Договор на любовь

– Грудной отдел, шейный и предплечье правой руки. Аж трясет от напряжения в мышцах, – говорит в подушку, но я слышу каждый звук.

Присаживаюсь на кровать и, наконец, с долей спокойствия рассматриваю баночки. Там массажные масла. Есть профессиональные, разогревающие, с каким-то там змеиным ядом. Может, это выбрать?

– Их столько много, – говорю вслух.

Мои первые слова сказанные просто так. Не короткий ответ на вопрос, а как бы поддержать разговор.

– Ты только составы не начинай читать, ладно? Мы так до утра будем сидеть.

– Лежать. Сижу здесь только я, – снова… поддерживаю разговор.

– Это пока, – грустно отвечает.

Выбираю самое обычное, с какими-то травами. Бессонов просил не вчитываться, я и не вчитывалась. Ориентировалась на картинку.

Выливаю немного масла себе на ладонь и касаюсь его спины.

Влад дергается, а потом понемногу начинает расслабляться. Тело вибрирует под руками, а кожей чувствую его проработанные мышцы.

Чуть надавливая, веду вдоль косых мышц, захватываю предплечья, обвожу столб позвоночника. Разминаю каждую мышцу от нижних отделов спины, постепенно переходя к грудному отделу и шейной зоне.

И… просто глажу.

Кончики пальцев словно опустили в раствор со смолой. Вязкая субстанция приятно обволакивает. Мне нравятся эти ощущения.

Внутри растекается горячее масло, заставляя дышать чуть чаще, чуть рванее.

Я продолжаю гладить крепкую спину руками, испытывая такие разные чувства, что не верится.

Бессонов вместо положенного расслабления, только сильнее напрягается. Мышцы стальные. Кажется, я кожей чувствую прохладу металла.

Дышим синхронно. И это… только больше распаляет. В воздухе пахнет порочной близость.

Пальцами перебираю короткие волоски под затылочной областью и иду дальше, массируя кожу головы.

– Достаточно, – грубо прерывает.

Наши взгляды встречаются, и мы словно в каком-то новом виде единоборств начинаем сражаться друг с другом. Без правил, без судьи, без установленного времени. Просто рвем друг друга в клочья.

– Что они значат? – хрипло спрашиваю.

Я обводила каждый завиток татуировки, прочерчивала линии. А теперь меня сжирает любопытство, которое выросло из банального страха. Часто мы боимся того, чего не понимаем.

– Зачем тебе знать? – наши лица не так уж близко, но я чувствую его жгучее дыхание, будто Влад совсем рядом.

Веду плечами. Сама не знаю, зачем спросила.

– Вот когда поймешь, зачем тебе мои ответы, тогда и отвечу.

Как только я хочу чуть больше узнать о том, кто такой Влад Бессонов, он резко отсекает от себя мои робкие шаги.

– Ложись спать, ледышка, – произносит на выдохе.

– А ты? – неуместно спрашиваю.

Что со мной происходит?

– Мне поработать еще надо.

Бессонов встает, и я замечаю его эрекцию, которая в белых боксерах отчетливо видна. И он нисколько не стесняется и не скрывает этого. Влад надевает спортивные штаны и, не говоря больше ни слова, выходит из спальни.

Опускаюсь головой на его подушку и прикрываю глаза. Я все еще чувствую его запах, словно при касании покрывала проворные молекулы перебрались на мою кожу. Какое-то глухое разочарование щиплет внутри, как будто ужалила медуза: незаметно в воде, а на суше требуется помощь.

Глава 11. Вероника

Из-за плотно задернутых штор, которые не пропускают и лучика солнечного света, не понимаю, что уже позднее утро.

Реальность не сразу врывается в мое сознание. Я, улыбаясь чему-то, потягиваюсь, строю планы на сегодня.

Выходной. Значит, если Уваров не заявится без приглашения и не потребует ехать с ним на очередное мероприятие, нужно заехать к родителям. Мы не виделись несколько недель.

Родители в курсе, что я подала заявление на развод. Они только не понимают почему. Для них Тарас – идеальный муж, хороший бизнесмен, интеллигентный и образованный человек. А главное, по их мнению, с ним у меня всегда будет крыша над головой, еда в тарелке и ни в чем и никогда не буду нуждаться.

Рассказывать маме с папой обо всем не смогла бы даже под страхом смерти. Боюсь за их жизнь и здоровье. Зная папу, он будет защищать, отбивать меня до последнего вдоха. А мама… ей ни в коем случае не нужно знать, через какую боль проходила ее дочь. Тот случай, когда неведение лучше правды.

– Блядь, уже одиннадцать! – басом рычит кто-то справа.

Господи, это Бессонов.

Сразу вспомнился и наш договор, и мой переезд к нему, и… вчерашний массаж. При мысли о последнем становится как-то не по себе. Мне не было противно или мерзко, скорее, чего-то ждала от него. Того, в чем боюсь признаться.

– Ты почему мы не разбудила? – снова рычит.

Откидывает одеяло, усаживается на кровать и руками лицо трет. Потягивается до хруста в суставах.

Влад неровной походкой идет к выходу из комнаты, расчесывая своей огромной пятерней взлохмаченные волосы.

И зачем-то молча наблюдаю за всеми его движениями.

– Ты в душ? – спрашиваю с хриплыми нотками.

Бессонов останавливается резко. Даже не видя его лица, я уверена, что он хищно улыбается.

Дыхание учащается, и сердце гулко отстукивает сбившийся ритм.

– Хочешь со мной? – говорит вполоборота. Его глаза поблескивают яркими бликами, когда света-то в комнате и нет.

– Можно я пойду первой?

Спрашиваю, практически заикаясь. И очень надеюсь, что Влад не будет спрашивать почему.

Я помню запах его геля для душа, запотевшие створки лифта и пульсацию внизу живота от всех этих картинок и ароматов.

Не хочу, не буду.

Бессонов раздумывает несколько секунд. Слышу удары своего сердце, словно его поместили вместо настенных часов.

– Прошу, – отходит в сторону и рукой указывает дорогу.

Не помня себя, вскакиваю с кровати и бегом несусь в ванную комнату. По спине хлещут его острые взгляды, как дротики бросает метко.

Быстро сбрасываю с себя ночную сорочку, которая насквозь пропахла массажным маслом и, странно, Бессоновым. С остервенением кидаю его в стирку. Осталось понять, как запускать эту космическую машину.

Включаю воду и захожу в кабинку. Автоматом включается какая-то радиоволна, и замкнутое пространство наполняется попсовой мелодией.

Руками облокачиваюсь на плитку и тяжело дышу. Вода прохладная, а, кажется, там льется кипяток. Это все его взгляды, его немое присутствие.

Самое удручающее – все только начинается. Мне предстоит все это испытывать, пока не разведусь.

И пока не окажусь под ним с раздвинутыми ногами. Это бесит, раздражает, но уже… не пугает.

От бессилия бью по стене кулаком, злюсь.

Вдруг створки душевой открываются, обдавая прохладным воздухом все тело, что в момент покрываюсь крупными мурашками.

– Ты же не против? – уверенно заявляет Влад и делает шаг в эту самую кабину, закрывает створки и берет свой гель для душа, которой хотелось с жадностью вдыхать. Тайно.

Он абсолютно голый, как и я. Жар его тела ощущаю и не касаясь. У меня пропадает дар речи, в голове мысли смешиваются и превращаются в бульон.

Только взгляда отвести от него не могу.

Руки висят вдоль тела, а должна ведь прикрыться ими, потом наругаться, что вторгся в мое пространство без спроса. Возможно, и ударить.

Но я стою по стойке смирно. Прямо под его сканирующим взглядом. Он улыбается уголками губ, а в глазах чистая похоть, вожделение и кайф.

– Всегда хотел узнать, свои такие сиськи?

Тянет к груди руку и слегка касается ее, проведя линию от ключицы до заострившегося соска.

Резко выдыхаю ртом, не в силах сдерживаться. Ноги слабеют, тело мгновенно откликается на его руку, как будто он мой гребаный хозяин.

– Свои.

Мы смотрим в глаза друг друга. Между нами что-то натягивается прочно, что не в силах прервать эти взгляды. Опять повисает это напряжение, когда либо целуй, бери, либо мотай к чертовой матери из моего душа.

– Классные. Можно?

Что? Он спрашивать надумал?

Но, не дожидаясь ответа, обхватывает полушария обеими руками и сжимает их с немым обожанием.

А у меня от этого собственнического жеста выбивается весь воздух из легких. Мне приятно, руки его приятные, то, как сжимает приятно. Только силой не закатываю глаза от удовольствия. Бессонов ведь смотрит на меня, сразу все и поймет.

Не хочу сдаваться так быстро…

– Нравится? – спрашивает сдавленно, сокращая расстояние между нами.

В живот упирается его член, которым он уже готов меня таранить. Сжимаю ноги сильнее. Мне даже это нравится.

Внутри дикая пульсация и хочется уже как-то ее унять. Сделать, хоть что-нибудь чтобы не испытывать этого чувства.

– Я задал вопрос, Ника.

Наклоняется ко мне и коротко целует в основание шеи. От места поцелуя разбегаются разряды тока и мелко бьют по всем клеточкам, как сотни крошечных иголочек. Ладони потеют, стоять сложно, вся кровь устремилась вниз живота. Еще к щекам. Они горят, будто их натерли самым острым перцем в мире. Полыхают и щиплют.

– Нравится, – прикрываю глаза.

– А так?

Бессонов ведет рукой от соска, который обвел по окружности, вниз. Очерчивает впадинку пупка, бедренную косточку и движется к лобку.

– Люблю, когда там остается тоненькая полосочка. Не люблю гладко выбритых. Как будто малолетку трахнуть собираешься, – шепчет на ухо, ласкаю пока только лобок.

Тело льнет к нему, подчиняется его движениям, голосу. Он словно зомбирует меня.

Кожу ошпаривает от касания его кожи, жесткие волоски на его груди царапают мою нежную кожу. Но это все только больше заставляет чувствовать себя какой-то порочной. Ведь испытываю восторг от происходящего. Жидкое наслаждение, что заменило собой кровь.

Указательным пальцем чуть надавливает на половые губ и находит клитор. Гладит его осторожно.

Его дыхание как у огнедышащего дракона. Опаляет. И выглядит он так же. Глаза черные-черные, будто сгоревший кофе, губы сжаты, но все равно я хочу их поцеловать.

И пахнет сейчас в кабине по-другому. Сексом и пороком. Вкусно.

– Хорошо? – спрашивает.

Признаться – значит принять поражение. Я хочу, чтобы здесь и сейчас Бессонов взял меня на руки, прижал к этому жуткому черному кафелю, и…

– Да, – на выдохе произношу.

И молю, не останавливайся. Только закрыть бы глаза, не видеть его обезумевший взгляд.

– На завтрак предпочитаю яичницу из трех яиц, овощной салат с заправкой из оливкого масла, мелко рубленых базилика и чеснока, два куска поджаренного в тостере черного хлеба и крепкий эспрессо, – говорит четко, даже дыхание не сбивается.

А потом отстраняется от меня, ополаскивается под душем, подмигивает, и… выходит, окатив меня невидящим взглядом с головы до ног.

Глава 12. Вероника

– Ты как-то очень долго моешься, – говорит несколько с претензией, раздраженно.

Бессонов уселся за кухонный стол и что-то смотрит в ноутбуке, потом быстро вводит какой-то текст и глазами упирается в меня. Его удушающая энергия аж толкает назад.

Да и от такой наглости пошатнулась. Делаю медленный вдох, затем такой же длинный выдох и стараюсь взять себя в руки. Только что он стоял голым со мной в душе, упираясь членом мне в живот, рукой касался в таком месте, где до этого только муж меня и трогал. А сейчас сидит как в ни в чем не бывало и с недовольным лицом смеет спрашивать, почему я долго моюсь.

Запах твой с себя сдирала! Успокаивала взбесившееся сердце! Думала, в конце концов, о том, какой же ты козел, и как я тебя ненавижу.

– Ну, правда, – ухмыляется, – на шахте что ль всю ночь работала? Или вагоны разгружала?

Словно пытается вывести меня из себя своими провокациями.

– От тебя отмывалась. Не знаю, кого ты еще так лапал до меня, – начинаю дерзить и сама себе удивляюсь.

Я не говорила таким тоном с мужчиной, кажется, никогда. Сейчас либо осмелела, либо совсем с катушек слетела.

– Уф, колючая ледышка, – говорит и хрипло смеется.

Руки скрестил на груди. Языком проводит по верхним зубам, будто пересчитывает их количество, и скалится.

– Завтрак, Ника, – взглядом указывает на уже приготовленные продукты на столе.

Все, как и говорил: яйца, овощи, зелень, хлеб. А в стороне крафтовый пакет их сетевой пекарни. Такая же находится по пути в ресторан Игната, и я обожаю останавливаться там перед работой, заказывать капучино на миндальном молоке и съедать сливочный круассан с малиновым джемом. Вспоминаю, и слюна скапливается во рту, что вот-вот подавлюсь.

Приоткрываю пакет и вижу два своих любимых круассана, а в стороне светло-коричневый стаканчик. Не надо и крышку открывать, чтобы вдохнуть аромат молотых зерен с нотками миндаля. Уверена, внутри именно он – мой любимый кофе.

– И как ты узнал? – поворачиваться не хочу.

Моя спина под прицелом его глаз. Я чувствую передвижение его взгляда: шея, спина, задерживается на пояснице, потом спускается вниз и обхватывает пятую точку с какой-то жадностью. Господи, мы на расстоянии друг от друга, его большие ладони меня не касаются, но я все отчетливо ощущаю.

– И когда успел?

– У них есть доставка. Не знала? Кстати, она стоит дороже, чем весь твой завтрак. Прикинь?

– Не обеднеешь, – словно дерзко говорю.

Беру свой любимый круассан и демонстративно отрываю кусочек и отправляю его в рот.

Мне кажется, я его провоцирую. Логика моих действий отсутствует напрочь, ее смыло несколькими минутами ранее в душе. И сейчас я глупо пялюсь на Бессонова, который в полном шоке глазеет на мои губы в крошках.

Съедаю один, запивая кофе, и берусь за второй. Я как маленький ребенок, который прощупывает границы дозволенного. Страшно ли мне? Немного. Но почему-то отступать не хочется, прятаться не хочется. Бессонов – не мой муж.

– Вкусно, Никуш?

Встает со своего стула и размеренным шагом приближается ко мне. Нависает скалой, что я вмиг забыла о своей игре. Он точно не ударит, уже знаю, не поцелует, у него были возможности, которыми он не воспользовался.

А я хочу понять, зачем он это все делает.  Зачем ему это все?

– Очень, – проглатываю липкий кусок слоеного теста.

Глаза обжигают яростью. Влад выхватывает мой не доевший круассан и… отправляет его в мусорку, кофе выливает в раковину.

Черт, он взбешен.

– Где. Мой. Завтрак?

– Сам себе его и готовь. Я не кухарка, – говорю в его губы, встав на носочки.

Он уже успел побрызгаться туалетной водой, которую терпеть не могу. И хочется отвернуться, зажать нос. Сделать это демонстративно. Но… я лишь делаю глубокий-глубокий вдох. Нравится…

– Тебе все еще нужна моя помощь? Защита? Нужна, Вероника? – тихо говорит, но отчетливо.

Каждый произнесенный звук слышится ударом молотка о шляпку гвоздя. До противного скрежета.

– Допустим, – отвечаю.

– Разворачивайся, – приказывает.

Что? В панике брожу взглядом по его лицу. Ищу ответы и не нахожу.

Молча подчиняюсь. Догадка кожу стягивает от липкого страха. Дыхание частое, но поверхностное.

Бессонов прижимается к спине всем торсом, руками по телу шарахается, как будто я его собственность.

Это ведь так и есть.

Дергает трусы вниз. Без ласки проходится по тем местам, до которых дотрагивался аккуратно в душе. Зажмуриваюсь. Не от омерзения, которое топило бы меня, будь это Уваров.

Сейчас другое. Все другое. Какая-то часть меня не хочет ему сопротивляться, ей нравится. И за это я ненавижу Бессонова.

– Значит, так хочешь? Чтобы так я тебя поимел? Решаю один вопрос и трахаю тебя, решаю другой – и трахаю твой рот. А что, мне отлично. А тебе? – зло шипит мне на ухо.

Отрицательно мотаю головой. Это низко, больно.

– Тогда делаешь все, как прошу. Без капризов, дерзости и что ты там в своей головушке запланировала. Терпеть это не могу. Я тебе не родитель, мои границы прощупывать не стоит. Ясно? Или пройдем в спальню?

– Нет, пожалуйста.

«Хочу по-другому», – мысленно добавляю. Мне ведь понравилось там, в душе. И знаю, что он может быть другим. Откуда-то знаю.

– Тогда сейчас делаешь, что прошу. Без выкрутасов. За жизнь обожрался уже ими.

Влад отпускает меня и помогает натянуть трусы, поправляет съехавшую одежду. Бегло осматривает, словно физически я могла пострадать.

Но это не так. Мне больно внутри. Синяки на душе заживают дольше, а то и вовсе не проходят. Он об этом не знает.

Готовлю ему завтрак, как и просил: яичница, салат, поджаренный хлеб. Включаю кофемашину и жду, пока она выплюнет его любимый эспрессо.

– В шкафу есть миндальное молоко, а в машине – капучинатор. Можешь сделать себе свой любимый кофе, – говорит будничным тоном.

– Спасибо, не хочу.

Присаживаюсь за стол рядом с ним. Моя тарелка пустая. Свой завтрак я демонстративно перед ним съела, пока голодный мужчина зло осматривал меня с ног до головы.

Бессонов молча встает и делает мне кофе, ставит передо мной и кладет несколько кокосовых печенек. Тоже моих любимых.

– Ешь, – приказывает.

– Я хотела сегодня к родителям доехать, – говорю и делаю глоток. Кофе вкусный.

– Нет, – грубо отрезает.

Хочется заплакать от бессилия. Ну почему так все получается? Чем я все это заслужила?

– Почему? – вместо этого спрашиваю.

Бессонов молчит. Ловко орудует ножом и вилкой и, кажется, совсем меня не замечает.

– Влад, если ты просишь от меня полного подчинения, согласно договору, – сухо говорю, – то и ты должен хоть что-то мне объяснять. В неведении сложно находиться. Да и вдруг ты меня обманываешь? – вскидываю на него глаза.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.