Вне времени. Том I

Юный не по годам, в голове Эндрю таились мысли, которые поражали своей зрелостью. Его возраст никак не вязался с грузом ответственности, возложенным им собственноручно. С детства принц проявлял исключительные качества лидера. Он с легкостью впитывал тонкости политики и подробно изучал мировую историю. Не имея никакого житейского опыта, Эндрю, вопреки, мог предвидеть последствия своих решений, и король прекрасно знал о гениальном члене семьи. Слова сына не пустой звук – это взвешенное и обдуманное решение.

Безусловно, монарх и сам не мирился с текущим положением дел; озвученная просьба подтолкнули к безумной идее, к скрытой диктатуре. Он долго смотрел на своего наследника из-под скрещенных пальцев, затем встал с кресла и, неожиданно для Эндрю, благодарно улыбнулся. Теперь его изумрудные глаза загорелись облегченным блеском. Не он, так сын понесет революционную ношу на своих хрупких плечах.

– Твой путь будет тяжелее. Все равно готов?

– Да. – Короткий ответ словно топором отбил жизненный путь Эндрю.

– Отрадно слышать.

Монархия в Англии уже давно перестала играть роль законодательной власти, закрепляясь больше в религиозном ответвлении. Вера и любовь граждан, безусловно, неотъемлемая часть процветающего государства, но истинные рычаги давления скрываются в Парламенте, куда члены королевской семьи даже по заказанному билету не войдут. Эндрю вдохновил короля на новый план – скрыть существование наследника и отправить мальчика на службу. Безумные мысли, но отчего же не попробовать?

После небольшого совещания в узком кругу члены аристократии обсудили подробный план и возможные последствия. Идея, пришедшая в юную голову, словно бактерия, поселилась в сознании консервативных умов. Сидя за круглым столом, правящая элита всерьез рассуждала об “убийстве” старшего наследника. Иного расклада никто не видел: скрыть существование Эндрю невозможно, но распространить слух о трагической гибели, внушить гражданам Англии суровую истину стало необходимостью.

Король предложил устроить настоящие похороны юного принца не только для всего мира, но и для остальных членов королевской семьи. Для старшего наследника и его будущих детей монарх оставил исключительное право на престол. Последний пункт вызвал в кругу элиты споры: часть аристократии склонялась к полному лишению королевских полномочий, другая же, напротив, сочла необходимым оставить привилегию во имя чистоты крови – если кто-то из действующих монархов или его наследников скончается, на трон посадят одного из Тьюторов. И так, одним дождливым вечером маленькая бактерия разрослась в настоящий вирус; план под грифом “секретно” вступил в исполнение. Жители Англии даже не подозревали, что на следующий день их завтрак будет омрачен печальными вестями из газет, скорбь охватит страну темным облаком – флаги приспустят, а колокола церквей пропоют заупокойную мессу. Люди узнают, что принц Эндрю Тьютор, который не успел отметить четырнадцатилетие, погиб в аварии.

И пока вся Англия горевала, юного лорда отправили на отдаленный остров в сопровождении доверенных лиц внутренней разведки, заранее подготовленных слуг и профессоров. Мальчику присвоили новую фамилию. Ранее, род Сазерлендов был одним из самых могущественных шотландских семей, однако все ее члены сгорели при пожаре. Местные власти закрыли дело, установив, что возгорание произошло из-за утечки газа. Но многие считают, что графа и его жену с детьми убили недоброжелатели. Разведка решила “оживить” единственного наследника рода Сазерлендов, но осветить его существование лишь к семнадцатилетию. Тогда Эндрю получит именной замок Данробин и свободную жизнь.

В свои двадцать, когда в мире бушевала Первая Мировая Война, Сазерленд решился отправиться в Средиземье, продемонстрировав великолепные стратегические навыки. Король уважил подвиги сына – известность Эндрю позволили тому стать членом Парламента и возможность голосовать. С годами голос лорда обретал все больший вес, ему поручали дела государственной важности, а количество подчиненных неуклонно росло. Однако, герцог не останавливался: вести внутренние дела, конечно, важно, но важней всего дела внешнего характера. Сазерленд желал влиять на мировое сообщество.

Как и любому аристократу, Эндрю полагалось обзавестись семьей. Леди Розмари Элизабет Бойд стала подходящей кандидатурой для повышения статуса. Несмотря на разногласия их семей в далеком прошлом, текущие главы родов сочли неправильным отвергать престижный союз, с теплотой вспоминая времена Английской революции и поддержку прежнего короля Карла I.

Но даже наличие титулов и связей не спасло семью Сазерлендов от мрачных дней. Супруга имела слабое здоровье, что не могло не отразиться на деторождении. После мучительных лет отчаянных попыток спасти хотя бы одного ребенка от ранней смерти, судьба им благоволила. Когда Элизабет в очередной раз забеременела, граф перевез жену на остров, где она провела весь остаток беременности в окружении врачей и слуг. Так появилась на свет маленькая девочка – Рэйни-Эстэр – в честь покойных старших сестер. С детства наследница обучалась науке и боевым искусствам, пренебрегая благами юного возраста. Скудный список друзей, в котором значились ее слуги и собака, а также редкие выходы в свет не отразились на характере принцессы – Рэн росла любознательной и умной девочкой, готовой помочь всякому, кто в ней нуждался. Именно в помощи другим она видела свой жизненный путь – принцесса мечтала овладеть врачебным делом в совершенстве. Временами госпожу можно было застать в самодельной лаборатории за проведением весьма опасных опытов. Когда лорд узнал об ее экспериментах, то приказал уничтожить все добытые неизвестным путем реагенты и другие принадлежности научного труда. Но Рэн это не останавливало – она находила необходимые химикаты в собственном саду, и использовала синтез домашних продуктов для выведения ядов. Чаще всего ее эксперименты заканчивались вызовом врача и очередным наказанием от главы семейства. Но большее влияние на Рэн действовала угроза отправить на перевоспитание бабушке, действующей королеве Англии. Осознавая, в каком положении она может оказаться, принцесса пообещала, что больше к экспериментам не вернется, оставив себе возможность проводить опыты на теоретическом уровне.

Как член аристократии, Рэн должна была отправиться на учебу в пансион, однако отец решился на домашнее образование, лишив ее возможности социализироваться в обществе. Работа с приезжими профессорами виделась герцогу намного эффективней группового обучения, а про дружбу и другие социальные блага девочка сможет подумать уже в университете. Рэн понимала намерения отца, принимала его особенности воспитания и строгость, с которой он подходил, поэтому капризы старалась держать в себе.

Летние каникулы, по традиции, принцесса проводила на семейном острове. Она любила бродить в тишине и спокойствии, с любопытством осматривая местность. Остров казался ей целым миром чудес, полным тайн и приключений. Смелая и любознательная, в ее сердце горел настоящий огонь, каждая неведомая тропинка привлекала ее своей таинственностью. И Рэн поддавалась своим чувствам; шла вперед, неуклонно исследуя этот мир. Хотя бы на короткое мгновение, но принцесса чувствовала себя по-настоящему счастливой.

В один из солнечных дней, ее безмятежная прогулка обернулась взволнованными поисками Бонни, ее собаки. Принцесса знала, что остров пустует, и никто, кроме ее семьи, здесь не живет, поэтому сильно удивилась, когда, вместо своего щенка, увидела в кустах акаций худощавую фигуру мальчика. Его неестественно большие глаза с опаской смотрели на хозяйку острова. Рэн показалось, что незнакомец и сам удивился неожиданной встрече.

– Привет…? – Она медленно сделала шаг вперед, плавно вытягивая руки. – Ты потерялся? Я помогу тебе.

Принцесса добродушно улыбалась, и, не опуская руки, приближалась к испуганному ребенку. Рэн не понимала, что его выражение лица совсем не отражало страха. Напротив, тот замер, как дикий зверь, и, сощурив голубые глаза, приценивался – стоит ли ей доверять.

– Ваше Высочество! – резкий звук ее охранника, а затем, стремительно приближающиеся фигуры высоких мужчин, спугнули юнца. Он быстро сгруппировался и юркнул в чащу леса. Спрятавшись за дерево, слегка вытянул голову, наблюдая за тем, как незнакомая темноволосая девочка растерянно оглядывалась по сторонам.

– Здесь был мальчик! Я видела его.

– Госпожа, мы сейчас на острове, здесь не может быть никого, кроме нас. Нам следует вернуться.

– Но… – Рэн снова посмотрела в то место, где стоял незнакомец. Про себя решила, что попробует поискать признаки жизни следующим утром. Скорее всего, Безил и Клаус подумают, что принцессе кто-то почудился от перенапряжения, и не поверят ей. Она беспокойно развернулась к охране. – Вы не видели Бонни? Не могу найти ее с утра.

– Я распорядился найти домашнего питомца Ее Высочества. Вам не о чем беспокоиться. Идемте. – Безил аккуратно посадил девочку на лошадь, взял упряжу и повел к поместью в полной тишине. Клаус сделал несколько шагов в сторону чащи, с прищуром осматривая местность, и, не увидев ничего подозрительного, двинулся в сторону дома.

Тем временем, мальчик неотрывно смотрел на три удаляющиеся фигуры. Позади него тяжело дышала собака – шерсть, пропитанная кровью, медленно тускнела под лучами солнца. Глаза, некогда полные жизни и преданности, отражали лишь тень уходящей жизни. На тельце щенка виднелись массивные укусы – будто дикое животное безжалостно потрошило другое животное.

За ужином Рэн поделилась с родителями своими переживаниями, выразив беспокойство за судьбу щенка. Она не стала упоминать странную встречу с гостем острова, ведь взрослые могут отреагировать совершенно радикально.

– Эстер, остров большой, потребуется время, – спокойно заметил отец, смакуя недавно привезенное из Италии вино. Он с блаженством рассматривал бокал. – Рефоско. Изысканно.

Мама, сидевшая неподалеку, мягко погладила руку девочки и ободряюще улыбнулась.

– А если нет, купим тебе новую собаку.

– Отец.– Он быстро вскинул руку, кинув строгий взгляд.

– Это лишь собака. Твоя привязанность легко заменяема.

– Я еще недостаточно взрослая, чтобы понимать сказанные вами слова.

– Но в достаточной степени смышленая, раз не впадаешь в крайности. – И правда, обычный ребенок залился бы слезами, отказывался от еды и не давал бы никому покоя. Рэн родилась в королевской семье, где избыточное проявление эмоций порицается, поэтому ей приходится подавлять свои желания и недовольства.

Она тихо вздохнула, не сводя взгляд с куска остывшего мяса. Ей хотелось возразить, но слова протеста застряли в горле. К еде она так и не притронулась, а на утро Безил растерянно заявил, что Бонни мертва.

Тело нашли поздно ночью. Окровавленное животное было истерзано неизвестным зверем. Подробный отчет сквозил странными обстоятельствами, среди которых – наличие зверей на территории острова. Когда герцог принимал территорию во владения, то лично поручил своим людям создать безопасные условия для Рэн. Принцесса доселе не видела никого опасней белок. Лорд Эндрю, покончив с отчетом, тут же приказал прочесать округу в поисках хищников и не выпускать Рэн из поместья. К его облегчению, принцесса не испытывала тяги к развлечениям – новость о смерти ее собаки сильно подкосила. Остаток каникул Рэн пролежала в комнате, изредка выходя в столовую. Она почти не разговаривала и окончательно замкнулась в себе. Первая утрата члена семьи. О смерти принцесса читала в книгах и наблюдала со стороны, но подобных этим чувств никогда не испытывала. Сдавленный ком в груди никак не мог рассосаться, все рутинные дела отошли в сторону, а в голове редко вспыхивали иные мысли, кроме воспоминаний о Бонни. Питомца похоронили на острове за поместьем. На новую собаку Рэн больше не соглашалась.

По мере ее взросления, тиски лорда ослабевали: Эндрю начал выводить дочь в свет. В аристократических кругах можно было услышать слова восхищения красотой темноволосой леди, чья кожа была белоснежней снега. Она отличалась острым умом и изяществом. Но вслед за хвалебными речами, нередко в высшем обществе доносились слухи про ее характер и болезненную худобу. Молва, столь приукрашенная, но все же гласила про ее скверные манеры. Многие открыто выражали неодобрение по отношении к юной Сазерленд, считая леди холодной и отчужденной, чем вызывала недовольство у матери.

– В обществе принято улыбаться, Эстер. Неужели врачевание закрепилось в твоей голове больше, чем уроки этикета?

– Диккенс не смешно пошутил, откуда взяться смеху?

– Ты могла бы просто улыбнуться. Лишь формальность во избежание слухов. Боже…– Элизабет подрезала стебли цветов, придирчиво рассматривая каждый лепесток гортензий. – Дожили: моя дочь лишена манер. Они свяжут твое поведение с домашним обучением, я в этом убеждена.

Рэн отпила чая, перелистнув страницу книги. Пожалуй, единственное место, где принцесса могла чувствовать себя чуть менее сдержанно, была оранжерея. В этом, скрытом от чужих глаз, месте, они могли откровенно разговаривать друг с другом на щепетильные темы и не сдерживать свой нрав. Цветочный сад полюбился каждому члену семьи. Чаще всего именно в это место Элизабет приглашала дочь провести время.

– А про хрюкающего виконта Глостера никто не подумает дурного?

Мама махнула рукой, сдвинув брови к переносице.

– Одним слухом больше. Его репутация и так испорчена. – Рэн слышала про виконта: поговаривают, что господин Глостер использует свое положение для восполнения непотребных желаний, в числе которых – похищение детей и организация нелегальной охоты. Чувство справедливости кричало о наказании ему подобных, но умом девушка понимала: виконту ничего не сделают.

Леди Элизабет поставила цветы в вазу, и, удовлетворенная результатом проделанной работы, села на кушетку возле дочери.

– Я не прошу о многом, просто будь учтивой. – Она слегка раздвинула губы пальцами, изображая улыбку, чем вызвала смех у Рэн. Не каждый день она наблюдает, как герцогиня делает что-то забавное. – Вот так.

Принцесса закрыла книгу и повторила “урок” матери. Элизабет раздраженно цокнула, отняв пальцы от лица.

– Тебе смешно, а мне стыдно. Мы не выйдем отсюда, пока ты не запомнишь, как общаться с людьми.

Рэн бросила последний взгляд на недочитанную книгу, мысленно попрощавшись со спокойным отдыхом, отложила ее в сторону. Если леди Элизабет что-то решила, то принцессе ничего не оставалось, как подчиниться ее воле.

В последующие дни Рэн применяла заученные уроки на практике. Мама говорила, что это вовсе не подстраивание своего поведения под собеседника, а проявление манипуляции. Но принцессе невдомек психологические тонкости, она лишь желала, чтобы к ней проявляли чуть меньше положенного внимания.

Благодаря просветительскому уроку с матерью, Рэн стала более доброжелательной, могла в нужный момент прервать поток надменной бравады, усмиряя собственное чувство значимости перед окружающими. Юный граф Джон Генри Диккенс, который месяцем ранее распустил слух о “ледяном сердце” принцессы, после спешного разговора, начал с особой настойчивостью находить поводы посетить поместье Сазерлендов на радость ее матери.

Генри был умен, красив и богат – три столпа для успешного прохождения “собеседования” на роль будущего мужа их единственной дочери. Рэн понимала, что, скорее всего, главы семейств обо всем уже договорились, и лишь вопрос времени, когда ее поставят перед неоспоримым фактом.

– Если Генри пригласит тебя на танец, будь учтива, Эстер. – Леди Элизабет обошла дочь и аккуратно присела в кресло, достав сигарету. Вопреки своему слабому здоровью, ее мать не гнушалась вредными привычками.

На прошлой неделе семейство Сазерлендов получило приглашение на бал в поместье Диккенсов. Удачная возможность обсудить будущую помолвку единственных наследников порадовало лорда Эндрю, и он с удовольствием дал свое согласие. Рэн вздернула бровь, наблюдая за своим отражением. Чувствовала, как в ее теле нарастает тревога, но понимала, какую реакцию может вызвать ее эмоциональность.

– Не слишком ли вы с отцом торопитесь?

Элизабет выпустила клуб дыма, осматривая свой маникюр.

– Нисколько. – Она стряхнула пепел, поднялась с кресла и подошла к дочери. – Ты не обязана любить графа. Делай, что считаешь нужным, главное…

– Да…чтобы это не отражалось на репутации семьи.

Элизабет удовлетворенно кивнула.

– Верно. Семья – это главное, – аккуратно сжимая плечи принцессы, женщина резко повернулась в сторону. – Стаффорд!

Из гардеробной показался мужчина средних лет. Он поправил очки, держа в другой руке вешалки с платьями.

– Миледи.

– Оставляю Эстер на вас. А ты, – женщина убрала прядь ее волос за ухо, – выпей немного травяного чая от нервов.

Леди Элизабет в очередной раз затянулась и покинула комнату принцессы. Рэн краем глаза заметила, как Стаффорд с еще большим упорством перебирает привезенные наряды. Он разбрасывался платьями так сильно, что на его лице выступили капельки пота. Стилист периодически поглядывал на фигуру девушки, визуально прицениваясь. На его лице отражался внутренний конфликт, какой был у профессионала.

Рэн снова повернулась к своему отражению. А вечер мог бы пройти относительно спокойно.

– Прошу вас. – Стаффорд отвлек ее от навязчивого желания взять коня и ускакать в закат.

Принцесса покорно прошла в гардеробную, чтобы переодеться. Вскоре она вновь стояла перед зеркалом с поднятыми руками. На ней красовалось черное струящееся платье.

“Без рюшек”, – заметила принцесса, наблюдая в отражении за хлопочащим стилистом. Он сосредоточенно пристегивал перламутровую тонкую цепь к ее платью.

– Так мы сделаем акцент на вашей спине, миледи.

Рэй чуть повернулась корпусом, лицезрея результат его работы.

– Остались лишь перчатки, – он вздернул голову вверх, протягивая принцессе черную пару. Она наконец опустила руки, расплывшись в вымученной улыбке.

– Вы как всегда превзошли себя.

В ответ стилист поклонился.

– К вашим услугам, леди Эстер.

Принцесса, взяв клатч из рук Стаффорда, вышла из комнаты под его хвалебные возгласы. Повторяя про себя единственно заученную фразу: “Быть учтивой”.

Конечно, Рэн задумывалась о своем семейном благополучии, но не планировала так скоро вступать в брак. Не имея настоящих друзей, погруженная в обязанности и учебу, у Рэн не хватало времени на простые радости, доступные каждому человеку. Саботировать Рэн ничего не собиралась, но всеми силами обдумывала способы избежать навязанного общения. В голову ничего путного не приходило, и она не заметила, как споря с собой, вышла из машины, поприветствовав дворецкого. Как тот горделиво провел семью герцога в огромный зал. Под громкий звук скрипки Рэн вернулась в реальность, оценивая окружающую обстановку: людей было много, но все разбились по группам – кто-то с энтузиазмом поглощал еду, кто-то остановился вине и разговорах. Девушка повернулась на громкий голос графини Бланш, которая запомнилась в светском обществе своими экспрессивными манерами. Рэн рассуждала, что сильные голосовые связки графини могли подавить музыку целого оркестра – слушать женщину и не кривить лицо было затруднительной задачей. И сегодня, Бланш активно знакомила дочерей с наиболее выгодными партнерами, не подозревая, что в вежливых отказах мужчин виноваты не ее дочери, а она сама. Если так пойдет, то надежда на хороший брак треснет, как и дела их семьи.

“Почему бы тебе не познакомить их с Генри?”, – ухмыльнулась про себя Рэн.

– Герцог Эндрю, вы совсем не изменились! – К ним радостно подошел барон Джон Дарси со своей очаровательной супругой, баронессой Маргарэт.

– Рад вас видеть в добром здравии, – мужчины обменялись крепким рукопожатием.

Тем временем Элизабэт и Маргарэт, приобнявшись, отошли чуть в сторону. Барон повернулся к Рэн, и, поклонившись, поцеловал руку.

– Леди Эстер, с каждым днем вы становитесь прекрасней. Поговаривают, вы уедете в Шотландию на учебу? Пойдете по стопам отца. Чудесно!– Он громко причмокнул, приглаживая свои усы толстыми пальцами.

Принцесса в ответ улыбнулась. Она знала, что отвечать ему не обязательно: барон пропускает чужую речь мимо ушей и может говорить на одну и ту же тему, даже если присутствующие обсуждали совершенно иное.

Начался бесконечный вечер вежливых бесед. Основная часть аристократии находит подобные встречи веселыми, но лишь потому что в дневное время их жизнь не омрачена длинным списком задач. Праздные беседы утомляли Рэн. Она безмолвно следовала за родителями, сосредотачивая все свое внимание на выражении лица и вовремя вставленных фраз. Компании сменялись одна за другой, темы сливались в один единый разговор. В какой-то момент принцесса словила себя на мысли, что не видит, кто перед ней стоит. Ей казалось, что минутой ранее она говорила о собаках леди Бэррингтон, однако теперь ей рассказывали о питомцах барона Харрингтона. Неужели половина вечера у нее прошла в обсуждении собак?

“Мне нужно на воздух”.

Рэн вежливо сообщила собеседникам о своих намерениях их покинуть, и, закончив с беседами, спешно направилась к балкону. По пути она схватила вино, чувствуя, как приятная прохлада от бокала передается к ее руке. Опустошив его, принцесса шумно выдохнула. Вскинула голову к небу, с изумлением отметив, что сегодня полнолуние.

“Может все не так страшно?”

Она поставила бокал, вздохнув. Понимала, что на самом деле, ее напряжение связано с мыслями о Генри. Политические браки в ее мире в порядке вещей, но понимание того, что у нее никогда не будет возможности ощутить настоящую свободу, душило принцессу. Благородство крови, высокий статус в Англии дурманят каждого. Но сильнее наслаждения от власти сравнится тоска по свободе. Она замотала головой, отгоняя от себя непрошеные мысли.

“У меня намного больше возможностей, чем у других людей. Я не могу жаловаться. Генри действительно неплохой человек. Возможно, мы станем с ними хорошими друзьями. Или…”. Нет, в мыслях допустить подобного она не могла. Ее сердце не хотело раскрываться даже в теоретическом раскладе.

– Позволите пригласить вас на танец, леди Эстер? – Низкий голос незнакомца прервал хаотичный поток мыслей. Между лопаток она ощутила прожигающий взгляд, отчего плечи в миг напряглись.

Принцесса обернулась вполоборота, намереваясь отказать, но не смогла. Цепкий взгляд ледяных глаз не позволил ей вымолвить лишнего слова. Рэн замерла в немом вопросе. Человек был ей незнаком, и явно не вписывался в мероприятие. Свет луны оттенял его смуглую кожу. Добродушная улыбка больше походила на лукавый оскал, а небесно-голубые глаза опасно поблескивали. Черные волосы, собранные в низкий хвост, казались пятном, лишенным объема. По какой-то причине она ощущала, что его присутствие противоестественно. Его глаза и то, что в них таилось, одновременно пугали и манили. Это поразительное и в то же время противоречивое чувство, преобразилось в сильнейший магнетизм, одурманивающий принцессу. Под проницательным, почти осязаемым взглядом, она перевела взгляд на его сильную ладонь. Про себя Рэн отметила, что, незнакомец, возможно, приехал из Турции или Египта. Ведомая желанием утонуть в его глазах, она с жадностью вернула взгляд на лицо. И без слов повиновалась, вложив свою ладонь в его. От короткого прикосновения ее кожу обдало жаром. Его ладонь тут же сжала руку. Хватка была сильной, но бережной. На устах незнакомца отразилась немая победа, но Рэн не хватало ясности, чтобы оценить переменившиеся эмоции человека, она позволила своему сознанию погрузиться в приятную дымку, сравнимую с алкогольным опьянением. Тело самовольно следовало за путеводителем.

Они вернулись в зал, но принцессе казалось, что никто из присутствующих не обратил на них внимания. Окружающие продолжали улыбаться и вести светские беседы. Незнакомец нетерпеливо положил вторую руку на ее талию, притягивая к себе. Он контролировал каждое движение своего тела, и лишь глаза выдавали, сколько сил ему приходится вкладывать, чтобы не наброситься на новоиспеченную спутницу. В горле пересохло, Рэн неспешно облизнула губы. Она услышала сдавленный вздох мужчины, ощутила, как разгоряченно вздымается его грудь и учащенно бьется сердце. Впервые принцесса словила себя на непристойной мысли. Ощущения были столь странными, что ее неокрепший ум не мог в полной мере описать эти чувства. Опьяняющая страсть и нарастающее возбуждение…Она порывисто вздохнула, поспешно опустила взгляд в смущении.