Рубиновая ведьма

Мия Флор

Рубиновая ведьма

Глава 1

Ясна

8 лет назад

– Ясна, ну пошли, давай! – манит меня Икси, пока ее лицо и меховую шапку обдувает морозный ветер Белогорья.

– А если папа узнает, – я переминаюсь с ноги на ногу у приоткрытой двери черного хода. В библиотеке идея выбраться в лес на заснеженное озеро казалась мне интересной затеей, но теперь в голове всплывают отрывки недавно подслушанного разговора отца с дозорным. Последний сообщал о непонятных следах в лесу и о вероятном появлении неопознанного племени… Вроде они ни слова не сказали об опасности, но тон отца показался мне напряженным. Отец уехал, оставив приказ страже охранять крепость, а мама – запретила нам ее покидать.

– Не узнает! – настаивает на своем сестра и хватает меня за руку. – Он приедет только к вечеру. Только глянем одним глазком на лисьи танцы и обратно.

Её глаза горят азартом. Я колеблюсь, но мысль о танцующих лисах на заснеженном озере манит сильнее страха. Волхвар сказал, что это случается только раз в десять лет! И уже тогда мы с Икси переглянулись, и будучи близняшками, без слов договорились посмотреть на это представление.

– А если там кто-то опасный?

– Да кто? Мы же днем, не ночью пойдем.

– А если стража? – шепчу я, но уже делаю шаг за порог.

– Я разведала. Они сейчас обедают в караулке. – Икси тянет меня через внутренний двор, где наши следы тут же заметает поземка.

Мы крадемся вдоль стены крепости, пригибаясь под окнами. Снег хрустит под ногами, и каждый звук кажется оглушительным.

– Тут! – Икси показывает на узкий лаз между камнями. – Я вчера нашла.

– Ты уже выбиралась? – ахаю я.

Сестра только подмигивает и ныряет в проход. Я протискиваюсь следом, цепляясь шапкой за выступы, и тут же поправляя ее. Холодный ветер бросает снег в лицо, когда мы выбираемся с другой стороны стены.

Лес манит темной зеленью елей накрытых снегом. Мы бежим, проваливаясь по колено в сугробы, задыхаясь от восторга. Страх окончательно пропал, а грудь рвется от желания увидеть вживую животных.

– Скорее! – Икси тащит меня за собой. – Они собираются в полдень!

Стволы деревьев мелькают по бокам. Икси останавливается два раза, чтобы вытащить из кармана срисованную карту леса – у огромного валуна, преграждающего нам путь, и возле горного ручья. Мы карабкаемся на пригорок у самого озера и затаиваемся за поваленным деревом. Внизу простирается заснеженная поляна.

– Смотри! – шепчет сестра. – Это здесь. Это то самое озеро.

И правда, мы смотрим вовсе не на поляну, а на заснеженное озеро. Оно не кажется таким большим, как на карте. Думаю, если постараться, его можно переплыть всего за десять минут. Сейчас его поверхность покрыта тонким слоем льда, припорошенного снегом.

Я согласно качаю головой – моя сестра превосходно находит дорогу в чаще, неудивительно, что папа всегда берет ее на охоту. А я обычно помогаю маме в крепости, мне больше по душе тепло и уют.

Пока мы прячемся в сугробе за упавшим стволом, я наконец осознаю смысл выражения "бесконечно долго". Холод пробирает до костей. Края нашей одежды и плащей покрылись ледяной коркой. Моя сестра Икси трясется от холода рядом, но продолжает упорно наблюдать за водоемом.

– Может, мы рано пришли? – шепчу я, пытаясь согреть дыханием покрасневшие пальцы.

– Нет, Волхвар говорил – в полдень. – Её зубы стучат, но голос полон решимости. – Солнце уже высоко.

Я прячу нос в воротник. От долгого лежания в снегу ноги немеют, а меховые сапожки промокли насквозь. Пытаюсь пошевелить пальцами ног – не чувствую.

– Икси… – мой голос дрожит. – Я больше не могу.

– Ещё чуть-чуть, – шепчет она, но я замечаю, как посинели её губы.

Время тянется медленно. Солнце поднимается выше, но лисы не появляются. Только ветер гоняет поземку по льду, рисуя причудливые узоры.

– У меня ноги замерзли, – признаётся наконец Икси. Она пытается растереть их руками, но её движения становятся всё более вялыми.

Я с трудом поворачиваю голову – шея затекла от неудобной позы. Мои косы покрылись инеем, а щёки горят от мороза.

– Надо возвращаться, – я с трудом разлепляю губы. – Мы тут околеем.

Икси кивает, но не двигается. Я понимаю – она тоже замёрзла настолько, что каждое движение даётся с трудом. Мои руки дрожат так сильно, что я не могу ухватиться за ствол дерева, чтобы подняться.

Мы кое-как встаём, держась друг за друга.

– Глупая была затея, – признаёт она, стуча зубами.

Нас прерывает оглушительный треск льда.

Глава 2

Ясна

8 лет спустя

Треск льда.

Я резко подаюсь вперед и распахиваю глаза. Воздух пахнет морозной свежестью, а массивные полозья саней скрипят по сугробам. В щель между занавесками пробивается холодный воздух, покалывает щеки. Дорогу сквозь белогорский лес замело почти так же как и восемь лет назад… Когда Икси пропала.

Снова треск.

Мое сердце заходит резкими ударами, пока перед глазами проносятся воспоминания… Как отец и его охрана находят меня в лесу. Как я не могу ему объяснить, что случилось. Как мы ищем Икси под растрескавшимся льдом заснеженного озера… Все что нам удается выловить – это ее шапку со слипшимися от воды космами меха. Сестра пропала.

Опять треск, после которого мне становится тяжело дышать.

– Стой! – приказываю я Григорию, моему вознице, одноглазому и одноухому охраннику, которого приставил мне отец, несмотря на все мои протесты.

– Тпру-у! – доносится снаружи грубый окрик возницы.

Лошади всхрапывают, их копыта бьют по утрамбованному снегу. Полозья скрипят, и кибитка наконец замирает.

Я пытаюсь унять ритм моего пульса, но лесная тишина начинает давить на грудь, лишь усугубляя его. Я слышу как вспорхнули птицы. Не удивлюсь, если они просто испугались моего сердцебиения.

Сколько бы я ни пыталась избавиться от этого видения, в памяти все равно возникали багровые руки, утаскивающие мою сестру – единственный обрывок того рокового дня, который всегда проступал будто сквозь туман забвения. Я говорила об этом отцу. Кричала, что мою сестру украли, но никто мне не поверил. Волхвар, заглянув в свой кристалл мудрости, твердил, что дочь Чертожца утонула, затянутая в омут на дне озера. Мои родители поверили и уже смирились с этим. Но я не верю. Я до сих пор уверенна что Икси жива, я чувствую это, как только может чувствовать сестра-близнец… Поэтому продолжаю искать ее по всему Белогорью, пусть все и считают меня всего лишь капризной дочерью Чертожца. Я не остановлюсь, пока не найду ее.

– Что стряслось? – поднимает занавеску Григорий, открывая вид на лошадей.

Я молча поправляю сбившийся меховой воротник.

Одна лошадь мотает головой, другая – переминается с ноги на ногу, их бока ходят ходуном от тяжелого дыхания. Одинокий глаз Григория ждет ответа.

– Все хорошо. Послышалось.

– Что послышалось?

Треск льда.

Григорий поворачивает голову в сторону, привлеченный звуком. Значит, я не одна его слышу, и это не игры моего разума.

Я вскакиваю с сиденья в своем коричневом дорожном платье прикрытым меховым пальто, спотыкаюсь, но удерживаю равновесие, схватившись за деревянную стенку кибитки. Спрыгиваю в снег и замираю, чувствуя, как холод пробирается через тонкие кожаные сапожки. Вокруг один лес – темные ели , укутанные в снежные шапки, но не исключаю что где-то поблизости есть водоем. Этот звук льда…

– Помогите! – я слышу детский крик.

Из-за деревьев к нам выбегает мальчишка лет десяти, спотыкаясь и проваливаясь в глубокий снег. Его испуганное лицо раскраснелось от мороза и бега. Он одет в ободранную одежду, местами с заплатками, на плечи и спину наброшен облезлый меховой жилет, перевязанный потертой кожаной тесьмой так, чтобы не подпускать холод близко к коже.

– Мама! Она тонет! Помогите! – мальчик хватает меня за руку и я, не раздумывая, пускаюсь в бег.

– Куда! Постой! – кричит мне взволнованный Григорий, но я уже мчусь между деревьями.

Забираюсь на возвышение вместе с мальчиком, задыхаясь от быстрого бега, затем, чуть ли не кубарем качусь вниз, цепляясь за редкие кусты и ветки деревьев. Оглядываюсь по сторонам, ловлю взглядом черную фигурку посреди маленького озера и вновь слышу треск льда, эхом разносящийся по всей округе.

Однако, не так я представляла себе женщину в беде. Точнее, она похоже больше на мужчину, высокого и крепкого, и зачем-то ломает лед, словно пытается проделать большую прорубь…

Я поворачиваюсь к мальчишке и цепенею – в его руках сверкает нож, направленный в мою сторону. В глазах ребенка теперь читается что-то дикое, звериное, совсем не детское. Его пальцы крепко сжимают деревянную рукоять, костяшки побелели от напряжения…

– Где твоя мама, мальчик? – спрашиваю я трясущимся голосом, делая шаг назад.

В ответ мальчишка смеряет меня безжалостным взглядом, полным какой-то первобытной ярости, а я, пятясь назад, натыкаюсь на что-то твердое позади.

– Далеко собралась? – шепчет на ухо глубокий мужской голос, от которого по спине пробегают мурашки. Я успеваю только испуганно ахнуть, прежде чем понимаю – что оказываюсь окружена бандитами. Их темные силуэты выступают из-за деревьев, словно ночные тени, и медленно смыкаются вокруг меня плотным кольцом…

Глава 3

Ясна

Мой голос вместе с воздухом из легких – куда-то пропадают, я понимаю что оказалась в ловушке. Где-то недалеко Григорий, позвать бы на помощь. Он же мой телохранитель, приставленный отцом. Пусть он и одноглазый и одноухий, но должен же быть какой-то смысл в его назначении! Однако, я просто делаю несколько беспорядочных и бессмысленных резких шагов в разные стороны.

– Разодета девчонка!

– Кожа нежная.

– Смотри какие варежки… – со всех сторон давят незнакомые голоса, и моя голова начинает идти кругом от волнения.

– А локоны какие! Можно отрезать? – кто-то дергает меня за волосы и я вскрикиваю от неожиданности и наглости говорящего.

– Довольно! – сильный голос, но уже знакомый заставляет всех замолчать, а я нахожу в себе смелости повернуться в сторону отдавшего приказ. Похоже, что именно он здесь главный. Я замираю.

Молодой парень лет тридцати смотрит мне прямо в душу своими черными глазами. Его волосы не такие длинные чтобы дойти до плеч, но и не короткие. На лиуе пробивается щетина. Одет он просто, как обоззленный несправедливостью бедняк, но что-то мне подсказывает – он не тот кем кажется. Меня смущает нежная кожа рук и надменные глаза. У его дружков взгляд наполнен отчаянием, его же… простой тоской.

– Ты кто? И как смеешь угрожать молодой девушке? – прихожу я наконец-то в себя, а может, мне просто надоел его пронзительный взгляд, и так и хочется ему что-нибудь сказать в лицо, чтоб отвернулся. А еще лучше – ушел подальше со своей бандой…

– Кто я? – он усмехается. – Нет… Тебе этого знать не обязательно. И я вовсе тебе не угрожаю. Не успел.

– Тогда чего вам от меня нужно? – Я не свожу с него взгляда, удивительно, что остальные его дружки теперь не позволяют себе даже хмыкнуть.

– Просто деньги. Ну, и твоя карета.

– Это не карета! – протестую я.

– Какая разница?

Я смолкаю. Вокруг раздаются смешки. Не потому что смешно, а просто чтобы поддержать лидера и показать силу банды. Противные.

– Я хочу твою карету, деньги, а может… – Молодой разбойник придвигается ближе и проводит пальцем по моей щеке, заставив меня дернуться подальше от его рук. – А может даже и поцелуй.

Опять противные смешки. Даже мальчик смеется. А во мне разгорается злость.

– Очень много чего хочешь! По-вашему, мне замерзнуть в лесу? И вы думаете что Григорий вам повозку с лошадьми? Пфф… Да он с вами со всеми справится. – Я трясу пальцем перед лицом каждого из бандитов, пока не останавливаюсь на мальчике: – Кроме тебя, конечно же. Тебя он не тронет, ты слишком мал!

– Не обижай малого! – угрожает мне седовласый мужчина с проплешиной. – Да он тебя и твоего Григория одним пальцем!

– Свин, помолчи. Я сам с ней договорюсь. – Обращается к нему молодой разбойник. – Нам нужна ваши повозка, лошади и деньги. Девушка, не сопротивляйтесь, приведите нас к Григорию и отдайте нужные приказания. Поверьте, нам это нужно больше чем вам.

Малой громко шмыгает носом, утерев рукавом покрасневшие глаза.

– Я не… – хотела вновь возразить я, но тут из-за деревьев показался Григорий. Он медленно крадется к одному из бандитов, пока я отвожу от него взгляд, чтобы никто не смог считать приближение моего телохранителя.

Григорий выскакивает из-за деревьев как медведь из берлоги. Я и моргнуть не успеваю, а он уже сбивает с ног двоих разбойников. Его кулаки мелькают как молнии. Кто бы мог подумать, что одноухий и одноглазый телохранитель так ловко дерется! Это неожиданно.

– Беги, Ясна! – кричит он, уворачиваясь от удара.

Я замираю на месте. Ноги словно примерзли к снегу. Григорий крутится волчком, раскидывая бандитов как щепки. Но молодой главарь остается спокойным. Он делает странное движение двумя пальцами, нашептывая какую-т о рифму, и… Григорий проваливается по пояс в сугроб. Однако это не мешает ему продолжать держать двоих разбойников.

– А ну-ка, девица, – голос молодого разбойника звучит как сталь. – Скажи чтобы отпустил моих ребят, иначе твой защитник превратится в айсберг!

Я нервно сглатываю, каменея от безысходности. Похоже, что главарь не просто разбойник. Он – маг. И скорее всего, не простой маг, раз может управлять снегом и льдом… А еще рядом с ним много бандитов, около десяти, а нас с Григорием всего двое. И даже если мой телохранитель удивил меня своими боевыми талантами, я не готова отправлять его в неравный бой.

– Давай, красавица. Просто скажи ему опустить моих людей. – повторяет главарь.

– Григорий… – мой голос дрожит. – Пожалуйста, отпусти их.

Телохранитель медленно разжимает пальцы. Бандиты тут же валят его в сугроб, вжимая лицом в снег.

– Молодец, красавица. Вот и договорились. И раз вы уже освободили карету… – слащаво говорит главарь мне с Григорием, обрывается на полуслове, и обращается уже к своим дружкам. – Привяжите их к дереву! Так, чтобы к ночи смогли распутаться. – довольно приказывает разбойник, а по моим щекам чуть ли не слезы текут.

– Ну что ты, милая? – он утирает мне слезы, пока Свин ловко утягивает веревку на моих запястьях. – Согласишься на поцелуй, возьму тебя с собой. – шепчет он мне. – А если на что-то больше, то я даже могу согласиться взять с собой твоего одноглазого старика.

От злости я сплевываю как не подобает дочери чертожца. И если бы меня видел отец, наверняка бы постыдился.

– Наглец! Ты об этом пожалеешь! – шиплю я. – Я запомнила тебя! – кричу ему вслед, пока он удаляется, посмеиваясь над моим вместе с Григорием несчастьем.

Фырканье лошадей, довольные голоса, топот копыт… Сани понеслись. А мы с Григорием злобно переглядывается. Он уже начал подпиливать веревку своим маленьким ножичком, который часто носил в рукаве. Пригодилось все-таки.

Ожидая момента, как мой телохранитель окончательно выпутается и освободит меня, я представляю в голове все возможные пытки, которые смогу опробовать на молодом разбойнике как только поймаю его. Мои светлые волосы растрепались от борьбы, щеки горят от гнева и унижения. В мыслях я вижу, как этот наглец будет молить о пощаде, когда папенька узнает о его дерзком поступке. Никто не смеет так обращаться с дочерью чертожца! Особенно какой-то простой разбойник с большой дороги.

Глава 4

Ясна

Григорий сплевывает на снег, словно пытаясь освободиться от ярости, бурлящей у него внутри.

– Госпожа, нам лучше вернуться обратно. – сдержанно бурчит он, смотря вдаль дороги, по которой укатили нашу кибитку на санях вместе с лошадьми. Разбойники уже давно пропали из виду.

Мы только переехали границу Белогорья, а уже остались без повозки и без провизии. Хорошо начали. Я сжимаю кулаки, мои пальцы белеют, я даже не чувствую холода! Кажется, внутри горит огромный костер злости.

– Нет. – отрезаю я. – Я не собираюсь отступать.

Судя по карте, которую я бережно сохранила за пазухой, до Черновска, столицы Черногорья, остается километров сорок. И проехали мы, по ощущениям, столько же. Вернуться с пустыми руками обратно в Белогорье, к отцу, признать, что я опять ничего не нашла и даже не выполнила его задание – принести поздравления новоизбранному чертожцу Черногорья – унизительно. Я восемь лет собирала информацию об алых руках, которые забрали мою сестру, в надежде ее отыскать. Все в Светлогорске уже давно смотрят на меня как на ненормальную, потому что я единственная, кто верит, что Икси жива. И это – мой последний шанс, который дал мне отец… Он отпустил меня, взяв обещание, что это моя последняя попытка, перед тем как я стану примерной наследницей Белогорского Чертожия… И выйду замуж.

Нет. Я не могу упустить эту возможность.

– Мы дойдем до Черновска во что бы то ни стало. – скрипя зубами говорю Григорию.

Тот лишь вздыхает в ответ.

– Госпожа, тут пути на километров сорок! Мы в самой гуще леса. Нам не просто придется идти пешком, но и ночевать в лесу. Вы же видите, что здесь небезопасно! И у нас нет денег.

– Григорий. Я должна. У меня есть ты. И я уверена, что мы справимся. – толкаю я речь, пытаясь звучать уверенно, как мой отец.

Мой телохранитель замирает грузной скалой. Широкие руки, раскрасневшиеся после боя, обреченно повисли по бокам. Единственный глаз оценивающе смотрит на меня. Сколько же он увидел на своем веку? Чтобы это ни было, я не вижу в нем ни малейшего намека на страх, только суровость от прожитой жизни и готовность исполнять приказы. Сейчас его главная задача: следовать за мной и защищать.

– Я слушаюсь вас.

– Идем. – Приказываю я, в глубине души надеясь, раз Григорий показал свою готовность, то значит просчитал и понял, что задача выполнимая. Я поворачиваюсь, и телохранитель следует за мной надежной стеной.

Мы начинает наш путь. Я шагаю терпеливо, пока ноги постоянно проваливаются в снег. Без саней идти тяжело. Наше продвижение вперед – замедляется.

Мне необходимо добраться до Черновска. В этом месяце там соберется великий съезд, посвященный восхождению нового Чертожца Черногорья. Туда прибудут все представители племен, населяющих Черногорье. Кто-то из самых далеких уголков, как например племя Карси, известное своими красными татуировками, которыми покрывают руки. О них мало что известно. В книгах пишут, что они скрываются от глаз обычных людей, что владеют особой магией и умеют видеть будущее. Я не знаю, насколько все это правда, и даже не уверена, что красные татуировки будут такими, какими я видела их при похищении Икси, но это пока моя единственная зацепка.

В последний раз представители Карси выходили к людям восемь лет назад, в год, когда пропала моя сестра. Я не могла не обратить внимание на это совпадение, а в сердце всколыхнулась надежда. Хоть Белогорье и Черногорье это разные чертожия, но они граничат, и я допускаю вероятность, что кто-то из племени Карси мог заблудиться и выйти на заснеженные горы к Светлогорску.

В этом году новоизбранный чертожец Черногорья издал приказ прибыть всем, и среди списков есть племя Карси. Я надеюсь их встретить и поговорить. Это мой шанс. Я уговорила отца поехать от его лица и принести свои поздравления соседнему правителю. И скрипя сердцем, он согласился.

Ноги гудят от усталости. Мы идем уже несколько часов, а я чувствую, что продвинулись совсем недалеко. Снег глубокий, каждый шаг дается с трудом. Григорий молча шагает позади, изредка останавливаясь и прислушиваясь к лесу.

Солнце клонится к закату, окрашивая верхушки елей в оранжевый. Скоро стемнеет, а у нас нет ни еды, ни теплых вещей. Я пытаюсь не думать об этом, сосредотачиваясь на следующем шаге.

– Госпожа, – голос Григория звучит настороженно. – Смотрите.

Сквозь деревья виднеется что-то темное. Я щурюсь, пытаясь разглядеть… Повозка. Наша. Она стоит, накренившись на бок, одна оглобля сломана. Лошадей нет.

– Осторожно, – Григорий выходит вперед, загораживая меня своим массивным телом.

Мы медленно приближаемся. Вокруг повозки снег истоптан множеством следов. А потом я замечаю красные пятна на белом – кровь. Она тянется неровной цепочкой от повозки в лес.

Глава 5

Ясна

На мгновение мне кажется, что все вокруг застыло, даже кровь в моих жилах, которая моментально превратилась в лед. Я перестаю дышать, пока оглядываюсь по сторонам, бегло скрещивая взгляды с помрачневшим Григорием. Его мышцы напряжены, как будто он уже приготовился отбивать атаку.

Тихое всхлипывание прорезает лесную тишину. Оно доносится из той стороны, куда ведут следы крови. Прямо за громадный сугроб.

Шагаю вперед. Снег тихо скрипит под ногами.

Звук, похожий на шмыганье носом, подтверждает мою догадку о том, что за белым сугробом прячется кто-то живой и страшно напуганный. Я подхожу ближе, несмотря на стальной предупреждающий взгляд Григория, отчетливо кричащий "стоять! не двигаться! куда полезла". Он бесшумно достает свои клинки.

Разумнее всего сейчас было бы послушать телохранителя, но я упрямо продолжаю путь. Потому что рыдания, доносящиеся из-за сугроба, так похожие на плач ребенка, ломают мою душу на мелкие частицы.

Григорий недовольно склоняет голову и в два прыжка опережает меня. Я не успеваю опомниться, как он уже стоит с другой стороны снежного холмика, готовый воткнуть их в тело врага. А затем, он останавливается, замерев ледяной глыбой. Его единственный глаз нервно вращается в растерянности. С ошеломительным видом он опускает клинки.

– Что там? – Мое любопытство, подкормленное страхом, просачивается наружу.

Григорий пожимает губу, поднимает руку и манит к себе.

Я следую призыву.

Захожу за сугроб, где следов от крови стало значительно больше, они расширились, заставив снег подтаять.

Малой. Кажется, так его звали разбойники. Тот самый мальчик, который днем угрожал мне ножом. Сейчас он сидит с трясущимися губами, периодически всхлипывая. Его окровавленные руки обнимают тело женщины. Она не двигается. Глаза закрыты.

– Она… Она не двигается… – шепчет мальчик. – Мама! – сквозь слезы он нежно поглаживает ее по щеке.

Мое сердце от этой сцены сжимается так сильно, что причиняет неимоверную боль. Я забываю о случившемся сегодня. Забываю, как этот мальчишка направлял на меня нож и как помог разбойнику меня обмануть… Протягиваю руку в сторону женщины, но мальчик, словно подбитый волк, крепче обнимает свою мать и бросает на меня озлобленный взгляд, опухшими от слез глазами. Он выглядит загнанным в угол зверем.

– Не приближайся. – тихо шипит паренек.

– Меня учили лечить людей. Может… Я могу ей помочь. – Объясняю я ему, как можно спокойнее. – Сам Волхвар Белогорья был моим учителем. Ты же слышал о таком?

В глазах мальчика я считываю удивление, затем, в них появляется расчет, сменяющийся обреченной надеждой. Еще бы, ему повезло, что его мать оказалась в руках ученицы первого знахаря во всем Белогорье. И Волхвар, сколько бы неприязни я к нему не испытывала бы, многому меня научил.

Малой слабо кивает, разрешая мне притронуться к телу женщины.

Я прикладываю пальцы к ее шее, нащупывая пульс. Кожа холодная, но под ней едва заметно бьется жизнь – слабая, но упрямая.

– Жива. – Выдыхаю с облегчением, замечаю, как мальчик крепче прижимает ее к себе. – Но ее нужно срочно согреть.

Малой вздрагивает, его глаза расширяются все больше, по мере того как я начинаю осматривать и прощупывать женщину, пытаясь определить, насколько серьезно она ранена. Парнишка все еще держит мать, и теперь просчитывает, насколько он может мне доверять.

– Что произошло? – Спрашиваю я, осматривая сначала открытую рану на ее виске, а затем исследуя рану на ноге. Кровь уже запеклась на морозе.

– На нас… напали… – Малой запинается, глотая слезы. – Она пыталась защитить меня…

– Григорий. – поворачиваюсь я к своему телохранителю. – Нужно отнести ее в сани. Осторожно.

Григорий хмурится, его рука все еще лежит на рукояти ножа, он все еще сомневается.

– Госпожа, а если это опять какой-то трюк? Они уже пытались нас ограбить. Этот мальчишка…

– Да ладно тебе! Они уже ограбили нас один раз. Зачем им еще что-то у нас воровать? Не так ли? – Спрашиваю я у Малого, пытаясь его отвлечь. – Женщина может умереть без нашей помощи.

Мальчик с надеждой переводит взгляд с меня на грозного Григория, и обратно. Он помогает поднять женщину, когда телохранитель приближается.

Григорий подхватывает женщину на руки с такой легкостью, что она кажется невесомой в его крепких объятиях, и тонкой тростинкой на фоне его мускулистых рук. Малой суетится рядом, придерживает ее голову, чтобы та не свесилась. Я иду следом, пока они несут ее к саням.