Перекрестки. Книга вторая. Бриз перед бурей

– Ну четверо – я же сказал, и все мои… я так надеюсь … – послышался тихий смешок. – Старший сын Николай, уже работает, перешёл на собственные хлеба —

– Вот видишь, сын не успел ещё опериться, а приходится работать…

– Как не успел?! Там такой бугай, что таких как ты товарищ Серго, троих одной рукой скрутит! – Но ты, товарищ Серго, не спросил – нужна ли моему Николаю революция?! – Все засмеялись. Опять вмешался казацкий старшина Петро. —

– Товарищи, давайте по серьёзному, Семён, уважать нужно представителя революционного комитета. – Представитель, как бы в воздухе оттолкнул Петра ладонью и сказал —

– Всё в порядке! Продолжим беседу… Вот скажи, Семён, ты же знаешь, что господа каждый день мясо жрут, а твоя смья, сколько раз может позволить в неделю, или даже в месяц, мясцом побаловаться? – А вот такие парни как твой сын – революции – ой, как нужны!

– Я за господами не наблюдал, так что не знаю. Пусть они хоть подавятся мясом! А я зимой и осенью забиваю по кабанчику, а летом – гуси, курочки, уточки, в этом году баба индеек завела, всё своё, не покупаю, так, что считай каждый день с мясцом. Коровка есть. Так что молочко ежедневно. Главное не лентяйничать. Говорит пословица – «Как потопаешь – так и полопаешь»! – А своего сына я пока не спрашивал и не буду спрашивать нужна ли ему революция? – А вот невеста, наверно, нужна! – Сам вижу. —

Все опять засмеялись. Представитель из Ростова начал нервничать и спросил Петра, понизив голос —

– Кого ты собрал?

– Передовых рабочих! Как и требовалось! – Это один Семён такой трудяга, что всё у него есть. Остальные победнее, лентяйничают, только работают в депо, своё хозяйство почти не ведут, они то наверно мяса и не видят. На них то и вся надежда. С ними и будем, как вы сказали, делать революию…

Вальяжно сидевший Митька, опять как проснулся, выпрямился и подал голос. —

– Я вот, например, не помню, когда мясо кушал…

– Да ты наверно не помнишь когда и картошку кушал. – Снова вставил реплику Семён. – У тебя огород как у меня – 60 соток, но он весь бурьяном зарос. Ты хоть помнишь когда, что-то сажал на своём огороде?

– А что сажать?! – Говорю своей бабе – посадим, а оно опять всё выгорит… и не урожай будет… Моя баба с доводами согласна. – Так что…

После слов Митьки предлагать отобрать землю у помещиков и разделить между собой, было как то не конструктивно. И представитель из Ростова искал альтернативу продолжения революционной беседы. На выручку пришёл тот же Семён. —

– Хорошо, товарищ Серго, отберёшь ты землю допустим у нашего магната Дончака, я ничего против не имею, отбирай, если осилишь – слишком разбогател он… и разделишь между нами, между рабочими железнодорожного узла… и что? Я должен буду эту землю обрабатывать!. Поэтому я уйду со своего депо… кто будет паровозы чинить? Это пол беды. Один я 50 – 60 гектаров не обработаю. Я найму того же батрака – Митьку… и буду хоть и маленьким, но помещиком. А Митькина Земля, как и огород, бурьяном зарастёт, если у него не хватит ума сдать её в аренду не глупому человеку.

– А почему это я буду батрачить? – встрепенулся Митька.

– Да потому, что у тебя натура такая. – Батрачья …Ты и детей воспитываешь батраками. Твой Васька, пятилетний сын, приходит голодный к моему пятилетнему Николке, помогать гусей пасти на леваде. Николка кормит его и колбаской и хлебом. По сути говоря, твой Васька уже батрачит… Такие то дела, товарищ Серго…

– Ну, не совсем так – неуверенно сказал товарищ Серго. – Землю то ведь крестьянам. А вы получите депо, паровозы, вагоны, железные дороги…

– Ну и как я буду делить паровоз и железную дорогу? – Опять спросил Семён —

– Ну ты Семён и въедливый! – не выдержал товарищ Серго и повысил голос. – Как делить – это вопрос уже будущего …первичная наша революционная цель – отобрать!

– Нет, товарищ Серго, так дело не пойдёт! – Ты уж подавай решение в комплексе. Если я у царя-батюшки отниму железную дорогу, то должен знать, что мне за это причитается!.. Может быть Соловки… по этапу… по той же железной дороге… что я отнял. – Все засмеялись.

– Ты, Семён, правильно я назвал твоё имя?

– Имя, то правильно…

– Так вот, царь тебе никакой не батюшка, а душегубец и узурпатор! – Ты, как передовой рабочий, против царизма должен бороться!.. И вот ещё…

– А мне, товарищ Серго, царизм до лампочки! Я своей семьёй занимаюсь. А что у нас царизм, то такое слово я от тебя первого слышу…

– Вот, вот! Кроме своей семьи, кроме своего носа ты дальше ничего не видишь… а вокруг народ бедствует… Товарищи, может еще кто хочет сказать слово, а то кроме Семёна я никого не слышал, а он, как я вижу поддакивает господам. Нехорошо то как…

– А что говорить, товарищ хороший?.. Ты скажи, если я буду революционером, ты мне копейку заплатишь? И какую?.. Прокормлю я семью за революцию? – Спросил здоровенный детина – путеобходчик Пономарь.

– И ты про копейку… Узко ты мыслишь, дорогой товарищ… Будешь бороться – получишь свободу. Она ж как солнышко светит… А победим – там и копейка найдётся. И может не одна. – Отберём у помещиков – всё ваше будет. Ладно, дебаты закончились! Будем считать, что сегодня встреча была предварительная. Приятно было узнать, что и на железной дороге есть приверженцы к революционному движению. Это хорошо, товарищи! Собрание считаю закрытым. Расходитесь по одному.

– Как расходитесь?! – Как бы возмутился тот же «детина» Пономарь. Ты мне растолкуй из за чего я сегодня остался без ужина? За просто так? – Но вмешался старшина Петро —

– Товарищи расходитесь – я завтра подойду к каждому и проведу дополнительную беседу… Всё расскажу как полагается…

Собрание, как бы вздохнуло и все разошлись. Семён ещё что то хотел спросить, задержался на минуту, но воздержался, махнул рукой и вышел за остальными. Остался товарищ Серго и старшина Петро. Заговорил товарищ Серго.

– Петро, как ты мог допустить?! Так не годится вести революционную деятельность. Ты должен был всех предварительно обработать. И пригласить самых бедных – они самые надёжные… ведь именно им хочется всё отобрать и разделить… Я же чувствовал, что все товарищи поддержали скорее Семёна, чем пьяницу Митьку. —

– Подробные инструкции вы мне не выдали, товарищ Серго. – Ладно будем думать и учиться…

– Вот, вот…

На этом разошлись. Первое революционное собрание Петра, закончилось как первый блин – комом.

Над Новочеркасском, как и вчера взошла огромная Луна, ничего не знающая о революционном движении, поэтому светила с той же яркостью, как и всегда… и тускло освещала новочеркасские улицы.

Конечно в Новочеркасске были и другие более удачные революционные собрания. Но такие в 1916 году, как здесь показано, были в преимуществе.

В Новочеркасске, столице казацкого края, народ жил не богато, но и не бедно. Там жили в основном те у кого руки растут из правильных мест, и работают без лени. Поэтому, хоть и воздух Новочеркасска был пропитан грядущей революцией, но в каком – то искажённом гротесковом варианте.

Новочеркассцы, имеющие кусок земли, а особенно жители казацкого роду, имеющие больше десяти гектаров, боялись, чтобы у них не отобрали, то что уже имеют. – Кто имел меньше – надеялись на перераспределение и дополучение. Но никто не думал, что у них отнимут то, небольшое, что уже есть! Такая революция подавляющей массе населения была не нужна! Конечно были и бедняки, что в основном батрачили, и вдобавок пьянствовали. – Те надеялись, что им преподнесут на тарелочке с голубой каёмочкой, за просто так! За то, что они бедные. Вот на них во всех революционных начальников и была революционная ставка! На бедноту! – Главное – красиво врать!

В такой, коротко изложенной обстановке и жил Новочеркасск в 1916 году. Сильно не заморачивался. К сожалению…

А в семье казацкого полковника и помещика Дончака, было заметно некое движение. Не было уже той беспечной лени, где на грядущие годы не предвиделось никаких перемен. Лошади бегали быстрее, работники работали чётче… И те и другие были в каком то ожидании тревожной неизвестности. С тревогой говорили о войне, о царе, о голоде… и лезла в душу непрошеная, непонятная нервная дрожь.

Полковник Дончак был больше на службе, домой, в некоторые дни даже не появлялся. Узнавал о семье, о её настроении через вестового, даже редко говорил по телефону.

Хоть Новочеркасск и был городом зажиточных горожан, но революционная зараза лезла во все щели. Нужно было принимать меры. И полковник их принимал. Он боролся с этим, так называемом новым духом времени. Боролся всем своим полком. Поэтому высшее начальство его полк не спешило посылать на западную мясорубку. Однако микробы революции проникали везде – просмотрел же он старшину Петра – любимого своего казака. А в полку такой Петро был не один. – Об этом дальше.

В субботу полковник приехал пораньше. Переоделся в гражданское, взял на руки обоих сыновей, которые выбежали с весёлым смехом ему навстречу, и после поцелуя Наши сказал, что он хочет обсудить одно очень важное семейное дело. Поэтому Наташа должна пригласить на обед и свою маму. Разговор будет без слуг.

Уже нам известная Аглая, сервировала стол, принесла все положенные блюда и полковник сказал —

– Вы свободны, с остальным мы справимся сами. —

Аглая, как всегда с откровенным декольте, делано улыбнулась и недовольная ушла.

– У нас какая то интрига, господин полковник, – с улыбкой спросила Наташа, встала со стула, подошла, поцеловала его в макушку и продолжила – надеюсь этой платы достаточно за полное разоблачение интриги, если нет я продолжу. —

– На данный момент вполне достаточно, моя дорогая, о дополнительных преференциях мы договоримся позже. —

В это время Наташина мама, Ольга, встала чтоб разлить по тарелкам ароматный перловый суп на грибном бульоне.

– Нет, нет! – запротестовал полковник – сегодня, мои дорогие, за обедом буду обслуживать я – и он отобрал у Ольги раздаточный черпак.

– Значит разговор будет серьёзный – сказала Ольга. – Даже какой то озноб прошёл по телу. – Даже мои внуки стали серьёзные и перестали шалить! – На самом деле мальчики пытались отобрать друг у друга ложки. При этом громко смеялись.

– Вначале пообедаем, потом я сообщу вам действительно важную новость. – Наташа спросила с тревогой —

– Неужели твой полк отправляют на войну?

– Нет, пока нет! – Мой полк здесь нужнее. – Обедаем. – Поели все молча, если не считать невинные шалости маленьких отпрысков.

– Дорогие мои женщины и маленькие мужчины… вы – полковник как осёкся, задумался, и через минуту спокойно продолжил. – настают времена… они может далёкие… а может близкие… в которые я не смогу гарантировать вашу безопасность. – Он опять остановился, закрыл глаза руками, потёр их, открыл глаза и сказал – через месяц, полтора – вы все отправляетесь во Францию… в город Арли. Там уже есть наш дом с маленьким винзаводом и обширные виноградники. Там уже есть наши люди и управляющие хозяйством … – После этого наступило минуты три гнетущей тишины. Первой оправилась Наташа и с тревожными нотками спросила —

– Это, мой дорогой, там где живёт твоя первая жена и ещё твои два сына? – Не рискуешь ли ты… или я… Например —

– Нет не рискую ни я… и никто из вас… они уже об этом знают… и ждут вас с радостью…

– С радостью?! – Это как понимать?! – Меня и моих детей… с радостью?!

– Успокойся, дорогая, – это на самом деле так – там вы будете приняты как самые дорогие люди… А оно так и есть! – К большим братьям приедут маленькие братья с её красавицей мамой! Ближе чем вы у них никого нет! И ближе чем ты Наташа, у них тоже больше никого нет! – Вы приедете домой. Моя бывшая жена женщина совсем другого склада. Когда познакомитесь – поймёте. А впрочем вы можете и не встречаться, ваши дома далеко друг от друга… дело твоё Наташа… Но… ехать прийдётся. Так лучше для вас и для меня. —

Ольга сидела молча, из глаз её катились слёзы… А во дворе играло своими невообразимыми красками на листьях клёнов и акаций, как символ перемен, заходящее Солнце…

Глава 3. Волнения перед дорогой

Самые большие тайны по не совсем понятным, или пока не до конца изученным законам – становятся явью! Хоть тресни! – Но то, что, кажется, было заковано в самые жёсткие рамки неразглашения, вдруг оказалось – что знает весь околоток! Весь город! Вся страна!..

Так и здесь! – Принятия решения об отъезде Наташи с детьми во Францию знало, как бы, толко три человека: Полковник Дончак, его жена – Наташа и Наташина мама. Но… двор стал жить совсем другой жизнью. Даже лошади… и те начали, совсем не по русски грести землю копытами, и аккуратнее обращаться с овсом. – Не разбрасывали его возле яслей по всей конюшне. Экономили. – Как-то вдруг… они тоже оказались воспитанней! – Если их, паче чаяния, возьмут в далёкое путешествие, то готовились не посрамить Земли Русские! —

С одной стороны похвально! С другой стороны – караул! Но… секрет, он для того и секрет, что должен быть когда то рассекреченным. Иначе – никогда не рассекреченный секрет – лишь незначительная пустота для современников, и предмет для громких открытий наших далёких наследников!

Как правило – такой секрет, прикрытый семью замками, почти всегда преступный. Но не для Великих Мира Сего, не для правителей, а для управляемых личностей! – Великие – любое преступление, хоть перед одним человеком, хоть перед всем народом, узаконивают и говорят, что в данном промежутке времени и в данных обстоятельствах, поступить нужно было именно так! А кто думает иначе – пусть назовёт свою фамилию и где он живёт! И, представляете… никто фамилию и свой адрес не называет! – Отсюда вывод – все букашки думают именно так, как думают великие! —

Это для завязки сюжета. – За маленькое отвлечение прошу прощения.

Когда полковник Дончак приехал следующий раз домой, то не успел он ещё переодеться в гражданское – его встретила вся из себя Аглая Петровна. Она, почти уже добираясь до сорока лет, так втягивала свою талию, что её бёдра и бюст оказывались на самом первом и видном месте, и выглядели весьма привлекательно. Добавьте сюда ещё откровенное декольте с маленьким, но очень рубиновым медальоном, повторяющим каждый удар её сердца мелким трепетом.

Она вначале улыбнулась, потом в мгновение ока превратила свою улыбку в печальную мину с набежавшей слезой на каждой выразительной красивой реснице, и сказала: —

– Дорогой, Василий Иванович, я так привыкла к вашей красавице жене и вашим очень милым деткам, что не знаю как я переживу расставание с ними. – Полковник был удивлён и не сразу ответил. Аглая Петровна продолжала – Надеюсь они ещё побудут хоть месяц дома, чтоб как то привыкнуть к расставанию?

– Откуда вы взяли такую ересь, Аглая Петровна? – Они пока никуда не уезжают, во всяком случае до моего отпуска… а он ещё не скоро.

– Весь двор говорит об этом, Владимир Иванович! Старший конюх приказал всем лошадям помыть и почистить гривы, столяр ремонтирует и восстанавливает позолоту на карете, сиденье оббил новой верблюжей кожей. Кто как не вы приказали сделать такие приготовления? – Полковник немного отошёл от неожиданности и ответил —

– Всё в порядке, Аглая Петровна, если моя жена с детьми куда-то уедет, то вы, если захотите, поедете вместе с ними и будете видеться ежедневно…

– Ни в коем случае, Владимир Иванович, я не могу здесь оставит вас одного на произвол судьбы – за нашими поварами нужен глаз, да глаз. —

На это полковник ничего не ответил, прошёл мимо, оставив её в растерянности.

Сердце Аглаи Петровны защемило от невнимания и запрыгало от радости – жена его, все таки, уедет. Если раньше она это подслушала, то сейчас – она это прочувствовала. Угадала по начальному удивлению своего хозяина. – Изучила ведь его.

Полковник, переодеваясь думал: « Чёрт побери! Если ремонтируют карету и чистят лошадей, то такие действия подразумевают как чрезвычайные события! Распустил я значит дворовых работников, что они не делают положенной им работы в плановой очерёдности. Неужели и в моём полку так. Следует пересмотреть свой взгляд на обыкновенные вещи».

Ужиная со своей семьёй вместе с Наташиной мамой – Ольгой, (а он в последнее время просил Нашу, чтобы её мама трапезничала вместе), Владимир Иванович спросил, ни на кого не глядя —

– Как случилось, что не прошло и недели, а все уже знают об отъезде моей семьи? Я хотел для безопасности совершить отъезд втайне, теперь придётся менять тактику. – Ответила Ольга:

– А то вы не знаете, Владимир Иванович, что Аглая Петровна всё подслушивает. Красивые женщины тоже имеют свои недостатки, или достоинства – смотря кем и с какой стороны на это смотреть. – Наташа добавила:

– Красивые розы всегда с шипами, мой дорогой муж, будьте осторожны, когда останетесь одни… без меня.

– Хорошо, я буду смотреть только на ромашки, а они быстро отцветают.

– Смотря какие! – Есть ромашки, что цветут с ранней весны, до глубокой осени… они самые опасные. – Ядовитые, в некотором понимании. – Для нас, для женщин оставляющих своих мужей даже на непродолжительное время… а я, если уеду, то неизвестно на сколько. Может оставим эту идею с отъездом, дорогой мой…

– Если всё будет хорошо, то вы вернётесь в нашу любимую Россию. Если плохо – то я приеду к вам. Оставлять всё на самотёк я не могу. Я обязан сохранить вас…

– А себя?

– И себя тоже… но как получиться. Есть долг перед Богом… какой то долг помещика перед страной, но самое главное – долг перед совестью.

– Володя, муж мой дорогой, не пугай меня!

– Не пугайся – это предварительные наброски простым карандашом по непрочной бумаге. Так что пугаться рано! Всё время в жизни происходят какие то разрушения для дальнейшего восстановления. Как показывает практика – для более совершенного восстановления. —

– Но бывают и провалы – возразила Ольга.

– Да… бывают, протяжно и тихо сказал Владимир Иванович, положил ложку и задумался.

Начинался Апрель 1916 года. Апрель в Новочеркасске прекрасная пора. Почти всё в цвету!

Владимир Иванович предложил всей семье завтра, в воскресенье пойти в новый Патриарший Вознесенский Войсковой Всеказачий Собор и заказать молебен за здравия и благополучия всей семьи.

Собор строился больше ста лет. Во время строительства он само-разрушался до основания два раза, не считая более мелких переделок. Но вот стоит… уже… больше пяти лет и радует новочеркассцев. Собор, при надобности, может поместить пять с лишним тысяч казаков. Полки, отправляющиеся на западный фронт, проходили там обязательную церковную службу.

Наташа и Ольга приняли предложение полковника на ура. Ведь это первый раз они собрались посетить собор всей семьёй. Тем более, что погода была тёплая и приятная, и можно было, не прибегая к помощи кареты, пройти вместе почти весь город. – Так сказать, совершить маленький крестовый поход. Ольга сказала —

– Прийдётся взять Аглаю Петровну с коляской для детей. Пока мы будем слушать литургию – они посидят в тени акаций. – Наташа добавила —

– По моему она оказалась после всего… сверх преданной нашей семье… возможно из за любви к вам, дорогой полковник! – И засмеялась … «Дорогой полковник» ничего не ответил. В дверь постучали… и Аглая Петровна, как здесь дежурила, просунула голову и часть оголённого плеча в раскрытый приём двери. Наташа сказала: —

– Легка на помине … – Аглая Петровна, или не услышала, но скорей проигнорировала… и глядя на полковника таинственно объявила: —

– Офицер из полиции… просит аудиенции…

– Пусть подождёт в приёмной – я пока обедаю – ответил полковник, Аглая Петровна закрыла дверь.

Ничего сверх ординарного не было, к полковнику часто обращались полицейские, удивляло лишь то, что пришли не на службу, а к нему домой.

Полковника ждал бывалый поручик. Полковник жестом руки пригласил его в кабинет.

– Я тебя слушаю, любезный, что случилось, что ты прибыл ко мне домой, а не на службу? Да ты садись… рассказывай.

– Так, Владимир Иванович, с чего бы начать?

– С самого начала… да ты не волнуйся…

– Вчера ночью в пивной полиция задержала два человека, в том числе старшину вашего полка – Петра Войцеховского.

– Подрались?

– Хуже, господин полковник…

– Вот как!

– Напились до пьяна и компаньон вашего казака, гораздо старше его, выкрикивал революционные лозунги. К ним подсел наш человек – спросил как они намерены совершить революцию в Новочеркасске? – «Если за деньги – то я тоже буду с вами» – сказал он. Тот ответил, что есть план. Они выкрадут отпрыска у местного магната, фамилию магната не назвали, получат в качестве откупных миллион, и за этот миллион. будут совершать революцию. На вопрос – как выкрадут? – Ответили. – Хозяин их оправляет во Францию… дорога длинная… где нибудь и дадут маху. Их задержали. Сидят в каталажке. Начальника полиции нет – он в Ростове на совещании у генерал-губернатора. Я решил сам провести допрос. У вашего казака нашли в кармане листовку крамольного содержания. При задержании, второго – личность устанавливаем. Он назвал себя Виктором Сидоровым. Я решил, не дожидаясь начальника, доложить вам Владимир Иванович. Явно, что речь идёт о вашей семье. Так это, или нет, но предупредить нужно —

В полковника защемило под ложечкой, но он не подал виду и ответил.

– Спасибо за предупреждение. Вознаграждение за это ты получишь.

– Служу царю и отечеству! – ответил тот. – Что прикажете делать с вашим казаком? – Второй будет сидеть до прибытия полковника.

– Старшину приведи завтра под конвоем в первой половине дня ко мне на службу. Я разберусь с ним сам. Со вторым поступай по протоколу, по уставу вашей службы. За услугу спасибо, через пятнадцать минут тебе выдадут мзду и ты свободен. —

Полицейский ушёл, а полковник остался в глубокой задумчивости. – «Какой дырявый и паскудный мир! Прошла неделя и наш разговор, наши семейные намерения, уже знает даже мой полк! Неужели кто-то и возле моей постели поставил соглядатаев?» Нужно разобраться.

Разбираться он начал с Аглаи Петровны, не откладывая в далёкий ящик. – Этим же вечером. Аглая Петровна расплакалась, клялась, готова была даже землю есть, что она ничего никому не рассказывала, хоть через дверь, проходя мимо, она и слышала отрывки об отъезде. А сама, потом, уже с уточнением слышала от старшего конюха. Поэтому он и лошадей прихорашивает… Позвали старшего конюха. Тот на вопрос ответил так: —

– Василий Иванович, это и ослу понятно. Вы приказали привести лошадей и карету в порядок, а каретник сказал, что ваша жена с детьми уезжает во францию. —

Позвали каретника. Он ответил: —

– Всё рассказала Ваша жена… но рассказала не прямо, а косвенно…

– Это как?!

– Она во первых попросила, чтоб я сиденья оббил верблюжей кожей – значит для неё. Во вторых она спросила – не треснет ли рессора, как в прошлом году, если далеко ехать? А в третих подошёл учитель француз и поведал мне, что ваша жена много расспрашивала о Франции и подробно о провинции Арли. Здесь не нужно быть сыщиком, чтоб сделать вывод. А вечером на конюшне, играя в карты, я и рассказал, что, предположительно, ваша жена собирается во Францию. Что здесь такого? – И уже через два дня я на той же конюшне узнал, что ваша жена точно собирается во Францию. Слова – «предположительно» исчезли… Я тут же поделился этой новостью с Аглаей Петровной. Она сначала заплакала, а потом порадовалась. —

Вдадимир Иванович всё это слушал и его душило зло. Потом он расхохотался.

– Ладно, иди – я это спрашивал на всякий случай. Да, мы с женой едем отдохнуть во Францию, но не в этом году. – А сам подумал: «Вот и скрой что нибудь от русского народа!.. И тот же русский народ готов выкрасть детей, чтоб получить выкуп… И тот же русский народ предупреждает об опасности… Впрочем, как и все народы мира – смотри в оба!». Все рассказы трансформируются от рассказчика до рассказчика, и приобретают вполне узнаваемую и осязаемую форму. Иногда – похожую на карикатуру, но чаще – не в бровь, а в глаз!

Значит отправку семьи во Францию нужно возложить только на собственные плечи и хорошо продумать, чтоб объявить в самый последний момент! Вот чем отличается богат и знаменит от простого народа. Не проще ли быть простым?

На следующий день два полицейские привели Старшину Петра Войцеховского в расположение полка полковника Дончака в его кабинет. Старшина был в наручниках.

– Снимите наручники и оставьте нас одних – сказал полковник.

– Хорошо, мы будем ждать в приёмной. Приказано привести на допрос и забрать обратно.

– Это как получится – сказал Дончак. – Полицейские вышли.

– Петро, ты садись. – Петро сел на против за тем же столом. Полковник помолчал, посмотрел в глаза, потом отвёл их и продолжал. – Ты знаешь… я тоже в своём роде революционер. Я совершаю революции ежедневно в том деле, чем я занимаюсь. Если бы я не совершал революции в любом начинании, я бы так не разбогател, топтался бы на месте, жил бы в застое… в эволюции. И ты не был бы в моём подчинении. Так что мы с тобой где-то коллеги. А раз мы коллеги в революционном деле, сидим как равные, в этом революционном случае, за одним столом, то может ты мне что-то расскажешь по твоему вчерашнему поступку. – Петро опустил глаза и молчал. Полковник продолжил – Революции бывают разные. Разбираться нужно. – Хорошо, ты решил отмолчаться – тогда на прочитай. – И полковник подал ему подробно описанную записку, оставленную после вчерашнего посещения офицера полиции. Петро прочитал и побледнел. Полковник спросил: —