Подарок для герцога. Вернуть отправителю!

Кучер спрыгнул с козел, накрыл голову пальто и побежал к Священной горе, не оборачиваясь. Мгновение – и его поглотила бешеная вьюга.

– Зачем ты его отпустил? – хрипло пробормотала я, когда Габриэл развернулся и проверил дрожащую на ветру дверь.

Я тоже дрожала. Остаться с Габом наедине посреди заснеженного поля – кошмарно. Еще недавно я орала «Стойте», а теперь молила кучера о возвращении.

Тик-так… тик-так…

Убьет! Как пить дать, убьет. За все сразу. И за шишку, и за побег, и за то, что голову морочила. Еще и то, что на Рубежах прорывы, на меня спустит.

– Зачем заставлять ждать уставшего человека? – уточнил Габ и медленно уселся напротив. – Я сам тебя довезу. Не бойся, сестренка, с кобылками я умею управляться.

– Я в курсе, – прошипела я, глядя прямо в наглую зеленоглазую рожу.

Потому что достал, кворг винторогий. Козел, если по-нашему.

И так эта наглая рожа ухмылялась, что до меня дошло: неспроста он и крюк устроил, и кучера отпустил. Ждал, гад, когда артефакт оттикает.

Секунду я буравила его глазами. А потом вскочила резво и пинком оттолкнула дверцу. Та, подхваченная ураганом, сорвалась с задвижки, отлетела и с грохотом вбилась в стенку экипажа.

Воодушевленная свежим воздухом с привкусом свободы, я спрыгнула вниз. Побежала к горе, по щиколотки утопая в рыхлом, колючем снегу. Так просто я Габу не дамся.

Священная золотая вершинка манила. Обледенелая тропа больше не пугала. Хотела полазить, Лизавета? Вот самое время!

– Ализа! – орал в спину мой чертов муж.

Ветер сбил капюшон и теперь с восторгом радушного лабрадора облизывал мои волосы. Светлые, тонкие, блестящие в лунном свете серебром.

Подстегиваемая вопящим желанием жить, я неслась к Священной горе. Позади хрустел снег под герцогскими сапогами. Меня нагоняли – быстро, неотвратимо.

Я почти добежала до «сцены», на которой начались мои приключения в новом мире. И тут с обреченным воем ощутила, как на талии смыкаются две жесткие пятерни.

– Нет! – завертелась возмущенно, остановленная и подкинутая в воздух.

– Замерзнешь! – проорал изверг, закинул к себе на плечо и потащил обратно в экипаж.

И чего ему тут не убивается? Ветрено?

– Пусти! – я молотила по его спине кулаками, что было сил. – Пусти, гад… Не смей меня… после нее…

В глазах темнело, горечь из желудка заливалась в горло. И в кинематографичных деталях вспоминался кошмарный день. Начавшийся с полета на огнедышащей драконице и закончившийся спектаклем в закрытой ложе.

«Все свои естественные нужны я уже удовлетворил…»

Гад блудливый! Кворг винторогий! Судак отмороженный!

Ветер надрывно выл в ушах, колоколом расправлял юбку и остервенело запутывал родные светлые волосы.

– Холодно. Заболеешь! – строго рявкнул Габ и закинул меня в экипаж. Забрался следом и шумно захлопнул дверь, дважды проверив задвижку.

– Какая разница, если все равно прибьешь?! – бросила я в лицо варвару, приподнимаясь на руках.

Здоровой умирать так-то еще обиднее.

Габ рассматривал меня с жадным интересом. Мои волосы, мои подрагивающие плечи, мою юбку, расправленную на полу. Мои губы. Они цепляли особенно.

Под моим нервным, мечущимся взглядом герцог стянул с себя плащ. Встряхнул его, выбивая из ткани и меха налипший снег. И бросил на холодный пол экипажа.

Глава 4

Габ нагнулся, поднял меня за ребра и усадил на меховое «покрывало». Чтобы, вестимо, помирать было теплее. А потом гад бесстыдно навалился сверху. Смял всю меня, начиная с чертовых губ, что не давали ему покоя!

– Мм! – замычала я.

Возмущенно брыкнулась, когда Габриэл стащил Галлеину мантию и укрыл тканью вторую половину экипажа.

– Не трогай… не смей… лучше сразу придуши, если собираешься…

– А ты больше тяжелую глиняную утварь не хватай, и, может, не прибью, – прохрипел Габ. Навис надо мной, опираясь на руки. – Я подумаю.

Подумает он!

– Мне надо время, чтобы определиться, что с тобой делать… Много, много времени…

– Что, пяти минут не хватит? – язвительно фыркнула я и удивленно встряхнула головой.

А как же кубок за самую шуструю кругосветку?

– Нет, Ализа, пяти минут не хватит, – заверил мерзавец. – Как, впрочем, и десяти.

Щурясь коварным котом, ухватившим мышку за длинный хвост, Габриэл призывно расстегнул мундир. И за затылок потянул меня к себе. К обжигающе горячим губам, с которыми мы уже успели познакомиться.

Я несогласно заерзала на меху, увернулась раз, другой… Его пальцы продолжали греть кожу под волосами, а рот упрямо меня ловил, с терпением истинного охотника заманивая дичь в чувственную ловушку.

– Неужто Сиелла не до конца удовлетворила твои естественные потребности?! – проворчала я, не слишком рьяно отпихивая любвеобильного варвара. – А что же ты у Катриссы добавку не попросил?

– В театре была Лавайна, – невозмутимо поправил Габ, и я стала отпихивать сильнее. Кво-о-орг!

– Лавайна? Да хоть Мадонна! – прорычала разъяренно, вновь уходя из-под прицела чужого рта. – Возвращайся в театр и там хоть всех зрительниц раскладывай на мягких шубах! Вместе, по очереди, штабелями. Прямо в фойе!

Раззадоренная необъяснимой ревностью, я пихнула напористого кворга коленом в живот, и тот карикатурно охнул. А потом в отместку рухнул на меня, вбив в пол экипажа намертво.

Уфф… Богини… Я еще по «супружеской постели» помнила, что Габриэл Грейн – невыносимо тяжелый человек.

– Когда бы я успел, Ализа? – надсадно рассмеялся «муж», с ажиотажем ломая рубежи моих юбок. – Не было ни Сиеллы, ни Мираны, ни Катриссы… Некогда было. Жену искал.

Зеленоглазая морда – хитрая, голодная – ухмылялась.

– Не очень-то старательно вы ее искали, мой герцог, – пробормотала я, наминая мех пятой точкой.

Откровенная близость супруга действовала на меня непонятно. От рокочущих ноток в голосе хотелось жмуриться, от прикосновений – подаваться вперед ласковой кошкой.

Его честный, неприкрытый интерес в кои-то веки не пугал. Даже не смущал. Казался правильным и нормальным. Не так уж и кошмарно – желать свою супругу, правда?

– Какая же вы зараза, «тэйра Барнс». Как вы меня измотали. И, видимо, здорово развлеклись за мой счет? – укоряюще шептал он в ухо, наминая пальцами чувствительную шею. – Но, как я уже говорил, супружеский долг платежом красен.

Габ приподнялся, и я, зацепленная магическим арканом, невольно потянулась за ним. Наваждение какое-то!

От взгляда на плечистого сатарского генерала внутренности скатывались в теплый мурчащий ком. Уютный, согревающий. Но в то же время нестерпимо ноющий, рассылающий по мышцам жгучую неудовлетворенность.

Как я во все это вляпалась? Как? Ведь предупреждала Миланка…

Габриэл обрисовал пальцем мое лицо, очертил губы. Хмыкнул над какой-то невысказанной идеей.

– А я удивлялся, что ж они такие знакомые… и вкус нужный, правильный…

Заворожив меня хриплым шепотом, герцог незаметно придвинулся и вжался своей щекой в мою. Потерся щетиной о кожу. Запечатал рот, скользнул внутрь невозможным вкусом. Разослал по небу и языку щекотную терпкость, кипящую остроту, дурманящую пряность.

С побежденным стоном я жадно ответила на поцелуй. Утонула в нем. Не могу. Не могу больше!

Боги, какой же он… такой! Плод больной фантазии. Дитя перевозбужденного воображения. В моем мире таких точно нет.

– Вот так, Ализа… вот так… – пробормотал Габ одобрительно, разматывая многослойный юбочный торт. – И больше меня не обманывай. Ты ведь горишь не меньше меня. И тогда, в Пьяни, горела… желала…

– Мммугу, – промычала, потираясь щекой о колючее лицо случайного, ненастоящего мужа.

Ну и пусть, что случайный. Ну и пусть, что ненастоящий. Зато сегодня мой. В Сатаре с талончиками строго.

Пусть, пусть…

Грудь пекло, ребра грело пожаром. Перед затуманенным взглядом все плавилось – и хищный нос с аристократичной горбинкой, и породистый подбородок, и темные пряди, нависающие Габу на лоб… И проницающие, пробирающие лезвия зрачков…

Герцог и сам буквально дымился. Из-под распахнутого мундира шел пар, губы оставляли ожоги. Несмотря на распотрошенную шнуровку и стянутые с плеч рукава, я ни секунды не мерзла.

Сама не поняла, как скинула с Габриэла мундир и стащила рубашку. Прямо через голову, не разобравшись с пуговицами. Это правда проделала я? Стыд-то какой. С живого-то мужа… при живой-то жене…

Под мягкое, требовательное рычание огладила дрожащими пальцами его плечи. Закаленные огнем и сталью, ложащиеся твердыми буграми прямо в ладонь. Загорелые, испещренные тонкими белыми нитями шрамов.

Да, точно, позор мне.

– Ализа!

Он перехватил мою руку и требовательно отвел назад, за голову. Вмял в мокрый мех, смешав с растрепанными волосами.

– Ч-что? – замерла настороженно.

Из грайнитовых радужек сыпались все неудовлетворенные потребности разом. Меня под ними вот-вот намертво погребет! Сли-и-ишком голодный кворг.

– Я больше не могу. Иди сюда.

Судьба моим юбкам быть задранными, пока меня прижимают к неудобным, жестким поверхностям. К подоконникам, к обшарпанным заледенелым стенам… И вот – к полу. В конечном итоге. Надо признать, Сато не слишком затейливо заплетала нити на моем личном полотне.

В экипаже творилось что-то стыдное и неправильное. От чего нарядное платье принцессы сбилось, задралось до колен всеми четырьмя юбками, сползло до пупка… и вообще под напором герцога превратилось в жалкую зеленую тряпочку.

Но истомленное тело не соглашалось с мыслями: происходило правильное. О-о-очень правильное. Такое, какого со мной еще не бывало. И сладко зудящая печать на ладони с азартом поддакивала.

– Вкусная тэйра… Сахарная… – мычал Габ, лаская меня затуманенным взором. И пальцами. И губами. Даже подбородком щекотать исхитрялся, вызывая полчища подмороженных мурашек. – И зачем убегала?

На более осмысленную беседу его не хватало: Габриэл был полностью погружен в процесс надругальства над измятыми юбками. Мстил им за все приключения, страдания и лишения.

Расплавленный мозг ему вторил: глупая, глупая Лиза… Ну кто в своем уме сбегает от такого мужчины? Теплого, загорелого, обветренного? Умелого, опытного, настоящего? Вот ведь нелепость.

Кожа плавилась от его прикосновений. Тело отвечало… впервые в жизни. Льнуло, выгибалось, подчинялось. Впервые горело в огне желания, впервые просило. Хуже того – требовало. Не кого-нибудь, а вот этого кворга проклятущего!

Казалось, своими горячими ладонями Габ разогрел меня до состояния мягкого пластилина и теперь может вылепить все, что ему вздумается. Хоть статую воссиявшей Верганы.

Иногда герцог отрывался от процесса и повторно изучал глазами «владения». Как в спальне, как в брачную ночь, и даже без блеклого света кристалла-ночника… Заново. Но с неменьшим аппетитом. Узнавал ту самую девушку, что ниспослала ему богиня.

Его пальцы бессовестно следовали за взглядом, жаркие губы жадно повторяли проторенный путь. От ключиц до ребер, от шеи до живота… Ммм!

С судорожным стоном я смиренно приняла неизбежность, что должна случиться следом. Вот-вот. Призналась себе, что хочу этого не меньше Габа. До того сильно, что пальцы ног поджимаются, разведенные коленки прошибает дрожью, а руки самовольно хватают мощные плечи. Цепляются за них, как за последнюю соломинку, что может удержать в реальности.

Невозможный мужчина… Невозможный!

Изнемогая от грубых, рваных, но таких нужных движений, я то подавалась к Габу, то пыталась отпрянуть. Кто бы еще меня отпустил, ага? Габриэл упрямо возвращал на место. Охотник поймал добычу и решил разделать тушку прямо в снегах Грейнского леса.

Иногда он рычал. Глухо, надсадно… И мой отчаливший разум пытался припомнить лекцию о сатарской природе. Кворги разве рычат?

О, еще как!

– Интер-ресный повор-р-роот! – рявкнул Габ на весь экипаж, задохнулся возмущением и оборвал себя на полувздохе. Жилка неистово забилась на его взмокшем виске. – Как это понимать, Ализа?

– Ш-што? – сдавленно просвистела я, подмятая тяжелым мужчиной.

Зубы стучали. Я дрожала от истомы, от сахарной неги, что подкатывала волнами… да так и не докатилась.

– И куда же, боюсь спросить, делась твоя обещанная невинность? А, чистое дитя? – процедил муж, завершив церемонию явно не на той возвышенной ноте, на которой планировал.

***

– Я спрашиваю, Ализа, – заведенно хрипел Габриэл, потряхивая растрепанными темными прядями, свисавшими по обе стороны от недовольного лица. – Куда испарилась заявленная непорочность моей герцогини?!

Взлохмаченный варвар возвышался надо мной грозной горой. И рычал в духе неведомого дикого зверя. Ни разу не винторогого и не травоядного.

Ровно до этой минуты все шло не так уж плохо. Хорошо даже. О-о-очень. И ни у кого из тех, кого осчастливила божественная россоха, не было причин для недовольства.

Но вот ведь… нашлись!

– П-потерялась, – осторожно прошептала я, с испугом заглядывая в убийственные зеленые омуты.

С раздраженным шипением Габа я была внутренне согласна. Жрец мог бы не так громко орать о моей чистоте на весь Грейнхолл. Не знаешь чего-то – молчи. Закон любого из миров, спасший от беды не одну пятую точку.

А моя летела в беду на всей скорости. Будто в судьбоносную повозку была запряжена четверка лучших ездовых харпий.

– И где же ты ее так некстати обронила, моя драгоценная? – цедил герцог сквозь зубы.

Теперь точно убьет. И счет недоглядевшей богине выпишет задним числом. Ритуал кое-как завершен, можно вдоветь с чистой совестью.

– Там… на горе… – я поерзала на меху и робко улыбнулась мужу. Терять было нечего, и страх от грядущей расправы куда-то ушел. – Еще до того, как к тебе спустилась.

– Получше надо следить за такими ценными вещами, – угрюмо шипел Габриэл.

Его разгоряченное, неудовлетворенное тело дымилось в прохладе экипажа.

Мои юбки озадаченно похрустывали. Жгущий внутренности клубок недовольно ворочался в животе. Все оборвалось так внезапно… и пяти законных минут не прошло!

– Ты тоже не похож на невинного мальчика, Габ, – прошептала я, с серьезным видом заглядывая в зеленые глаза. Неужели он правда из-за такой ерунды опечалился?

В моем мире невинности давно не придают значения. Напротив, стремятся от нее поскорее избавиться, чтобы не мешалась под ногами.

– Я рассчитывал, что подарок от Верганы будет хотя бы… новым, – пропыхтел удрученно.

Герцог насупился, напомнив обиженного мальчишку. Мало того, что упаковка была помятая, грязная, порванная… Так теперь выяснилось, что внутри коробочки лежал черный уголек.

– Что ж… Похоже, ты плохо вел себя в том году. И получил сломанный, – спокойно отозвалась я, с неохотой натягивая на плечи рукава. – Так хотел причинить мне боль?

И чего спрашиваю? По глазам вижу, что последние недели Габ спал и видел, как бы догнать и придушить беглую герцогиню. А перед этим посадить задом на горячие угли, провести голышом через снежную Пьянь, отхлестать ивовым прутиком… Ну или что тут в Сатаре практикуют обиженные мужья.

Наверняка утром он затащил меня на драконицу лишь затем, чтоб сбросить над храмом. Откуда прибыло, туда и убыло… Привет богине.

Но в полете Габ переобулся и решил, что эта кара для меня слишком мала. И следует воздать беглянке по полной программе, с чувством и с толком.

– Эта боль священна, она связывает двоих, – задумчиво проворчал Габриэл.

– Мне уже было больно… однажды. И знаешь? Не связало, – вздохнула я, тушуясь под его взглядом, полным разочарования.

Разве его подруги – Катриссы, Мираны, Сиеллы – обладали хваленой чистотой? Он намеренно заводил отношения с «порченым товаром»! Чтобы без обязательств. Чтобы легко и сладко. Так что ему с того, что меня тоже успели испортить до него?

Габ поерзал на меховом подбое, поглядел на свою ладонь, на меня… Внимательно, изучающе. И вдруг качнул головой.

– Причинить боль – нет, не хотел, – выдал сосредоточенно. – Нас связало и без твоей невинности. Богиням виднее, кто и чего заслужил.

– Габ! – я всплеснула руками и зачем-то потянулась к нему.

Хотелось утешить суеверного генерала. Сказать, что он вполне достоин чистой девы. А то, что подвернулась (точнее, навернулась с утеса) Лизавета Кутейкина, – так это происки желтоглазой Миланки. Хитрюги в пубертате, ведущей свою божественную игру.

А Габриэл… он невероятный. Несмотря на все кворгские привычки.

Кто виноват, что Миландора решила, будто моих чистых помыслов достаточно? Габу вот маловато. Ему еще нетронутое тело подавай.

– Если ты боялась не первой близости, то… чего? – он озадаченно потер лоб, на котором давно уж зажила синюшная шишка.

– Прости. И за урну, и за побег, и за прятки, – я пожала плечами. – Я не хотела никому навредить. Я… просто не умею вот так. По-кворгски.

– Как-как? – недоуменно сощурился Габ.

– С талончиками, расписанием и сменой действующих лиц, – пояснила, пожевывая губу. – Я не смогла лечь в постель к незнакомому мужчине.

– Я твой муж! – с напором пропыхтел герцог, и узкие породистые ноздри раздулись от невысказанного гнева.

– Ты… мой муж. Да. Он самый, – повторила я, и глупые губы тронула улыбка.

Поглядела на свою ладошку: алая петелька заимела торжественный серебристый контур. Действительно – муж.

– Ниспосланный тебе богиней, – гордо добил Габриэл, будто это еще сильнее укрепляло его право на мои юбки.

– Ниспосланный, – покивала я.

Уж послала, так послала…

– И теперь мы знакомы.

– Ближе некуда, – согласилась я с взволнованным придыханием. К чему он клонит?

Некоторые фрагменты «свиданий» я желала бы позабыть. Но факт есть факт… Габриэл больше не ощущался чужаком. Грубым иномирцем, незаконно посягающим на мое тело.

– У тебя нет причин убегать.

– Если ты не намерен вдоветь… Может, вернемся к тому, на чем внезапно остановились? – робко выдохнула я. – Или, раз ритуал считается завершенным, тебе больше ничего от меня не нужно?

Примиряясь с внезапно обрушившейся на бедного кворга действительностью, Габ поглядел на измятые юбки. На раскрасневшуюся от стыдного предложения меня, распятую и размятую на меховом плаще. На снежную круговерть за окнами…

– Не надейся отделаться так легко и быстро, Ализа, – коварно прошептал Габриэл, рывком задирая поверженную ткань еще выше. – Судя по разгорающейся метели, у меня с женой на двоих целая ночь.

***

Стихия буйствовала, укутывая пошатывающийся экипаж в белый кокон. Снаружи визгливо задувал ветер. Сгибал молодые деревца до земли, точно невидимый гигантский пресс. Харпии недовольно фыркали, требуя вернуть себя в загоны и накормить злаковой смесью.

Я лежала на груди герцога, согретая его шероховатой ладонью и накинутой мантией. Габ чертил заковыристые символы на голых лопатках и ровно дышал, утомленный стребованной компенсацией. Сначала требовал он, потом я… Потом мы запутались.

– Когда ты понял? Давно? – прошептала я, растекаясь плавленым металлом по кипящей груди.

– Утром. Джарр рассказал о второй девушке. О голубоглазой нелле, что приехала в Грейнхолл вместе с сестрой, – пробормотал Габриэл в потолок.

– Бли-и-ин… – простонала я над нашей с Галлеей глупостью.

Было форменной наивностью надеяться, что визит «тэйры Барнс» не всплывет в разговорах с охраной.

– Дальше даже такой тугодум, как я, смог догадаться, – проворчал герцог. – Я сразу вспомнил твои губы, Эмма… Ализа… Я их узнал. Неосознанно, но узнал.

– Да ты на них не смотрел, – пробухтела, намеренно оцарапывая щеку о чужую щетину. – Тебя больше война с халатом интересовала.

– Не смотрел, – спокойно отозвался Габ. – Но все равно видел. Так бывает. А за губами я припомнил и все прочее. В особенности твои возмущенные вопли, что я женат.

– Я не вопила, – насупилась я. – И ты женат.

– Об этом я пока не успел забыть, – хрипло рассмеялся кворг.

– И что теперь? – я приподнялась на локте и уставилась в напряженный герцогский лоб.

– Завтра я отправлюсь в Пьяналавру к Бланко, – скованно выдал Габриэл. – Без меня он всю столицу хельмами наводнит…

Незаменимый генерал. Чуть не доглядит – весь Сатар потонет в потопах, сгорит в пожарах, зарастет сочной травкой и сгинет от божественной благодати.

– С милостью Верганы мы отбросим туман обратно до прихода рогатых. Укрепим границы, разберемся с временной петлей, – накидывал идеи Габ. – В столице снова станет безопасно, и ты сможешь… там бывать… если захочешь.

Не будь я так разморена сладостью, закачанной в вены и набитой в мышцы, давно бы заметила, что Габ стал дышать по-другому. Резко, тихо, сосредоточенно. Он будто… Будто ждал неприятного разговора, но не торопил меня.

А я и забыла, ради чего все мы здесь сегодня собрались! Точно. Милость богини.

Как можно быть такой дурехой, Лиза? Растеклась, пригрелась, как беженка-иномирянка, обнаружившая теплый гостеприимный коврик.

Да этот коврик под каждую вторую гостеприимно укладывается! Словно я рассчитывала, что за одну ночь в заметенном снегами экипаже Магеллан забудет про кругосветки.

Я сползла с генерала, поднялась и принялась нервно возвращать измятое платье на отведенные ему места.

– Что-то не так? – Габ приподнялся тоже и выудил из-под дивана рубашку.

– Все так, – дернула головой. – Ты в столицу к Бланко, я услышала, да… А я куда? В Сандер-Холл? В имение для ненужных жен?

– Можешь пока остаться здесь, в Грейнхолле, с Галлеей, – сосредоточенно просопел Габриэл. – Ей не помешает компания, а вы, как я вижу, поладили.

– Если в столице станет безопасно, Гала вернется к учебе, – пробубнила я и осеклась.

Ох, батюшки, а о наказании для принцессы герцог пока не заикался. Отпустят ли ее в академию?

– Если тебе нравится в академии, можешь тоже вернуться к учебе, – великодушно предложил Габ. – Как я понял из письма тэра Вольгана, до моего приезда тэйра Барнс имела другую внешность… Менее рыжую и более голубоглазую.

Вернуться к учебе.

Выглядело как щедрость. Прямо шубка с барского плеча… Не запер, учиться позволил, с подругой не разлучил. Чудо, а не кворг. Даже над витыми рожками засиял воображаемый нимб.

Мне бы радоваться, а отчего-то так досадно и горько стало. Будто луковицу целиком зажевала, и без соли.

– А ты… вы… к Сиелле?

Теперь и не поймешь, «ты» он мне или снова «вы». Нос щекотало обидой на мироздание.

Габ отвернулся и, увлеченно натягивая на тело рубашку, пробормотал:

– К Сиелле, Миране, Катриссе – какая тебе разница?

– А если есть разница? – прошептала еле слышно.

Если петелька на ладони, обрамленная брачным серебром, жжется немыслимо? Если в груди дыры ноют, ребра стонут, как старые, ветхие сучья?

– Поверь, Ализа, в твоих интересах держаться от меня подальше, – отрезал Габ, не оборачиваясь. – Рядом с генералом сатарской армии всегда неспокойно.

– В Сатаре везде неспокойно!

– Учись, общайся с подругами, живи… Живи, – продолжал он, не слушая. – Нуждаться ни в чем не будешь, я позабочусь. Направлю ректору бумагу о том, что корона готова оплачивать любые твои счета в академии. Сможешь выбрать факультет по душе. Любые высшие науки. Законно и без нелепого маскарада.

Я вроде бы неотрывно глядела на его прямую спину, но умудрилась пропустить момент, когда рубашку накрыл мундир. Ко мне Габ развернулся уже застегнутым на все пуговицы, отчего мой растрепанный вид стал смотреться жалко. Как разоренный праздничный стол наутро после разухабистого застолья.

– О Галлее я тоже договорюсь, – добавил, помяв пальцем подбородок. – Принцесса не должна притворяться неллой, чтобы получить знания. Гариэт слишком строг.

– Ты ее не накажешь? – уточнила я с надеждой.

– Я еще не решил. Все слишком быстро открылось, – помялся Габ и яростно разлохматил волосы. – Где она вообще, демоны ее раздери?

Я старательно прожевала и проглотила ответ. Мотнула головой – мол, понятия не имею. Возможно, тоже требует с кого-нибудь компенсацию в заметенном снегами домишке.

– Катается где-то на своей Звездочке, – уклончиво промычала я. – Наверняка уж вернулась.

Сейчас я ощущала себя даже более голой, рваной и уязвимой, чем когда со Священной горы скатилась. В ноги герцогу Грейнскому. Буквально.

Я и теперь сидела, хохлясь в четырех помятых юбках, у него в ногах. Глядела снизу на невозможного, невероятного мужчину, еще полчаса назад сжимавшего меня в жарких объятиях… А теперь купавшего в отрешенном холоде.

Габриэл вытащил из-под меня плащ и замотался в мех, явно собираясь выйти наружу. В метель. Лишь бы не делить с женой неудобно повисшую тишину.

Да этого горбатого кворга даже урна с прахом не исправит! Нос защекотало сильнее, но всхлипнуть я себе не позволила. В конце концов, кто он мне такой? Всего лишь муж.

Он дернул задвижку двери, обернулся, окинул растерянным взглядом меня. Растрепанную, взлохмаченную, застрявшую в ворохе пышной ткани. Дернулся вдруг назад, будто хотел еще потрогать. Прижать к себе. Утешить как-то.