Развод. Я не приму вторую!

Когда я вернулась домой, я чувствовала себя иначе. Впервые за долгое время я сделала что-то не для других, а для себя.

Вечером я снова позвонила Айгуль.

– Ну, как прошло? – её голос звучал бодро.

– Хорошо, – призналась я. – Это было странно, но приятно.

– Вот видишь! – она рассмеялась. – Теперь осталось добавить ещё кое-что.

– Что?

– Следи за тем, что ешь. Попробуй есть меньше хлеба и сладкого. И не забудь про воду.

– Айгуль, ты слишком серьёзно к этому относишься, – усмехнулась я.

– А ты, наоборот, слишком легко. Ты что, не хочешь снова быть той красивой Марьям, которой ты была?

Её слова задели меня. Конечно, я хотела. Хотела вернуть себя.

– Хорошо, – сказала я. – Попробую.

Позже, лежа в постели, я чувствовала себя лучше. Лёгкая прогулка и этот разговор стали началом чего-то нового.

“Может, я действительно смогу?” – подумала я.

И впервые за долгое время я уснула с мыслью, что моя жизнь может измениться.

Сегодня я не пошёл на работу. Не то чтобы не было дел – работа всегда найдётся, – но мне казалось, что что-то ускользает из моего внимания. Это чувство тянулось уже несколько дней, и я не мог от него избавиться.

Марьям вела себя иначе. Я не мог объяснить, в чём именно это проявлялось, но что-то изменилось. Её взгляд стал твёрже, движения – увереннее, а слова – короче. Она больше не выглядела той тихой женщиной, которую я знал все эти годы.

Я сидел за столом на кухне и пил чай, когда она вошла, переодевшись в лёгкое платье, которое давно не носила. Оно подчёркивало её талию, и я вдруг заметил, что она выглядела… моложе? Увереннее?

– Куда ты собралась? – спросил я, поставив кружку.

– По делам, – коротко ответила она, поправляя платок.

– Каким ещё делам? – не отступал я.

Она лишь бросила через плечо:

– Скоро вернусь.

Дверь закрылась, оставив меня в тишине.

Часы тянулись медленно. Я пытался сосредоточиться на ноутбуке, но всё время ловил себя на мысли: Куда она пошла?

Прошёл час, затем ещё полчаса. Марьям всё не было.

Я достал телефон и написал:

“Ты где?”

Ответ пришёл минут через десять:

“Скоро буду. Всё в порядке.”

Эти слова только усилили моё раздражение. Всё в порядке? И почему я должен верить этому?

В голове мелькали мысли. Может, она встретилась с кем-то? Или она скрывает что-то, чего я не понимаю?

Когда дверь открылась, я уже был готов к разговору.

Она вернулась запыхавшаяся. Щёки пылали, волосы выбились из-под платка. Она сняла его, вытирая лоб, и поставила сумку на стул.

– Где ты была? – спросил я, стараясь держать голос спокойным.

– По делам, – повторила она, не глядя на меня.

– Какие ещё дела? – я встал, чувствуя, как внутри закипает раздражение.

– Личные, Адам, – она посмотрела на меня устало, но уверенно.

– Личные? – не мог я поверить своим ушам. – Ты уходишь на два часа, возвращаешься в таком виде, и это всё, что ты можешь сказать?

Она подняла глаза, и в них я увидел что-то, чего давно не видел – твёрдость.

– А что ещё ты хочешь услышать?

– Хочу понять, что происходит! – почти выкрикнул я. – Ты странно себя ведёшь. Исчезаешь. Ты что-то скрываешь?

Она усмехнулась.

– Скрываю? А что ты хочешь узнать, Адам? Где я была? Что делала? Или, может, ты сам не знаешь, что тебя беспокоит?

Её спокойствие выводило меня из себя.

– Ты должна мне объяснить, – сказал я.

Она сложила руки на груди, глядя мне прямо в глаза.

– Должна? Адам, я тебе ничего не должна.

Её слова прозвучали как удар. Она сняла платок, прошла мимо меня и направилась на кухню.

– Не смей так говорить, – бросил я ей в спину.

Она обернулась на мгновение, её голос прозвучал тихо, но твёрдо:

– Почему это тебя вдруг волнует? Раньше не волновало.

Она вышла из комнаты, а я так и не нашел что сказать ей вслед.

***

Днём, не найдя себе места, я взял телефон и написал Милене:

“Прости, сегодня не могу встретиться.”

Её ответ пришёл быстро:

“Ты в последнее время всегда занят. Может, тебе вообще не стоит больше думать обо мне?”

Я устало выдохнул.

“Милена, сейчас не лучшее время.”

Она сразу ответила:

“Когда для меня будет лучшее время, Адам?”

Эти слова только усилили раздражение. Я хотел что-то написать, но понял, что просто не могу. Я оставил телефон на столе и ушёл в кабинет.

Позже, когда Марьям снова была на кухне, я подошёл к ней.

– Скажи честно, куда ты ходила сегодня? – спросил я, стараясь звучать спокойно.

Она подняла глаза от посуды, которую мыла, и улыбнулась – спокойно, уверенно, как будто знала что-то, чего не знал я.

– Адам, если ты так хочешь знать, можешь пойти со мной.

– Что это значит? – нахмурился я.

– Это значит, что у меня теперь есть свои дела. И, знаешь, мне не нужно твоё разрешение, чтобы жить своей жизнью, – её голос был тихим, но в нём чувствовалась сила. – Не только у тебя есть свои желания, и планы.

Она оставила меня стоять посреди кухни, чувствуя, что я теряю контроль.

Впервые за много лет я понял: что-то меняется. И это меня пугало.

Марьям

Уже на следующий день Айгуль снова позвонила мне. Мы быстро вошли в привычный ритм разговора, как будто все эти годы общались ежедневно. Её голос звучал уверенно, энергично – я всегда завидовала её жизненной хватке.

– Ну, как успехи? – спросила она, когда я рассказала, что начала больше ходить пешком.

– Пока только хожу, – честно призналась я.

– Это отлично, но пора добавить ещё кое-что, – с энтузиазмом сказала она. – Я знаю одну отличную диетологобогиню. Она работает с женщинами, которые хотят вернуться в форму. У неё своя группа в WhatsApp, куда ты записываешь всё, что ешь за день, и она даёт рекомендации.

– Айгуль, я не знаю… – начала я.

– Марьям, даже не думай! Ты же хочешь изменений, правда? Дай себе шанс.

Её напор был заразителен. Я задумалась. Почему бы и нет?

– Хорошо, дай мне её контакт, – согласилась я.

– Вот это другое дело! Я отправлю тебе номер, напиши ей. И не вздумай отказываться, когда она предложит вступить в группу, – добавила Айгуль с лёгкой улыбкой в голосе.

Вечером, когда дети уже разошлись по комнатам, а Адам сидел со своим ноутбуком, я открыла WhatsApp и написала диетологу, которую рекомендовала Айгуль. Женщина ответила быстро:

“Здравствуйте! Вы готовы начать с завтрашнего дня? Ваша задача – записывать всё, что вы едите, и отчитываться в группе. Мы будем помогать вам корректировать питание и поддерживать вас.”

Я колебалась. Записывать всё, что я ем? Это казалось странным, но в то же время… возможно, это и было нужно.

“Хорошо, я попробую,” – ответила я.

“Прекрасно! Добро пожаловать!”

Утром, когда я занималась своими делами, Алия заглянула на кухню. Она держала в руках своё любимое платье.

– Мам, можешь погладить? Я хочу его надеть.

Я подняла взгляд на дочь. Её лицо было спокойным, уверенным, как будто она даже не сомневалась, что я сделаю то, что она просит.

Но что-то внутри меня сдвинулось.

– Алия, ты уже взрослая, – сказала я тихо, но твёрдо. – Ты можешь погладить своё платье сама.

Она замерла, как будто не поверила своим ушам.

– Что?

– Ты слышала. Ты взрослая девочка. Более того, если ты хочешь, я могу научить тебя гладить и мои вещи, – добавила я с лёгкой улыбкой.

– Мам, ты серьёзно? – её голос стал возмущённым.

– Серьёзно. Я больше не собираюсь всё делать за вас.

Она уставилась на меня, явно не зная, как реагировать.

– Но ты же всегда гладишь…

– Всегда, но это было ошибкой, – перебила я. – Я воспитываю вас самостоятельными. И это начинается с мелочей.

Алия выдохнула, повернулась и ушла, громко хлопнув дверью.

Я знала, что это вызовет недовольство, но внутри я чувствовала лёгкость. Я сделала шаг к тому, чтобы перестать быть служанкой в этом доме.

Вечером я сидела за столом и писала в группу всё, что съела за день:

“Утро: овсянка на воде, немного фруктов. Обед: суп с курицей, салат без масла. Ужин: тушёные овощи. Воду пью, но пока мало.”

Ответ пришёл быстро:

“Отлично, Марьям! Завтра постарайтесь выпить не меньше двух литров воды. И добавьте немного белка на завтрак. Вы молодец!”

Эти простые слова вызвали у меня улыбку. Я почувствовала, что иду в правильном направлении.

Позже вечером Адам, наконец, оторвался от своего ноутбука.

– Ты сегодня мало была на кухне, – заметил он.

– Да, – спокойно ответила я.

– У тебя что-то случилось? – спросил он, прищурив глаза.

Я посмотрела на него и улыбнулась.

– Нет, Адам. Просто больше не хочу проводить весь день у плиты.

Он смотрел на меня несколько секунд, словно пытаясь понять, что это значит. Я вернулась к своему телефону, ничего не добавив.

“Пусть привыкает,” – подумала я.

И с этой мыслью я впервые за долгие годы почувствовала себя свободной.

***

Целый день я крутилась, как обычно, но теперь всё было иначе. Я больше не пыталась успеть всё сразу. Не разрывалась между кухней, стиркой и желаниями каждого члена семьи. Я делала то, что считала важным, а не то, что требовали от меня окружающие.

К вечеру ужин был готов: гуля, овощной салат, чай. Просто и достаточно. Я поставила всё на стол и позвала всех.

Ахмед спустился первым, сел за стол и, как обычно, уткнулся в телефон. Алия пришла за ним, бросив на стол тетрадь. Иса появился последним, со своими наушниками, но хотя бы убрал их, прежде чем сесть.

– Мама, ты мне платье гладить будешь? – спросила Алия, не глядя на меня, и уже набирая себе еду.

Видимо мои вчерашние слова не дошли до нее.

– Нет, – сказала я твёрдо, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

Алия подняла на меня глаза.

– Что?

– Ты можешь погладить его сама. Я ведь говорила тебе, ты уже достаточно взрослая для таких дел.

Ахмед оторвался от телефона и удивлённо посмотрел на меня.

– Мам, ты всегда гладишь. Почему сейчас нет?

– Потому что я больше не хочу, – ответила я спокойно, подавая чай.

Алия отодвинула тарелку.

– То есть теперь ты не будешь ничего делать?

Я выдохнула, чтобы не сорваться.

– Я делаю достаточно. Но вы уже взрослые. Каждый из вас может справляться сам.

– Мам, ну ты же знаешь, что у нас у всех учёба, занятия, – вставил Ахмед, словно это могло оправдать их полную безучастность к тому, что происходит дома.

– У меня тоже много дел, Ахмед, – ответила я, глядя на него прямо. – Но я уже устала быть единственной, кто всё делает.

Когда за столом появился Адам, он почувствовал напряжение. Сел, налил себе чай, посмотрел на меня и сказал:

– Что у вас тут?

– Мама говорит, что больше не будет гладить, – бросила Алия с обидой.

– Да? – Адам поднял брови. – И почему это?

– Потому что они уже взрослые, – ответила я спокойно. – И потому что я больше не могу быть всем сразу: хозяйкой, мамой, женой, служанкой.

– Служанкой? – он усмехнулся. – Никто тебя не заставляет.

Я посмотрела на него и почувствовала, как внутри всё переворачивается.

– Никто? Ты серьёзно, Адам? А кто готовит, убирает, стирает, воспитывает? Кто всё делает для этого дома?

Он пожал плечами.

– Ты всегда этим занималась. И раньше не жаловалась.

– Раньше я думала, что так и должно быть, – сказала я тихо. – Но теперь я понимаю, что я тоже человек. У меня есть своя жизнь, и я больше не хочу жить так, как жила.

Молчание за столом было оглушающим. Ахмед перестал листать телефон, Алия хмуро смотрела на меня, а Иса, который до этого молчал, вдруг сказал:

– Мама права.

Я удивлённо повернулась к нему.

– Мы уже взрослые, – добавил он. – Каждый может делать что-то сам.

– Иса, ты серьёзно? – не поверила своим ушам Алия.

– Да. Я могу сам стирать свои вещи. И гладить, если нужно, – ответил он, пожав плечами.

Ахмед посмотрел на брата, как на предателя.

– Отлично. Тогда сам и делай.

– Ахмед, – перебила я, не повышая голоса, – если ты не начнёшь делать что-то сам сейчас, тебе будет ещё труднее, когда ты начнёшь жить отдельно.

Он усмехнулся.

– Мам, я и так всё успеваю.

– Успеваешь? – я посмотрела на него с теплотой, но твёрдостью. – А когда ты в последний раз помогал мне?

Он замолчал, уткнувшись в тарелку.

Адам, который всё это время молчал, наконец сказал:

– Марьям, зачем ты это устраиваешь? Они дети. У них свои дела.

– Они не дети, Адам, – ответила я, глядя ему прямо в глаза. – Они давно выросли. И я хочу, чтобы они поняли, что дом – это наша общая ответственность.

– Ты действительно думаешь, что это что-то изменит? – спросил он с усмешкой.

– Думаю, что да. Если вы начнёте меня уважать.

Его лицо изменилось. Он хотел что-то сказать, но промолчал.

За столом снова воцарилась тишина, но я чувствовала, что сказала всё, что нужно.

Позже вечером я сидела в спальне и смотрела в окно. Сегодня я впервые за долгое время почувствовала, что мои слова дошли до всех. Возможно, не сразу. Возможно, им понадобится время. Но я больше не буду молчать.

Я услышала шаги. Это был Иса.

– Мам, я собрал свои вещи. Завтра сам постираю, – сказал он, заглянув в комнату.

Я улыбнулась ему.

– Спасибо, сынок.

Иса ушёл, а я осталась, глядя в темноту. Это был только первый шаг. Но он был важным.

Глава 4

Адам

Марьям изменилась. Я замечал это всё чаще. Она стала спокойнее, но это спокойствие раздражало меня. Как будто она больше не зависела от меня, не искала моего одобрения, не боялась моего недовольства.

Эти её утренние прогулки, странная уверенность, разговоры с этой Айгуль, которые она больше не скрывала… Всё это не укладывалось в привычный уклад нашей жизни.

Я начал замечать мелочи: то, как она записывает что-то в телефон, как отказывается от привычных блюд, как, закончив дела, выходит из дома, оставляя меня без объяснений.

“Чем она занимается?” – эта мысль не давала мне покоя.

Однажды утром я решил проследить за ней. Она сказала, что уходит “по делам”, как обычно. Но на этот раз я дождался, пока она выйдет, и через несколько минут последовал за ней.

Она шла быстро, почти торопливо. Я держался на расстоянии, чтобы она не заметила.

Марьям остановилась у парка, сняла платок, вытерла лоб и начала ходить по кругу. Ходила энергично, с таким выражением лица, будто решала важную задачу.

Я не мог понять, что происходит. Это и были её “дела”? Прогулки? Я стоял в стороне, наблюдая, и чувствовал, как внутри закипает раздражение.

Когда она вернулась домой, я был уже там.

– Ты опять ходила? – спросил я, пытаясь скрыть раздражение.

– Да, – спокойно ответила она, не глядя на меня.

– И что это тебе даёт?

Она остановилась, посмотрела мне в глаза и тихо сказала:

– Свободу, Адам.

– Свободу? – переспросил я, чувствуя, как раздражение накатывает волной. – Ты думаешь, что у тебя не было свободы все эти годы?

– У меня была свобода выполнять твои требования, убирать за вами, готовить, стирать и молчать, когда мне хотелось сказать, что я устала, – она говорила спокойно, но в её голосе звучала усталость. – Теперь я хочу свободу выбирать, что делать для себя.

Её слова задели меня, как будто она обвинила меня в чём-то.

– Я работаю для этой семьи, – начал я, повышая голос. – Ты всегда была довольна.

– Ты так думал, Адам, – перебила она. – Но это не значит, что так и было.

Я не мог отпустить это просто так. После её слов я чувствовал, что должен что-то сделать. Её спокойствие раздражало меня больше всего. Казалось, что я ничего не могу контролировать.

Я пошёл к матери. Она всегда знала, как на неё повлиять.

– Мама, Марьям стала… другой, – начал я, как только зашёл в её комнату.

Она подняла глаза от своего вязания.

– Что ты имеешь в виду?

– Она теперь выходит куда-то без объяснений, говорит, что ей нужна свобода, и вообще ведёт себя странно, – выпалил я, надеясь, что она поддержит меня.

Мать нахмурилась.

– Ты дал ей слишком много воли, Адам. Женщина должна знать своё место. Она, видимо, решила, что может делать всё, что захочет.

– Вот именно! – подхватил я. – Ты поговоришь с ней?

– Конечно, поговорю, – сказала она строго.

Позже я услышал, как мать остановила Марьям в коридоре.

– Марьям, что это я слышу? Ты уходишь из дома, оставляешь всё на детей и мужа? Разве ты забыла, что такое быть хорошей женой?

Я ожидал, что Марьям начнёт оправдываться, как всегда, но она стояла ровно, её лицо оставалось спокойным.

– Мама, я не забываю о своей семье. Но я не могу забыть и о себе, – ответила она.

– О себе? – голос матери стал громче. – Женщина создана для семьи, для мужа и детей. А ты теперь вдруг решила, что твои желания чего-то стоят?!

Марьям стояла перед свекровью, держа себя спокойно, но твёрдо. Её голос звучал уверенно:

– Мама, я много лет жила только ради семьи. Всё, что я делала, было для дома, для мужа, для детей. Но теперь я понимаю, что, если я не начну заботиться о себе, никто этого не сделает.

– Это неправильно, – возразила мама, пристально глядя на неё. – В наше время такого не было. Женщина не думала о себе, она думала о своей семье.

Марьям мягко улыбнулась.

– В ваше время, мама, женщины тоже уставали, но не могли этого сказать. Они не имели права голоса. Но теперь всё по-другому.

– По-другому? – мама всплеснула руками. – Это твоя подруга тебя этому научила? Она сбивает тебя с пути, Марьям.

– Нет, мама, – ответила Марьям спокойно. – Она просто напомнила мне, что я тоже человек.

Эти слова, казалось, повисли в воздухе. Мама молчала, пытаясь найти что ответить. Но Марьям уже повернулась и ушла на кухню, оставив её стоять в растерянности.

Когда я услышал этот разговор, я не мог больше молчать. Я вошёл в кухню, где Марьям мыла овощи для салата.

– Ты вообще понимаешь, что делаешь? – спросил я резко.

Она обернулась ко мне, сохраняя спокойствие.

– Что именно я делаю, Адам?

– Ты разрушаешь нашу семью! – выпалил я.

– Разрушаю? – в её голосе звучала лёгкая ирония. – Нет, Адам. Я просто перестала жить так, как удобно только тебе.

Я не мог сдержаться.

– Ты начала гулять где-то, слушать подругу, изменять свой распорядок… Что дальше? Ты перестанешь готовить?

– Если нужно будет, перестану, – спокойно ответила она, продолжая нарезать овощи.

– Ты меня не слушаешь, – сказал я, чувствуя, как теряю контроль.

Она отложила нож, посмотрела мне в глаза и сказала:

– Ты привык, что я всегда молчу, всегда соглашаюсь. Но это было раньше, Адам. Теперь я думаю о себе.

– А как же семья? – выкрикнул я.

– Семья останется, – тихо сказала она. – Но я больше не позволю себя уничтожать.

Эти слова прозвучали как удар.

Я пытался справиться с этой новой Марьям. На следующий день я начал наблюдать за тем, что она ест.

– Почему ты не ешь хлеб? – спросил я за завтраком.

– Не хочу, – ответила она спокойно.

– Ты что, на диете? – спросил я, усмехнувшись.

– Можно сказать и так, – она отставила тарелку.

– Ты серьёзно? В твоём возрасте это уже ничего не изменит, – бросил я, не скрывая насмешки.

Она посмотрела на меня, улыбнулась.

– Я говорю, что тебе есть?

Я не знал, что ответить. Её уверенность снова вывела меня из равновесия.

Я снова поговорил с матерью.

– Мама, она стала какой-то другой. Ты видела? Она даже с тобой спорит.

– Адам, ты должен быть строже. Женщина должна знать, где её место. Покажи ей, что в доме главный ты.

Но когда я попытался “показать”, всё обернулось иначе.

– Адам, – сказала она однажды вечером, когда я снова начал спрашивать, куда она уходит. – Ты можешь продолжать жить, как жил, но я больше не буду.

Её слова звучали так твёрдо, что я почувствовал, как теряю не только контроль, но и саму Марьям.

Это было обычное утро, ничем не отличающееся от других. Дети уже сидели за столом, ели завтрак и спорили о чём-то своём. Адам, как всегда, молчал, поглощённый своими мыслями.

Я же стояла у окна кухни, смотря на улицу, где начинался новый день. Внутри меня клокотало ощущение, что всё идёт не так, как должно. Это был не гнев, не отчаяние, а тихий, почти болезненный бунт, который набирал силу.

Мне захотелось домой. Не в наш дом с Адамом, а в тот, где я выросла. В село, к родителям. Я не планировала поездку заранее. Обычно я ездила раз в месяц, но теперь всё было иначе.

“Я хочу уехать. Одна. Сейчас.”

Эта мысль показалась странной и даже пугающей. Раньше я всегда брала с собой детей, убеждая их, что это важно. Но последние поездки превратились в сплошное разочарование.

Ахмед, мой старший сын, вырос и отдалился. Он считал себя взрослым и не стеснялся показывать, что ему всё это “неинтересно”. Последний раз он вообще отказался выходить на улицу, проводя всё время в телефоне.

Алия всегда была моим маленьким ангелом. Теперь же она хмурилась, жалуясь на то, что в селе скучно, грязно и вообще некомфортно.

Иса… даже Иса, который раньше бегал за бабушкой, помогал деду, смеялся с прабабушкой, теперь сидел рядом с Ахмедом, жалуясь на жару.

Я вспомнила нашу последнюю поездку, когда дети буквально уснули с телефонами в руках, едва добравшись до родного дома.

После ужина мама сказала мне:

– Марьям, зачем ты их возишь, если им всё это не нужно? Они даже с бабушкой толком не поговорили.

Эти слова резанули меня. Мне было больно. Я столько лет старалась поддерживать связь между поколениями, но вдруг осознала, что дети не ценят этого.

В этот день, глядя на своих детей, я поняла: я устала пытаться. Пытаться убедить их, что это важно. Пытаться вдохновить их на то, чего они не хотят.

“Я поеду одна.”

Эта мысль показалась одновременно освобождающей и пугающей. Это был новый вызов самой себе.

За ужином, как обычно, было шумно. Ахмед ел одной рукой, другой листал что-то в телефоне. Алия, недовольно хмурясь, ковыряла вилкой в салате. Иса, самый младший, молча ждал, пока я подам ему чай. Адам сидел напротив, погружённый в свои мысли.

Я долго обдумывала, как сказать о своём решении. Обычно мы обсуждали поездки заранее, планировали их вместе. Но в этот раз всё было иначе.

Я положила салатницу на стол, откашлялась и спокойно сказала:

– В эти выходные я еду к бабушке.

Алия сразу подняла голову.

– Мы едем?

– Нет, я еду одна, – ответила я твёрдо, но спокойно.

Дети переглянулись. Ахмед вернулся к телефону, пожав плечами.

– Ну и ладно. Там всё равно скучно.

– Ахмед! – резко сказала я, чувствуя, как внутри что-то оборвалось. – Мы едем туда к вашим бабушке и дедушке, а не за развлечениями.

– Ну, ты всегда нас туда тащишь, – пробормотал он, не поднимая глаз. – Я что, виноват, что там нечего делать?

Я выдохнула, чтобы не сорваться.

– И именно поэтому я решила, что в этот раз поеду одна.

Алия нахмурилась ещё сильнее.

– Почему? Ты всегда нас брала.

– Потому что в этот раз я хочу отдохнуть, – я твердо посмотрела на неё.

– От нас? – с вызовом спросила она.

Её тон больно резанул, но я сдержалась.

– Алия, – сказала я, стараясь говорить мягко, – вы никогда не хотите участвовать в том, что происходит в селе. Не хотите помогать, не хотите общаться. Последние поездки были тяжёлыми для меня. Поэтому в этот раз я еду одна.

– Но ведь это семья, – бросила Алия. – Мы всегда ездили вместе.

– Ты говоришь о семье, но ты сама ни разу не пообщалась с бабушкой нормально, – заметила я.

Алия вспыхнула, но промолчала.

Я думала, что разговор окончен, но тут заговорил Адам. Его голос был ровным, но я слышала в нём недовольство.

– Ты уезжаешь одна?

– Да, – я встретила его взгляд.

– Ещё месяц не прошёл с последней поездки, – сказал он, нахмурившись. – Ты хочешь оставить всех на три дня?

– Да, хочу, – спокойно повторила я.

– А как же дети? Как же дом? – продолжал он.

– Адам, дети уже достаточно взрослые, чтобы три дня провести без меня, – сказала я твёрдо. – А дом… Вы ведь как-то справляетесь, когда я уезжаю?

– Ты говоришь так, будто тебе всё равно, – бросил он.

Я почувствовала, как внутри поднимается волна эмоций, но я сдержала её.

– Адам, я не нанятый работник, чтобы просить у вас “отгул” на поездку к собственным родителям.

Его лицо стало ещё мрачнее.

– Никто не говорит, что ты работник. Но это странно. Ты всегда брала детей.

– А теперь не беру, – спокойно сказала я. – Потому что это не имеет смысла. Они не хотят туда ехать, и я не хочу их заставлять.