Штык ярости. Том 3. Суворов против Наполеона

Но этому желанию не суждено было сбыться. Мы как раз ехали не по широкому проспекту, а по узкой улице, зажатой со всех сторон домами, и впереди заманчиво показались мосты и ограждения набережной. Но затем послышался бешеный топот и с боковых переулков выскочили две упряжки, каждая влекомая парами лошадей, которых, к тому же, нещадно лупили кучеры. В каретах, тоже, кстати, открытых, помимо возниц сидели по трое вооруженных людей в каждой.

Странные транспортные средства мигом нагнали нас и помчались почти вплотную. Люди в каретах подняли ружья и навели на нас, причем, по большей части на меня. Эта, конечно, была особая честь, от которой я предпочел бы, чтобы меня избавили.

− Что вы делаете, господа? – закричал Кушников, а Стрельцов, не теряя времени, сложился пополам и повалился на дно кареты.

Я посмотрел вправо, затем влево и понял, что сейчас на улицах мирного Санкт-Петербурга загремят выстрелы. Мало того, по итогам этой перестрелки почти наверняка прикончат некоего таинственно появившегося год назад испанского виконта с темной репутацией колдуна и черного целителя. Весьма незавидная участь, а ведь у меня даже не даже завалящего захудалого кремниевого пистолета, чтобы выстрелить в ответ.

Еще мгновение и меня изрешетили бы пули, но я вовремя успел сообразить, что надо делать и громовым голосом приказал своему кучеру:

− Тормози, дурень, куда ты прешь?!

Кучер и вправду, заметив нагнавшую нас свору наемных убийц, от страха гнал лошадей во весь опор и вскоре должен был уже выехать на широкую улицу впереди. Заслышав мою команду, свалившуюся на него, будто гневный глас с небес, он резко натянул поводья и наша роскошная карета резко сбавила ход.

В тот же миг загрохотали выстрелы. Благодаря нашему маневру кареты со стрелками немного умчались вперед и даже столкнулись друг с дружкой на ходу, ну, а все выстрелы пропали даром.

− Ага, выкусите, сволочи! – торжествующе закричал я и тут же осекся, потому что злоумышленники, как по команде, склонились и достали со дна своих колымаг другие ружья. Надо же, сволочи оказались весьма предусмотрительные, а вот нам, похоже, придется начинать все с начала.

Я огляделся, лихорадочно размышляя, как быть дальше. К тому времени я ощутил вдруг себя совершенно свободным и не сразу понял, что в горячке погони разорвал мундир Суворова. Вот почему я, оказывается, я почувствовал, что могу дышать полной грудью!

В эти мгновения, выскочив из своих безнадежно спутавшихся экипажей, негодяи неумолимо побежали в нашу сторону, намереваясь довести свое черное дело до логичного конца. Кто же это такие, как они смеют действовать так отчаянно и дерзко в столице империи, организуя покушение на самого Суворова?

К тому времени я нисколько не сомневался, что главной целью душегубов была вовсе не моя скромная персона, а именно наш знаменитый военачальник. Кому-то он чересчур сильно помешал, кому-то чрезвычайно сильному, способному устроить перестрелку среди бела дня на улицах Петербурга. Ладно, все эти загадки мы сможем разгадать потом, а сейчас самое главное выжить и спасти свою драгоценную головушку, чтобы было потом чем размышлять над происходящим.

Слева открыла более-менее подходящая улица и я снова закричал кучеру:

− Сворачивай влево, дурень, не видишь, что ли?

И снова мой истошный крик послужил отличным мотиватором и наш извозчик успел послушно натянуть поводья и отправить дико ржущую девятку скакунов в боковой проем. Мы проехали непозволительно близко к убивцам, и я увидел со сжавшимся сердцем, как они припали на одно колено и прицелились в нас. Делать было нечего, оставалось только надеяться на низкое качество нынешних оружий и умолять Господа Бога, чтобы он отправил пули совсем другое место, а не в наши многострадальные тела.

− Кто это такие? – кричал Кушников, которого, видимо, волновали те же самые вопросы, что и меня.

Стрельцов ничего не говорил, а весьма разумно продолжал корчиться на дне нашего тарантаса, спасаясь от обстрела. Я едва успел подумать, что было бы неплохо последовать его примеру, когда сзади снова раздался залп. На этот раз пули просвистели совсем рядом. Ни одна из них, к счастью, не задела меня и я уже хотел снова ликующе засвистеть, но тут услышал стоны.

На спине несчастного кучера, одетого по случаю торжественного приема в белый меховой плащ, расползлось красное пятно. Не говоря ни слова, он повалился набок, а наши лошади понеслись дальше, словно самосвал, катящийся с обрыва с заснувшим водителем за рулем.

Однако этим несчастием трагедия не закончилась.

− Что же это такое, Витя? – прошептал Стрельцов со дна кареты и поднял окровавленную ладонь, которую прижимал до этого к груди. – Меня подбили, Витя, слышишь, подбили?

В голосе его было столько отчаянной жалости к себе, что я даже и слова не мог вымолвить. Впрочем, сейчас было не до него, а требовалось остановить нашу карету, неудержимо мчащуюся по улице. Впереди Нева, разогнавшиеся скакуны вполне могли пробить ограду и вынести нас в еще холодную по весеннему времени реку. Я, по большому счету, был совсем не против ледяного купания, но тут же учитывал, что наши убийцы все еще могли догнать нас, а затем перестрелять и утопить в реке, как слепых котят. Да, как говорится, положение не из легких.

Уподобясь каскадеру из приключенческих фильмов, я сказал Стрельцову: «Крепись, браток, крепись!», а сам полез на место извозчика. Кушников оглянулся назад, погрозил бегущим следом стрелкам кулаком и бросился к товарищу на помощь.

Оказывается, мчащаяся на огромной скорости, даже царская карета способна ощутимо качаться на ходу, подобно кораблю, прыгающему по волнам. Едва не вылетев из экипажа, я сумел-таки пробраться к недвижному кучеру и выхватить поводья из онемевших пальцев. Люди на улице, по которой мы неслись, испуганно прижимались к стенам домов, а я натянул поводья, что было силы.

Бесполезно. Кони продолжали скакать к реке, а сзади раздавались негодующие крики наших злоумышленников: «Стой, не уйдешь!». Кроме того, я слышал, как стонет Стрельцов, а Кушников хрипит: «Витя, немедленно останови карету!». Ага, сейчас, как будто я сам не хочу этого больше всего на свете! Лучше бы помог мне натянуть эти проклятые поводья, вместо того, чтобы бессильно пищать мне в спину.

Казалось, чтобы остановить наших разбушевавшихся скакунов, потребуется подъемный кран, но у меня все-таки это получилось. Ржущая девятка разгоряченным табуном вынеслась на набережную и резко остановилась, чуть не перевернув нашу карету. Я стоял на облучках с поводьями в руках и, не веря своим глазам, глядел на волнующихся лошадей. Неужели я смог остановить такую махину?

− Ну, чего ты застрял, помоги! – закричал Кушников и я опомнился.

Сначала пощупал пульс у кучера и сразу понял, что он уже не жилец. Жаль, несмотря на растерянность, он действовал вполне разумно, слушался меня и почти спасся от пули. Оставив бедолагу, я перелез в карету и подполз было к стонущему Стрельцову, но не смог оказать первую медицинскую помощь. К нашей карете подбежали отчаянные головорезы и полезли к нам. Тут уж, конечно, было уже не Стрельцова.

Истратив на нас боеприпасы, преступники уже не успели перезарядить ружья и действовали холодным оружием. Мне повезло, что у адъютантов оказались сабли, причем не церемониальные, а боевые.

− Помогай, видишь, что творится?! – заорал я Кушникову и схватил саблю Стрельцова.

Нападавших было пятеро, вокруг на набережной собралась целая толпа мирных горожан, а мы устроили в карете настоящее побоище. Я считал главной своей задачей оборонять рубежи нашего тарантаса и не допускать злоумышленников внутрь. Поэтому я вовсе не стремился поразить негодяев точным ударом по голове или рукам, а старался держать их на расстоянии, справедливо полагая, что время играет в нашу пользу и скоро на помощь нам придут городовые или военные патрули.

Кушников тоже опомнился и, выхватив свою саблю, тоже принялся отбиваться от наседающих злодеев. Улучив удобное мгновение, он вдруг вытащил из-за пояса пистолет и гулко разрядил его прямо в лицо одному из нападавших. Противник с воплем схватился за окровавленное лицо и упал под колеса кареты.

Врагов осталось четверо, но это ничего не меняло, поскольку один из них, кажется, главарь, оказался чертовски ловким малым. Его голова была замотана в черный платок, он крутился на месте, как юла и пару раз чуть не задел меня саблей в бок, несмотря на то, что я находился в карете и был выше него. Жаль, что здесь отсутствовал мой друг, великолепный фехтовальщик Юра Уваров, павший в горах Гиндукуша от подлой гранаты предателя, уж он бы мигом расправился со всеми противниками.

Впрочем, тот факт, что мы сражались не в песках Туркестана, а на улицах Петербурга, в конце концов, и вправду сыграл нам на руку.

− Позвольте, господа, − закричали в толпе. – Уж не на Суворова ли они напали? Что же мы стоим, надо спасти славного нашего князя.

Из кольца зрителей выбежали около десятка молодых людей с пистолетами и шпагами в руках. Какая, однако, своевременная помощь! Я изловчился и рубанул саблей по голове главаря, но в последний миг он дернулся в сторону и я лишь успел сорвать платок с его лица.

Когда он оглянулся, я чуть не выронил саблю, потому что узнал этого человека. Вот уж кого я ожидал встретить в этом месте меньше всего на свете!

Глава 3. Рандеву на набережной Невы

Главарем свирепых убийц, устроивших стрельбу на улицах столицы, оказался, конечно же, Егор Рябой Кролик. Я сразу узнал этот бешеный прищур узких глаз, эти рябинки, разбросанные по начавшему бледнеть, но все еще смуглому лицу. Казалось, я должен был оцепенеть от неожиданности, но, наоборот, кровь моя тут же вскипела и, спрыгнув с кареты, я бросился на того, кого считал главным своим врагом весь прошлый год.

Английский аристократ, давным-давно орудующий в наших краях, я уж успел позабыть, как его зовут на самом деле, тоже давно узнал меня. Я понял это по насмешливым морщинкам, собравшимся вокруг уголков его глаз. Поначалу я недоумевал, почему он все еще продолжает неудавшееся покушение, ведь он давно понял, что они полностью промахнулись с Суворовым и вместо полководца напали на его заместителя. А затем я услышал его злобный шепот и сразу все стало на свои места.

– Ладно, путешественник во времени, – сказал он негромко. – Если не Суворова, то тебя прикончим, хоть какая-то польза будет.

Я снова убедился, что врагам откуда-то известно о моей тайной сущности. Вот уж кого бы поймать и хорошенько расспросить с пристрастием, чтобы узнать, какая такая крыса рядом с Суворовым подслушивает его тайны и выдает англосаксам? Но об этом хорошо будет думать потом, в тепле и уюте особняка Хвостова, а сейчас нужно избежать страшной сабли Егора, в мастерстве владения холодным оружием не уступающего лучшим нашим фехтовальщикам.

Кушников и неожиданные помощники из толпы занялись остальными участниками покушения, на мою долю остался британский шпион. Увы, но мой уровень владения саблей был в разы ниже, чем у противника. С самого начала Егор стремился ранить, а то и убить меня, поэтому, едва я бросился на него, он с легкостью отбил мою атаку, а затем сам ринулся в нападение.

Надо сказать, что я зря спустился с кареты и потерял все преимущества своего положения. Лучше было оставаться там и продолжать прежнюю тактику по обороне от назойливых наемников, дожидаясь подхода сил правопорядка.

Но теперь делать было нечего, Егор напирал на меня, собираясь пришпилить к дверце кареты, как огромную бабочку в коробочке энтомолога. Ну да, наверное, в его коллекции еще не было такого редкостно глупого экземпляра, как я.

Со всех сторон слышались пронзительные свистки городовых, спешащих на место происшествия, и мой противник удвоил натиск. Сабля в его руке мелькала с невероятной скоростью, я скорее чутьем угадывал, где будет следующий удар, чем понимал это осознанно.

– Ну что, докторишка, готов получить дыру в брюхе? – задыхаясь, спросил англичанин.

Что же, похоже, на то, что он действительно добьется своего, отступать мне уже было некуда, поскольку я уперся спиной о твердую поверхность кареты, а ногой задел колесо. Егор торжествующе улыбнулся и замахнулся саблей для последнего удара, в то время как рядом звенели клинки его и моих товарищей.

Неподалеку сухо выстрелило ружье и в голове моего противника немедленно образовались две дырки: сначала в затылке, когда пуля угодила в цель, а потом во лбу, когда, сделав свое дело, пуля образовала окровавленное выходное отверстие и вышла из черепной коробки вместе со сгустком крови и ошметками хитроумного мозга.

Не говоря ни слова, Егор повалился лицом вниз и распластался на мостовой прямо у моих ног. Я увидел, что в шагах в десяти от нас стоит пожилой сухопарый мужчина в старомодном мундире карабинеров и закидывает за спину ружье, из которого и застрелил моего заклятого врага.

– Ишь ты, на нашего отца, Александра Васильича, руку хотел поднять, – старческим глухим голосом сказал он и кивнул мне. – Мы с ним всю Польшу и Турцию вдоль и поперек прошли, а тут какие-то олухи на его адъютантов средь бела дня лезут!

Мне осталось только облегченно выдохнуть, в очередной раз избежав смерти. При виде гибели главаря его подельники тут же обратились в бегство, хотя двое тоже лежали, постанывая, на земле, прикрывая кровь, хлещущую из ран, а еще один прихрамывал.

Наша сторона тоже понесла потери: Кушникова ранили в руку, да один из неистовых юношей-защитников, побледнев, сидел на камнях, зажимая раненую шею. Да, веселая у нас вышла поездочка в карете, предоставленной царем!

Как раз к этому времени подоспели и городовые, успевшие к тому же скрутить всех беглецов при попытке скрыться.

Не желая лишний раз попадаться в лапы правоохранительных органов этой эпохи, с которыми я уже успел свести неприятное знакомство в прошлом году, когда только попал в эту реальность, я попробовал притвориться невинной овечкой, случайно пробегавшей мимо по набережной Невы и тихонько закинул саблю под карету. Я не надеялся особо на успех и уже готовился объясняться с полицией, но, к великому моему удивлению, мне вполне удалось избежать их назойливого внимания.

В первую очередь, блюстители порядка занялись ранеными участниками схватки, я же залез в карету и склонился над Стрельцовым. Наш товарищ хрипло дыша, так и лежал на дне, при виде меня он с надеждой прошептал: «Помоги, Витя!».

– Я здесь, здесь, сейчас поможем, – торопливо сказал я, приблизившись к нему и осматривая рану.

Хоть я и липовый медик, но за время похода насмотрелся достаточно всего, чтобы сразу понять, что наш друг сильно пострадал, но, к счастью, не смертельно. Кровотечение почти прекратилось, пуля попала в плечо и вышла у ключицы, не задев жизненно важные органы. В общем, поваляется немного Стрельцов в госпитале, да и выйдет через несколько недель на свет божий целехонький.

– Ты кто, чего тут делаешь? – закричал мне городовой, подходя к карете и держась за саблю. – Кто там у тебя?

– Я доктор и оказывал помощь раненому, – объяснил я, скромно потупив глазки. – Разве это не наш долг?

Заглянув в карету, представитель полиции увидел Стрельцова и закричал:

– Эй, Тошка, тут еще один подстреленный! Быстрее давай всех вяжи, ему помощь нужна!

Короче говоря, в суматохе блюстители порядка приняли меня за сердобольного прохожего, оказавшего помощь раненому и забыли о моем существовании. Это было весьма кстати и я с легким сердцем отправил всех участников стычки восвояси: раненых в больницу, а уцелевших – в ближайший участок для разбора полетов. Кушников уехал с полицией, слишком возбужденный битвой в центре города, чтобы помнить обо мне, причем злополучную царскую карету они забрали с собой.

Я поглядел им вслед, до сих пор не в силах прийти в себя при виде смерти Егора. Еще в походе он казался мне неким бессмертным существом, полубогом или, вернее, кровожадным демоном, способным летать по небу и убивать ударом молнии. Но нет, оказалось достаточно единственного выстрела из ружья, чтобы могущественный агент пал раз и навсегда.

Толпа постепенно разошлась и я остался один. Оглядевшись, я направился было домой к особняку Суворова и внезапно заметил девушку, неспешно идущую передо мной по набережной. Что-то в ее походке показалось мне знакомым и мое сердце снова екнуло, в который уже раз за этот сумасшедший день.

Ускорив шаг и все еще не веря глазам, я нагнал девушку, длиннополое светлое платье которой развевалось по ветру и заглянул незнакомке в лицо.

Само собой, это оказалась Ольга, моя прекрасная любовь из Оренбурга. Сегодня прям день встреч и свиданий, надеюсь, я не увижу под вечер Махмуд-шаха или Атаке бия.

Поначалу при виде Ольги меня на мгновение охватила знакомая робость, но я смог пересилить себя и ободрить мыслью, что после похода на юг стал чуточку смелее, в том числе и в общении с девушками. В конце концов, разве заговорить с красавицей на улице страшнее взятия крепости? Ничего, мне доводилось брать и более неприступные укрепления!

– Здравствуйте, Ольга! – сказал я девушке и по чуть порозовевшим щечкам сразу догадался, что она давно уже видела меня, может быть даже еще со времени драки с Егором. Наверняка, еще и намеренно медленно шла передо мной, надеясь, чтобы я догнал ее!

Впрочем, глянув на меня, она тут же изобразила неподдельное изумление и я в душе восхитился ее актерскими дарованиями.

– Как, это вы? – спросила Ольга, широко распахивая бездонные глаза, которые чуть не свели меня с ума в недавнем прошлом. – Что вы здесь делаете, простите, не помню вашего имени?..

Ого, какой ловкий ход, блестящая попытка поставить шах и мат в разыгрываемой партии! Наверное, если бы я был прежним простофилей, то должен был огорчиться тем, что девушка не помнит меня, но сейчас я ясно видел, с каким интересом она смотрит на меня и нетерпеливо ждет ответа.

– Видимо, вы глубоко задумались, графиня и не заметили, какой шум мы здесь устроили, – насмешливо ответил я, указывая на назад, на место недавней схватки. – Наверное, только глухой и слепой не слышал и не видел того, что здесь происходило. Но ничего, видимо, вы и в самом деле были поглощены насущными вопросами, я понимаю. Что касается меня, то позвольте представиться, Виктор Стоиков, мы с вами вроде уже виделись несколько раз, по пути на юг, помните?

Слыша мою насмешку, девушка покраснела еще больше. Странно, вроде раньше за ней не водилось такой привычки к стыдливости. Поняв, что ее игру раскусили, Ольга разом поменяла тактику и воскликнула:

– Ну, конечно же, Виктор, это же вы! Как я могла забыть ваше милое лицо! Когда только вы успели вернуться из этого знаменитого похода?

– Не далее, как пару дней назад, разве об этом не писали в газетах? – спросил я, придав своему голосу как можно больше удивления. – А как же здесь очутились вы? Снова запутанные хозяйственные хлопоты вашего папеньки?

Во время разговора мы сошли с набережной и углубились в тихую улочку, где почти не было прохожих. Тихонько вздохнув, Ольга кивнула и ответила:

– Да, и крайне запутанные хлопоты, в том числе.

В ее потаенном вздохе таилось нечто большее, чем досада о непреходящих заботах ее отца. Я постарался отогнать от себя мысли о других возможных причинах ее беспокойства, вроде сватовства с каким-нибудь заносчивым аристократом.

– Почему вы перестали писать мне? – спросил я, останавливая девушку и бесцеремонно схватив ее за руку. – Вы даже не представляете, как я ждал ваших писем! Мысль о том, что вы ждете меня, согревала бы меня самыми холодными ночами в горах. Но вы не написали мне ни строчки!

Вид Ольги воспламенил во мне старые воспоминания. Ради этой девушки я, в конце концов, стрелялся на дуэли с одним из лучших стрелков и чуть не совершил массу других, не менее безумных поступков. Я забыл даже, что там, в будущем, спустя два столетия, меня вроде как ждет другая девушка, Ириша.

Но сейчас, выслушав мой упрек, Ольга превратилась в разъяренную тигрицу.

– Как вы можете говорить такое, после того, как прислали мне то самое мерзкое послание? – воскликнула девушка и ее щечки снова загорелись, на этот раз уже от негодования. – Вы отправили мне проходную записку, будто бы между нами ничего не было!

– А что я должен был написать, после того, как вы снова упомянули о кавалерах, толпами вьющихся вокруг вас? – воскликнул я не менее гневно, забыв, что надо сохранять хладнокровие. – Порадоваться за вас и поздравить с грандиозным успехом у противоположного пола?

– Я написала это, чтобы наказать тебя за внезапное и поспешное бегство из Оренбурга! – закричала Ольга, а в глубине ее глаз засверкали льдинки. – Никаких кавалеров не было, несчастный ты осел. Какая же дура я была, что пришла к тебе в больницу и поцеловала тебя!

При этом она неосознанно коснулась губ и меня вдруг пронзила мысль, что я должен ее поцеловать, прямо здесь и сейчас. Можно ли делать это посреди улицы в Петербурге начала девятнадцатого века и насколько это прилично, мне в ту секунду даже не пришло в голову. Передо мной находилась девушка, которая мне безумно нравилась и плевать я хотел на аристократические приличия.

Вполне возможно, что я смертельно оскорблю ее своим поступком и после этого мы и вовсе никогда не обмолвился словом, но зато сейчас я сделаю то, чего хочу, а остальное пусть идет ко всем чертям!

Короче говоря, я шагнул к Ольге, обнял ее за талию и притянув к себе, впился в губы жарким поцелуем. Девушка была так ошеломлена моими действиями, что даже не сопротивлялась.

Поцелуй длился не так уж долго, но почти сразу дочь графа ответила мне и не знаю, сколько мы стояли, слившись в единое целое. Наконец, я отпустил Ольгу и поглядел в ее изумленные глаза, в который раз поразившись их завораживающей глубине.

– Как же вы красивы, Ольга, – прошептал я и чуточку улыбнулся, надеясь подбодрить девушку после моего внезапного нападения.

Но нет, все получилось по-другому.

– Наглец! – закричала Ольга и влепила мне пощечину. – Как ты смеешь?!

Мда, кажется я и в самом деле нарушил все мыслимые нормы приличия. Я остался на месте, хотя и опасался получить вторую пощечину и сказал:

– Я хотел показать тебе, что ты вовсе не была дурой, когда поцеловала меня в больнице.

Как ни странно, но это успокоило разбушевавшуюся графиню. Она поправила растрепавшуюся прическу, отступила, глядя мне в глаза и внезапно предложила:

– В прошлом году ты так и не пришел к нам на ужин. Приходи сегодня и смотри, в этот раз не опоздай!

Это было так неожиданно, что я не сразу нашелся, что ответить. Наконец, справившись с удивлением, я ответил:

– Хорошо, обязательно приду. Только вы тоже дождитесь меня и не уходите гулять.

Ольга едва заметно кивнула и развернулась, гордо подняв голову.

– Тебя проводить до дома? – спросил я. – Сейчас опасно, по улицам бегают какие-то вооруженные обезьяны.

– Нет уж, находиться в вашем обществе опаснее для любой приличной девушки, – ледяным тоном ответила Ольга, так и не глядя на меня и отправилась дальше по улочке.

Я так и остался стоять на месте, восхищенно глядя ей вслед, пока она не скрылась из виду. Правда, перед тем как завернуть за угол, графиня едва заметно оглянулась и будь я проклят, но готов поклясться, что видел тень довольной улыбки на ее лице.

Довольный собой и тем, что мне удалось провести удачную атаку неприступной доселе крепости, я тоже развернулся и направился к набережной. Выйдя снова к Неве, я на минуту задумался, как быть дальше.

По большому счету, мне нужно как можно скорее явиться к Суворову и доложить ему о происшествии, случившемуся после триумфального приема у императора. С другой стороны, еще перед докладом не мешало бы заглянуть в полицию и выяснить, с какой стати англичане устроили это покушение на Суворова?

Как-никак, военные действия между нашими странами так и не были официально объявлены, а с воцарением Александра так и вовсе провозгласили политику умиротворения. Меня терзали смутные подозрения, что в конечном счете покушение было неосознанной попыткой самого мироздания исправить то обстоятельство, что Суворов остался жить в результате моего вмешательства в историю. Я думал, что теперь сама реальность пытается вмешаться в ход событий и исправить неверное направление, по которому они покатились, стараясь приблизить это время к первоначальному положению.

Ох, до чего же много надо обдумать всего, а ведь мне еще надо заглянуть на ужин к отцу Ольги. В этот раз у меня нет права опростоволоситься, я должен побывать на ужине и привлечь ее папеньку на свою сторону.

Сколько же много надо успеть всего переделать за короткий промежуток времени! Осознав, что надо поторапливаться, я оглянулся по сторонам, разыскивая извозчика.

Однако вместо кареты или самой захудалой повозки я увидел неподалеку человека, которого меньше всего ожидал встретить здесь.

Глава 4. Опостылевшие разговоры о высокой политике