Дочь меабитов. Книга 2. Сквозь огонь

– Кло слегла сегодня, Малу видела только что. Сейчас позову. А что случилось?

– Потом объясню. Беги скорее.

Ли послушно развернулась и уже через несколько минут привела надзирательницу.

– Чего тебе, 320-я? – без экивоков спросила высокая, с коротким ежиком седых волос женщина лет 50. Среди административного состава тоже были заболевшие, а, судя по тому, что Малу была до сих пор в накинутом рано утром плаще-дождевике, остальным работы хватало.

– Надо накормить тех, кто болен. Пожалуйста, распорядитесь, пусть привезут еду из столовой, – начала объяснять Габриэлла.

– Вот и договорились! 320-я, ты что не знаешь? Прием пищи в бараках строго запрещен. Пока особых указаний от начальства нет, придется им самим как-то дойти и поесть.

– Это невозможно. У нас так весь лагерь сляжет. Да и нет у них сил, чтобы идти. Ну, пожалуйста…

– Добрый день!

Неожиданный мужской голос заставил всех троих – Габриэллу, Малу и помалкивавшую Ли – обернуться.

Новый интендант собственной персоной стоял перед ними, держа в руках черную дорожную сумку. За его спиной Ли сделала огромные, насколько позволяла ее внешность, глаза, а потом скосила их на Амира, пытаясь дать понять Би, кто перед ними.

– Господин интендант, тут просьба от арестанток. Сейчас время обеда, а те, кто болеют, дойти не могут. Да и заразные они. В бараках по уставу есть запрещено. Но здесь все-таки ситуация непредвиденная… – Малу начала неожиданно мягко передавать все то, что пыталась ей доказать Би.

– Конечно, надо организовать больным горячий обед. Извините, я еще не со всеми сотрудниками лагеря знаком. Как вас зовут?

– Беат Малу.

– Беат, пожалуйста, возьмите этот вопрос на себя. Вы, – он неожиданно повернулся к Ли. – на каких с утра работах?

– В прачечной, но я уже закончила, – заверила та.

– Значит помогаете с доставкой обеда. Чтобы не создавать риск распространения заражения, принесите еду на крыльцо, дальше я разберусь.

 Когда Малу удалилась, увлекая за собой Ли, Амир повернулся к оставшейся арестантке и внимательно посмотрел на нее. Ее голову покрывала простая коричневая косынка под цвет такого же тускло-коричневого платья. Женщина забыла снять маску, и сейчас над ней сверкали только огромные серые глаза. Обожгли его и тут же потупились.

«Бог всех Богов! Откуда она такая здесь…» – подумал он, но вслух спросил:

– Вас Лора за старшую оставляла?

Та кивнула.

– Ну давайте, показывайте, что там у вас.

– Конечно, сир, – женщина вошла внутрь. И хотя за то время, которое Габриэлла провела в лагере, ее каймиарский значительно улучшился, своеобразный акцент все же чувствовался, особенно новому человеку с большой земли. Но Амир не смог поразмыслить над загадкой арестантки. Увиденное в бараке захватило все его внимание. Длинные унылые ряды коек, бледные, покрытые испариной, с марлевыми тряпицами на лбу женщины, духота и затхлость. И безнадежность. Все это разом обрушилось на него.

Интендант достал из наружного кармана сумки перчатки, маску и стетоскоп. А Би протянул бесконтактный термометр.

– Подносите, не касаясь, к открытому участку кожи…– начал объяснять он, но та кивнула.

– Я знаю, Сир, – она перебила его и сразу испуганно потупилась. – Извините.

– Ну и хорошо, что знаете. Тогда не будем терять времени.

Они пошли от койки к койке. Амир проводил осмотр, Би измеряла температуру. Все данные по каждой арестантке Интендант аккуратно записывал в блокнот. Женщины, несмотря на слабость и дурноту, с удивлением смотрели на молодого мужчину, будто с неба упавшего на остров.

Закончив, он тяжело вздохнул.

– Надо звать Лору. Вдвоем мы быстрее справимся с капельницами и инъекциями.

Габриэлла непонимающе посмотрела не него.

– У Лоры весь лазарет забит тяжелыми. Вы, наверное, видели. Если бы было что вводить, я и Сали, помогли бы вам, – она кивнула на девушку, которая настолько тихо стояла у противоположной стены, в полумраке, что Амир ее и не заметил. – Но только где же лекарства взять.

Интендант махнул рукой в сторону входа, где стоял его черный баул.

– В моей сумке есть все необходимое.

На следующие полтора часа они втроем превратились в бригаду неотложной помощи. Амир распределил назначения, выдал им препараты и сам также начал ходить между кроватями. Габриэлла ставила последнюю в ее списке капельницу. Услужливый конвой, притащил подставок даже больше, чем нужно. Смешно, что у Лоры столько штанг, два лагеря можно одновременно прокапать, а лекарств не было. «Боги! Совсем не видно вен». Пожилая арестантка, знакомая ей еще по бараку мамы Талли, тяжело дышала.

– Руми, прости, никак не попаду тебе в вену, – шепнула она ей.

– Вам помочь? – голос интенданта раздался совсем близко за спиной. Габриэлла от неожиданности вздрогнула.

– Не могу нащупать вену, – объяснила она.

Амир молча протянул ладонь, и она осторожно положила на нее катетер. У него дело пошло гораздо лучше, игла встала на место с первой попытки. Габриэлла обрадованно поправила подушку под головой арестантки. «Вот и все, Руми, скоро тебе станет легче, – прошептала она ей. – Поспи пока».

Амир бросил на нее взгляд. Женщина плавно пошла от кроватей в сторону двери, но почти уже на пороге привалилась к стене.  Он успел подскочить к ней, удержал от падения и усадил прямо на пол.

– Заболеваете?

Габриэлла покачала головой:

– Я уже переболела, это остаточная слабость… Сейчас пройдет.

Дверь открылась – в проеме показалась Ли. Она удивленно уставилась на Би и присевшего рядом интенданта.

– Обед привезли, – пробормотала она.

Сали, которая снова стала полуневидимой, как закончила с пациентами, тихо заговорила:

– Сир, я могу помочь накормить тех, кого нужно. Би тоже надо покормить. Она вообще сутки не спит почти. А я только с утра пришла.

– Если честно, я бы и сам уже поел, – признался Амир. Женщины посмотрели на начальника. Смешливая Ли захихикала первой, Сали отвернулась смущенно. Би стянула маску и, слабо улыбаясь, спросила:

– Неужели будете есть то же, что и мы?

– У вас какая-то специальная еда?

320-я улыбнулась еще шире.

– Правильнее было бы сказать спецэффектная…

– Может быть специфическая?

– Да… – Габриэлла натянула маску обратно на лицо. «Надо меньше говорить, балда!» – отругала она мысленно сама себя.

Поднявшись с пола, Би наотрез отказалась есть, пока не будут накормлены болеющие женщины. Наконец и она примостилась на подоконнике, используя его в качестве импровизированного стола. Мутная похлебка с одинокими кусочками овощей и комок кукурузно-рисовой каши на второе уже остыли. Но есть надо было. У нее давно пропала всякая чувствительность к запахам местной кухни и брезгливое отношение к ее виду. Ела, как горькое лекарство принимала.

К окну, придерживая поднос с таким же обеденным набором, как у нее, подошел Амир.

– Можно я тут рядом пристроюсь? Последняя моя еда – это утренний кофе в порту Эквополиса.

Габриэлла кивнула, с любопытством наблюдая за интендантом. Он спокойно ел, не комментируя качество еды. Еще и болтал между делом.

– Глаза у вас совсем не каймиарские… Кто вы по национальности?

– Азнавурянка, сир, – она уставилась в тарелку, прячась от любопытства Амира.

– А, – протянул он и перевел тему. – Передайте, пожалуйста, хлеб.

Би сжала ложку до белых пальцев. Страх начал подниматься в ней душной волной, в глазах защипало. Последнюю фразу он произнес на меабитском. Она не ответила и не обернулась, просто оцепенела.  Амир сам потянулся за ломтиком хлеба и как бы невзначай тронул ее за плечо.

– Извините, – уже на каймиарском, тихо сказал он. – Я не хотел вас напугать. Просто решил проверить интуицию. У вас, конечно, есть все основания скрывать свое происхождение … Но меня бояться не надо. Я не враг.

– Говорите на языке меабитов? – все так же не поворачиваясь, набралась смелости спросить Би.

– Нет, просто знаю пару фраз. На фронте, уже в конце войны, я попал в госпиталь к меабитам. Вот там и выучил.

– Так вы военный… – не то спрашивая, не то констатируя факт, сказала она.

– Я офицер медицинской службы, – на этих словах Амир сложил пустые тарелки, давая понять, что разговор окончен. – Сейчас попрошу Лору прислать кого-нибудь вам на смену. А то сами под капельницу угодите.

Он направился к выходу и уже на пороге обернулся:

– 320-я, вы молодец! – он повел рукой в сторону больных. – Отличный уход.

Габриэлла смотрела в окно, как интендант почти бежит под снова зарядившим дождем в сторону медблока. «Надо быть осторожнее с ним, осторожнее»

***

Слова шефа вывели Амира из себя. Хуже, чем бюрократия, не может быть ничего. Пять минут назад он говорил с главой Лиги по поводу поставок медикаментов в лагерь, передал перечень всего необходимого. А в ответ получил сочувствующие: «Помогу чем смогу, но не раньше начала следующего квартала. Бюджет на этот спланирован от и до. Мы же не благотворительная организация, сам понимаешь. У нас меценатов нет…».  Целых два месяца придется ждать. Это еще в лучшем случае. «Если получится, минимизируй потери. Но невозможного от тебя никто не требует». Интересно, а если у него тут поллагеря вымрет, что тогда?!

Откинувшись в кресле, новый интендант устало закрыл глаза. За окном серость непрекращающегося дождя сменилась сумеречным туманом. Амир провел на ногах уже больше 16 часов, не считая короткого сна во время перелета. Но даже если бы он захотел, заснуть бы не вышло. Судя по всему, этот лагерь – просто кладезь проблем. Не благотворительная организация они… Это, простите, и дураку ясно… Благотворительная организация… Ну точно же! Амир открыл глаза и схватился за телефон. Теперь главное, чтобы все срослось.

– Ну привет, самый бескорыстный доктор Империи! – бодро начал он разговор.

– Здорово! Амир, это правда ты? Бог всех Богов! Рад слышать тебя! Ты в столице? Давай встретимся!

– Нет, нет, Тод, дружище! Я сейчас очень далеко от центра. Звоню тебе по срочному делу. Ты все еще волонтеришь?

– Да, ты же знаешь. Пока моя Мел здесь, и я буду здесь. А она от своих сирот вряд ли когда-нибудь откажется. Так что…

Амир подскочил и не переставая говорить, начал мерить кабинет шагами:

– Тод, мне очень нужна ваша помощь. Сможете срочно организовать партию лекарств и лечебного питания на остров Иннос в качестве гуманитарной миссии?

– Иннос – это тот, что я думаю? В Холодном море?

– Да, все верно.

– А что там за гуманитарная катастрофа? Я в новостях ничего не слышал о них.

Амир закатил глаза на реплику своего собеседника:

– Про такое тебе в новостях не расскажут. Я получил здесь должность интенданта в женской тюрьме. Только сегодня приехал. А у них эпидемия гриппа. Из медикаментов только компрессы. Кое-что я привез с собой, но эта капля в море…

– Подожди. Ты просишь помощь для женщин из тюрьмы?

– Да, для них. На материке вспышку этого штамма подавили быстро. А здесь косит всех без разбора…

– Амир, при все моем к тебе уважении, но на «Инносе» одни отбросы. Это всем известно. Не пострадавшие от стихии, не больные дети. Они сами выбрали свою судьбу. Стоит ли так за них впрягаться?

– Судьбу людям выбирает Бог всех Богов, если ты не помнишь, – глубокая складка, словно тонкая игла появилась между бровей у интенданта. Он сел в кресло и продолжил. – Вообще, я чувствую, ты многое не помнишь. Например, как в первые дни, когда в бой пошли «куколки»,превращая в компост без разбора и чужих и своих. Как нас с тобой под самым Юкатаном меабиты приняли в своем госпитале вместе со всеми, кого мы смогли вытащить тогда на себе. И даже ни разу не сказали грубого слова. Хотя мы в их глазах однозначно захватчики и отбросы…

– Я все помню… – после тяжелой паузы ответил Тод. –  Когда тебе нужны лекарства?

– Так срочно, как только сможешь…

– Завтра не обещаю, но до конца недели будут.

– Спасибо.

– Пока не за что, Сулем. Рад был тебя слышать.

Амир отложил телефон и довольно потянулся в кресле.

***

Габриэлла еле дождалась, когда присланные Лорой арестантки сменят ее и Сали в пятом бараке. Напарница по импровизированному лазарету там же сразу легла спать. А она, радуясь завесе тумана, побежала в «домик» к Илиасу. Тяжелый вирус к огромному облегчению совершенно не интересовался детьми, предпочитая набрасываться на взрослых. Но, на всякий случай, Би уже на входе надела маску. По ночам там оставалась только старшая нянечка Дивал. Она приветливо поманила внутрь позднюю гостью.

– Заходи, заходи. Твой парень заскучал. Глазки такие грустные. Не привык он совсем-то не видеться. Ну как девчонки? – зачастила женщина.

– Лучше. Новый интендант привез лекарства.

– Ой, – Дивал всплеснула руками. – Лора заходила ко мне. Сказала он офицер медицинской службы. Неужели хоть раз нормального человека прислали?  А ты его видела? Лора, говорит, красавец каких поискать.

– Видела, – шепотом ответила Би. – Никакой красоты особой не разглядела. Сейчас для нашей Лоры любой, у кого антибиотики в руках, красавец будет.

Дивал махнула на нее рукой и тихо с хрипотцой захихикала.

Габриэллу смутно тревожил весь этот ажиотаж вокруг нового начальника. Неизвестно, как при нем будет складываться жизнь. Удастся ли ей сохранить свою тайну. Не желая больше обсуждать его персону, Би заглянула в одну из детских комнат. В кроватках, выстроившихся вдоль стен, спали малыши. Она прошла в левый дальний угол и, присев на пол, протянула узкую ладонь сквозь старые рассохшиеся прутья к вьющимся волосам пухленького пятимесячного младенца. Он вроде бы сладко спал, приоткрыв розовый ротик. Но как только материнская рука коснулась его головы, мальчик распахнул большие серые глаза и внимательно посмотрел на незнакомку в маске.

– Здравствуй, сыночек. Маленький мой котеночек, – прошептала Габриэлла.

Узнав ее голос, мальчик потянулся к ней. Она вытащила ребенка из постели и прижала к себе. Сонный малыш обнял ее маленькими ручонками, обиженно закряхтел, засопел, готовый разразиться  истерикой, долго копившейся от одиночества в его крошечном сердечке. Примостившись на линялом ковре на полу, Би поспешила приложить сына к груди. Пока он причмокивал, то и дело жалобно вздыхая, она любовалась им, тихонько покачиваясь. Ей хотелось петь ему красивые меабитские колыбельные, под которые ее когда-то укладывали няня или отец. Но она боялась разбудить других детей. Ради таких вылазок к сыну арестантка под номером 320 могла отдать все на свете. Существование Илиаса им с Лорой удалось скрыть от Курума не иначе как с дозволения Богов.  Сколько раз она всеми правдами и неправдами выбиралась к нему, обманывала надзирателей, менялась втихую нарядами с напарницами, забирая себе тяжелую работу, лишь бы они прикрыли ее в нужное время. А чего ей стоило сохранить лактацию! Но Габриэлла меньше всего думала о своем неудобстве. Два раза в сутки у ее сына было материнское молоко. А это в их ситуации просто замечательно.

Она прижалась губами к прохладному лбу мальчика. Ткнулась носом в его волнистые волосики. Уже сейчас было понятно, что Илиас унаследовал от матери только цвет глаз. В остальном каймиарские гены взяли верх. Каждый раз вглядываясь в его черты лица, Габриэлла кроме безграничной, захватывающий дух нежности, чувствовала еще и тяжелую горечь обиды на судьбу.

Каким счастьем могло обернуться это время, если бы Илиас появился на свет, как и положено наследнику престола, во дворце. В заботе и любви. Она представляла, в какой красивой колыбельке он мог спать и как по ночам она брала бы его к себе «под бочок». И никаких надзирателей и украденных минуток вдвоем. Никаких разлук…Ни с ним, ни с Шаном…

Едва слышно она шептала ему на ушко: «Мы обязательно отсюда выберемся. Я обещаю тебе. И тогда все, кто упрятал нас в этот ад, умрут. Все до единого… Главное, пусть среди них не будет твоего отца. Боги, пожалуйста, пусть среди них не будет Шана. Пусть не будет…».

Глава III. «Закрыть ворота!»

Громкий стук разбудил Амира. Кто-то усиленно барабанил в дверь, да еще и кричал вдобавок: «Господин интендант! Господин интендант!» Сонный господин интендант дотянулся до часов на грубой прикроватной тумбочке. «Четыре утра! Что там еще стряслось?» Первые три дня в «Инносе» его ничем не порадовали.  С нарастающей тревогой он наспех оделся и наконец открыл дверь. Молоденький конвойный  козырнул и доложил:

– Извините, господин Амир. К северному КПП подъехал большой наземный фургон. Говорят, гуманитарная помощь, и вы в курсе.

Амир радостно хлопнул удивленного парня по плечу.

– Да что же ты с этого не начал?! Иди Лору разбуди. Она будет нужна, – и сам быстрым шагом отправился к северному створу. Красный фургон с большой белой надписью «Волонтеры Империи» стоял за тяжелыми решетчатыми воротами. Дежурный смены громко пререкался с водителем.

– Не было у меня приказа от начальства, понимаешь? Может бомба у тебя там! Не могу я пропустить.

– Какая бомба?! Ты безграмотный? Лекарства это! Вот же я тебе накладные показываю!

Но дежурный отказывался брать бумаги, упорно возвращая их через узкие просветы в решетке. Увидев приближающегося интенданта, он облегченно выдохнул:

– Господин Амир, грузовик прибыл. Говорят, вы в курсе, но распоряжений никаких не было.

– Все нормально. Давайте сюда бумаги, – обратился он уже к водителю. Тот отдал документы и спросил: «Вы Сулем?»

–Да, я.

– Тогда вот. Это от Тода, – он протянул ему конверт. Амир развернул и прочел выведенное красивым, явно женским почерком:

«Собрали все, что смогли в такой срок. Удачи. Обнимаем. Твои Мел и Тод». Сентиментальная жена его друга не любила видеозвонки или сообщения в телефонах, Тод был единственный в их медвзводе, кому приходили длинные, обстоятельные бумажные письма из дома.  Спрятав послание в кармане кителя, он снова повернулся к дежурному:

– Открывайте ворота!

Красный фургон медленно въехал на территорию лагеря. Как раз в этот момент на КПП подошла Лора в сопровождении все того же конвойного.

– Амир, – гневно рявкнула она. – Даже у Курума хватало инстинкта самосохранения для того, чтобы не будить меня среди ночи. Надеюсь, у вас веская на то причина.

Интендант добродушно засмеялся.

– Лора, простите, но без вас я не смогу определить никуда это богатство, – и он кивнул на машину. Водитель как раз открывал грузовые двери. Медсестра прочла надпись и, не веря своим глазам, повернулась к начальнику:

– Это что, гуманитарная помощь?

Амир кивнул.

– Гуманитарная помощь здесь, на Инносе? – не дожидаясь ответа, она попыталась в полумраке заглянуть внутрь. – Не томите. Что там?

– Лекарства, расходные материалы, лечебное питание, – гордо перечислил ей интендант.

Лора на несколько секунд застыла с приоткрытым от удивления ртом, отчего сделалась похожей на старшеклассницу-переростка. Но быстро опомнилась и подбоченившись, скомандовала:

– Выгружайте все на склад медблока. Там даже готовить ничего не надо, он уже сто лет пустой.

Когда ребята забегали туда-сюда, перетаскивая коробки с ценной поклажей, она повернулась к Амиру и с чувством сказала:

– Я не знаю, как вы это сделали, господин Амир… Но за все пятнадцать лет пока я здесь, никогда никто не привозил на «Иннос» добровольно благотворительную помощь. За каждую пилюлю мне приходилось биться месяцами. Это… это просто какое-то чудо!

– Ну что вы, Лора, – молодой интендант смутился. – Времена меняются, волонтеры становятся активнее. Вот и все…

***

Спустя две недели после своего приезда, Амир уже хорошо понимал, почему шеф так тщательно выспрашивал его, готов ли он к подобной работе. Снова и снова показывал все бумаги и предупреждал, что скорее всего они не отражают реальной картины. И, несмотря на всю осознанность выбора, который он сделал, легче его служба не становилась. Проблемы глядели на него из каждого угла.

Представив лагерь как организм пациента, он составил схему «болезней» по убывающей от самых насущных к второстепенным. И после того, как вспышку гриппа удалось побеждить, острее всего встал вопрос с качеством питания. Вернее, с полным его отсутствием.

Собрав на совещание трех старших надзирателей, своего зама и Лору, он попросил их рассказать, как могла сложиться такая ситуация, что продовольствие привозят в лагерь раз в три месяца, в рационе почти нет мяса, рыбы, совершенно нет молочных продуктов, а хлебом можно забивать гвозди. Но не получил никаких более вразумительных ответов, кроме нелепых «Таков порядок», «Иннос слишком далеко от материка».

– А почему здесь так много лошадей? Их ведь не используют на хозработах, – как показалось подчиненным неожиданно перевел тему Амир.

Его зам кхекнул и пояснил:

– Курум очень почитал императора Натоса. А тот, как всем известно, очень любил лошадей. Поэтому господин интендант… простите, бывший господин интендант, добился разрешения разводить этих животных. Сам лично их отбирал, организовывал доставку на остров, объезжал и всячески холил.

– А что если мы заведем здесь не лошадей, а домашний скот и птицу? Коров, коз, кур? Сможем организовать уход силами арестанток? – весь этот разговор начал наконец обретать для присутствующих смысл. Амир собирался кормить своих подопечных натуральным хозяйством.

Лора первая утвердительно кивнула:

– Многие женщины здесь умеют обращаться с животными. Доить, ухаживать. Научат тех, кто не умеет.

Сартр, напротив, был настроен скептически:

– Господин Амир, идея интересная, но как это организовать? Боюсь, начальство не одобрит…

– Ну это уже моя забота, Сартр. Вы скажите главное, если удастся провернуть это дело, мы сможем организовать все так, чтобы не особо зависеть от центра и самостоятельно обеспечивать себя едой?

– Думаю, да, – осторожно кивнул заместитель начальника.

Одна из надзирательниц вскинула блеклые карие глаза на интенданта. Ее звали Дерна. Даже сидя за столом она выглядела огромной, возвышаясь почти на голову над остальными. Большие, почти мужские ладони легли на столешницу, крупные черты лица еще сильнее выделялись на фоне черной косынки, туго затянутой на голове. Немолодая, но точно определить ее возраст было сложно. Старожилы знали, что женщина работает в лагере почти 25 лет. Последние три месяца Дерна отсутствовала, уехав в срочный отпуск по семейным обстоятельствам. Ходили слухи, что она похоронила на большой земле мать и собиралась получить приличное наследство, но проиграла тяжбу с другими родственниками. Дерна пропустила смену власти в лагере и теперь с подозрением смотрела на нового интенданта.

– Не сочтите за грубость, господин Амир, – начала надзирательница. – Но, возможно, вы не очень понимаете, с кем нам всем приходится иметь дело. Здесь собраны не какие-нибудь дамы высшего света. А настоящие преступницы. Эти женщины воровали, обманывали мужей, варили и продавали запрещенные препараты, некоторые даже убивали. Их жизнь здесь – расплата за грехи. И она не должна быть сытой и довольной.

Амир внимательно посмотрел в лицо своей подчиненной:

– Я помню, с кем имею дело. Но вашу позицию не разделяю. Эти женщины уже и так наказаны несвободой, невозможностью видеться с близкими, суровым бытом. Нельзя их ставить в еще более бесчеловечные условия. Мы ведь с вами люди, а людям необходимо сострадать друг другу. Поэтому пока я руковожу лагерем, здесь все будет двигаться в сторону улучшения условий содержания арестанток. А за грехи, как вы выразились, пусть каждого карает Бог всех Богов. На этом у меня все. Спасибо. Можете идти.

***

Начальство приняло план Амира, только при условии, что его проект не потребует дополнительного финансирования. Интенданта это вполне устраивало. По документам все девять лошадей, купленных Курумом, принадлежали системе, а не ему лично. «Удивительный человек. Неужели он рассчитывал оставаться на своем посту всю жизнь?»  Но поскольку этого не случилось, его преемник, долго не раздумывая, продал пять лучших коней. А на вырученные деньги приобрел целый скотный двор: четырех коров, двух свиней, одна из которых должна была вот-вот опороситься, и целый выводок потешных суетливых кур.

У обитательниц лагеря появились новые обязанности: уход за животными. И каша на молоке по утрам …

Амир на этом не остановился и продолжил отправлять доклады в центр, рассказывая о бедственном положении его подопечных. Еще спустя месяц он добился небольшого дополнительного финансирования на закупку рыбы и других морепродуктов у рыбаков в селениях, которые жались к скалам на побережье острова.

Вся эта активность, вместе с привлекательной внешностью и сдержанностью поведения, превратила его в настоящего героя в глазах арестанток.

Даже Габриэлла нет-нет, но забывала об осторожности и украдкой, с любопытством наблюдала за интендантом. После того короткого тревожного разговора в бараке, он ни разу не заговорил с ней. А сама она старалась держаться от начальства подальше. У нее была другая забота. Дерна, единственная из надзирательниц, с большой подозрительностью следила за тем, как в свободное время утром и вечером 320-я бегает в «домик». Другим хватало объяснения, что арестантка просто помогает Дивал с детьми по собственной инициативе. Но только не Дерне.