Полная версия
Глаза цвета неба. Книга вторая
Глаза цвета неба
Книга вторая
Катя Мерт
Любимым бабушке, Чуватовой Валентине Борисовне, и дедушке, Чуватову Леониду Петровичу, посвящается.
Дизайнер обложки Юлия Борисовна Чуватова
Дизайнер обложки Ксения Константиновна Иванова
© Катя Мерт, 2024
© Юлия Борисовна Чуватова, дизайн обложки, 2024
© Ксения Константиновна Иванова, дизайн обложки, 2024
ISBN 978-5-0065-1807-0 (т. 2)
ISBN 978-5-0065-1808-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
От автора.
Вы держите в руках долгожданное продолжение романа «Согретая турецким солнцем». Спасибо вам за это!
Я создавала книгу почти пять лет. Целую вечность по меркам современности. Сначала воодушевлённая написала пару глав, затем на несколько лет забросила рукопись. За это время свет увидели романы «92 дня» и «Однажды не в сказке», книга «Согретая турецким солнцем» собрала десятки восторженных отзывов, а в моей жизни произошло море удивительных событий. Но «the show must go on1», как говорится. Так что история Саши и Пойраза продолжается.
В романе «Глаза цвета неба» очень много меня. Мысли, отношение к разным вещам и событиям, эмоции. Здесь мой жизненный опыт, ошибки и неудачи, которые, надеюсь, помогут вам их не повторить. Читайте внимательно, потому что за лёгким слогом порой скрывается глубокая философия.
История основана на реальных событиях, что делает её особенно интересной. Кое-что я придумала, а кое-что рассказала как есть, по крупицам собирая обрывки воспоминаний. Мне приятно было окунаться в океан прошлого. Верю, что понравится и вам.
По писательской традиции отмечу тех, без кого этой книги точно не случилось бы. Мамочка, Юлия Борисовна Чуватова, ты спасла роман, когда у меня от отчаяния опустились руки. Спасибо за чудесную обложку! Ксения Константиновна Иванова, безмерно благодарю тебя за помощь в оформлении книги и за оперативное решение всех технических вопросов. Юлия Дмитриевна Эктова, мой самый преданный читатель. Спасибо за активное участие в моей творческой жизни! Любимый муж, Реджеп Мерт, если бы ты, словно рыцарь на белом коне, не сражался за наши отношения, не было бы ни нас, ни романа. Ещё благодарю всех родных и близких. Без вашей поддержки я бы никогда не решилась писать и издавать свои произведения. И конечно, спасибо каждому, кто сейчас читает эти строки! Без вас все труды были бы напрасными.
Надеюсь, роман «Глаза цвета неба» попал к вам в нужный момент. Пусть он поможет правильно расставить жизненные ориентиры, сделать верный выбор и стать лучшей версией себя. Приятного путешествия в жаркое лето!
Вторник, 5 января 2016 года
«…ничто не могло заполнить пустоту, образовавшуюся в его жизни после отъезда человека, которого он любил как брата». (Марк Леви, «Встретиться вновь»)
Зимнее солнце потихонечку пробиралось в комнату, скользя по стенам своими холодными лучами. Я открыла глаза и лениво потянулась. «Мне снилось море», – мурашками пронеслось по телу. Посильнее укутавшись в мягкое пуховое одеяло, я с умилением взглянула на спящую рядышком маму и начала вспоминать…
Всего неделю назад мы с девочками проводили удивительное время на диком турецком пляже. Я и Настя купались в остывшем Средиземном море, а Виолетта фотографировала и мёрзла за всех троих на берегу. Мы шутили, смеялись и наблюдали за мелкими крабами, что ловко перемещались по сточенным волнами камням. «А ещё в той, прошлой, жизни был Пойраз…» – глаза мгновенно затуманила солёная пелена. Глубокий вдох. Выдох. «Теперь всё это похоже на сон. На долгий сладкий сон, который, к сожалению, закончился. Пора просыпаться».
День уже практически вытеснил утренние зимние сумерки. Я поднялась с кровати и зашагала в другую комнату.
– Доброе утро! – проговорила Лиза из-за компьютера.
– Доброе! А ты чего не спишь?
– Играю, – задорная улыбка украсила повзрослевшее личико моей сестры.
«Значит, можно шуметь», – обрадовалась я и присела к чемодану, лежавшему на полу. «Пора уже тебя разобрать, дружок!» Все подарки, гостинцы и сувениры я достала ещё в день приезда, а до вещей как-то руки не доходили. В стиральную машину отправились купальники – добыча с осенних распродаж, следом – шорты, футболки, майки…
«Ох, Настя! – меня вдруг охватила ярость. – Эти кроссовки мы с ребятами купили по твоей просьбе! Скинулись всей аниматорской командой и подарили их тебе на день рождения, потому что ты их сама попросила… А перед отъездом просто вышвырнула наш подарок из своей жизни», – мысленно ругалась я. Салатово-оранжевая реплика «Nike Air Max» турецкого производства могла бы легко отправиться в мусорку, если бы я не остановила тогда ещё подругу. Кроссовки хоть и не были фирменными, но выглядели неплохо. Я их пожалела и забрала с собой на случай выездов за город. «Как ты могла так долго меня обманывать? Как могла с такой лёгкостью избавиться от подарка, купленного от чистого сердца всем коллективом? Как ты могла делать всё то, что делала?»
– Доброе утро, мои хорошие, – пропел сонный мамин голос.
– Доброе утро, мамочка! – отозвались мы с Лизой.
– Пойдёмте завтракать.
Я твёрдо решила, что Настя не достойна моего времени, внимания и мыслей. «Зачем мне переживать о человеке, которому на меня наплевать? Я дома и хочу каждое мгновение проводить с любимыми, а все эти персонажи из прошлой жизни пусть в ней и остаются». Тёплая вода помогла смыть ожившие воспоминания о Насте и Пойразе. Я заглянула в глаза своему отражению, улыбнулась и категорически запретила грустить.
Среда, 6 января 2016 года
«Рождество – не время года. Это чувство». (Эдна Фербер)
С самого утра наша квартира наполнилась волшебством. Нарядная ёлка в гостиной переливалась разноцветными огнями под звуки телевизионных поздравлений. Чарующий аромат запечённой в духовке свинины с картофелем и зеленью доносился с кухни, а в наших с мамой фужерах прыгали пузырьки игристого. Зря говорят, что Новый год бывает только раз в году. Новый год живёт не в календаре. Он в сердце. И нагрянуть может в любой момент, если кому-то очень хочется праздника.
Общим собранием родственники решили превратить Рождество в День рождения и Новый год, которые я пропустила. Мы с сестрой кромсали овощи, курицу и крабовые палочки для салатов, мама оформляла тарелки с мясной и сырной нарезками, а часы неумолимо приближали долгожданный вечер. Предвкушение встречи с родными, радостных тостов и душевных разговоров грело мне душу, потому что за восемь турецких месяцев я ужасно соскучилась по уютным семейным посиделкам и домашней еде.
Бабушки и дедушки прибыли без опозданий, а тётю с братом и сестрой пришлось немного подождать.
– Очень рада вас всех видеть, – заговорила я, когда гости уселись за стол. – Моя поездка затянулась, и я ужасно скучала! Давайте начинать! – подняла бокал, и праздничный звон наполнил комнату.
Мои бесконечные истории об отеле, работе и Турции лились рекой. Фотографии, сувениры, восточные сладости… Родные засыпали меня вопросами и восхищениями, а я с удовольствием слушала, что произошло в их жизни в моё отсутствие.
– Ещё-то поедешь? – слегка прищурившись, спросила тётя.
В одно мгновение перед воображаемым взором пронеслись все счастливые дни, подаренные Пойразом: яркие, приятные, душевные кадры из недавнего, но уже такого далёкого прошлого. Но все они сгорели в пламени безразличия. «Он просто уехал… И даже не проводил меня. Не посчитал нужным нормально попрощаться после всего, что мы пережили вместе».
– Не знаю, – слова с трудом покидали мои губы, дрогнувшие от накатившей печали.
Тысячи крошечных серебристых лампочек осветили ночное небо. «Да-а-а… Здесь звёзды совсем другие. Здесь они холоднее. Здесь дотянуться до них нереально…» – вздохнула я. «Придётся заново учиться жить в своей стране и по новой привыкать к старому укладу».
Гости надумали расходиться.
– Саша, мне надо с тобой поговорить, – глаза бабы Валечки наполнились грустью.
Бабушку звали Валентиной Борисовной, но я с детства привыкла называть её бабой Валечкой. Звание так плотно закрепилось за ней, что и остальная родня обращалась к бабушке только так. Ласково и тепло.
– Конечно! Мы обязательно поговорим.
Солёная капля вдруг заблестела под бабушкиными ресницами и беззвучно покатилась вниз.
– Хорошо. В другой раз встретимся и поговорим. Ты не забывай в гости заглядывать, внученька!
Моё сердце сжалось. Я понимала, о чём хотела поговорить баба Валечка. О своём сыне. О моём отце.
– Оставайся сегодня у нас? – я натянула улыбку, отгоняя тёмные мысли подальше.
– У вас? Нет, Сашенька, спасибо. Не хочу создавать неудобства.
– Оставайтесь, – подхватила мама. – Разложим диван, поговорим, фильм какой-нибудь посмотрим.
«Двое против одного! Спасибо, мамочка!»
Бабушка посмотрела на меня, потом на маму, потом на обувавшихся родственников…
– А это действительно удобно?
– Не говори глупостей, – я положила руку на хрупкое плечо.
Поцелуи, объятия, благодарности и поздравления с Рождеством. Гости ушли, оставив после себя приятное послевкусие восторга. Мы с мамой и сестрой начали убирать со стола, а бабушка присела на кресло и о чём-то задумалась.
В гостиной потушили свет. Осталась лишь красавица-ёлка, что отбрасывала волшебные отблески по всей комнате. Мы уютно расположились на разобранном диване и какое-то время просто наслаждались тишиной и новогодним чудом.
– Ты к отцу-то ходила? – голос бабы Валечки звучал трагично.
– Ещё нет, – выдохнула я. – Эти дни я отсыпалась и привыкала к холоду. Не так-то это просто, после Турции.
– Понятно… Но ты навести его обязательно.
– Конечно, – слёзы без разрешения забрались в мои глаза.
– Я двадцать седьмого числа на кладбище была.
– Как это? Одна? Пешком?
Моя бабушка – ребёнок войны. Голодное детство и юность выработали в ней не только характер, но и железный стержень. Будучи старшей дочерью в семье из восьми человек, Валентина Борисовна умела отказывать себе во всём и никогда не ждать помощи. Поэтому и к сыну на полгода поехала одна, несмотря на расстояние в несколько километров между трамвайной остановкой и кладбищем и непролазные сугробы в том районе.
– Почему же мне не позвонили? – возмутилась мама. – Вместе бы съездили. На машине!
– Беспокоить не хотела.
– Бабушка! Ну, о чём ты говоришь? – нахмурилась я.
– Ничего страшного. Я сходила, посидела немного и пошла домой.
– Это же очень далеко? Ещё и в гору… По снегу…
– Ничего. Ноги не отвалились, – улыбнулась баба Валечка. – Но ты обязательно сходи к отцу.
– Схожу, – хлюпнула я. – Обязательно схожу.
Пятница, 8 января 2016 года
Меж датами рожденья и кончины,
А перед ними наши имена,
Стоит тире, черта – стоит знак «минус»,
И в этом знаке Жизнь заключена.
В ту чёрточку вместилось всё, что было!
А было всё! И всё сошло, как снег.
Исчезло, растворилось и погибло,
Чем был похож и не похож на всех.
Погибло всё моё! И безвозвратно.
Моя любовь и боль, и маета…
Всё это не воротится обратно,
Лишь будет между датами черта…
(Эльдар Рязанов, «Предсказание»)
Тянуть уже было некуда, хоть я и хотела отодвигать от себя этот момент всё дальше и дальше. Машина. Молчание. Нервное биение сердца. Путь до кладбища показался бесконечным. Сворачивая с асфальтированной дороги на занесённую снегом грунтовку, мама сбавила скорость. Мы подпрыгивали на кочках, слушали, как мелкие камешки стучали по дну автомобиля, но обе продолжали молчать. Задумчиво. Печально.
Чёрные ворота покорно впустили нас в вечную тишину. Десятки глаз смотрели на непрошенных гостей с гранитных плит, металлических стел и деревянных крестов. «Не плакать. Постарайся не плакать. Так будет лучше всем», – твердила я мысленно, когда глаза уже застилала солёная пелена.
Мама остановила машину. Ещё несколько секунд я собиралась с мыслями, затем потянула дверную ручку на себя и вышла на улицу. Промозглый ветер сразу обжёг лицо. Он кружил по открытой местности, не зная никаких преград. Завывал, наводил ужас. Ветер, казалось, был рад нашему визиту, потому что с каждым порывом становился сильнее. Мама открыла калитку и шагнула внутрь.
– Здравствуй, Андрюша, – с горечью выдохнула она. – Мы к тебе в гости приехали. Смотри, Сашенька вернулась. Вон какая она у нас стала. Загорелая, красивая, – мама бережно смахивала снег с церковного креста, на котором парой крошечных гвоздей была закреплена папина фотография.
Голыми руками я сжимала стебли красных гвоздик, не в силах пошевелиться. Ноги не слушались, а сердце колотилось где-то в висках. Пальцы заледенели, теряя чувствительность, нос и щёки горели от мороза. «Нет, не может это быть правдой. Не может. Вот сейчас я досчитаю до трёх и проснусь». Я зажмурилась. «Раз. Два. Три». Открыла глаза, но папа всё так же смотрел на меня с эмали, ветер всё так же обжигал лицо ледяными прикосновениями, а сердце всё так же разрывалось от горя. Я шагнула ближе.
– Привет, папочка, – прошептал чей-то незнакомый голос.
Я положила цветы на заснеженный холмик и посмотрела на скромную табличку под фотографией: «07.10.1971—27.06.2015».
– Вся жизнь человека, если посмотреть на то, что от неё остаётся, умещается в тире между датой рождения и датой смерти, – медленно, почти шёпотом, проговорила я.
Эту цитату Бориса Мильграма, старательно выведенную на кусочке тетрадного листа, показала мне баба Валечка накануне. Не знаю, где бабушка её высмотрела без интернета, но слова навсегда осели в моей памяти. «Тире. Просто чёрточка. Маленькая, неприметная царапина, за которой скрывается целая жизнь».
– Как ты мог меня бросить? – небрежно сорвалось с губ. – Как мог разрушить нашу банду? Как же так?
Пальцы до боли сжались в кулаки, не чувствуя холода. Дыхание сделалось неровным, рваным. Я смотрела на фотографию на деревянном кресте, пока ветер сдувал с неё остатки сомнений. «Я здесь. И я не сплю», – подсказывало подсознание. Слёзы застыли где-то на подходе. Я не шевелилась, но внутри шла ожесточённая борьба между тем, что видели глаза и тем, что хотел воспринимать мозг.
Не знаю, как долго продолжалось моё безмолвное общение с папой. Не знаю, сколько долгих минут мама стояла на холоде, пытаясь казаться сильной ради меня. Не знаю, что думал о нас бездушный ветер. Но папа был с нами. Рядом.
Окончательно продрогнув, мы вернулись в машину. Мама повернула ключ, легонько надавила на газ. Кресты, постаменты и стелы вновь поплыли мимо, только теперь я уже не могла видеть лиц тех, кто навсегда прописался в печальной тишине. Мы выехали за чёрные ворота, миновали ухабистую грунтовку, повернули на асфальтированную дорогу.
– Мы памятник ему поставим. Самый красивый, – нарушила молчание мама. – Какой бы ты хотела?
– Никакой, – проскулила я, как беспомощный подстреленный щенок.
Слёзы лавиной хлынули из глаз. Горячие ручьи прожигали в обмороженных щеках тоненькие полосы, превращая лицо в нечто несуразное. Машина резко остановилась. Мама заглянула залитыми водой глазами в мои… Мы рыдали в голос, взявшись за руки. Ни одна из нас не понимала, как жить дальше. Ни одна из нас не могла поверить в случившееся. Только маме было в три раза тяжелее. За неё. За меня. За Лизу.
Четверг, 21 января 2016 года
«Между прежней и новой жизнью та же разница, что между блеском и светом: свет имеет определённый источник и ярок сам по себе, блеск сверкает заёмными лучами». (Луций Анней Сенека, «Нравственные письма к Луцилию»)
– Ой, Сашуля! Привет, турчаночка наша! – пропела Оля, выскакивая из-за стойки ресепшен. – Добро пожаловать на Родину! – она крепко сжала меня в объятиях.
Я специально заглянула в любимую школу танцев днём, чтобы спокойно пообщаться с бывшими коллегами. Вся спортивно-танцевальная сфера устроена одинаково: утро и вечер – это время, когда работникам некогда продохнуть из-за наплыва посетителей, а день – передышка между двумя забегами.
– У меня всё хорошо, – улыбнулась я. – Вот, подарочки, – я протянула Оле несколько упаковок отборного турецкого лукума.
С чаем и сладостями мы расположились на гостевых диванчиках, и начался мой долгий рассказ о том, как прошли весна, лето, осень и начало зимы. Ближе к вечеру к нам присоединились другие коллеги-хореографы, которые пораньше пришли на работу. Я купалась в лучах всеобщего внимания, с удовольствием отвечала на вопросы, но внутренне готовилась к совсем другому разговору.
– Так, скоро Анжелика Петровна придёт, – посмотрев на часы, сообщила администратор. – Мне к этому времени лучше быть на месте, – она взяла свою кружку и переместилась за ресепшен.
Я собрала всё остальное и последовала за Олей. Место администраторов было укомплектовано письменным столом и мягкими стульями, так что оно ничем не уступало гостевым диванчикам.
– Здравствуйте, Анжелика Петровна! Смотрите, кто к нам в гости заглянул! – просияла Оля, указывая на меня.
– Здравствуйте, Анжелика Петровна! – я поднялась со стула и обошла ресепшен, чтобы обнять бывшую начальницу.
– Привет, – радостно протянула женщина. – Какая ты чёрная! Неприлично такой быть зимой на Урале, – с шуточной строгостью добавила она. – Ты в Россию надолго?
– На самом деле, не знаю. Пока вообще непонятно, что дальше будет. Но пока я здесь.
– В Екат больше не поедешь? Как там твой институт? – спросила начальница.
– Я бросила его. И больше туда не собираюсь.
Собеседница смерила меня оценивающим взглядом.
– А чем заниматься будешь? – она взяла ключ от шкафчика. – А пойдём-ка со мной? У меня занятие через пятнадцать минут. Пока буду переодеваться, поболтаем.
Анжелика Петровна была не просто владелицей школы танцев. Она становилась заботливой мамой для каждого, кто попадал под её попечение. Привлекательная женщина средних лет умудрялась совмещать в себе повадки бизнес-вумен, преподавательские навыки, умение танцевать и способность заботиться обо всех на свете.
Мы вошли в женскую раздевалку, где вдоль всех стен стояли шкафчики и небольшие лавки. Анжелика Петровна начала перевоплощаться в преподавателя танца живота, а я присела на одну из лавочек и глубоко вздохнула. Директору хватило одного взгляда на меня, чтобы разгадать и настроение, и мысли.
– Скучаешь?
– Ужасно, – кивнула я. – Столько воспоминаний хранят эти стены.
– Так возвращайся!
– Вообще-то, за этим и пришла, – смущённо улыбнулась я.
– Знаю, – уверенно кивнула Анжелика Петровна. – Какое направление вести будешь? Или какие?
Всё моё тело покрылось мурашками. Яркие танцевальные моменты вдруг вспышками засветились в голове: вот тренировка с моей go-go2-командой, а вот выступление с группой по фитнесу, а вот фестиваль с самой любимой постановкой, а вот городской праздник и всё те же лица…
Смакуя, я вновь прокрутила в голове момент знакомства с Анжеликой Петровной. Тогда я училась на втором курсе филологического факультета, а из танцевальных достижений имела лишь ксерокопии дипломов и грамот за командные выступления с коллективами, в которых раньше занималась. Ни обучений, ни сертификатов по хореографии на моём счету не числилось, поэтому на собеседование в школу танцев я шла на трясущихся ногах. Волнение, дрожащий голос и полнейшее отсутствие опыта Анжелику Петровну тогда не испугали. Директор попросила провести для неё мини-урок, чтобы оценить мои умения, а через двадцать минут после начала я уже слушала правила школы и запоминала расположение танцевальных залов.
– Я бы зумбу хотела вести. В Турции я не только научилась, но и полюбила её.
– Отлично! Зумбы у нас ещё не было! А каблуки свои возобновлять будешь?
– Если группа наберётся, то буду. Начать пока можно с зумбы и фитнес-группы, – вслух размышляла я.
– Вот и договорились! – подмигнула Анжелика Петровна. – Тогда у Оли возьми расписание и занимай любые окошки. Ну, всё… Я побежала на занятие. Рада была поболтать, Сашенька! Увидимся!
– Спасибо вам, Анжелика Петровна!
– Да брось, – отмахнулась она. – Каждый должен быть на своём месте.
Начальница выскочила за дверь, а я ещё пару минут переваривала услышанное. «Каждый должен быть на своём месте. Интересно. Моё место здесь? Или в Екатеринбурге? Или в Турции? Где?»
Суббота, 30 января 2016 года
«Можно любить зиму и нести в себе тепло, можно предпочитать лето, оставаясь осколком льда». (Сергей Лукьяненко, «Осенние визиты»)
Я обожаю зиму. Наверное, потому что родилась в самый разгар декабрьских морозов. Мне безумно нравится слушать хруст свежего снега, разглядывать сугробы, переливающиеся миллионами блёсток, ловить белоснежные хлопья, танцующие вальс под слышимую только им одним мелодию. И, конечно, моя зима неотделима от зимних развлечений, самым любимым из которых всегда было и остаётся катание на коньках.
Мы с мамой и сестрой вышли из дома, забросили на плечи увесистые сумки и двинулись в экопарк. Экологический парк для магнитогорцев – место прогулок с прохладными аллеями, место спортивных активностей с ровными дорожками, уличными тренажёрами и пунктами проката, место фотосессий с лесными пейзажами в черте города и просто место встреч. Каждое лето там собираются любители роликов, велосипедов и футбола, а зимой им на смену приходят фигуристы, хоккеисты, лыжники и фанаты санного спорта.
В выходной в крытой раздевалке, как всегда, яблоку негде было упасть. Кто-то готовился выйти на лёд, старательно шнуруя коньки, кто-то отогревался горячим чаем из буфета, кто-то просто отдыхал, а кто-то из конькобежца снова превращался в обычного человека. С трудом втесавшись между жующим семейством и спортивным классом одной из школ, мы всё-таки переобулись.
Электронный термометр над выходом на лёд показывал -26° C. «Холодно, однако!» Первый неуверенный шаг, второй, уже твёрже, третий… Ноги сами вспомнили, как толкаться и скользить. Громкая музыка не могла заглушить радостных визгов и смеха. Я, рассекая зимний воздух, одновременно радовалась и тому, что понимала все песни из динамиков, и тому, что могла разобрать каждое слово проезжающих мимо людей. «Не то, что все эти немцы, турки, поляки, французы… Здесь я своя».
Наивная улыбка задержалась на моём лице. Зубы ломило от холода и встречного ветра, но мне было слишком хорошо, слишком легко, слишком радостно, чтобы перестать улыбаться. «Коньки – это как терапия или медитация. Успокаивают мысли, расслабляют, дарят ощущение свободы. Ты просто скользишь без плана или маршрута. Ни о чём не думаешь. Наслаждаешься. Наверное, за это я и люблю каток». Три часа на льду пролетели как мгновение. Счастливое мгновение, проведённое с моими девочками.
Воскресенье, 31 января 2016 года
«Это было как смертный приговор: знать, что я никогда не смогу обнять тебя, никогда не смогу рассказать тебе, что же ты для меня значишь». (Сесилия Ахерн, «Не верю. Не надеюсь. Люблю»)
«Я знаю, что ты на меня злишься. Я знаю, что сделал ошибку. Прости меня, Саша. Надо было сразу тебе всё объяснить. Но я не мог. Мне очень стыдно! Ответь, пожалуйста, на звонок. Давай поговорим?» – прочитала я одно из тринадцати новых сообщений.
Номер Пойраза я заблокировала ещё в самолете, после того, как он не приехал меня проводить. Мы с Виолеттой тогда только-только расположились на своих местах в просторном салоне, и я решила, что не хочу увозить щемящий груз с собой. Решила оставить Пойраза и всё, что меня с ним связывало, на берегу Средиземного моря. Там, где родилась невероятная история, связавшая двоих совершенно разных людей, которые и встретиться-то не должны были. Я решила остаться благодарной турецкому парню за каждую свою улыбку, но продолжать жить дальше. Без него.
Перед тем как открыть сообщение, я взглянула на номер. Турецкий. В сердце что-то больно кольнуло. Что-то одновременно жгучее и ледяное. «Это он», – пронеслось в голове, и палец сам надавил на сообщение, не спросив разрешения у меня.
«Саша! Я хочу поговорить. Выслушай меня, пожалуйста!» – молил Пойраз снова и снова. Растерянность, обида, удивление, неуверенность, желание, ненависть, страсть и влечение перемешались внутри, затмевая разум. Я разом забыла обо всём на свете, даже о том, что периодически нужно вдыхать и выдыхать. Руки сжали телефон, а кровь пульсировала по венам так быстро, что я слышала биение собственного сердца.
