Открывая дверь

Расул Абдуразаков

Открывая дверь

Старинная дверь – поглотитель привычной обыденности. За ней меняется и время, и место, но дорога обратно может быть сложна и двулика. Неизвестно какие испытания и лишения придется пройти человеку, оказавшемуся на той стороне магического портала, стирающего все прежние вековые устои нашего мира. Загадочным, космическим жребием падает выбор на человека, который войдя в дверь, может встретить её ещё не раз.

Персонажи данной истории являются вымышленными, любые совпадения имён или портретных чёрт с реальными людьми – случайные.

908 г. Мерсия.

Лошади, стук подков по деревянному настилу моста. Из ворот замка Мерсийского тэна выехали на утренний объезд два всадника.

-Кен, а Кен как же весело было вчера, когда ведьму прогнали и поделом ей, душу продать душу дьяволу! Сколько эля я вчера выпил, бочку?! Муторно до сих пор, закатился после к Этти, славно, скажу я тебе, у неё – не замолкал, Пибба! – Слушай, а красивая ведьма была! Детей её так и не нашли, куда пропали? Сбежали, видно, к папе своему, дьяволу! – веселился довольный Пиб, обнажая уже давно сгнившие остатки зубов. -Дурак ты Пиб, девки на уме только, жратва, да эль. Хорошо, что не убили, а дети, конечно, с ней ушли, да и не ведьма она вовсе. Благо, что тэн наш не жестокий и не глупый человек, заступился, недаром, Разумным называют. А если церковникам отдал в лапы, точно бы сожгли. Все дело в том, что она очень хорошо знает, как врачевать тела людские и душииииааааааа. Болт, впился в левую ногу. – Больно, как. Пиб! – крикнул, впервые раненный Кенред и выхватил свой меч.

-Кто посмел?! Пибба! Ты где? – Кен обернулся и увидел лошадь без всадника. Пиб лежал чуть поодаль, на земле, с двумя стрелами в груди. Не прошло и десяти секунд, как туманное небо развалил протяжный свист стрел. Кенред припал к Лури, кобыла дыхнула ноздрями и полетела.

Тринадцать лет было Кену, когда дочь, тэна Эдвина, Эльфвина подарила ему Лурию, не так давно родившуюся кобылу благородной породы «Шайр». Слабенькая, качалась на хрупких ножках, он назвал её Лурия, ухаживал как умел и повезло. Лури выросла красивой, сильной чёрной кобылой с серыми подпалинами на боках и развевающейся на ветру иссиня-чёрной завитой гривой. Рос Кен с матерью в небольшой деревне, недалеко от замка тэна, которому принадлежали земли этого манора. Отца своего он никогда не видел и на все вопросы о нём, мать отмахивалась и молчала. После перенесённой холеры она постоянно болела, а когда Кену только исполнилось одиннадцать лет тихо отдала богу душу. И в старом их доме Кен остался один как, впрочем, и на всём белом свете. В деревне жил кузнец Лудека, он и взял к себе в помощники Кена, качать меха, разводить огонь в печи до рассвета, убираться и относить заказы. Лудека был добр к сироте кормил, учил делу кузнечному, и даже подарил небольшой меч, собственноручно выкованный из трёх разных по составу металлических прутьев, что делало его более острым и прочным. – Уже скоро он тебе понадобиться, мой мальчик, я назвал его «Лёд милосердия»– сказал Лудека, протягивая ножны из плотной кожи буйвола. Кен был несказанно рад дорогому подарку и не зная отцовской любви старался во всём подражать кузнецу, без конца приставая к немногословному Лудеки с интересующими вопросами. А вечерами он бегал на речку, что протекала вблизи замка ловить рыбу и раков. Так в один из вечеров отправившись на рыбалку, он услышал громкий детский голос, доносящийся с речки. В небольшой ямке барахталась и кричала маленькая девочка. Кен прыгнул в холодную воду и вытащил испуганного ребёнка на берег. Ей оказалась дочь тэна Эльфвина Ратленд, которая часто сбегала из замка потайным ходом и гуляла. О проходе она узнала, случайно подслушав разговор отца с бабушкой, когда та была ещё жива. Это хранилось в строжайшем секрете и передавалось только самым близким и доверенным людям. Замок был окружен высокой каменной стеной с бойницами и огромными воротами, которые отпирались охраной изнутри, а внизу, вдоль стены проходил глубокий ров. Это был маленький городок, со своей церковью, небольшой площадью и рынком, каменными домами приближённых тэна, а в центре возвышался замок местного правителя Эдвина. Вокруг замка рассыпались небольшие деревни, подобных той, где жил Кен и всё это было манором (поместьем). А когда приходили датчане или норвежцы жители могли укрыться за надёжными стенами городка. Кен отвёл девочку в замок, накинув на неё свой гамбезон, долго стучал в ворота, а после объяснял тупому охраннику, что за воротами дочь самого тэна, пока она сама не подала голос. Так и расстались. А на следующий день за ним в кузницу приехали два красиво экипированных всадника, и он пристал перед Эдвином. С тех пор его жизнь перевернулась. Тэн, несказанно благодарный спасению единственной дочери, взял воспитание сироты в свои руки, выделив небольшую комнатку в замке. Кен с другими детьми обучались чтению, письму, слову божьему и военному искусству. С Эльфвиной они были словно брат и сестра. Большую часть времени они проводили вместе, играли, тайно бегали на речку, а вечерами завороженно смотрели в звездное небо и мечтали.

«Норвежцы? Потом! Всё потом!»– Кен чувствовал, как сапог очень быстро наполняется кровью! – «Нужно предупредить!» Голова закружилась! – «Нет! Не успею!» Он дёрнул поводок! Лури перемахнула через каменные остатки Римской Империи, унося, своего хозяина куда прикажет! Вскоре перешла на шаг, не чувствуя привычной тяжести на спине, остановилась.

1965 г. Ейск. Россия.

-Валерка, Валер вставай! Юлька счастливая прыгала на кровати у брата. Весеннее солнце тёплыми лучами освещало незамысловатое убранство комнаты и играло весёлыми бликами, напоминая о своей вечности. – Юлька сгинь! – Валерка потянулся. – Хорошо жить! А пахнет как! – Валер! – Ну, Валер! Я уже вся умытая! Пошли я накормлю тебя! – радостные огоньки искрились в её больших зелёных глазах. Мать рано встаёт, уже на работу убежала. "Мне тоже. На работу, а когда я уже учиться буду? Пока Юльку заберёшь! Потом в школу вечернюю бежать. Валерка работал до обеда, учился стать токарем. Семёнович строгий, воевал. Рука правая култышка, протез деревянный! Ну ничего к обеду подобреет, даст папироску и даже чаем угостит, а он у него уж больно вкусный. Приговаривал, только постоянно: – "Эх жизнь моя человеческая!" Потом погладит целой рукой по голове и скажет: – Ну беги сестру забирай!" И бежал четырнадцатилетний Валерка счастливый, стуча «новыми», заштопанными и подбитыми Семёновичем, ботинками. Радостно чирикали, обрадованные прекрасной погодой воробьи, журчали весенние ручьи. Какое счастье обещает бегущая талая вода, как она пахнет землёй и солнцем.

Первоклашка Юля стояла возле школы и ждала брата. Домой они ходили вместе, покупали мороженное, перебивая аппетит и поднимая настроение. На улице Дружбы им встретился странный прохожий. Мужчина около 40 лет или чуть больше в странной одежде. Смешные, узкие синие брюки, куртка какая-то короткая, на ногах и не ботинки и не туфли, мягкие и яркие кеды – не понятно, в руке держа что- то вроде дамской квадратной сумочки. Он шёл, постоянно оглядываясь по сторонам, как будто не понимая, где он и куда идёт. Мужчина остановился и видимо хотел что-то сказать, но передумав остался стоять озираясь вокруг. –«Сумасшедший, наверное,» – подумал Валерка и взяв сестру за руку поспешил домой. – Ой! Валер, смотри какой котик, чёрненький! – Юлька кинулась к нему. Котяра, почуяв опасность, ринулся к ближайшему подъезду пятиэтажного дома и исчез в чёрном зеве подвала. – Подожди – Юля заскочила в подвал, Валерка за ней, споткнулся, чуть не упав. – Ну, Юлька! Задам тебе! Тьма кромешная, где-то рядом всхлипнула сестра. – Валер, я упала. Валерка достал из кармана спички, метрах в трех отсвет белых манжеток и воротничка школьной формы. – Иди сюда – злился брат. – Коленку разбила – Юля подошла к брату. Он взял её на руки и направился к выходу. – Черт! – спичка обожгла пальцы, – что-то долго идём. Стоп, стена, здесь должен быть выход, странно! Валерка спустил Юльку. – Держись за меня, пошарил по карманам, нашёл бумажку, свернул в трубочку и зажег. Выхода не было. –«Надо двигаться вдоль стены, выход будет»– мыслил Валерка. Так они и шли, Валера держался стены, Юлька за поло его пальто, сожгли целую тетрадку из школьного ранца сестры. Прошло не меньше часа, когда потух треплющий огонёк последней спички, стена не заканчивалась, никуда не поворачивала, ни одного угла. Растерянность и страх шли по пятам, Юлька ещё хнычет не переставая. Стало чуть светлее или глаза настолько привыкли к темноте. Дверь? Точно дверь, необычная, как будто вырванная из древних времён, массивная, в заклёпках, покрытая пылью и мхом. Валерка нажал плечом и повернул огромную ручку. Дверь неприветливо лязгнула, обнажив выход. Дохнуло сырой свежестью и свободой. Юлька радостно засмеялась. – Ура, пошли домой, Валер, скорей, кушать хочу, ой колготки порвала. Шёл мелкий, холодный дождь, местность неизвестная, небольшая поляна, окружённая редким лесом. Валерка оглянулся – дверь, из которой они вышли, исчезла, растворилась в воздухе. – Юлька! Где дверь, дверь! Куда делась! Что это? – Кричал Валерка, пугая сестру. Девочка заплакала! – Не надо, Юль, пойдём. Главное, что из подвала вышли, дойдем до людей, может дорогу найдём, всё понятно станет и от дождя укроемся – сказал брат. Они вошли в лес навстречу неизвестному, тая надежду, что это лишь маленькое недоразумение, всё разрешиться, встанет на свои места, совсем скоро они будут дома – пить с мамой чай, смеяться, помогать Юльке с уроками, наслаждаться теплом и уютом их небольшой квартирки.

Редкий лес быстро закончился, переходя в небольшую поляну с пожухлой травой и полуразвалившимися пеньками. За ней была дорога и небольшой старый мост. – Смотри, Валер, Кино снимают. Кино? Какое кино? Тихо ты, Валерка сжал Юлькину руку отошёл от дороги и сполз. Ну и «Кино», неужто, так теперь снимают? -Я домой хочу- заплакала Юлька. – Тише говорю же. Валерка зажал рот сестры – Посиди здесь! И тихо! Поняла? Преодолевая смятение, он вышел на обочину дороги. Мимо шли конные в странных одеждах, бородатые с заплетёнными косичками, на мощных руках браслеты и кольца. Лица грубые, в шрамах с синими наколками. У кого на лбу у других на щеках и шеи. Парни, мужчины и уже совсем седые, но ещё крепкие воины. Не обращая внимания на испуганного Валерку перекидываясь фразами на непонятном, отрывистом языке! – Немецкий? Нет, Валерка знал его немного. И, что такое грим слышал где-то или читал, но, чтобы такое! Он решился: – Дяденьки, а – всё что успел сказать, заметив только, что ближайший из них резко посмотрел вниз и взмахнул небольшой дубинкой. Темнота. Норвежец успел схватить падающего подростка за ворот видавшего виды пальтишка и перекинул через лошадь. Юлька сидела под мостом, где протекала небольшая речушка с четырьмя большими, древними, позеленевшими каменными колоннами, державшими мост. На века строили во времена Великой Римской Империи. Слышала и глухой стук копыт, и смех и разговор на абсолютно непонятном языке. А потом всё стихло и только журчание речки, и редкие вскрики птиц остались, как ей казалось, на всём белом свете. Туман, сумерки. Сердечко сжималось от страха и слёз, уже не было, только отчаянный вопрос: – «Где же Валерка?» Ещё страшней стало, когда опустилась ночь. Юля попила с речки, свернулась калачиком и, дрожа от туманной промозглости, уснула. Сладок и безмятежен детский сон. Снилось ей незнакомое место, где жили сказочные гномы, она пила с ними чай со сладостями и слушала чудесные истории из их увлекательной жизни. Потом они гуляли по волшебному лесу, играли, бегали, смеялись и в этот незабываемый миг, она любила весь огромный и такой разный мир.

908 г. Мерсия.

Брезжил рассвет. Холодные брызги, шум всплеска разбудил девочку, Юлька подскочила, не понимая еще, где она и что с ней происходит. В речке лежал молодой мужчина, не подавая никаких признаков жизни. Длинные, мокрые волосы, кожаная одежда, высокие сапоги, за спиной небольшой щит, меч в ножнах. "Как принц на картинке любимой книги, только грязный" – подумала она и подошла ближе. -Дяденька, дядь – Юлька зашла в холодную речку и дотронулась до Кена, заметила стрелу в ноге и схватив за куртку слабыми ручонками попыталась вытащить его на берег. Получилось только перевернуть, голова ударилась о камень, и Кен очнулся. Все кружилось перед глазами, слабость охватила всё тело. Кен с трудом сел, осмотрел ногу, сломал стрелу и снова потерял сознание. Когда пришёл в себя увидел над собой испуганного, белокурого ангела, который что-то лопотал. – Где я? – спросил Кен ангела: – Что с замком? Где норвежцы? – Почему ты молчишь, девочка, язык проглотила? Юля испуганно смотрела на Кена, хлопая синими глазами и совершенно ничего не понимая: – Вы не видели моего брата, Валерку, в пальто сером, четырнадцать лет – промолвила она и заплакала. Кен приложил палец к губам, и преодолевая слабость встал. Срубил мечом ветку с ближнего дерева, сделал рогатину, взял Юльку за руку и повёл её в лес. «-Здесь опасно, норвежцы, нужно восстановиться и потом выяснить обстановку»– думал Кен- уходя в лес он, опираясь на палку как на костыль и уводил испуганную девочку всё дальше и дальше от надежды найти брата. Он примерно знал где обитает отшельница, прослывшая ведьмой. Ещё юнцом, на охоте они Пибой и Оффой случайно нашли её жильё, друзья издевались и смеялись над ней, хотели разорить пещеру, где она обитала. Кен заступился, увёл их, не дал причинить вред старухе и теперь был уверен, что она ему поможет. Лес становился всё гуще и сумрачней, они спустились в овраг, где пробегал небольшой ручей. Липкая слабость одолевала Кена, кровь больно пульсировала в раненой ноге. Он пытался вспомнить дорогу к ведьме, слишком давно это было. Ненадолго присел, всё так же держа Юльку за руку, и вспомнил! – Вниз по ручью, девочка, как звать тебя? – Я Кен – он ткнул себя в грудь, – Кен, понимаешь? «Ты?» – указав на Юльку спросил Кен. – Юля, Юлька, я есть хочу дяденька. – Юлья, красивое имя, пошли, не бойся – через силу улыбнулся Кен. Уже стемнело, когда они вышли к небольшому озерцу, в которое втекал ручей. Озеро окружали холмы, стояла пугающая тишина, даже птиц не было слышно. Юлька устала, хотела спать, есть и жутко боялась. Они продолжали идти. Обогнули озеро, и зашли в ложбину между холмами. Туманные громады поднимались по ночному небу, и когда был поглощён последний звёздный просвет, они вошли в пещеру. В огромном очаге тлели угли, слабо освещая большое убежище, вдоль стен приставлены огромные хвойные лапы, что создавало своеобразный уют жилищу. Юлька испуганно вскрикнула, увидев в углу жуткую старуху. Почти лысую голову украшали седые, облезлые пряди, худое, черное лицо, крючковатый нос и красные глаза выжившего из ума человека. Еще вчера Юлька и представить себе не могла, что увидит настоящую бабу-ягу и спряталась за Кена. Ведьма медленно подошла и потрогала костлявой рукой лицо Кена, изобразила что-то вроде улыбки беззубым ртом и разразилась истерическим смехом. – Ранен я – Кен показал на ногу- девочку Юлья зовут, помоги, домой сейчас нельзя, норвежцы напали. Старуха, не говоря ни слова, указала на топчан, сооружённый из веток, достала из очага какую- то еду, протянула Юльке и ушла. Скоро вернулась с травами, приготовила отвар и подала Кену, который без сил лежал на настиле. Выпив варево ведьмы, он почувствовал, что куда-то летит и так хорошо беззаботно парить над миром птицей, не зная невзгод и боли. Только через трое суток Кен проснулся, старуха вытащила стрелу, прикладывала к ране чудодейственные, известные только ей, травы. Всё время пока он выздоравливал, Юлька бегала на озеро, собирала цветы и кувшинки, наслаждаясь вкусным воздухом и загадочным пейзажем, думала о маме и брате, где он и что с ним сейчас? Ведьма уже не казалась ей такой страшной, да и не злая вовсе, только молчит постоянно. Старухины травы сотворили чудо. Трудно поверить, но не прошло и пяти дней, как рана чудесным образом практически затянулась. – «Удержался ли замок?» – размышлял Кен- «А может норвежцы и вовсе не стали нападать, стороной прошли, в окрестностях много деревень – лёгкая добыча». Он выстирал свою одежду, начистил мелким песком и наточил меч. Тяжёлую кольчугу Кен не носил, у него был полюбившийся датский кожаный лапр, а шлем одевал только перед сражением. Подбежала Юлька и пытаясь поднять меч засмеялась. Он уже стал привыкать к этому белокурому ангелу, правда, общались они только с помощью жестов, не понимая чужого языка. На рассвете они, поблагодарив отшельницу за помощь, двинулись обратно. Утро выдалось неприветливо-холодным и ветреным. Ленивое, бледное солнце бесконечно долго вставало из-за окутанных туманом сопок. Юлька мёрзла, с головой куталась в подаренную доброй бабой-ягой мягкую шкуру и семенила за Кеном. А когда уставал, он брал её на руки, и они продолжали путь. Ближе к полудню, когда лучи солнца разогнали остатки тумана, и заметно потеплело, они остановились отдохнуть. Расположились возле большого валуна, где пробивалась редкая травка, набрали воды с ручья, поели и Кен под мерное журчание мелкого, бегущего по камням ручья, задремал. Объятия сонной неги прервали возбуждённые возгласы Юльки. Она что-то быстро говорила и показывала на сопку. Кен вскочил и машинально положил руку на рукоять меча. С косогора быстро спускалась небольшая группа людей. – Кто вы такие- крикнул Кен, когда они подошли ближе, хотя и так было понятно, что бродяги, разбойники, которых было предостаточно в лесах Уэссекса и Мерсии. Разношёрстная компания " Лихих людей" из пяти человек молча, приближалась. – Эй, ты! – крикнул, поигрывая широким мечом один из них – огромный, бородатый детина, одетый в длинный, рваный плащ. – Отдай нам свой меч, щит и мы тебя не убьём, проваливай, сапоги тоже снимай, а девчонку мы продадим, отличная рабыня будет – детина рассмеялся и захлебнулся, когда “Лёд милосердия” влетел ему в рот и ломая шейные позвонки вышел ниже затылка. Через мгновение стоящий справа долговязый парень повалился с наполовину отсечённой головой. C 12 лет Кен обучался военному искусству, а в 16 уже числился в дружине тэна Эдвина, где служили самые преданные люди фирда. Долгие, изнурительные тренировки дали свои плоды, мечом он владел безупречно. Оставшиеся грабители отошли на безопасное расстояние, приготовившись к бою. – Уходим – крикнул один из них – небольшого роста, квадратный с лабрисом наперевес:

– Пусть живут. Они, громко ругаясь, не спеша, сохраняя достоинство, ушли вниз по ручью. Юльку Кен нашёл за валуном. Она сидела, поджав ноги, накрывшись шкурой, и мелко дрожала. – Всё кончено, Юлья, враг бежал – улыбнулся Кен – Пошли, нужно к вечеру добраться до замка.

1965 г. Ейск. Россия.

-«И всё-таки счастливая я» – солнце утро, Катя, шла на работу, мгновение, как в детстве, нахлынувшего счастья. Прекрасный мир, люди, дома, трамваи, редкие машины и платье лёгкое, такое! И пусть, и пусть – прошло, забылось. А, в детстве, помнишь? После войны, как мама плачет. Первая похоронка пришла на Юрку, брата, потом Отец. Немцы, оккупация и долгожданные советские войска. Солнце, пыль, прошли уставшие, загоревшие до черноты, худые и лица, нет глаза- усталость в них. Победа! Цена! В 47-м Катя после сельской семилетки уехала в небольшой приморский городок на Азове, всего в ста километрах от родного села. Хотела стать медиком, мечтала помогать людям, справляться с болезнями и недугами, спасать жизни. С детства помнила Катя, как зимой фрицы вели пленных русских солдат. Измученные, больные, раздетые, падали, и тут же подхваченные товарищами, продолжали идти, и её детское воображение рисовало, что где-то вот также идут её отец и старший брат. Как тогда хотелось им всем помочь, обогреть и накормить, а, главное вылечить. Приехала в платьишке, мать шила всю ночь уж не знаю из чего. И всё утро плакала- ты, Катюш там поосторожней и опять плачет. Тебя ведь одну, сохранила! На утро проводила и перекрестила, вслед. – Не оборачивайся только! Не видела, она её больше никогда. Через полгода матери не стало, остановилось сердце, изношенное обрушившимися испытаниями, невзгодами и горем страшной войны. Катя поступила в медучилище на фельдшера и началась её новая, городская жизнь. Общежитие, подружки, стипендия, танцы, кино. Хотелось жить и любить. Вот и влюбилась она, года через два, в Горина Степана. Высокий, сильный с чёрным ёжиком на голове, он казался ей воплощением идеала. Был старше её на пять лет, добрый и весёлый он много знал и умел. Работал Стёпа на стройке, хорошо зарабатывал, Катю баловал и часто водил в кино и на танцы. Она была счастлива, стали забываться, залечиваться раны от потери родных, оккупации, голода и постоянного страха. Жизнь казалась вечной и дарящей только головокружительную радость и бесконечное удовлетворение. Через год сыграли свадьбу, а ещё через два родился их первенец, Валерка. К этому времени Катерина уже окончила училище, и даже успела поработать фельдшером в местной больнице. Жили в общежитие, в небольшой комнатке, с новыми занавесками, старой мебелью и "весёлыми соседями ", со своей непредсказуемой атмосферой, редким затишьем, и шумными ночными гуляньями. Валерке было шесть лет, когда СМУ, в котором работал Степан, вручило молодой советской семье, ключи от двухкомнатной квартиры в новеньком, пятиэтажном доме. Катерина уже носила под сердцем дочку, когда на них обрушилось горе, как зачастую это и бывает, ворвавшимся ураганом в ясное небо, рвущий все нити счастливой жизни и приносящий лишь пустоту и отчаяние. Во время строительства дома упал из-за перевеса огромный кран, обрушив стену недостроенного здания. Среди погибших под завалами оказался Катин Стёпа. Несчастье поглотило её всю, никакие утешения не помогали и даже маленький Валерка, ради которого Кати нужно было продолжать жить, не мог заполнить пустоту её души. И лишь время и рождение Юльки постепенно притупили боль потери. Так и пролетело семь лет, дочь уже в школу пошла, Валерка молодец, помогает, работает, и учиться, и она поступила заочно на врача. Хорошие у меня дети – думала Катерина, поднимаясь вечером по лестницам подъезда. Своим ключом открыла дверь, в квартире никого. «Валерка – понятно, в школе вечерней, может с друзьями гуляет, но где Юлька? Всегда её встречала. Может, случилось что?»– вздрогнула Катя. Всю ночь она не спала, прислушивалась к шагам в подъезде, несколько раз выходила на улицу, где тёплый весенний ветер раздувал её волосы и ласкал воспалённые глаза. Утром она пошла в милицию, с трудом уговорила дежурного взять заявления, не дожидаясь положенных трёх суток, и отправилась в токарный цех к Семенычу. – Здравствуй, Катерина – он курил на улице, – С Валеркой что? Не пришёл. Заболел? – Пропали дети, вчера домой не пришли, до сих пор нет – глаза Кати наполнились слезами, губы задрожали. – Ну, ну, не надо прежде времени, в школе была, спрашивала у друзей их, родителей? – Нет, в милиции только – Катерина разрыдалась. – Так, Катерина, успокойся – Семеныч обнял её, и гладя единственной рукой по волосам думал о несправедливости мира, который неведомым образом одному дарит счастье благополучной жизни, иным же одно разочарование. – Всё, Катюша, иди домой, а лучше на работу, там люди, легче будет, я постараюсь что-нибудь выяснить. Ничего! Как в воду канули! Семеныч встретился со своим однополчанином, случившим в милиции начальником опер части, но никаких зацепок не было, абсолютно никаких. Дело держали на контроле, но единственными предпринятыми шагами были разосланные по всем отделениям милиции округа фотографии, да заметка в местной газете. -Да и что тут еще сделаешь- развел руками подполковник Брагин -Такие дела, но надо надеяться, проясниться, надеюсь, с хорошим исходом. Надо ждать.

2014 г. Находка. Россия

Зайдя домой, Кирилл задержался в коридоре и долго, словно почувствовав веяние грядущих событий, смотрел в зеркало. «Зачем он нужен на этой планете? Почему боги оставляют его до сих пор живым, а ангел-хранитель любит и терпит». Давила тишина, отбросив ненужные мысли он, сняв обувь, прошёл в комнату, машинально включил свет, бросил ключи на стол, открыл дверцу старой стенки. В шкатулке лежали деньги, на чёрный день – «Напиться что ли? Нет позже». Скинул в коридоре туфли, разделся, включил телевизор в гостиной, спасаясь от гнетущей тишины, и поставил чайник. Светка – жена на смене, в больнице сегодня. Больше двадцати лет уже вместе. Дочка выросла быстро, уже в институте учится, с нами не живёт, квартиру с сокурсницей снимают, взрослой хочет быть, ребёнок ребёнком! В лихие 90-е Кира, забросив диплом политехнического института, думал деньжат срубить на волне перестройки. С Андреем они дружили ещё с института и прозябали вместе инженерами на умирающем заводе, за нищенскую зарплату от некогда великого государства. В одночасье, уволившись с предприятия, занялись перегоном японских машин, на материк. Так пару раз чуть не убили, ещё и влетели, в конце сего предприятия. Замахнулись на партию автомобилей и сгинули они на просторах великой родины, никаких концов. Где-то с поезда сняли и привет. С трудом закрыв долги, занялись ремонтом машин, техники как-никак с высшим образованием. Смешно и обидно всё же, как только не выкручивается наш народ, чтобы жить. Гараж достался Кириллу от отца, выкупили два полуразвалившихся соседних, отремонтировали, потом реконструировали, обшили, наверху небольшой офис, открыли мастерскую и не прогадали, ремонт машин во все времена востребован. И по сей день – это их обитель, хлеб и жизнь. Хлопнула входная дверь. – Лиза ты? -Я пап, дочь зашла в кухню. -Поужинаешь? -Нет, мы в кафе поели. -Что кафе? А мать для кого наготавливает? -Да па, не бурчи. Чайку попью и побегу. -Куда на ночь глядя, может, переночуешь? Как-учёба-то? -Нормально, я на такси, позаниматься надо, ноут на квартире, я без него как без рук. -Такси, деловая! Ладно, как хочешь, осторожней там. Кирилл помыл посуду, переместился в зал, заняв любимое место на диване. Взял со столика сотовый, набрал Андрюху, хотел предупредить, что завтра позже будет. Утром в транспортную компанию надо съездить, запчасти на машины клиентов забрать. Трубку не поднимали, он накинул плед, и предавшись неге задремал под негромкую болтовню телевизора. Морфей всё ещё держал его в своих объятьях, когда зазвонил будильник телефона. На улице шёл мелкий холодный дождь наступившей осени. Рядом с колесом его машины сидел облезлый чёрный кот и нагло пялился на него. –«Столько дел, как всё успеть?» – думал Кирилл, нажимая сигнализацию. Микроавтобус приветливо откликнулся, приглашая хозяина, пульт выскользнул из руки и точно попал в кота. Бродяга, недолго думая схватил зубами гаджет и потрусил, удовлетворившись добычей, обратно к дому. – Стой, сволочь, стоять! – он метнулся за котом. «Сволочь» добежал до подъезда, обернулся блеснув жёлтыми глазами и юркнул в подвал дома. В подвале непроглядная темень и холодно, пахнет сыростью – Кис, кис – отдай, скотина, пульт, зачем он тебе? – Кирилл включил фонарик сотового, из съестного был только "Орбит" – На, пожуй, вкусная! Тишина. –«Вот, же исчадие черномазое, придётся идти домой за запасным» – думал он, осматривая стены и углы старого подвала. Он продолжал идти вперёд, какая неведомая сила тянула его? Ещё чуть-чуть, ещё и ещё, на душе тревожно, и только слабый луч телефонного фонарика освещал мрачный тоннель. Где подвал? Да и дом уже давно закончился, а может и город! Казалось, что времени прошло не меньше двух-трёх часов, сознание охватило странное, необъяснимое чувство отрешённости. Кирилл продолжал бездумно идти вперёд, к неизвестности. В кромешной тьме неожиданно всплыла дверь, освещённая мягким еле уловимым светом. Старая, мрачная словно неземная. –«Чертовщина-«подумал Кира- «Надо обратно идти. Хотя.». Он нажал на дверь и она, неприветливо лязгнув, отворилась. Солнечные лучи вместе с тёплым, свежим воздухом ворвались в мрачное помещение, Кирилл, на мгновение, ослепнув, выскочил на свободу. На улице солнце, теплее, весной пахнет, или, кажется? – Интересно, когда заходил было пасмурно, прошло не более получаса – вслух пробормотал он и стал оглядываться. Редкие прохожие, машин только нет или проехала, вот одна, грузовик "ископаемое", и где только берут такое старье. Через дорогу стоял ларёк- “Пиво Воды”. –«Не видел такого»– подумал Кирилл- где я вообще? Машину надо найти. В глубине ларька сидела и лузгала семечки грузная тётка в белом халате . – Минералки, пожалуйста, с газом – он сунул в ларёк сторублёвку. Огромная тётка взяла купюру и долго на неё смотрела: – Ты, паря, с дуба рухнул или напился до чертей? Что это? – мощно рявкнула продавщица и гневно уставилась на Кирилла. – Деньги, тётя, сто рублей – чуть повысил голос Кирилл. – Милиция, Милллииициия! – паровозным гудком завыла тётка, продолжая пялиться на сторублёвку. Кира развернулся и быстро удалился по улице, подальше от странного ларька и сумасшедшей бабы. Через квартал ещё ларёк “Союз печать”. Газеты старого образца, пару невзрачных журналов. Присмотревшись, он увидел дату 4 март 1965. На другой тоже, и ещё, на всех газетах. Статьи о выполнении пятилетки, мелькало СССР, герои Соцтруда. В общем, сон наверное или шутка такая. Мимо проехал старый жёлтый москвич с синей надписью “Милиция”. –«Прикалываются менты» – подумал Кира- «Или нет?» Он ущипнул себя, – «Может, заболел и брежу, где я?» – Какой сейчас год? – спросил он проходящего мимо мужчину в старомодном плаще. – Ты пил бы поменьше парень, а то смотрю уже “белочка” у тебя – мужчина улыбался и подмигивал ему. – Вам, что сказать трудно – не вытерпел Кирилл- я у Вас деньги прошу? – Ну шестьдесят пятый – буркнул мужчина – лечись товарищ! – «Что делать?» – он бездумно брёл по улице, дошёл до небольшого, неухоженного парка, присел на скамейку, достал сотовый, связи нет! Надо думать! Кирилл тонул в вязкой трясине, на поверхности остались только плечи. Безуспешно пытаясь выбраться, он погружался всё больше в смертельную пропасть, и ужас безысходности сковал всё тело. На плечо села огромная ворона и прыгая на плече, ускорила неизбежность. И когда до конца оставались считанные секунды он проснулся. – Мужчина, мужчина, Вам плохо? – рядом стояла немолодая женщина с авоськой и трясла Кирилла за плечо. Весь в холодном поту он долго смотрел на неё и еле слышно пробормотал – У Вас воды нет? а то я, похоже, из другого времени. – Пьяный, наверное? – женщина отпустила его плечо и сделала шаг назад. – Да, что вы все заладили, у вас, что все мужики в 65-том пьяные? Или это только в вашем городе? – отстранено промолвил Кирилл. – Может Вам в милицию, хотя, нет, точно в психбольницу спровадят – женщина вздохнула и присела рядом. – Вот, что парень пошли пока ко мне, а там что-нибудь решится с твоим временем или ты здесь, на лавочке ночевать собираешься? Пошли! Вечером, после сытного ужина, они седели за столом с Анной Кирьяновной – так звали женщину, приютившей его в её небольшом домике частного сектора пили чай и беседовали. – Мужа я уж три года как схоронила, дети выросли давно, внуки приезжают на лето, стало быть, одной свой век доживать, дети зовут, но не хочу, привыкла, здесь и помру- говорила Анна Кирьяновна, подливая ему травяной чай. – Ну, ну и как ты говоришь? Илинет значит у Вас там. – Интернет- Кирилл улыбнулся – это как энциклопедия, собранная в одну огромную мировую сеть передающая информацию со спутников и через оптико-волоконные провода. – Интересно, только не разберёшь ничего и телефон, этот без проводов – Анна Кирьяновна взяла в руки и внимательно рассматривала сотовый. – Красивый! – И на деньгах год будущего, паспорт, может, и не врёшь, только в голове не укладывается! Ты понимаешь, что такого не бывает! Сказка, одним словом. – Всё понимаю, но я здесь – вздохнул Киря – и это факт. -Ладно спать пора, завтра что делать думаешь? Дверь может поискать? Только переодеться тебе надо, уж больно чудно выглядишь, найду что-нибудь утром, ты спи вдоволь, ключи тебе оставлю, одежонку и деньжат немного, наших. -Спасибо, Вам – Кирилл убрал барсетку, взяв только паспорт, на «всякий», хотя какой «всякий» в его то случае- смешно, ей богу! Засыпал он плохо, в голову навязчиво лезли мысли – «Как быть дальше? Если ему суждено теперь здесь жить, всегда, до самой смерти, что тогда? Он не увидит больше своего мира! Никогда! Не увидит дочь, жену, знакомых, которые уже, наверное, переживают и ищут его. А он здесь, в 1965 году, лежит себе целый и невредимый в тёплой постели и думает о своём далёком времени. Не совсем любимом, но «своём» и уже неповторимом времени!