопрошающий проявил почтительность. Достал из рукава обширный шелковый платок, вытер лысину.

– Мои ничтожные возможности всецело готовы служить вашей пользе, госпожа Ректор.

Госпожа Ямиара смотрела в лицо собеседника, и вдруг с беспокойством поняла, что не помнит, как его зовут. Вопрошающий, всегда Вопрошающий. А ведь он моложе госпожи Ямиары, она должна была помнить, как он пришел в Академию…

– Скажите, господин Вопрошающий, – сказала она, – Затворник Шильт… не напомните мне, чем он занимался последние годы?

– Разумеется, госпожа Ректор, это совсем не сложно, – ответил собеседник, а госпожа Ямиара почти видела, как он бестолково-вежливой болтовней тянет время. Вспоминает, вспоминает… она удержала улыбку, и продолжала смотреть с благожелательным интересом на лице.

«Интересно, придумает он какую нибудь причину отойти и заглянуть в свои записи?» – подумала она.

Господин Вопрошающий вспомнил так. Или вид сделал, всегда нужно учитывать, что собеседник может лгать.

– Затворник Шильт пропал в последние годы, – сказал он, – Предположительно был убит своим учеником, отчисленным из Академии Цернехом.

– Да? – господа Ямиара изобразила удивление, – Вот как… Пожалуй, неплохо, что мы его отчислили, верно?

Господин Вопрошающий улыбнулся и поклонился.

– Ваша мудрость и предусмотрительность… – начал он говорить, но госпожа Ямиара не дала закончить.

– А сам этот Цернех? Он ведь наверное, пытался продолжить дело своего…

Тут она замолчала, дала повиснуть в воздухе многозначительности. Пусть Вопрошающий задумается. Пусть спросит сам себя – как хотела назвать госпожа Ректор Затворника Шильта? От этого зависел тон, в каком нужно подать информацию… а госпожа Ямиара порой хотела услышать личные мнения, без влияния почтительности.

– Вероятно, вероятно, – господин Вопрошающий ждал долго, но понял, что госпожа Ректор не станет заканчивать, – Цернех заперся в башне Затворника, и не покидал ее долгие годы. Но вы же знаете, госпожа Ректор… – господин Вопрошающий замялся, опустил взгляд, и госпожа Ямиара поняла, что он знает слишком мало о том, чем на самом деле занимался Затворник вместе со своим учеником.

– Вы же знаете, его башня – на пересечении нескольких миров. Он мог уйти из нее куда угодно… а следить за магом, который скрывается в варварских мирах – невероятно сложно…

Госпожа Ямиара удержалась, чтобы не поморщиться. Теперь старый пень будет нудеть о недостаточном финансировании, о необходимости выпалывать неудачников, тогда, мол, не надо будет их потом ловить, и так далее… Она уже слышала все эти слова, визит можно было заканчивать.

Госпожа Ямиара легонько шевельнула ладонью, и носильщики аккуратно подняли кресло.

– Спасибо, что удовлетворили мое любопытство, господин Мирха, – сказала госпожа Ямиара, когда носильщики уже несли ее к выходу. Имя господина Вопрошающего всплыло, наконец, в памяти, она вспомнила старательного лопоухого студента, осторожного и тихого. Вспомнила, как он сперва служил помощником господина Скрытника, а потом перешел на сторону Ямиары… когда она была уже почти Ректором.

«А ведь ты совсем старик, Мирха! – подумала госпожа Ямиара – И слишком осторожен… не пора ли сменить тебя на кого-нибудь пошустрее?»

Господин Вопрошающий морщился и смотрел вслед этой старухе.

«Интересно, она хоть иногда встает со своего кресла? – думал он, – Или там уже черви ползают по ее заднице?»

Вслух он ничего подобного сказать не решился бы никогда… пока эта тварь еще способна оторвать свою ладошку от подлокотника. Пока еще может открыть глаза. Пока…

Но все же, он надеялся, что рано или поздно мерзкая старуха сдохнет. Может быть, даже сегодня. Вечером ляжет спать, а проснется уже там, за Гранью… Тогда он, Вопрошающий сможет призвать ее и спросить.

Если решится, конечно. Но – стоит ли оно того?

У старушонки явный маразм – вспомнила колдуна, сбежавшего из Академии столько лет назад.

Интересно, зачем?

Вроде бы, по слухам, у него был какой-то жутко секретный проект, но, судя по тому, что столько времени ничего про это не слышно, он закончился тем же, чем множество других жутко секретных проектов – пшиком.

Но старуха чем-то заинтересовалась… Быть может…

Господин Вопрошающий прошел по комнате туда-сюда, потом еще раз. И еще. И еще.

Потом пожал плечами. Придется все же Вопрошать мертвых… не любил господин Мирха спрашивать магов, это всегда не просто.

«Мы, маги, вредные типы при жизни, и не становимся лучше после смерти…» – подумал он, и полез в запертую шкатулку – достать колокольчик, нож, и огарок свечи.

Госпожа Ямиара провела рукой над зеркалом и в нем пропало изображение. Но сама госпожа Ямиара смотрела туда сосредоточенно и внимательно, видела там что-то, недоступное другим.

– Мне нужен агент, – сказала она тихо и прислушалась к ответу. Тот, кто был в зеркале, ответил тишиной.

– Мои болваны ничего не знают! – раздраженно ответила она, – А я желаю знать. Чем занимался Цернех перед смертью, и кто его убил. У меня… дурное предчувствие по этому поводу.

И снова прислушалась. Потом произнесла несколько слов, которые тяжело выпали из ее рта. Звука не вышло, но от этих слов дрогнуло здание, и на миг стало темнее.

Потом госпожа Ямиара щелкнула пальцами, и слуга немедленно склонился в поклоне.

– Приведи сюда рабыню, – сказала госпожа Ямиара и прикрыла глаза.

Когда слуга вернулся, он на миг растерялся – госпожа сидела неподвижно, с закрытыми глазами, и казалось, не дышала. На миг он даже подумал, что старуха наконец-то умерла, но не рискнул никак выразить свою надежду. Вместо этого он толкнул вперед худую грязную девушку, которую привел. Та шагнула в комнату испуганно, попыталась замереть на пороге, но слуга толкнул еще раз, и она упала на четвереньки перед креслом госпожи Ректора.

Госпожа Ямиара открыла глаза, слуга поспешно отвернулся, а когда услышал, надтреснутый кашель хозяйки, все было уже кончено. Девушка стояла и качалась на месте.

– Не валяй дурака, – приказала госпожа Ямиара девушке, – я запрещаю тебе переселяться в другие тела, так что береги это!

– Жестокая! – взвизгнула девушка, и тише повторила, – Жестокая, жестокая…

– Сперва работа! – ответила госпожа Ямиара, – Узнаешь, расскажешь – посмотрим. Получишь свою награду, когда Я сочту работу выполненной!

– Жестокая… – повторила девушка, повернулась и пошла к выходу. Слуга отошел с ее пути, но она рядом с ним остановилась, посмотрела на него. Улыбнулась обольстительно, протянула руку коснуться щеки… но не коснулась. Зашипела непонятное слово и бегом побежала прочь.

Слуга облегченно, но очень тихо вздохнул.

Глава третья

в которой ведется следствие и рвется обувь

Прошло пять дней. Затихли голоса людей, улетел дракон. Чары рассеялись, и то, что некогда было башней грозного колдуна, стало просто грудой камней. Только тело осталось валяться там, где когда-то был вход. Тело, к которому никто так и не посмел приблизиться.

Люди ушли, и за новыми заботами не вспомнили про убитого. А дракон старался не вспоминать – не хотел смущать друзей.

Сейчас только тело и напоминало о том, что прошло совсем немного времени. Все остальное выглядело так, что и не поймешь – неделю ли назад рухнула башня, месяц ли, или быть может, прошли годы…

Тело же выглядело отвратительно. В груди дыра, оставленная копьем и копошатся личинки, пустые глазницы смотрят в небо. Плоть гниет, поднимается отвратительная вонь. Но хищные звери из леса не решались приблизиться к страшному месту, и потому по трупу ползали лишь насекомые.

Она вышла из лесу около полудня.

Ее одежда была разодрана ветками, босые ноги кровоточили. Голое тело виднелось в огромных прорехах платья, многочисленные царапины покрывали кожу. Она шагала и улыбалась, словно наслаждалась собственной болью. Она не уклонялась от ветвей, не смотрела под ноги. Порой из ее рта вырывался тихий стон, но она не замедляла шагов, пока не вышла к башне.

Теперь она остановилась.

– Гра! – сказала она и села прямо на землю.

– Дай отдохнуть хоть немного! – простонала она, – Пить! Отдохнуть!

– Молчать! – рявкнула она сама на себя и засмеялась. Подтянула к себе босую стопу, провела по кровавой царапине пальцами, облизала собственную кровь.

– Магия ушла, – сказала она, подняла голову и по-звериному принюхалась. Потом засмеялась. На щеках, на грязном лице были разводы от высохших слез, и сейчас в углах глаз снова блестела влага.

– Магия ушла, а еда осталась, – сказала она, – А ты ведь хочешь кушать?

– Не надо, – ответила она сама себе. Встала и пошла к руинам. Подошла к телу, принюхалась снова.

– Маг… – сказала она. Несколько жирных мух поднялись, покружили над нею. Одна из них села на кровоточащую царапину на животе девушки. Та не обратила на это внимания, села рядом со смердящим телом, опустила лицо прямо к лицу трупа, словно собираясь его поцеловать. Мухи поднялись тучей над нею. Девушка не обращала внимания на них, она пыталась заглянуть в пустые глазницы трупа.

– Как же ты умер, маг? – тихо спросила она. Труп молчал. По щеке девушки покатилась слеза, и она сморщилась и прикрикнула на себя.

– Не время! Не время!

Потом резко, хлестко ударила сама себя по щеке, размазала нескольких мух по и без того грязной коже. Снова наклонилась к лицу трупа, всмотрелась.

– Отвечай, дрянь такая! – крикнула она в лицо трупа. Тот молчал. Высохшие и частично объеденные насекомыми губы обнажали зубы в издевательской ухмылке. Некоторое время девушка неподвижно молчала, не обращая внимания на мух, которые плотным облаком окружили их обоих. Потом оторвала кусок щеки, затолкала в рот и принялась жевать. При этом она тихонько стонала, и словно бы пыталась выплюнуть отвратительную пищу. Слезы все таки покатились по щекам.

Проглотила, опустила руку к ране в груди, оторвала кусок оттуда, сунула в рот и замерла. Потом вскочила, выплюнула, завизжала.

– Сверкающее копье! – выкрикнула она, – Сверкающее копье!

Потом она вдруг замерла, настороженно осмотрелась по сторонам. Опустилась на четвереньки и медленно переставляя конечности поползла назад. Взгляд метался по сторонам, она явно опасалась нападения. Вдруг она вздрогнула всем телом и крикнула

– Помогите! Я одержима… – и тут же замолчала и с силой ударилась лицом в землю. Некоторое время полежала ничком, но ничего не происходило. Даже мухи немного успокоились, уселись снова на труп, покрыли его копошащейся массой.

Девушка медленно подняла голову, посмотрела в сторону трупа.

– Убили… и ушли, – сказала она. Встала в полный рост, подошла к руинам. Теперь она уже не обращала внимания на тело, она молча и тщательно осматривала каждый камень и пыталась заглянуть под развалины.

– Чем же ты занимался здесь таким… интересным? – сказала девушка.

Вскоре девушка добралась до кострища рядом с бывшей конюшней. Замерла, принюхалась к пеплу, поковыряла пальцами угли. Сунула кусочек в рот, сосредоточенно пожевала.

– Люди, – сказала она и поползла на четвереньках вокруг.

– Люди-люди, – бормотала она, – Раз, два, три… а ты кто?

Она села, задумалась. Потом еще некоторое время ползала молча, нюхала, лизала землю, щупала пальцами.

Наконец встала.

– Туда они пошли, – сказала она, – И мы пойдем за ними!

Потом ответила сама себе:

– Ты же узнала про башню! Возвращайся…

– Молчать! – взвизгнула она, и продолжила уже спокойнее, – Всякая дрянь будет мне указывать. Ничего я не узнала, а приказ был – узнать! Здесь все завалено, а свидетели ушли. Догоним, допросим… а уж тогда…

– Ты просто тянешь время! – голос девушки стал плаксивым, обиженным, и тут же снова насмешливым и спокойным.

– Ну и тяну. Тебе-то какая разница?

На пятый день похода пришлось сделать остановку на целый день. Хоть они и шли не спеша, но возникла проблема с обувью. Утром Лена стала надевать свои туфли, и подошва просто отвалилась. Ботинки Виктора оказались прочнее, пока что можно было о них не беспокоиться, но Лена могла поранить ноги.

Дорога, по которой они шли, заросла много лет назад, и едва угадывалась. Костик успешно охотился, приносил оленей и кабанчиков, Виктор несколько раз отбил себе пальцы, но наловчился разводить огонь из высеченной искры.

Так что с едой проблем не было. Воду они кипятили, Лена настаивала на том, чтобы пить только кипяченую, и никто не возражал.

Ночи были холодными, приходилось укутываться во взятые из конюшни попоны и прижиматься друг к другу. Теплее всего было прижиматься к Костику.

Он единственный, кто не чувствовал никаких неудобств. Летал, охотился, дремал в лесу, приносил добычу… Виктор придумал, что ему стоит поучиться говорить, и он подолгу рычал на разные лады. Гласные уже получались неплохо, их можно было угадать, но слова выходили только самые простые. Виктор утешал, говорил, что все получится, надо стараться. И Костик старался.

А еще он рос. То ли от регулярной и обильной еды, то ли просто таково было свойство драконов, но за эти пять дней он вырос почти на метр. Теперь он не влез бы уже ни в какую машину, разве что в микроавтобус. Да и там пришлось бы скрутиться в плотный клубок. Сам он окреп, стал весел и бодр. Если тяжелые воспоминания и беспокоили Костика, то сказать об этом он все равно не мог. Гошильт старался не попадать ему на глаза.

Шли они медленно. Много отдыхали, не привыкли к длительным переходам. Да и самые простые дела занимали очень много времени – собрать сушняк без топора, развести костер без спичек, вскипятить воду в одном только большом ведре. Поэтому получалось, что сам поход занимал по полдня, не больше…

Но и этого оказалось много для туфель. Виктор повертел в руках левую, на которой подошва еще держалась, пощупал шов, покачал головой.

– Кранты, – спокойно сказал он, – Можно попробовать подвязать веревкой, но это совсем ненадолго.

Лена повертела в руке правую туфлю. Подошва отвалилась полностью, край щетинился остатками клея.

– Не подготовились мы как-то… – сказала она. По лицу видно было, что она растеряна и даже немного испугана.

Виктор забрал у нее вторую туфлю, приложил подошву, покачал головой.

– Можно попробовать сделать что-то вроде мокасин… – сказал он и поглядел в сторону груды остатков последней Костиной охоты. Немного мяса было завернуто в обрывки шкуры.

– Из этого? – Лена взяла самый большой лоскут. Неровно разорванный, в лохмотьях засохшего мяса, он мало походил на обувь.

– Я себе это представляю как-то так, – пояснил Виктор – Обернуть стопу шкурой, завязать, чтоб держалось… шерстью внутрь, наверное… а это все как-то счистить.

Он с сомнением посмотрел на свой нож. Он постоянно пытался его точить и чистить от ржавчины, но понимал, что настоящим инструментом эта железяка не станет никогда.

Лена вздохнула.

– Меня беспокоит то, что мы идем медленно. А теперь еще и остановимся на целый день, – сказала она.

– Разве за нами кто-то гонится? – удивился Виктор.

– Зима, например, – ответила Лена.

Виктор перестал улыбаться и с тревогой огляделся по сторонам. Потом глянул на небо. За время пути они уже дважды попадали под дождь, и похоже, собирался еще один – мелкий, холодный. Осенний.

– Климат здесь, похоже, все таки мягче нашего, – медленно сказал Виктор. Ясно было, что он скорее пытается убедить самого себя.

Лена покачала головой.

– Еще что-то есть. Или кто-то. Кажется.

– Быть может, – послышался голос малыша-Гошильта, – Может быть… Я не могу давать советы могущественной госпоже, но…

– Говорите, Гошильт, – сказала Лена. Она старалась говорить ласково, хотя и чувствовала неясное раздражение от манеры Гошильта принижать себя. Как будто мало ему того, что он ростом с ладонь!

– Быть может, вам стоит сказать то, что приходит в вашу голову? – сказал Гошильт.

В первый момент Лене захотелось просто выругаться. Почему-то совет показался очень нелепым. Даже опасным. Кто знает, что она может узнать, если снова даст волю своему ясновидению.

Но в то же время… Ведь лучше все-же знать, чем не знать.

Она заговорила. Тихо, едва слышно, иногда лишь немного повышая голос.

– Я уже шла неясным путем, и теперь едва вынырнула. Тогда меня вели, но сейчас вести некому. Ты понимаешь? – вопрос она задала совершенно нормальным голосом, и Виктор кивнул. Она молчала, и Виктор уже даже собрался ответить, но тут Лена снова заговорила.

– Два чудовища идут за нами. Одно знает нас, другое ищет. И два чудовища впереди нас. Все они не враги нам… но я не знаю – может, это потому, что они не знают нас.

– Ты же сказала, что одно знает? – спросил Виктор. Лена тряхнула головой, прогоняя транс.

– Наверное… Может, оно и не враг нам. Может, оно вовсе и не чудовище.

Костик глухо рыкнул. Виктор почесал подбородок – щетина уже была почти готова стать бородкой, но пока от непривычки лицо постоянно чесалось.

– А чудовище – это как? – спросил он.

Господин Шильт презрительно скривился. Дурак! Поздно, транс разрушен, теперь ничего не понять. И анализ здесь не поможет – нечего анализировать! Знание могло прийти, надо было лишь дать девчонке выговориться. А так… придется признать, что господин Шильт зря рискнул дать совет глупой девчонке. А как старался высказать его так, чтобы ни у кого не возникло и мысли о том, что он, "Гошильт", знает, о чем говорит! Магия – тайна тайн, и знакомые с нею подозрительны. К тому же…

Господину Шильту не давала покоя одна нелепая мысль.

Ведь ученик растил дракона в покорности. Пять нитей вины должны были прорасти в его душе, и свиться в удавку. И свобода воли должна была удавиться в этой петле.

А дракон вот он – бодр и доволен собой. Но при этом покорен девчонке, и парня тоже слушает. Дракон делится добычей – невероятно!

А так ли проста девчонка? Не перехватила ли она эти нити, не сплела ли она из них поводок?

Мысль была нелепой и глупой. Если бы такая пришла господину Шильту прежде, он бы даже смеяться не стал бы над ней. Просто отбросил бы, как мусор, и забыл немедленно.

Но сейчас…

А нет ли возможности аккуратно забрать у девушки этот поводок?

Глава четвертая