Варварская рапсодия

Цирк с конями начался ровно в девять утра, как того и ожидали. Хабалки принесли с собой нож. Увидев этот нож, Белла сказала, что это – ритуальный меч хасидских самураев, а не нож. Длина лезвия этого меча была никак не меньше полуметра, а ширина лезвия – сантиметров семь. Толщина лезвия была весьма внушительна. Ручка была сделана из литой чёрной пластмассы и на ней были какие-то буквы и цифры, что типа ГОСТа. Всё это указывало на то, что нож не был самоделкой, а хабалки пояснили, что это – нож для шинковки капусты, который они скоммуниздили с овощной балы, но не с целью обогащения, а просто так, от нехуй делать. Нож тут же был отправлен на экспертизу, которая весьма быстро выдала отрицательный ответ по поводу наличия на нём пальцев негодяя. Правду говорят, не рой яму другому.

Выход Беллы на арену цирка потряс воображение жертв насилия до самого основания. Для начала Белла заявила, что зовут её Полянская Белла Исааковна и, что она адвокат подозреваемого. Следует отметить, что подозреваемый вовсе даже и не подозревал, что у него есть адвокат, да ещё такой шикарный. Хабалкам тоже казалось, что у такого вонючего задрота адвоката не может быть по определению, а тут Белла, да ещё и Исааковна. Ну, полный облом. Всяко в жизни может статься. Дальнейшее моральное истребление жертв насилия происходило уже дуэтом. Для начала Виталий спросил у них, не предлагал ли он им забрать заявление по добру по здорову. Конечно, посадить насильника легче и престижнее, чем клеветника, но двух клеветников вполне можно поменять на одного насильника, а это значит, что начальство на него не обидится, что он закрыл одно дело, а открыл два других за дачу заведомо ложных показаний. Белла же сообщила, что в зону, куда их скоро отправят, придёт Объебаловка, то есть копия решения суда, где будет написано, за что их посадили. Одно дело клеветать на секретаря райкома, что он типа ворюга, а другое дело подводить ни в чём неповинного человека под позорную статью. Вот за это в зоне обязательно спросят по полной программе. Слово опять перешло к Виталию, и он продолжил: «Ножик Вы прихватили с овощной базы. По закону о мелких хищениях Вам грозит только административная ответственность, но при том условии, что дома у Вас ничего не найдут. Однако я полагаю, что у Вас там ещё много чего найдётся, а это уже систематические мелкие хищения, и за них можно и год прибавить к сроку за клевету. Кроме того, данный ножик является холодным оружием, так как не является бытовым кухонным прибором. Таким оружием отрубить человеку голову можно легко и непринуждённо. За хранение холодного оружия у нас предусмотрен срок до трёх лет. Мне дальше продолжать?» Обе жертвы полового агрессора изрядно вспотели и были не рады сложившейся ситуации. Они тихо спросили, а нельзя ли забрать заявление и уйти домой, и само собой принести все необходимые извинения спившемуся интеллигенту.

Белла снисходительно улыбнулась и прошлась туда-сюда по кабинету. Это напоминало контрольный выстрел в голову. Обе жертвы насилия просто не могли взять в толк, как плюгавый чмошник оторвал себе такую адвокатессу. Глаза у неё словно спелые маслины, ноги от зубов, высокая грудь и токая талия – всё это, как бы, не вязалось с обликом подзащитного. Придя в себя, они услышали чарующий голос Беллы, который продолжал их моральное уничтожение: «Девочки, мне Вас искренно жаль, ведь Вы всю эту кашу заварили по несусветной глупости, но Вы же поймите моего клиента. Вы выпили его водку, потом обманули его чаяния, да ещё и ложный донос на него накатали. Как Вы собираетесь извиняться за тот вред, что был нанесён его психике? Не знаете. Как следователь будет закрывать дело, если ему уже дан законный ход? Тоже не знаете. Хорошо. Сейчас пишите, что у Вас нет претензий к моему подопечному, а уже вне стен этого кабинета я расскажу Вам, как быть дальше». После Беллы к экзекуции снова приступил Виталий. Обе дуры написали всё что надо под его диктовку, а на свежем воздухе Белла им пояснила, что они должны купить спившемуся интеллигенту пять бутылок водки, чтобы он рассчитался со своими дружками; ещё две бутылки коньяка купить следователю; ещё одну – его непосредственному начальнику; ещё одну – для прокурора; и ещё одну самой Белле. Кроме того им надлежало компенсировать моральный ущерб ложно обвинённому насильнику путём покупки необходимого бухла и сосания до победного конца по очереди и дуэтом. Вот только тогда, дело замнут. И всем будет счастье. Всё это надо успеть сделать за сутки, точнее принести сюда пять бутылок коньяка до шестнадцати часов, а взамен этого им выдадут насильника, а с ним уже надо будет всё уладить до завтрашнего полудня.

В одиннадцать часов на допрос привели насильника. За час с мелочью все формальности были улажены, соответствующие внушения сделаны, и спившийся интеллигент был отпущен на волю, где ему надлежало получить компенсацию за моральный ущерб. Хабалки попали больше, чем на стольник, но радовались, что остались на свободе и забыли забрать у Виталия свой ритуальный меч хасидских самураев. По окончании рабочего дня Белла и Виталий направились выполнять обещание данное Наде и с честью его выполнили, а на следующий день Белла не нашла ментоловых сигарет и купила обычных.

На следующий день, после того как Белла купила не те сигареты у Риты случился день рождения. На дворе стоял тысяча девятьсот восемьдесят пятый год, двадцать первое июня, пятница. Вот угораздило же Риту родиться двадцать второго июня ровно в четыре часа. Понятное дело, что кампания собралась ещё в пятницу, ибо в пятницу пьянка более продуктивна, чем в субботу, но поздравлять решили только после полуночи. К девяти вечера собрались все и процесс потребления алкоголя пошёл. Пришли абсолютно все, чтобы выказать свою любовь и уважение к Рите. Было очень весело и шумно просто потому, что все забыли о том, что начали не в пять, а в девять. Соседи Риты никак не смогли устоять от соблазна вызвать ментов в её адрес. Честно говоря, не все соседи Риты были склонны к такому проявлению любви к ней, а только Быковские. На то у них были веские причины, у них было трое детей, которые постоянно болели. Точнее сказать, болели не дети, а родители этих детей, и болезнь их называлась чёрной завистью. Они-то ведь жили впятером в двухкомнатной квартире, а Рита жила одна в трёхкомнатной, да ещё и пьянки в ней устраивала. Ровно в двадцать три ноль-ноль Аня Быковская позвонила ноль два и сообщила дежурному о шуме за стеной.

За стеной никакого шума не было, только тихо играл Pink Floyd. Послушав пару минут «Wish You Were Here», менты уехали в отделение, однако переправили информацию в Опойный Пункт. Опойным Пунктом в те времена называли, ни что иное, как Опорный Пункт Милиции, в котором сидели и пьянствовали два юных откосника от советской армии. Одним из них был младший лейтенант Шурик, ну а второго звали Леха, и был он младшим сержантом. Оба стража порядка мирно употребляли водку, отобранную у алкашей за распитие в общественном месте. Всё было прекрасно, и жизнь казалась им удивительной. Ёщё бы, пить водку гораздо приятнее, чем месить говно сапогами. Сигнал от бдительных соседей радовал их возможностью нажраться до усрачки на халяву или же перспективой посмотреть феерическое шоу. Короче говоря, жизнь удалась.

Шурик и Лёха к часу ночи прикончили всю водку, которая была в Опойном Пункте, и твёрдо решили, что настала пора решительных действий. Долг прежде всего. Вооружившись игрушечным пистолетом и демократизатором, они начали выполнять свой долг. В те времена ментам оружие давали нечасто, а участковым и подавно. Демократизатором называли резиновую дубинку, которые и появились в Стране Советов одновременно с демократизацией. Прежде чем пойти разгонять притон стражи порядка решили немного проветриться, а потому начали ломиться в квартиру Риты только в третьем часу ночи. Музыка уже не играла, да и говорили все довольно-таки тихо, однако через входную дверь долетали некоторые звуки, говорящие о том, что в квартире выпивают и закусывают. Сначала Шурик хотел уйти назад в свой Опойный Пункт, но врождённый инстинкт халявщика толкнул его на подвиг. Шурик позвонил в дверь. Дверь открыла Рита и спросила: «Какого ещё надо?»

Шурик, недолго думая, заявил, что поступил сигнал от соседей и испросил позволения войти. Зачем он собирался входить, Шурик точно не знал, но решил, что по ходу найдётся что-нибудь, к чему можно приебаться. Явление двух стражей порядка сильно развеселило собравшихся, и они решили поглумиться над юными представителями власти. Виталий представлял, как в понедельник менты придут в прокуратуру за своими удостоверениями, а Андрей с Мишаней, видимо, хотели, чтобы менты пришли на Лубянку, вот поэтому они и не пресекли на корню весь этот ментовский произвол, а дали Шурику возможность повыёбываться. Будучи в изрядном алкогольном изумлении, Шурик начал военные действия по наведению порядка в отдельно взятой московской квартире. Не совсем вежливо предложив гражданам разойтись, Шурик был вежливо послан Ритой на хуй. Она вежливо и два раза объяснила ментам, что у неё сегодня день рождения, и что она вовсе не собирается выполнять все прихоти своих соседей. Шурик уже было хотел пойти на хуй, но неожиданно обнаружил, к чему можно приебаться. «А где дверь в третью комнату?», – спросил он у Риты. Вот тут-то всё и началось.

Рита, недолго думая, сказала: «Где, где? В пизде». Шурику такой ответ не понравился, и он начал требовать показать ему всю квартиру. Оно и понятно, ибо в большой комнате всё было в рамках закона, а найти что-нибудь незаконное ему было просто необходимо, иначе не нальют. Вот тут-то и состоялся выход на сцену Беллы, которая гордо восседала на коленях у Мишани.

– Извините, товарищ младший лейтенант, а Вы бы не могли предъявить нам ордер на обыск?

– Вы тут самая умная? Тогда собирайтесь и пойдёте в отделение с нами, вот там я Вам всё и предъявлю.

– Слушай, мальчик, сбавь обороты! Я, вообще-то, адвокат. А вот ты всего лишь временно исполняешь обязанности участкового, причём осталось тебе их исполнять не более суток. Я ясно излагаю?

Шурик понял, что сегодня – не его день, однако сдаваться ему не хотелось, и тогда он понёс откровенную пургу в совокупности с некорректными высказываниями в адрес Беллы.

Пока Белла издевалась над Шуриком, а вся кампания замерла в ожидании финала, Андрей отобрал у Лёхи демократизатор и выволок самого Лёху за шкирку на лестничную клетку. Воспитательная работа длилась не более двух минут, после чего Леха побежал домой, радуясь тому, что так легко отделался. Пара ударов по пузу намного лучше, чем поход на Лубянку. Шурик не сразу обнаружил пропажу напарника, а только после удара демократизатором по спине. Такой поворот ему пришёлся не по нраву, и он схватился за кобуру, в которой вместо пистолета была газета. Белла в это время уже встала с Мишаниных колен. Было видно, что она уже несколько перевозбудилась. На щеках её появился какой-то весьма странный румянец, а дыхание приобрело какой-то непонятный призвук. Белла вытащила из своей сумки газовый баллончик. В те незапамятные годы газовые баллончики ещё были большим дефицитом, и никто толком не знал, как они точно выглядят, но все подумали, что сейчас Шурику сделают пшик. У Шурика возникли совершенно идентичные мысли, и он попытался отобрать баллончик у Беллы.

Борьба длилась недолго, а сам предмет раздора упал на пол. Упал, да и хуй бы с ним, но только Белла начала задыхаться. Андрей поднял баллончик и понял, что это был ингалятор. Такая вот хуёвина для астматиков. Никто даже не знал, что у Беллы была астма. Никому это даже не приходило в голову, однако же, Шурику пришло. Точнее прилетело, и не мысль, а нога Андрея. Ингалятор был сломан, а Белла задыхалась. Шурик лежал на полу, Рита вызывала скорую, а Надя пыталась оказать первую помощь Белле. Мишаня же сказал Андрею: «Зря ты его. Я тоже подумал, что Белка хочет ему газ в морду пустить. Никто же не знал. Мы все не меньше его виноваты. Нам хотелось посмеяться, вот теперь и расплачиваемся за свою глупость». Рита вызвала скорую и, прихватив с собой сломанный ингалятор и пришедшего в себя после лёгкого нокаута Шурика, побежала в дежурную аптеку за новым ингалятором. Аптека оказалась закрыта, и пришлось бежать в другую. В другой аптеке старая дура начала требовать рецепт, но Шурик её быстро убедил в необходимости перестать строить из себя идиотку. Без пяти четыре Рита влетела в свою квартиру, а скорая ещё не приехала. «Мокушка, держись!», – крикнула Рита, но ингалятор уже не помог. Ровно в четыре утра Белла умерла, а Рите стукнуло двадцать шесть лет, и какая-то жуткая тишина ворвалась в её дом и в её душу.

Скорая приехала только через сорок минут после смерти Беллы. Она ехала почти два часа, на то она и скорая. В квартиру вошла наглая тётка и заявила, что немудрено и помереть, когда кругом дым коромыслом. Рита не смогла сдержаться и всадила свой кулак наглой тётке в нос со всей дури. Кровь пролилась, а наглая тётка стала орать, что она будет жаловаться. В это же время Мишаня бил водителя скорой мордой об руль. Молодая медсестра ждала своей очереди, но её отпустили с миром, а водителя и наглую тётку Шурик увёл в обезьянник. Надо заметить, что это был акт гуманизма, по крайней мере, такую оценку действиям Шурика дали в его родном отделении милиции. Потом было возбуждено уголовное дело по статье «Преступная Халатность», и отправили за решётку не только лишь наглую тётку и её водителя, но и диспетчера с руководителем подстанции, а юная медсестра была свидетелем. Она-то и рассказала, как водитель играл в домино, а тётка пила чай и трепалась по телефону, а потом они попутали адреса и много чего ещё. Однако всё это было потом, а ранним субботним утром квартира Риты погрузилась во мрак и во вселенскую скорбь. Все хлопоты взял на себя Андрей, а Шурик активно помогал ему в этом нелёгком деле, Рита же плохо помнила, что тогда происходило.

Сознание Риты прояснилось только к понедельнику. Андрей разбудил её в восемь утра, так как общий сбор был в десять. Там где в субботу был накрыт стол, стоял гроб с телом Беллы. Рита всё это время жила у Андрея, но поняла это только когда подошла к своему дому. Около подъезда собрались все, кто был у неё на дне рождения и ещё человек десять сослуживцев Беллы. Андрей, Виталий, Мишаня и Шурик вынесли гроб во двор, и началась процедура прощания. Первыми прошли сослуживцы Беллы. Они довольно быстро простились и разбежались по домам. Все кроме одной барышни. Она домой не разбежалась потому, что грохнулась в обморок. Барышня была очень похожа на Беллу, вот только она была рыжая. Рита подумала, что это какая-то родственница Беллы, причём довольно близкая, хотя она знала, что никаких родственников нет. Всё это ей показалось странным, тем не менее, выяснять этот нюанс не было ни желания, ни времени. Андрей и Шурик погрузили барышню в автобус, где Рита и привела её в чувство. Пока доехали до кладбища, Рита выяснила, что барышню зовут Нинель и, что она Белле совсем не родственница. Однако сходство было слишком подозрительным. Тот же рост, та же фигура со слегка кривоватыми ногами, те же черты лица, вот только нос был поменьше, да волосы рыжими. Было и ещё одно существенное отличие, но его-то Рита заметила далеко не сразу. Глаза. Разрез и карий цвет были одинаковыми, но в глазах Беллы отражалась многовековая безысходная тоска еврейского народа, а у Нинель этой тоски не было. Был страх, но и он постепенно прошёл.

Ехали молча, а когда приехали тоже молчали. Всё сделали молча и совсем без слёз. Слёзы у всех давно закончились, только Нинель тихо всхлипывала. Рита смотрела на поле. Огромное жуткое поле, на котором зрели могилы. Куда ни кинь взгляд, кругом могилы. Свежие и не совсем, и целые ряды ещё незаселённых. Вот тебе и Русское Поле. Русское Поле источает смерть.

II. Гроза

«Гроза» – пьеса Александра Николаевича Островского в пяти действиях, написанная в 1859 году. Не стоит путать Александра Островского с Николаем тем, который написал роман «Как Закалялась Сталь». Не стоит также думать, что этот Николай Островский был отцом Александра, это не так, ибо Николай Островский родился намного позже, чем Александр умер. Они вовсе не были родственниками, просто – однофамильцы. Николай Александрович Добролюбов обозвал главную героиню пьесы Островского Катерину Лучом Света в Тёмном Царстве, однако же, с точки зрения человека далёкого от литературной критики, она была всего лишь самой обыкновенной блядью, из чего можно сделать вполне однозначный вывод, что мнение литературных критиков не всегда совпадает со здравым смыслом.

Если Вас застала в поле гроза, и Вы оказались в её эпицентре, то Вам надо передвигаться, прыгая на одной ножке, чтобы избежать поражения электротоком, и это – не шутка. Когда молния попадает в землю, то по поверхности растекается электрический заряд. Чем дальше от места попадания молнии в землю, тем ниже потенциал. При ходьбе возникает разность потенциалов, которая может оказаться достаточной для того, чтобы убить человека. Так называемое шаговое напряжение не возникает, если скакать на одной ноге, именно поэтому данный совет является разумным, но лучше в грозу сидеть дома. Однако же, если Вы пренебрежёте всеми разумными советами и пойдёте в грозу шляться по улицам, то у Вас может быть и появится шанс, стать Лучом Света в Тёмном Царстве, но, скорее всего, посмертно. При этом свои неадекватные действия вполне можно оправдать словами Максима Горького, который писал, что безумству храбрых поём мы песню.

Рита сидела у окна и ждала, когда же, наконец, кто-нибудь придёт. Время тянулось невыносимо долго. Нет ничего хуже, чем ждать и думать, когда думы по большей части мрачные. Прошло чуть больше года со дня смерти Беллы, а боль утраты не утихала, хотя и притупилась. Белла ушла, а вместо неё пришла Нинель. Конечно, заменить Беллу она не могла, однако, она прижилась в коллективе, но как-то не так, как-то по-другому. Мысли Риты скакали, словно жирные блохи по дохлой кошке. Она помнила почти всё до мельчайших подробностей. Поминки прошли в полном молчании, все пили и молчали. Потом, на девять дней, пришли два адвоката, но свалили через час, а Нинель осталась до победного конца. После девяти дней Рита и Андрей провели ревизию квартиры Беллы и нашли там массу интересных книг. Интересных и полезных. Особенно Риту заинтересовали труды Бенедикта Огюстена Мореля и Чезаре Ломброзо. Теория Ломброзо дополнялась картинками различных психотипов преступников, которые напоминали Рите всех членов Полибюро ЦК КПСС. Кроме интересных книг, было ещё и староё чёрное пианино.

Андрей сел за фортепиано и начал играть. Несмотря на сильные пробелы в музыкальном образовании, Рита поняла, что это – Венгерская Рапсодия № 2. Об этих талантах Андрея она раньше даже и не подозревала. Чтобы играть Ференца Листа, дома пионеров явно недостаточно. Музыка Рите навевала далеко не самые светлые образы и вызывала массу вопросов. Покончив с Листом, Андрей добрался до Белы Бартока, а именно, до его Сонаты для Фортепиано. Барток доканал Риту и она разрыдалась. Андрей перестал играть и постарался успокоить Риту. Во время этого архисложного процесса он и поведал ей, что учился в Музыкальной Школе при Московской Консерватории, но в консерваторию так и не поступил потому, что вовремя сломал о чью-то челюсть правую руку, а играть Листа и Бартока лишь одной левой было не совсем правильно. Из-за такой несуразной случайности и не стал Андрей великим пианистом, зато стал чекистом. Рассказ Андрея несколько отвлёк Риту от жуткого комплекса вины, но мысли о предчувствиях Беллы ей не давали покоя. Какая разница от чего помереть во цвете лет, от болезни Тея-Сакса или же от приступа астмы? От астмы быстрее и не так болезненно. Ещё квартира, эта проклятая квартира. Жить в этой квартире точно никто не станет, даже час, в ней проведённый, приводит душу в смятение.

Рита сидела у окна и ждала, когда же, наконец, кто-нибудь придёт. Она так и не смогла за год привыкнуть мысли, что Белла ушла. Совсем ушла и больше не вернётся. Никогда не вернётся. После сорока дней стало легче, и гости стали у неё собираться, как и раньше, но душу разрывали кошки. Наглые жирные кошки. Они скреблись и скреблись. Пока кошки разрывали своими острыми когтями тонкую душеную ткань, во дворе появилась Нинель. Она болтала с какой-то бабкой, а Рита искренне обрадовалась её появлению. Мысли пошли немного в сторону. Опять же вспомнились похороны, но только теперь та их сторона, которая касалась именно Нинель. Точнее вспомнилось ещё и то, что сама Нинель уже поведала Рите только через полгода после похорон. Сложив рассказ и свои воспоминания, Рита начала размышлять о роли Нинель в своей жизни. Получалось так, что вместо ушедшей брюнетки Беллы пришла рыжая Нинель, но со своими тараканами.

Не стоит думать, что имя Нинель является производным от имени Нина. Это совсем не так. Нинель – это Ленин задом наперёд. Такое сочетание сатанизма и коммунизма. Такой у неё был ебанутый папа. Мало того, что папа Нинель был ебанутым, так ещё и её дед был не лучше. Этот самый дед и обозвал своего сына Виленом. Имя Вилен – производное от В.И. Ленин. Коммунистический привет в квадрате. Нинель Виленовна. Полный пиздец. Обосраться и не жить. Однако же, Нинель жила и даже радовалась этой жизни. Коммунистических идеалов своих ебанутых предков она не разделяла, а так же, она не была сторонницей ни одной из еврейских идей. Её родители создавали видимость русских интеллигентов, но откуда у русского человека возьмётся фамилия Погодин? Из Одессы! Так же как Туманов, Утёсов, Ветров и им подобные. К евреям родители Нинель относились более чем лояльно, но своих корней не выдавали. Нинель же одолевали сомнения относительно своих еврейских корней, ибо папа звался Вилен Исидорович, а маму звали Элла Яковлевна. Короче говоря, Нинель догадывалась, что она родилась в семье скрытых евреев. С четырнадцати до двадцати одного года Нинель мучилась от тяжких раздумий, кто же она такая на самом деле, но выйдя замуж, она сразу всё поставила на свои места. Отныне она решила быть ренегатом из криптоевреев. На самом деле решение было не самым лучшим, так как отличить криптоеврея от еврея ренегата – дело весьма сложное. Не даром Алексей Семёнович Шмаков ещё до Первой Мировой Войны писал, что еврейский вопрос – самый сложный вопрос в мире, а для России это утверждение правильно вдвойне.

Отец Нинель был художником от слова хуй. Он пытался писать картины и дарил их своим друзьям, но дохода это занятие не приносило. Доход приносило писание лозунгов и рисование Ленина. Мать Нинель тоже писала, но не картины, а мудацкие статейтки, за которые ей тоже платили, но написать хотя бы стоящий рассказ было для неё непосильным делом. Нинель же решила стать музыкантом и окончила Институт Культуры, но пианистка из неё получилась пригодная только Дома Пионеров, где она и учила еврейских детей насиловать фортепиано, а заодно и слух окружающих. В двадцать один год Нинель вышла замуж по настоятельным рекомендациям мамы и папы. Нельзя сказать, что муж ей достался полное говно. Это было бы неправильно. Муж её был говнее говна и тоже криптоевреем. После медового месяца Нинель и решила податься в антисемиты. Муж её отзывался на имя Валера и был конченым мудаком, а потому после пяти безуспешных попыток поступить в какой-нибудь ВУЗ, отправился работать халдеем. Даже папа ему не помог, несмотря на высокое партийное положение. Валера был довольно рослым, но узкоплечим и толстожопым. Фигура его напоминала жабу. Однако же, самым мерзким качеством Валеры была его фамилия. Такая мерзкая еврейская фамилия Лощинин. Тоже мне, бля, одесские фантазии.

Единственным утешением Нинель была сильно заниженная способность её мужа к размножению. Ему было вполне достаточно пару раз в неделю и не более, чем по пять минут. Размеры достоинства не впечатляли, таким образом, Нинель достаточно легко могла переносить исполнение супружеского долга. Известно, что халдеи работают до позднего вечера, а это уже было огромным плюсом. Как тут не задуматься о выращивании халдейских рогов. Вот именно об этом Нинель думала и днём, и ночью. Думала она уже почти пять лет, но как-то всё случай не представлялся. Рожать детей от мудака ей совсем не хотелось, и Нинель активно предохранялась всеми доступными средствами. Она ненавидела своего мужа и всю его семью, а заодно и свою тоже, от чистого сердца, что и привело её к Рите. Не так чтобы именно это привело. Конечно, был ряд случайностей, но никогда ни одна случайность, не может привести человека туда, куда он не стремится, пусть даже и тайно. А Нинель туда стремилась.

Конечно, всегда можно просто развестись, но не всех же устраивают лёгкие пути. Валерик не служил в рядах советской армии по причине слабого здоровья, а не только по причине высокой должности своего отца, и Нинель надеялась, что уж как-нибудь, когда-нибудь он пережрёт и сдохнет от своих генетических болячек. Второй её тайной надеждой было то, что когда-нибудь, кто-нибудь из посетителей кабака, где работал её благоверный, проломит ему башку или сломает шею за то, что тот сливками торгует. Сливки – совсем не то, о чём можно было бы подумать по незнанию. Сливками в кабаках называют не молочных продукт, а смесь из недопитых алкогольных продуктов, слитых из рюмок в графин. Официально эта мерзость с чужими слюнями называлась коньяком, и стоила она тоже как коньяк. Рассказы Валерика, что он зарабатывает на сливках никак не меньше четвертака в день, вызывали у Нинель как чувство глубоко омерзения, так и слабую надежду, что воздадут её ненаглядному по заслугам. Вопрос был только лишь в том, когда же наконец-то она станет вдовой. Хотелось бы поскорее, но надежды её не хотели сбываться слишком быстро.