Очерки из жизни советского офицера

Вы все помешаны на войне.

У вас у каждого пулемет.

Уже взрослым вспоминая этот случай, мне трудно поверить, что это было со мной. Или это был псих, или туристов перед поездкой в нашу страну так примитивно накачивали.

Но в то время у меня был только один вариант ответа на этот вопрос. Это шпион! Бодро взмахнув веслами, я быстро добрался до лодочной станции, оставил там лодку и, обогнув парк по дальнему периметру, чтобы «шпион» не проследил за мной, припустился в местный отдел милиции, что на Коммунальной 11, и появился там с криками «Шпион». «Задержите его»! Понятно, что меня успокоили и сказали, что со всем разберутся. Но, как я теперь понимаю, не разобрались, поскольку шпионы в нашей стране до сих пор не перевелись.

Мама

Мама была младшей девочкой в семье. Присматривала за ней и защищала старшая сестра Елена. Так за Леной мама и тянулась, везде была ее «хвостом». Поступила Лена в Ярославское мед. училище, мама тоже. В Ярославле часто приходилось пережидать бомбежки, но беда прошла мимо. Поехала Лена по распределению в с.Вощажниково Борисоглебского района, Варенька за ней. Обе работали в местной больнице и жили в доме, в 20 метрах от работы. Позднее Лена вышла замуж за Николая (Оттовича Мезиса) и мама осталась одна. Приходилось ей, в свои девичьи годы нелегко. Кроме необходимой работы по профессии, приходилось делать еще много чего еще. Так, девчонки медики вручную вырыли рядом с больницей пожарный пруд. Когда я был подростком, мы постоянно бегали на этот пруд купаться. Он был глубокий, и мы смогли сделать трамплин (в виде длинной качающейся доски) и нырять с него, не боясь сломать себе шею. Уже в наше время, я заходил в фельдшерский пункт, который существует на месте этой больницы. Там на стене есть старое фото времен войны, и я нашел на нем свою маму.

Но вернемся опять в сороковые годы. Мама – молодая, красивая девушка. У нее (со слов отца) была самая тонкая талия из всех сельских девчонок. Ей интересуются парни.

Старшая сестра Елена, уже родила двух девочек и сына (Нину, Володю и, младшую, Эмилию), а мама все сидела в девках.

Вспоминает Эмилия, младшая дочь тети Елены: «Я любила бывать у Вари в больничном общежитии, у нее была небольшая комнатка, а готовила она на общей кухне. Однажды, она меня уговорила остаться у нее ночевать, мне было около трёх лет, Она накормила меня оладьями, а ночью я запросилась домой. Пришлось Варе на руках нести меня домой огородами».

И дождалась мама самого привлекательного кавалера из всей деревни, моего отца. Почему он был самый-самый? Потому что он был баянистом! А баянист (гармонист) в деревне, в условиях отсутствия других музыкальных утех (кроме балалайки), был первым парнем, и пользовался вниманием прекрасного пола. У папы на тот момент была другая девушка, но она решила получить высшее образование и уехала в Ленинград учиться. Такого парня, как мой папа (в условиях высокой востребованности), одного без присмотра оставлять было нельзя, и это было ее ошибкой. Так папа познакомился с мамой, и они оставались вместе долгие годы, пока смерть не разлучила их. Мама проводила его в армию, дождалась со службы и они сыграли свадьбу.

Вспоминает Эмилия: На свадьбе я была, мы были всей семьёй и бабушка Эмма тоже, я тоже сидела за столом.

В 1954 году появился я, а через 5 лет, моя сестра Наташа. Семья из деревни переехала в Ростов, где папа работал в музыкальном педагогическом училище и в музыкальной школе, а мама устроилась работать в школу фельдшером. Видимо, она еще в этот период работала в городской поликлинике (точно сказать не могу), так как некоторые пожилые врачи до сих пор помнят ее. В городе мы, бывало, ходили все семьей в концертный зал посмотреть, как папа выступает там с оркестром. Он дирижировал. Его коронным номером была пьеса «Рассвет на Москве-реке». Это о хорошем. Теперь о плохом.

В Ростове маму ждали тяжелые испытания. Папу часто привлекали, как баяниста, играть на различных торжественных мероприятиях (свадьбах, юбилеях) и, зачастую, там угощали спиртным. Он стал приходить домой выпивши. Каждый такой случай заканчивался скандалом, который, наверное, слышал весь дом. Мы с сестренкой ревели и прятались от их разборок под столом. Когда отец уходил, мы просили маму, чтобы она развелась с ним. Но она, не слушая нас, боролась с этой напастью. Помню, они даже летали, на самолете, куда-то в Сибирь, к какому то экстрасенсу. Но это помогло ненадолго, и все продолжалось по худшему сценарию. В результате, папа ушел из музыкального училища и, так же, у него начались проблемы и в музыкальной школе, хотя директор школы Дмитрий Румянцев, был нам почти родным человеком. Я подрастал и начал пытаться защищать мать. Два раза доходило до того, что я ударял отца (и потом убегал, конечно). Отец, при всех своих недостатках, мог скрутить любого мужика на дворе, что он часто и демонстрировал, находясь в подпитии. Потом у меня был десятый класс, и я поступил в военное училище. Я еще проходил курс молодого бойца (т.е не приступил к занятиям), как мама написала мне, что отец бросил выпивать. Я отнесся к этому с известной долей скепсиса, так как бросать он начинал много раз и все безуспешно. Тем не менее, на мою присягу, родители приехали всей семьей. И папа был трезв! Трезвым он оставался на всю свою жизнь. В этом году ему исполнилось 94 года. Я посчитал, во сколько лет он бросил выпивать. Ему было тогда 42 года. Конечно, это по жизни мне послужило примером. Опираясь на пример отца, я в 1981 году бросил курить, а в 64 года и полностью выпивать. Правда, справедливости ради скажу, что в настоящее время я немного снизил планку требовательности, в компании могу себе позволить выпить немного сухого вина. Но сейчас разговор о маме. И в школьные годы и в период моей учебы в военном училище мама очень пристально наблюдала за мной. И это мне не всегда нравилось. Так с 6 по10 класс я был очарован и влюблен. Мама поощряла эти отношения (я стал лучше учиться), приглашала мою девочку и ее подруг к нам домой. В курсантские годы, когда я в сентябре был в отпуске6 в Вощажникове, там в это время в совхозе работали студенты Ярославского пед. института. Я познакомился с одной из девочек, и мы дружили, без каких либо поползновений на близость. Мама, прознав про это, предприняла вояж в Ярославль, чтобы узнать все про эту девочку. Такого бесцеремонного вмешательства в свою личную жизнь я стерпеть не мог, и мое отношение к маме на какое-то время заслонила обида. Я понял маму только тогда, когда у меня у самого появились дети. Забота матери сопровождала меня всю мою жизнь. Я служил в разных местах, в том числе и не всегда подходящих мне по климату (Туркмения, Азербайджан). Когда я болел, мама активно переписывалась с моей женой, Натальей, искала и присылала необходимые лекарства. Когда у меня были проблемы в семье, а такое тоже было, мама всегда находило что-то, за что я мог уцепиться и жить дальше. Такие они, наши матери.

В последние годы своей жизни мама болела, но старалась не досаждать никому своими проблемами. У нее сильно опухли ноги, что говорило о проблемах с сердцем. Иногда поутру просыпаясь, они тихо плакала, знала, что жить осталось не долго. Я, уезжая от нее, всегда крепко обнимал ее, как бы стараясь унести с собой ее тепло. Такой я и запомнил ее в последние годы жизни. За день до ее смерти я звонил ей, мы поговорили. Мама сказала, что работает на огороде. Была суббота, я подумал навестить ее, потом отбросил эту мысль. А утром позвонила сестра Наташа и сказала, что мама умерла. Было 14 июня 2010 года. Отпевали ее в сельской церкви. Священник мало сказал о ней. Самое главное, по его мнению, было то, что она вырастила хороших детей. Может в этом и состоит предназначение всех матерей. Хоронили ее на сельском кладбище 16 июня. Слез не было, на душе был камень. Прорвало меня через несколько дней, когда мы ужинали у тестя и заговорили про маму. У меня случилась истерика! Ей было 83 года.

Отец

С моего отца нужно брать пример огромной воли. Как он смог, когда уже все было потеряно, когда он стал уже, по сути, запойным пьяницей, и потерял работу, он смог остановиться на краю этой пропасти. В таких случаях пьяницы, обычно, вешались. Много случаев было по городу (в том числе и среди моих одноклассников), когда отцы семейства, не в силах избавиться от этой пагубной привычки, и, осознавая, какую беду они принести в семью, лезли в петлю. Отец же смог все переломить, и все начать с нуля. Об этом мой рассказ.

Родился папа 28 января 1930 года. Эта дата записана в свидетельстве о рождении. В действительности же датой рождения его нужно считать декабрь 1929 года. В детские годы папе многое пришлось пережить. Семью раскулачили. Рассказывает папа: «У нас была лошадь, две коровы и теленок, а так же другая живность: овцы, поросенок, куры. Когда раскулачивали – забрали лошадь, соль, мануфактуру, много чего еще забрали. Потом всем этим торговали в магазине, в Вощажникове. Мы ходили в конюшню кормить нашу лошадь, так как она стояла там голодная. Старуха, Катька Иванова, все ходила в магазин за нашей мануфактурой, там хорошие отрезы были. Как то увидела меня и, так ехидно, говорит: «Что не здороваешься, богатым, что ли стал?». Из-за этого меня и в комсомол не приняли».

Мудрая бабушка Аня, папина мама, оказывается, была очень дальновидным человеком, в этом я убеждаюсь не раз. Хотя кто из нас раньше всерьез воспринимал старую бабушку? В эпоху войн и революций, занижение возраста ребенка могло спасти его от призыва на войну. Так и произошло. В военные годы папу привлекли на территориальные сборы, где подросткам предавали основы военной подготовки. И, если бы война продлилась еще год-два, он попал бы на фронт.

Однажды, папа вспоминал: «Где то в 1944 году всех мальчишек из нашего села собрали в деревне Кондаково (Борисоглебского района), что недалеко от Углича. Там с нами занимались долго, почти год, может больше. Из нас готовили кавалеристов и пулеметчиков. В Рождественской церкви – был штаб, а жили мы в частных домах, подселением. Иногда отпускали ненадолго домой. Если кто-то задерживался дома, то искали и наказывали. Отпустили нас только, когда закончилась война».

Еще до попадания на эти сборы, в первые годы войны, папа чудом не оказался в списке потерь. А дело было так. Немецкая авиация часто летала бомбить Ярославль, который уже в то время являлся крупным промышленным центром. Маршрут пролета немецких самолетов, как самый короткий, проходил как раз над нашим селом. В наше время, мы часто наблюдаем в небе инверсные следы пассажирских лайнеров – здесь проходит один из важнейших авиамаршрутов страны. А тогда здесь летали немцы. Через четверть часа после их пролета можно было наблюдать на востоке красные всполохи зарева. Ярославль. Потом немцы летели обратно. Сельские мальчишки старались забраться как можно выше, чтобы ближе увидеть эти страшные машины с крестами. Для этого они облюбовали колокольню храма, что стоит в центре села. Я уже не могу воспроизвести все подробности, почему это произошло. Возможно, немецкий летчик увидел движение на колокольне, или отблеск какого то металлического предмета (пряжки ремня и т.п.). Но один из самолетов спикировал на колокольню. Он не стрелял. Или немец до этого израсходовал весь боекомплект, или пожалел, видел что мальчишки. Напугал сильно. А мог убить.

Второе мудрое решение бабушки. Видя, что папа интересуется музыкой, она купила ему баян. Это была очень дорогая вещь. Приходилось экономить на всем. Таким образом, она мягко и ненавязчиво определила его жизненный путь, по которому он идет всю свою жизнь. В армии папа служил в войсках связи, он был высококлассным радистом и много мне рассказывал об интересных случаях, происходивших с ним во время службы, о своих друзьях: Жоре Щеголькове и др. О вредном старшине-хохле. В армии папа тоже, как баянист, привлекался на концерты, и, благодаря этому, не раз побывал в отпуске и навестил маму. Служил он в городах Ельце и Курске. На память о службе он привез с собой шикарный телеграфный ключ, который подарил мне. Может быть, благодаря этим рассказам отца, и этому ключу, я поступил в военное училище связи и стал радистом. Хотя, не только по этому. Обычно, отцы стремятся, чтобы сыновья шли по их стопам. Мой отец, здесь, не был исключением. Являясь музыкантом, он таки привил мне любовь к музыке. Еще ребенком я выступал с ним на сельских концертах и пел под баян. У меня была всего одна песня «Хотят ли русские войны». Моя маленькая сестренка, наслушавшись такого, всем рассказывала о «русских котятках». Во втором классе школы меня отдали в музыкалку, где я проучился до 8-го класса. Учиться хорошо по музыке было некогда, надо было пожинать плоды юности, и отца это сильно раздражало. На пианино передо мной ставили будильник, и час в день я должен был отыграть. Сестра следила за временем и, если я пытался соскочить раньше, закладывала меня. Еще хуже было, когда отец был дома, особенно если в подпитии. Любая неправильно нажатая нота влекла за собой прилет по рукам. Короче, папа перестарался. Любовь к музыке у меня осталась, но становиться музыкантом я расхотел. У папы появился последний шанс таки достичь своей цели, и он решил отдать меня после 5-го класса в Московское суворовское военно-музыкальное училище. Там готовили дирижеров военных оркестров. Мне было некуда деваться, и я поехал, но, к счастью, завалил экзамен по математике (учился-то я тогда так себе). Но вернемся снова к проблемам отца, о которых я рассказал чуть ранее.

В относительно короткое время из-за пьянства папа лишился всего: работы, любви и уважения семьи. Как-то проходя домой из школы, я увидел, как он пьяный лежит и ворочается в луже. Я прошел мимо и не стал его поднимать. Наконец, наступил такой момент, когда я уехал в военное училище в Рязань. Я не знаю, как это произошло. Но отец вдруг бросил пить. Я спрашивал его потом, что вдруг его сподвигло, может, заболело что? Нет, говорит. А факты таковы: уйдя из музыкальной школы, отец бросил пить и устроился каменщиком на стройку. То есть фактически начал жизнь с нуля. Проработав некоторое время на стройке, он достиг высшего для каменщика (пятого) разряда. О нем стали писать городские газеты.

С отказом от вредной привычки стала налаживаться и жизнь. Папу вновь пригласили преподавать в музыкальную школу, и он согласился, и работал там до и после ухода на пенсию. Он стал очень старательно и ответственно относиться к семейному бюджету. Все семейные деньги были у него. Он кропотливо планировал все покупки, каждую неделю составлял на листочке план, что требуется приобрести. Денег стало хватать и на транспорт: он купил себе автомобиль «Москвич», затем внедорожник «Ниву» и т.д. Если папа распоряжался деньгами, то мама распоряжалась папой. Такое распределение ролей мне напомнило притчу о голове и шее. Папа был головой, а мама шеей. Голова смотрела туда, куда повернется шея. Как то так.

Когда мамы не стало, папа заскучал. В то время он жил в деревне Никифорцево, где Наташа имел шикарную (но очень дорогую в эксплуатации) усадьбу. Стали думать о переезде снова в Вощажниково. Папа ухватился за эту мысль. В Вощажникове стоял старый родительский дом, в котором уже, вследствие ветхости, было небезопасно жить. Теперь на этом месте стоит новый дом, который обходится значительно дешевле, и папа в нем почувствовал себя существенно лучше. Когда разбирали дом старый, имели в виду, что он полон всяких нераскрытых тайн (о них я расскажу позже). Там находили всякие интересные вещи и старые монеты, но тайны так и не были раскрыты. Какие же это тайны? Их три. Первая: дядя Леня, бабушкин брат, привез с фронта пистолет ТТ. В какой-то день, потеряв осторожность, мужчины решили на пруду пострелять уток. Поступок не остался незамеченным, приехала милиция. Пистолет они не нашли. С тех пор ничего не знаем о нем и мы. Вторая тайна: дедушку раскулачивали. О том, что его будут раскулачивать, он знал, а значит, скорее всего, самое ценное спрятал или зарыл. Тоже не нашли. И, наконец, у папиного брата, Аркадия, в конце жизни стала развиваться мания преследования. Ему стало казаться, что его хотят убить. А поскольку он был очень грамотным инженером, то начал кустарно изготовлять для себя различные миниатюрные пистолеты, типа «стреляющая ручка». Папа видел у него один такой. Этого тоже ничего не нашли. В азартном порыве раскрыть эти тайны, я нашел человека, у которого есть профессиональный металлоискатель. С его помощью он находил у себя на участке, в черте города Ростова, много старинных монет и других ценных вещей. Он был готов приехать к нам и поискать. Но в этом во всем был один существенный минус. Обнаруженные таким способом вещи ТРЕБОВАЛОСЬ ВЫКАПЫВАТЬ. Это и сыграло ключевую роль. Хозяйка дома и участка, моя сестра Наташа, сказала «Я перекапывать участок не дам». Действительно, там стриженый газон и посажены деревья. А тайны, ну их! Так и живем.

П.С. У этого очерка есть продолжение. Когда я переслал еще сырой его текст Эмилии (дочке старшей маминой сестры), она мне ответила и, неожиданно для меня, раскрыла секрет, как папа бросил пить.

Пишет Эмилия: «А дело было так. Варя была в доме отдыха, Наташа приехала из Москвы, она поступила в институт, день был 2 августа (день рождения Наташи). Саша как всегда был в подпитии, расплакался, что ничего не может подарить Наташе, на что она ответила, что он может сделать ей подарок. Саша пообещал сделать всё, что она попросит. Наташа сказала – брось пить, это будет самым большим подарком. Саша сразу ничего не ответил, через несколько часов подошёл к Наташе и сказал, что он согласен, только она должна помочь – закрывать дверь снаружи, чтобы он не вышел (у вас есть такой запор). Он бился 2 недели (может больше). Варя приехала из дома отдыха. Саша сказал, что больше не пьёт, она не поверила, но потом всё увидела сама. Вместе сходили к Румянцеву, Сашу восстановили в муз. школе. Больше спиртного он в рот не брал, я потом говорила с ним, как он это перенёс. Он сказал, что было очень тяжело, порой бился головой о стену, хотел всё прервать, но сдержался. Потом на моей работе, если кто говорил, что алкоголизм не вылечить, я всегда этот случай приводила в пример. Сильная воля и данное слово могут свернуть горы».

Школа и школьники

Наконец, 1 сентября 1962 года я пошел в школу. Помню этот день. Мама вела меня за ручку по дорожке, которая пролегала вдоль школьного сада. Он был через дорогу от школы. Наши дороги пересеклись с другой парой (мама и сыночек). По росту они были аномально маленькие и мама и сын, и жили, я потом узнал, на улице Достоевского, рядом со школой. Это был Володя Виноградов, хороший парень, хоть и не хватал звезд с неба. Мы с ним проучились с 1 по 10 класс. Сейчас он жив, хотя здоровье не очень (сердце). Я иногда его вижу. Да, я не сказал, в первый класс я пошел уже из новой квартиры на улице Спартаковской, которую, наконец, по очереди получила наша семья. В этой квартире я живу и сейчас. Все, чем я разжился, находясь на военной службе, я оставил детям. А они далеко. А эту квартиру мне оставили родители. Мамы уже нет, а папа, 94-летний бодрячок, проживает в доме младшей сестры в селе Вощажниково Борисоглебского района. У него там отдельная комната. Но вернемся снова в 1962 год. Класс у нас получился дружный, но не без проблем. Как и в любом другом классе, у нас были свои звезды и свои хулиганы. Хулиганами я считал Толю Зайцева, Толю Каштанова. Они принадлежали к каким то уличным группировкам, и в школе с ними постоянно что-то случалось. Или они кого-то били, или их били. Каштанов курил и пускался с раннего детства во все тяжкие. Толю Зайцева, помню, подстерег в подъезде школы какой-то большой парень, далеко не ученик, и выбил ему передние зубы. Мне Толя запомнился тем, что хорошо играл в хоккей, пожалуй, лучше всех. В школе зимой у нас устраивались чемпионаты по хоккею с шайбой, и была своя коробка. Наш класс тоже выставлял команду, но это было уже в классе 6-7. В команде кроме Толи был еще другой ас – Женя Ваганов. Я тоже был в составе команды, но не на первых ролях. А играть в хоккей я очень любил. Рядом с нашим домом есть маленький пруд. Это он сейчас кажется маленьким, а тогда это был большой пруд: на нем стояло двое ворот, и кипели хоккейные страсти. Хоккейный период длился от школы и до темна. Спасали коньки-сапожки, которые мне купили родители. Но все равно, по прибытию домой меня каждый раз ожидали две проблемы. Первая: я никак не мог повернуть замершими руками ключ замка. Вторая: когда я преодолевал первую проблему и садился на стул, чтобы снять коньки, после чего никак не мог встать. Хоккей, я считаю, привил мне выносливость, которая помогла мне справиться с трудными курсантскими буднями в военном училище.

Толю Каштанова и Толю Зайцева я не встречал после школы никогда. Скорее всего, их нет уже в живых. Такие ребята сгораю быстро.

Несколько слов о других одноклассниках и их судьбе.

Юра Калинин, пришел к нам не с первого класса (может быть оставался на второй год). Это был очень сильный мальчик, сейчас таких называют «качок». Он тоже принадлежал к какой то уличной группировке и я видел его в драке, когда он один смог остановить четверых. Юра в классе вел себя спокойно и уверенно, никого не задирал и мы его уважали. В классе он ухаживал за самой яркой «звездой», Олей Земсковой. Эту девочку можно было описать тремя словами из известного фильма: спортсменка, комсомолка и просто красавица. Но о ней я расскажу позже. Судьба Юры сложилась, я считаю, не очень хорошо. Он сидел. Я иногда его встречаю в городе в компаниях, которые идут выпить. Но пьяным я его никогда не видел. Он был неудачно женат на Наташе Рябинкиной, которая сейчас возглавляет Ростовский педагогический колледж. Получается, что он был где-то рядом с удачей, но она прошла мимо.

Вова Арбузов, тоже второгодник, запомнился различными скверными выходками. Я держался от него подальше и после школы ни разу не видел.

Саша Ржанухин, мальчик в целом не плохой, но что-то мы с ним не поделили. Постоянно между нами возникали какие-то непонятки, хотя до драки дело не доходило. Мы с друзьями дали ему презрительную кличку «Ржавый». Саша жил в другом квартале, недалеко от нас. Когда он учился во втором или третьем классе, у него повесился пьяница-отец. После школы, спустя какое то время Саша работал в горкоме партии или комсомола. Был женат на однокласснице. Умер рано, еще до того, как я вернулся в родной город после службы в армии.

Коля Кадыков, учился слабо, здоровьем тоже не блистал. Жил в двухэтажном деревянном доме на углу улиц Окружной и Достоевского. Этот дом в 2020 году снесли. Ушел от нас после девятого класса, и, не дожив, наверное, до 30 лет – умер от переохлаждения зимой, находясь в состоянии алкогольного опьянения.

Володя Бодулев, был моим другом. Я часто заходил к нему в гости, его дом был на улице Коммунальной, сразу за земляными валами7 на первом этаже. Это дом старой постройки, времен 17 века. Вместо первой ступеньки крыльца, на земле лежал деревянный ящик. Собственно крыльца то там и не было, сразу дверь. Мы с Володей ловили и коллекционировали тритонов из реки Пиги. Больше ничего вспомнить не могу, так как в одном классе мы были с ним не долго. Через какое то время он с родителями переехал в поселок Семибратово. Снова мы встретились уже в военном училище, когда попали в один взвод. Сейчас Володя проживает в городе Рязани. Порой, приезжая на родину, он заезжает и ко мне. У него целая свора внучек и внучат. Его жена, Марина, тоже местная, ростовская. Удивительная прекрасная женщина.

Женя Ваганов, к нам пришел не с первого класса, тоже, возможно, оставался на второй год. Был мальчиком развитым и сильным, хорошим хоккеистом. В коллективе держался свободно и независимо. Судя по повадкам, мог пойти по пути Толи Каштанова, но случилось по-иному. Когда я возвратился из армии в 1994 году, застал его следователем городского отдела милиции. По увольнению оттуда, он работал начальником охраны музея-заповедника Ростовский кремль. Может быть, работает и сейчас, я давно его не видел. Вот такая у людей судьба. Можешь ты быть отличником и умереть под забором, или хулиганом, но при этом, стать приличным человеком.

Толя Пятницкий, о нем я знаю очень мало. Он жил не далеко от меня, в том же квартале, что и Саша Ржанухин. Его младшая сестра училась в одном классе с моей сестрой Наташей. Толя учился хорошо, в классе был незаметен, ничем не выделялся. Ухаживал за самой видной девочкой, Олей Земсковой, пока она не променяла его на Юру Калинина. После школы пропал из моего поля зрения. Я слышал, что он работал в электросети.

Володя Шокель. Я не помню, был ли он со мной в первом классе. Но откуда-то его я очень хорошо знаю. Он жил на улице Пушкинской и у него был старший брат. Одноэтажный деревянный дом, в котором жил Володя, стоит там до сих пор, и в нем кто то живет. В то время улица Пушкинская, была местом прописки одной их самых токсичных молодежных группировок, и его брат был известным в тех кругах человеком.