Сквозь тьму дафна плодоносит

Кальмия Н

Сквозь тьму дафна плодоносит

Я жизнь люблю…

Вика любила жизнь.

Мир вокруг казался очень ярким и живым. Она обожала в нём почти всё.

Любила животных, особенно домашних кошек и гепардов. Без страха брала в руки змей, и с интересом наблюдала за паучками. А стрекозы у неё и вовсе вызывали восхищение.

Вика любила себя. Свои светлые пшеничные волосы до лопаток, которые так просто расчёсывались. Свои огромные темные карие глаза, которые в отблесках солнечных лучей приобретали оттенок гречишного меда или коньяка. Свои длинные тонкие пальцы, худое тело, и мягкие кофточки, которые она носила.

Вика любила, что всё, что её окружало, переливалось вдохновением, музыкой и поэзией.

В школе ей тоже нравилось. Учёба давалась легко, и хотя с одноклассниками иногда возникали не совсем приятные моменты, друзья у неё тоже были.

В свободное от учёбы время, Виктория любила заниматься творчеством.

Лепка и шитьё у неё не очень получались, да и требовали больше времени, а вот рисование девочка любила всей душой. Мама даже позволяла заниматься им в свободное от учёбы время.

Сначала она рисовала карандашами, потом начала пользоваться гуашью, а потом и акварелью. Совмещать все эти материалы в одной работе и вовсе было невероятно.

Вырисовывать мелкие детали, делать свободные мазки кистью, наполнять свои рисунки яркими красками – всё это помогало Вике воспарить над своими мыслями и материальным миром, и погрузиться в другие прекрасные вселенные.

Благодаря этому она видела больше. Чувствовала больше. Иногда ощущений было так много, что они кружили ей голову.

Благодаря этому она однажды открыла своё сообщество по творчеству в сети, и именно так нашла много новых знакомств.

Её дни были наполнены красками, радостью, уроками и вдохновением.

И чем больше она погружалась в это сообщество, тем милее и радостнее ей казался мир.

А потом она познакомилась в сети с одной девушкой. Поначалу Вика решила, что это была очередная художница или писатель фанфиков, поэтому и отправила ей заявку в друзья.

Но позже оказалось, что это было не так. И, тем не менее, переписку они не прекратили.

Незнакомку звали Адель. И, неожиданно для самой Вики, их общение оказалось довольно интересным.

Она не особо любила продолжительные переписки. Гораздо проще ей было обговорить какой-нибудь вопрос по творчеству или искусству с незнакомцем, или обменяться опытом и рисунками, и прекратить общение на хорошей ноте.

Родители твердили, что ничем хорошим общение в социальных сетях не заканчивается. А телевидение каждый вечер лишь доказывало их слова: раз за разом находились пострадавшие от насилия дети, попавшие в сети «виртуальных красавчиков», которые на деле такими не являлись, и вообще, выдавая себя за шестнадцати-семнадцатилетних парней в итоге оказывались сорока-пятидесятилетними извращенцами.

И это еще половина беды. На телевидении показывали лишь случаи раскрытые. То ли жертва сама рассказала, то ли педофил промашку сделал. Но сколько же, в таком случае, было случаев не раскрытых? От подобных мыслей у маленькой Вики замирало сердце. И с годами это чувство не утихло.

Поэтому, хотя она вела переписки в сетях даже не будучи на все сто процентов уверенной, что по ту сторону экрана сидит просто девочка-художница её возраста, а не мужчина средних лет и маньяк по совместительству, Виктория правда была осторожной.

Чаще всего писала тем, у кого были группы или более ли менее распиаренные аккаунты.

Логика «ну не станет же какой-то маньяк заводить отдельную страницу в ВК и рисовать картинки, имея при этом довольно высокий скилл, просто для того, чтобы заманивать к себе домой несовершеннолетних школьниц?» до сих пор работала без перебоев.

А если и сбоила немного, Вика предпочитала сразу ретироваться. От так называемых ролевых игр с лиц персонажей мультиков ей всё ещё было не комфортно даже при том, что чаще всего они ничего пошлого под собой не подразумевали. Это скорее походило на написание книги в соавторстве: один человек выступал за одного персонажа, а другой – за второго персонажа. Таким образом, писались фанфики и даже придумывались довольно длинные ориджиналы.

Может поэтому незадачливая школьница, будучи заинтересованной в написании своей первой истории, начала искать в сети таких же творческих людей, как она сама. И нашла Адель.

Профиль Адель высветился у неё в рекомендациях. И тогда школьница решила глянуть. В шапке профиля Адель значилось, что она была мастером в ролевых играх.

И на радостях Вика написала еще и ей. С первыми тремя людьми общение не заладилось: кого-то не было в сети, у кого-то отличался часовой пояс. Третий хотел писать в жанре детектива, и их общение получилось немного скучным.

Точнее, что уж тут скрывать, зашло в тупик, ведь хорошей детективной ветки за несколько минут им соорудить не удалось. Так история и развалилась.

Поэтому Вика уже и не надеялась, что с четвёртым профилем что-то получится.

Но результат её огорошил буквально с первых минут их общения.

«Ролевые игры», о которых писала незнакомка, чёрт побери, были другого характера! Когда ей пришёл ответ, Виктория чуть не сгорела со стыда.

Спешно извинившись сообщением, длиной чуть ли не в один авторский лист и написанным капсом, школьница уже было хотела отключится, но через пару минут ей пришло ответное сообщение.

Незнакомка умилялась её реакции и явно с неё смеялась.

А: Я не против пообщаться ещё. Даже если это не связано с настоящими ролевыми играми:)

И что ей нужно было на это ответить? О, Боже, да Виктория никогда не попадала в такие постыдные ситуации. Что бы о ней сказали в церкви? Она даже не хотела думать об этом!

Мысли о Боге немного утихомирили её. К горлу подкатил ком. Да уж, она была отвратительна.

В: Простите ещё раз, пожалуйста. Я ни в коем случае не хотела Вас оскорбить.

А: К чему эти извинения? У меня был дерьмовый день, а ты подняла мне настроение. Я тебя ещё и благодарить должна.

Вика непонимающе уставилась на экран, перечитывая ответ. Моргнула. Протёрла глаза. Понятнее не стало.

В: я рада, что помогла Вам взбодриться ^°^. Что жжж, мне пора, до свидания, хорошего Вам дня!!!!

Такой же ответ был нормальным? Или это прозвучало как стёб в сторону собеседницы? Да зачем она вообще поставила этот дурацкий смайлик в конце? А зачем столько восклицательных знаков? В профиле Адель было указано, что той в этом году исполнялось восемнадцать. Да и всё остальное было достаточно серьёзным. А Вика шлёт ей всякие милые скобочки!

Школьница поморщилась. Вышла из переписки, заблокировала экран. С силой потянула себя за волосы.

Что с ней не так? Почему Вика не может разговаривать нормально, как остальные? Наверняка, и новая знакомая по ту сторону экрана сейчас разозлится и напишет мелкой нахалке всё, что о ней думает.

Пискнуло уведомление, и Вика с трясущимися холодными руками взяла телефон. Она вовсе не хотела видеть ответ и открывать их вкладку. Но и обратного сделать не могла. Всё же, лучше срывать пластырь сразу, одним движением, чем отдирать его постепенно, не так ли?

Но разблокировав смартфон, девушка увидела лишь одно короткое сообщение:

А: Давай впредь просто на «ты», а то я чувствую себя старухойXD Мы же ещё спишемся? Буду ждать, тебе тоже хорошего дня, птенчик♡

От этого сообщения всё напряжение резко пропало, сменившись странным щемящим чувством в груди. На лице Вики сама собой появилась робкая улыбка.

В: Конечно, до встречи, Адель (o･ω･o)

Ох, Боже. Кажется, она опять подобрала какой-то дурацкий смайлик. Но на душе почему-то было легко.

***

Спустя два года. Осень, 2019 год.

Вика снова легла поздно. На часах уже пробило одиннадцать ночи, когда мать погнала её спать.

– Чтобы не жаловалась мне потом, что опять спать хочется! Сидишь целыми днями в телефоне, а когда ночь наступает, начинаешь уроки делать!

Школьница не знала, что на это ответить. Нет, не так. Она прекрасно понимала, что отвечать и вовсе не нужно, ведь маму это только рассердит.

Поэтому, пролепетав что-то похожее на согласие, она пошла умываться и спать. Всё-таки, спать согласно режиму было полезно для неё самой. И, может, так утренние подъёмы станут менее мучительными.

Увы, на следующее утро она снова чуть ли не проклинала весь школьный совет и систему образования за то, что они принуждают людей вставать и идти учиться в такую рань.

Мать разбудила её ласково, мягко уведомив, что пора собираться. Вика лишь промычала что-то нечленоразделительное и вставать, в общем-то не спешила. Тогда мама вновь стала раздражительнее, и крикнув дочери что-то типа «хватит ныть, я вот уже с пяти утра отца твоего провожала» громко прошлёпала на кухню.

С тихим то ли полустоном, то ли полувсхлипом, Виктория всё же поднялась. Тело было ужасно тяжёлым и будто сделанным из ваты. Когда одеяло сползло с её плеча, кожу обдало холодом. Утренний озноб встречал её каждый раз в начале нового дня, и пора бы уже к нему привыкнуть. Но, вопрос о том, как именно это сделать, оставался открытым. Она чувствовала себя отвратительно каждое дурацкое утро, и лишь воскресенья были более ли менее сносными: тогда её будили хотя бы в восемь утра, а не в семь. Весомая разница для утра.

Иногда отец приходил на выручку, и Вике давали бессовестно отоспаться до половины десятого.

После тёплого душа, где девушка опять чуть не уснула, ей удалось слегка взбодриться. В кухне, на столе её уже ждали пшеничная каша и чай с молоком. Сварганив себе бутерброд с маслом и тонкой полоской сыра, школьница принялась за еду.

Закончив с трапезой и убрав за собой, Виктория поблагодарила Бога и родителей за еду и пошла собираться.

На дворе стояла поздняя осень. Через неделю должна была наступить первая неделя ноября.

Быстро причесавшись, благо у неё были прямые и относительно средней длины послушные каштановые волосы, она достала из шкафа белую блузку и тёмно-синюю плиссированную юбку чуть выше колен.

Блузка была шёлковой, с аккуратными бусинами, похожими на жемчужины. На ней не было таких излишеств, как рюши или широкие рукава-колокольчики. Это была блузка совершенно обычного кроя с высоким воротником и с прямыми длинными рукавами, которые можно было закатать до локтей и закрепить специальной застёжкой, укромно прячущейся внутри рукавов.

Девушка обожала, как лёгкая и приятная ткань ложилась на её фигуру: эту блузку будто шили специально для неё.

Дальше она повязала на шею галстук из тёмной плотной ткани. Этот элемент был не обязателен в их школе. По крайней мере, в обычные дни. Но Вика любила такой вот деловой стиль. Он казался ей очень красивым и «крутым», в какой-то степени. Так же выражались её одноклассники, да?

Переодевшись в классическую школьную форму, тёплые чёрные колготки и накинув на себя сверху кардиган цвета индиго и тёплую чёрную куртку, и шапку, и не забыв повязать шарф и надеть самые тёплые осенние ботиночки, она вышла из дома.

В замке щёлкнул ключ. В след мама бросила ещё одно напутствие:

– Не забудь помолиться!

Такое напутствие ее мать давала ежедневно, по несколько раз. На самом деле, девочка уже привыкла к этому. Как и к утренним молитвам, по пути в школу или на какое-либо мероприятие. Не важно, какое именно, ведь, когда каждый из их семьи выходил из дома, нужно было прочесть несколько молитв, комбинация которых создавала определенный смысл.

Молитвы для каждого были индивидуальны, в зависимости от потребностей, специфики работы, жизни и так далее. Для Виктории это были, чаще всего, моления за успешность учебных дел, а так же, классическая, от нечисти и сглаза. Подобные последним должны были знать наизусть все верующие.

Когда Вика училась еще в начальных классах, она посещала религиозную школу, где им рассказывали много интересного. Правда, ощутимым минусом этого обучения являлось то, что оно осуществлялось по воскресеньям – единственным свободным от учебы дням. Следовательно, учеба для маленькой Вики не прекращалась ни на день.

И, не то, чтобы она была против: в те времена она узнала даже больше религиозных штучек, чем ее мама! Однако такой режим довольно сильно утомлял. Поэтому, окончив воскресную школу, в тайне от матери, девочка даже выдохнула от облегчения.

Однако, в то время уже постепенно начинались завалы на основной учебе. Их медленно, но верно готовили к промежуточной аттестации.

На этих мыслях девочка повязала на шею тонкий золотистый шарфик, и повернулась к матери. Та снова вышла ее провожать.

– Хорошо, мамочка. – улыбнулась Виктория, и обняла маму. Они были примерно одного роста. Вика была ниже всего на сантиметров пять. Но она ещё росла. Возможно, через год или два они поравняются. Всё же, отец считался достаточно высоким.

София Дмитриевна мягко обняла дочь в ответ. Её настроение вновь стало чуть мягче.

– Не мёрзни, доченька, и вовремя кушай. Хорошо?

– Поняла, мам, спасибо. Пока!

Её матери тоже нужно было на работу. Но сегодня чуть позже – на смене согласились заменить. В другие дни они обычно выходили в одно и то же время, на целый час раньше необходимого.

Матери нужно было успеть на работу, а Вике просто не хотелось выходить из дома одной. Поэтому она приходила в школу раньше и ждала в коридоре перед кабинетом. Залезала на подоконник, и покачивая ногами сидела, задумчиво смотря в окно.

Зимой по утрам было темно, и казалось, что на улице стояла ночь.

В коридорах в такую рань никого не было. Иногда Виктория приходила настолько рано, что даже учителя ещё не успевали занять свои рабочие места.

Но ей нравилось.

Нравилось, как школа по утрам напоминала совершенно другой мир.

Неизменно, школьные коридоры окутывала тишина. Но не звенящая и не страшная, как это часто бывало дома. Спокойная, приятная. Как мелодия, мотив которой полюбился ей буквально с первых секунд.

Скрип деревянных половиц под её ногами, лампочки, ярко освещающие безлюдный коридор. Старые батареи, опаляющие жаром и, в контраст им, белые подоконники, из щелей которых холодным, почти ледяным потоком, словно невесомый ручей, тёк воздух.

Она восхищалась зимой. Это время года было её любимым. Из-за частых буранов, заставляющих снежинки кружиться блестящими вихрями, из-за ветра, свистящего в ушах даже через капюшон, из-за хрустящего под ногами снега, из-за всепоглощающего вокруг почти неземного блеска.

Из-за тишины и атмосферы сна, которая затрагивала, казалось бы, весь мир. И их школу в том числе.

И даже когда в их коридоры поставили скамейки, Виктория всё равно взбиралась на подоконники, пока никто не видел. Запрокинув голову назад, она представляла, что окна нет, и за ней разверзалась тёмная бездна. Улыбалась.

А потом, услышав в отдалении эхо глухого стука чьих-то туфель об каменный пол лестницы, резко спрыгивала и садилась на скамейку, где до этого лежал её портфель.

Полы в коридорах на втором и третьих этажах были сделаны из дерева. А вот на первом этаже полы были каменными. Как и все школьные лестницы.

Тогда, чаще всего, через минуту за поворотом появлялась учительница и открывала дверь в их класс.

Учителя уже привыкли, что Вика всегда была первой ученицей. Лишь изредка к ней присоединялись другие дети, позже ставшие ей подругами.

Иногда появлялись другие учителя, которые не часто приходили в это время. Некоторые из них позволяли Вике посидеть в их классе, но та соглашалась изредка – чужой класс казался ей домом, в который было неловко и некомфортно входить.

Проще было переждать в коридоре. Сидя на скамейке рядом с батареей или, снова осмелев, запрыгнуть на подоконник.

Очень редко, наверно, раз или два в год, Виктория приходила позже. И сегодня, в октябрьский денёк, это происходило первый раз в году.

И ей не особо нравилось. На улице уже было светло, людей становилось больше, а в школе, вместо приятной тишины, её встречали шум и суета.

На первом этаже, на вахте, в такие дни было холодно. Ещё бы. Многие приходили за пятнадцать, а то и за пять минут до звонка, и входная дверь почти не закрывалась.

Детей из начальных классов, чаще всего, провожали родители. Вторые рьяно отстаивали свободные места для своих чад. Школьников было настолько много, что Вике часто даже не находилось места сменить обувь даже в укромном месте на полу.

В коридоре, на выходе из вахты, всех поджидали дежурные, которые проверяли, на месте ли у детей сменка.

Пару раз светловолосая видела, как школьников не пускали дальше по причине отсутствия второй обуви. И Вика даже не знала, что было с ними дальше. Уходили домой? А может временно брали обувь у какого-нибудь приятеля?

Во всяком случае, школьников в бахилах она ещё не видела. Хотя, пару раз замечала их без обуви вообще. Вот так какая-то девочка ходила по школьным полам почти полностью босая. Её ноги покрывала лишь тонкая ткань чёрных колготок. За ней на школьном полу оставались мокрые отпечатки, которые, тем не менее, быстро высыхали.

Вику это немного коробило. Интересно, сколько микробов, пыли, слюни, плевков, и грязи потом оставалось на этих самых колготках? Эти школьники же явно надевали на них первую обувь. А значит, всё это богатство оказывалось уже и внутри ботинок. А потом, уже на полу в доме. Внутри другой обуви. На полотенцах. И дальше по наклонной.

Представив весь этот микробиологический ужас, школьница содрогнулась. Стоило ли ей идти в мед, если её даже такие мысли напрягают?

А ведь если провести культивирование одного лишь смыва с их второй обуви на благоприятной питательной среде, то… сколько же богатства там могло бы вырасти всего лишь за сутки*?

«А если бы среди всего этого состояния обнаружились бы небольшие колонии сибирской язвы?*»

Школьница не знала, смеяться ей, или плакать. Но на хохот после подобных мыслей ее пробирало. Но, к счастью, порывы она сдерживать умела. Тем более, учитывая, что мысль была заведомо ложной и абсурдной. Если бы в их школе находилась хотя бы одна колониеобразующая единица столь опасного штамма, детишки бы давным-давно встретили не самую приятную кончину.

Вспомнились программы, где она слушала о строении органов, человеческих болезнях и смертях. Передачи о растительных препаратах тоже были интересными.

Виктория немного приободрилась. Однако, сейчас она боялась, что опоздает. Поэтому, пришлось ускорить шаг.

В автобусах не было нужды, она добиралась до места учёбы пешком.

Хотя они и переехали не так давно, школу Виктория решила не менять, так как привыкла к прошлой. А гибкость и приспособление к новым условиям были не её коньком. Да и осталось всего-то три года поучиться. Зачем всё менять ради столь короткого срока?

На вахте как обычно было шумно и, соответственно, людно. Следуя привычке, светловолосая сменила обувь, прошла через пункт «проверки» и повесила верхнюю одежду на вешалку в гардеробе. Удалось это не с первой попытки. Как обычно это бывает к этому времени, куртки были навешаны друг на друга, независимо от того, какому классу какая часть гардероба принадлежит.

Если легкомысленно нацепить куртку на крючок поверх чьих-либо курток, пускай даже своего класса, не факт, что потом ты обнаружишь свою вещь на том же месте.

Бывали случаи, когда Вика около часа металась по гардеробной, а её куртка в итоге оказывалась в шкафу гардеробщицы… магия, никак иначе.

А про случаи «детской мести» говорить и вовсе не стоило. Когда они были чуть младше распространенной практикой являлась смена локации курток, их перемещение на другие вешалки или вовсе на пол. В каком-то классе смельчаки дошли аж до такого, что куртка очередного бедолаги улетела аж во двор.

Виктория помнила то отвратительное чувство, когда ее вещи, включая пенал и все учебники вместе с рюкзаком тоже полетели из окна третьего этажа прямиком на задний школьный двор.

Сдержать слезы тогда удалось с трудом. Все же, Вика с самого детства дорожила своими вещами. Возможно, это качество привили ей родители, или же оно сформировалось по какой-то другой причине. И, тем не менее, сейчас для нее некоторые личные вещи были, порой, ближе реальных людей. В текущих реалиях школьница не могла точно сказать, хорошо это или же нет.

Вещи, по крайней мере, не могли предать хозяина. И мнения они своего не имели. Они были понятны и не несли в себе угрозы. Разве что, конечно, они не были тринитротолуолом*.

Вздохнув, школьница на время осторожно сместила чужую верхнюю одежду на другой крючок, и повесила свою на первый. Вернула прошлые куртки на место. Она всё равно уходила почти самой последней, поэтому, если ее куртка будет висеть под всеми остальными, будет лучше всего.

По крайней мере, сейчас они уже не малые дети, и вероятность того, что ее куртка окажется на полу из-за чьего-то злого умысла, значительно меньше, чем несколько лет назад. Всего-то один к двенадцати, примерно?

Мда-а, математика давалась ей не так хорошо, как бы ей хотелось. Учитывая, что Вика выбрала профильную математику, а не базовую, знать ей нужно было гораздо, гораздо больше. Тем более, наверняка эти знания еще пригодятся ей в высшем учебном заведении.

«Если, конечно, я вообще в него поступлю, – болезненно хмыкнула девушка. – Мне точно нужно учиться больше. Решено! Сегодня, как вернусь домой, выполню не четыре пробника, а целых десять! Выпишу все формулы и разберу ошибки. А позже отшлифуем это все с учительницей. Стоп, но еще же есть биология с химией? Их, тогда, сегодня по одному или два варианта сегодня сделаю?»

Прозвенел звонок и Вика, чертыхнувшись про себя, побежала на урок. Дележку домашнего задания пришлось оставить на более позднее время. В любом случае, будущая дополнительная работа, которую она умудрилась сейчас надумать и запланировать у себя в голове была не сильно важнее начавшегося урока.

***

На первый урок она успела, как и на следующие. Впрочем, школьные будни продвигались как обычно.

На математике, биологии и химии Вика прилежно слушала и с интересом решала различные задачки. На истории и обществе давала себе отдохнуть и рисовала, конечно же, всё ещё слушая, как учитель ведёт урок.

Русский, литература и физика были промежуточными предметами.

На первом она особо не вслушивалась, так как знала многие правила наизусть, на втором вслушивалась выборочно, так как большую часть материала прошла дома, а на третьем – слушала в зависимости от настроения. Могла сидеть по струнке как на математике, или же рисовать, но слушать, как на истории.

С одноклассниками на уроках Вика переговариваться не любила. Особенно когда получала тычки на контрольных с классическим «Дай списать!» от людей, с которыми в другое время не общалась. И потом в результате влетало и ей, и инициатору. Но, изредка, когда её настроение было немного мятежным, она делала исключения.

Как и сейчас. Шёл шестой урок обществознания. Перекличка и судьбоносный опрос домашнего задания был проведён, поэтому все могли расслабиться. Константин Иванович – их учитель обществоведения – сегодня не особо допрашивал.

Виктория вновь открыла свой черновик и выводила в нём строчки своего нового рассказа. Придумала его на прошлой неделе, пока шла в школу. И спустя неделю «додумываний», решила запечатлеть кое-что и на бумаге.

– Что пишешь? – рядом послышался заинтересованный шёпот. Её одноклассница Елена, с любопытством рассматривала поля её тетради.

Елена была незначительно выше Вики, примерно такого же телосложения, худенькая, но очень бойкая. Они дружили уже шесть лет.

В отличие от относительно светленькой и хрупкой Виктории, у Лены были короткие и кучерявые тёмные волосы и более смуглая кожа. Глаза у неё, однако, казались чуть светлее.

– Историю одну, – Виктория хитро улыбнулась. Светло карие глаза блеснули озорством. – Придумала не так давно. Хочешь послушать?

– О! Давай, – хихикнула подруга, не забыв при этом скосить взгляд на учителя. Тот, благо, не обращал на них никакого внимания. – А то твой почерк, как курица с лапой, разве что, сама курочка и сможет разобрать.

– Хах, ну раз так, то списать больше не дам, всё равно ничего, говоришь, не понятно.

– Не-не, ты чё, – тут же принялась оправдываться брюнетка. – И вообще, я пошутила вообще-то!

– Да ну?

– Ну да!

– Да, ну? – протянула Вика.

– Ну, да! – чуть громче положенного воскликнула Лена. На них обернулись несколько одноклассников. Учитель тоже обратил своё внимание. Подруги мигом смолкли. Однако немое ожидание замечания со стороны учителя прервал внезапный стук в дверь.

После ожидаемого «входите», в кабинет вошли двое незнакомцев: крепко сложенный мужчина средних лет, с хмурым взглядом и широкими бровями и женщина, которая шла сзади него, видимо, помощница.