И пошла писать губерния…

Спрошенная контролёром акцизного управления Варвара Алексеевна Павлюченкова показала, что в доме её живут неотделённые сыновья Артём и Федор со своими жёнами. Водки более двух бутылок в казённой лавке она в дом никогда не покупала за ненадобностью. По словам Варвары, в Чистяках процветает беспробудное пьянство, и часто соседи усиленно пристают с просьбой продать бутылку-другую. По доброте душевной уступаю, мол, водку в запечатанной таре страждущим соседям. Слова Варвары Алексеевны подтвердила и жена Артёма Ивановича Ефросинья Осиповна. Артём и Фёдор Павлюченковы в своих показаниях также открещивались от продажи казённой водки соседям, но признавали, что не раз с оными соседями ту водку распивали у себя на дворе или в домах своих однодеревенцев.

На заседании 17 ноября 1909 года Смоленский окружной суд нашёл, что по показаниям свидетелей казённую водку своим соседям продавала лишь только Варвара Алексеевна Павлюченкова. Она и была присуждена к штрафу 10 рублей в пользу казны. При несостоятельности платежа – к трём дням тюрьмы. Артём Иванович, Фёдор Иванович, Татьяна Антоновна и Ефросинья Осиповна Павлюченковы по суду были признаны оправданными.

В мае месяце 1917 года владелец имения Хотеево Дубровской волости Поречского уезда Павел Александрович Гедеонов раздал свою пахотную землю окрестным крестьянам, оставив себе небольшой надел. Но и это его не спасло. В 9-30 утра 4 июня 1917 года Гедеонов в передней своего дома обсуждал стоимость аренды сенокосных лугов со своим бывшим управляющим Тимофеем Васильевым и ещё одним крестьянином. В этот момент в дом ворвались трое неизвестных, двое из которых схватили присутствовавших при разговоре горничных и третий из револьвера крупного размера застрелил Тимофея Васильева и несколько раз выстрелил в Гедеонова.

На звук выстрелов из внутренних комнат выбежала жена Гедеонова Любовь Никаноровна, и ОТКРЫЛА ЧАСТЫЙ ОГОНЬ ПО НАПАДАВШИМ ИЗ КАРМАННОГО «БРАУНИНГА». Налётчики почли за лучшее ретироваться, и, выбежав из дома, скрылись в саду. На свою беду в это время через балконную дверь в сад выбежала гостившая у Гедеоновых жена московского нотариуса М.И. Дудкина. Она столкнулась лицом к лицу с убегавшими бандитами и была застрелена.

Тяжело раненый Гедеонов прожил после нападения около пяти часов, успев рассказать начальнику уездной милиции Буглеву и доктору Зезюлинскому, что нападавшие были не местными. 5 июня в саду Гедеоновых саженях в двухстах от дома был обнаружен труп одного из нападавших. Его, раненого Гедеоновой в бедро, застрелили подельники, сняв с убитого сапоги. Местные органы милиции так и не смогли установить личности нападавших на Хотеево. В начале августа 1917 года потомственная дворянка Любовь Никаноровна Гедеонова, проживающая в Смоленске на Большой Вознесенской улице в доме Вагишева пишет прошение прокурору Смоленского окружного суда, в котором просит прислать для помощи в расследовании судебному следователю 2-го участка Поречского уезда кого-нибудь из смоленских следователей и агентов сыскного отделения. На прошении синим карандашом надписано «Лично сообщить просительнице о невозможности передачи дела. Судебный следователь по важнейшим делам.»

Иван Семёнов сын Екимов, рецидивист

25 января 1875 года помощник пристава 1-ой полицейской части губернского города Смоленска около половины восьмого вечера составлял протокол со слов временно отпускного рядового Василия Ефстафьева. Тот, шмыгая носом и разя перегаром, разъяснял, что, приехавши в Смоленск из Чащино Духовщинского уезда утром познакомился с временно отпускным рядовым Иванам Екимовым. Тот позвал его к своей сестре пить водку. Так Ефстафьев оказался в деревне Силино Солдатской слободы в доме бессрочноотпускного рядового Лариона Меркулова.

Полицейский чин тяжко вздохнул. Ну, сколько вас таких уже на моей памяти было, пьяниц, и сколько ещё будет. Водки вам, идиотам, выпить негде и не с кем. Кабаков вам в городе мало. А потом являетесь в часть, размазывая сопли, а то и кровь по харе, да голосите, что вас ограбили. Если уж «нехороший человек» тебя в толпе выделил, да зовёт не пойми куда водку пить, то значится у тебя на роже аршинными буквами написано, что ты не откажешься, что казённое вино тебе ближе матери родной. Тяжко вздохнул помощник пристава, и вновь обмакнул перо в чернильницу.

В доме Меркулова новые знакомцы знатно нажрались. Екимов раз сбегал за добавкой. Но, как всегда бывает, водка кончилась раньше, а желание выпить осталось. Ларион Меркулов, пришедший в часть вместе с Василием, ревел ярмарочным медведем, что Ефстафьев сам отдал часы Екимову, чтобы тот их сбегал и заложил. Полицейский от него только отмахнулся. Знаем мы, мол, Ваньку Екимова, сидел он уже за кражу один раз. Видать, опять за старое взялся. По словам духовщинского крестьянина у него пропали серебряные часы с цепочкой, кожаный бумажник, а в нём, не много ни мало, двадцать пять рублей ассигнациями. Проспавшись, Ефстафьев не увидел в доме своего нового знакомца, и отправился в полицию. А с ним и Меркулов увязался. Ларион всё орал, что часы Васька сам отдал, а денег от него никто и не видел. Ведь ежели б деньги были, на хрена часы закладывать. Купили б ещё водки, вот и вся недолга.

Пока протокол, то да сё, десятские приволокли из Солдатской слободы Екимова. Был он сильно пьян, но на ногах держался и говорил более-менее связно. Да, взял часы у Ефстафьева, так он сам их мне совал, когда водка кончилась. Иди, мол, заложи, только не меньше чем за семь рублей. Я и побёг. Целовальник в кабаке часы брать не захотел, ему по закону не положено, а Егорка Васильев знакомец мой старый взял за три рубля. Я с водкой к Лариону домой вернулся, а там уже и нет никого. А потом десятские заявились. У Екимова при обыске нашлось только пятьдесят копеек, каковые и вернули Ефстафьеву. Ваньку отправили в арестный дом при земской управе, а остальных по домам.

Полицейское следствие было недолгим. Допросили Кондрата Егорова, того самого целовальника, да Егора Васильева, который показал, что часы он взял в залог за данные Ивану Екимову три рубля серебром. Оформив все протоколы, пристав передал дело на рассмотрение по подсудности мировому судье. В качестве свидетелей в камеру мирового судьи Александра Васильевича Рачинского были вызваны Ларион Меркулов, жена его Елизавета Семёновна Меркулова, она же сестра обвиняемого Ивана Екимова, целовальник Егоров и Егор Васильев. Судья Рачинский, рассмотрев материалы дела и выслушав свидетелей, пришёл к выводу, что обвинить Екимова в краже нельзя. По законам Российской Империи вменить в вину Ивану свет Семёновичу можно лишь укрывательство вырученных за заложенные часы трёх рублей. Кражу двадцати пяти рублей у Ефстафьева доказать не удалось, да и не нашли ни в доме Меркулова, ни у самого Екимова этот самый бумажник с деньгами. Присудил мировой судья Ивану Екимову три месяца тюрьмы. А тот собственноручно, грамотный ведь как-никак, бывший старший писарь 6-й артиллерийской бригады, накатал апелляционную жалобу в Съезд мировых судей. А ведь зря он это сделал, ох зря. И такая тут канитель завертелась.

Съезд перед рассмотрением апелляции запросил у всех мировых судей сведения о Иване Семёновиче Екимове. И тут выяснилось, что суд по делу Ефстафьева уже третий в нелёгкой судьбе Екимова. Дальше господа Съезд и разбираться не стали. А стоило бы покопаться в законах Империи, стоило. По мнению Съезда мировых судей, под председательством А.Н. Вонлярлярского Иван Екимов попадает под действия закона о рецидивистах. Так как судился в третий раз за одинаково преступление – кражи. Мировым судьям он теперь не подсуден, и дело его нужно передать прокурору Смоленского окружного суда. Прокурор, чиновник всё ж таки с юридическим образованием, должен бы был разобраться, что там нагородили выборные мировые судьи. Но и он подошёл к делу спустя рукава. Не изучив материалы уголовного дела, отписал оное судебному следователю для предварительного следствия.

Следователь отправился в арестный дом при земской управе, решив для начала поговорить с обвиняемым. Там ему рассказали, как Екимов отреагировал на решение Съезда мировых судей. А Ванька взялся буянить. Ломал нары в камере, орал благим матом, бился с разбегу в запертые двери. Сторож Александров, решив урезонить буяна, открыл двери камеры. Пред ним предстал Иван свет Семёныч, почему-то одетый в пиджак другого заключённого, и грустным голосом поведал, что как-то скучно ему тут сидеть. Пошли, мол, дорогой вертухай, посмотрим, что за контингент у вас в женской камере обитает. Вы представьте себе какая у этого человека была харизма, сколько личного обаяния, что сторож повёл его на смотрины в женскую камеру. Бабы, мягко говоря, охренели от появления в дверях двух мужиков, стоявших в обнимку и в громко обсуждавших их достоинства и недостатки. Екимов заявил, что и тут всё не так как надо, и двери женской камеры закрылись. А Ванька приказал Александрову вести его до ветру на двор управы. На резонный вопрос, а чем собственно его параша в камере не устраивает, Екимов заявил, что надоело ему это вонючее ведро хуже горькой редьки. Хочется ему в нормальном сортире посидеть. И ведь уговорил сторожа, уговорил паразит! А на дворе управы Екимов рванул в ворота быстроногим сайгаком. Поняв, что остался в дураках, Александров завопил и кинулся вдогон. За ним побежали и несколько десятских, что были в тот момент в управе. Догнать долго не могли, настигли только на крыльце дома Лариона Меркулова. Екимов понуривши голову сидел на ступеньках, тяжко вздыхая. Нету, мол, никого дома, а я так спешил.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.