Отбор пяти колец

Лавочник извлек из под прилавка кошель и отсчитав монеты, бросил их на прилавок.

Агата тяжело выдохнула. Это было явно меньше, чем полагалось ей по праву и все же этих денег хватило бы, чтобы оплатить место на корабле.

– Орку, отнеси кукол в заднюю комнату, я потом с ними разберусь.

Громила потянулся огромной пятерней к куклам и фарфоровые драконы-императоры бросили на Агату последний грустный взгляд стеклянных глаз.

Подавшись вперед, Мира схватила мужчину за руку, потянула ее на себя, поворачивая куда-то вбок. Что-то в его костях хрустнуло. Лицо громилы покраснело, он заорал и метнувшись в сторону, врезался в полки, а затем, подвывая, ухватился за руку.

– Вы что такое себе позволяете?! – закричал лавочник, отшатываясь назад и едва не сбивая стеллаж с подсвечниками спиной.

– А разве я что-то сделала? – невинно поинтересовалась Мира. – Я же хрупкая юная госпожа. Как, по-вашему, я могла бы причинить вред такому большому и крепкому мужчине?

Агата метнулась к прилавку и, сметя выложенные на нем монеты, быстро убрала их в висевший на поясе кошель. Она уже жалела, что связалась с Мирой. Впрочем, не только она одна.

Лавочник тем временем потянулся к куклам, и Мира мягко положила руку на его ладонь.

– Пять золотых за каждую, – сказала она, встретившись взглядом с лавочником. – Иначе, боюсь, тебе придется торговать какое-то время без помощи рук.

Побагровев, тот достал из под прилавка еще один кошель, и выложил на прилавок горсть блестевших в тусклом свете золотых монет.

– Это вам так просто не сойдет! – бормотал он. – Если вы думаете…

– Ой, да брось! – перебила его Мира. – Сам же прекрасно знаешь, что выручишь за эти штуки в три раза больше. Спасибо бы лучше сказал.

– Ты с ума сошла! – прошипела Агата, когда они вышли на улицу. – Зачем ты сломала этому бедняге руку?

– Во-первых, не сломала, а всего лишь вывернула, а во-вторых, этот увалень и его хозяин пытались тебя надуть, только потому что они сильнее и значит думают, что им все можно! Лучше бы спасибо сказала!

– Спасибо, – отозвалась Агата, понимая уже, что с Мирой лучше не спорить.

Она оглянулась, высматривая нависавшие над крышами башенные часы, и ахнула. Время пролетело незаметно, и до отплытия «Лазурного руха» оставалось всего ничего.

– Скорее, нам надо возвращаться в порт! – крикнула Агата и, схватив Миру за руку, потащила к ферновязи, где оставила Фифи.

Добежав до места, Агата спешно стянула с Фифи шторки. Законом запрещалось ездить ферхом в городах и деревнях без шторок, сужающих их обзор. Их хищнические позывы были слишком сильны и, чтобы их как-то ослабить, делали так, чтобы птицы не могли рассмотреть ничего, кроме того места, куда они ступали, что делало их куда менее ловкими и маневренными.

– Что ты делаешь? – спросила Мира, наблюдая за тем, как Агата по-мужски садится верхом, подоткнув юбки.

– Нам не успеть до отплытия, если пойдем в порт пешком. Давай, садись за мной.

– Что? Я не полезу на эту курицу-переростка. Ни за что! – Мира попятилась.

– Не бойся. Фифи тебя не клюнет, она умная и хорошая девочка.

– Еще чего, чтобы я ее боялась…

Вытянув шею, Агата снова сверилась с часами. До отплытия оставалось всего ничего! Им ни за что не успеть ко времени в порт.

– Как хочешь, – разозлилась Агата. – У меня теперь достаточно монет, чтобы взять каюту, а ты, если хочешь, можешь идти до Альторы пешком!

– Ладно, подожди, сейчас.

Мира и сама уже поняла, что дело плохо. Неловко просунув ступню в стремя и держась руками за ремни седла, она залезла на спину фернали.

Как только Мира устроилась позади Агаты, обхватив ее за талию, как та тут же дернула за поводья, стукнула Фифи пятками по бокам и пустила ее галопом.

Фифи была только рада размять наконец-то лапы. Она неслась по улице, вытянув шею и прижав крылья к бокам. Другие всадники спешно отводили в сторону своих птиц, возничие, которым они перебегали дорогу яростно, что-то кричали, но Агата их не слышала.

Все звуки заглушал ветер, бивший в уши, и визжавшая Мира, до синяков вцепившаяся в ее талию.

Дорога к порту шла под уклон, отчего Фифи еще сильнее разогналась. Агата уже видела темные речные воды и мачты кораблей, когда длинная телега, нагруженная ящиками с морковью преградила им путь. Тащившие ее грузовые фернали, едва переставляли лапы.

Ни затормозить, ни свернуть в сторону они не успевали.

– Подними ноги! – крикнула Агата, Мире. – Гоп!

Распахнув короткие крылья, Фифи оттолкнулась от мостовой, запрыгнула на телегу и оттуда приземлилась на землю, повалив часть моркови.

Возница, что-то кричал им вслед, но они его не слышали. Агата успела лишь просунуть руку в кошель, и кинуть на дорогу монету. Так она хотела расплатиться за попорченную морковь.

Они достигли порта. «Лазурный рух» уже отплывал, матросы отталкивали его от пристани длинными веслами.

– Берегись! – заорала Агата, и они едва успели разбежаться в стороны. – Гоп!

Фифи прыгнула, расправив крылья. Перемахнув через полосу воды, она тяжело приземлилась на палубу. Лапы заскользили на мокрых досках.

Агата с ужасом поняла, что они заваливаются назад и вот-вот рухнут в воду.

Внезапно, за ее спиной свистнула тетива. Стрела с привязанной к концу веревкой, вылетела из-за плеча Агаты и впилась в мачту.

Выстрелив из лука, Мира потянула за веревку, помогая Фифи устоять на лапах.

Глава 7. Княгиня и помощник капитана

Палуба ходила ходуном под ногами, и Агата не могла понять, это от того, что корабль качает на волнах или от той дикой гонки, что ей только что довелось пережить.

Вокруг столпились матросы, глядевшие на них разинув рты. Впрочем, подходить ближе они опасались. Выгнув шею, Фифи щелкала клювом, хлопая короткими крыльями. Агата поспешила нацепить на нее шторки и наклювник, пока чего не вышло.

Мира же вела себя, как ни в чем ни бывало. Словно это не она только что свалилась на палубу на спине фернали. Намотав на локоть, сотканную из шелковых нитей веревку, она подошла к мачте, и упираясь в нее одной ногой, пыталась вытащить глубоко вошедшую стрелу.

Растолкав матросов, к ним подбежал помощник капитана.

– Как это понимать? Что вы себе позволяете?! – вопил он.

Агата жестом показала Мире, чтобы та молчала и вышла вперед, надеясь уладить с ним дела. Хотя его реакция немного ее испугала, она старалась выглядеть уверенной в себе.

– Прошу нас извинить, – сказала Агата. – Мы немного опоздали к отплытию, но нам крайне важно было попасть на ваш чудесный корабль, иначе мы бы никак не поспели в Альтору ко времени. Позвольте нам заплатить…

– Заплатить?! – перебил ее помощник капитана так, словно она сказала, что-то немыслимое. – Об этом не можем быть и речи! Посадка давно завершена! Свободных кают нет! По всем правилам, мы должны высадить вас!

Агата не знала, что и делать. Судно стремительно набирало ход. Речной порт и примыкавшие к нему склады и верфи находились на окраине Зераны, чьи огни успели растаять вдалеке, пока они разговаривали. За бортом уже тянулась неровная кромка берега, заросшая корявыми деревьями.

Из-за голов матросов выглядывали пассажиры, привлеченные громкими голосами и, царапавшей палубу когтями, бело-красной ферналью.

Мира, которая после долгих попыток смогла все-таки извлечь стрелу, бережно убрала ее обратно в колчан, и положив ладонь на рукоять меча двинулась к ним.

– Быстро подать лодку! – кричал тем временем помощник капитана, обращаясь к матросам. – Высадите девушек на берег!

Мира нахмурила брови. Вспомнив о том, как ее новая знакомая предпочитает решать проблемы, Агата похолодела. Нервно ломая пальцы, она все глубже увязала в отчаянии.

Неужели все было напрасно и ее вышвырнут с «Лазурного руха», как блохастого пса и она так и не достигнет Альторы, и пропустит Отбор? Агата не могла этого допустить. Не могла! Мачеха точно ее убьет, если она вернется обратно. Хуже того, она ее высечет!

Внезапно над палубой разнесся глубокий и властный голос:

– Так, так, что я вижу? Неужели же это юная госпожа Агата Таноре?

Разрезая толпу, подобно тому, как нож режет плоть, вперед вышла княгиня Дуаре собственной персоной.

Ее украшенная вышивкой накидка и серебристо-серое дорожное платье казались чрезмерно роскошными даже среди вовсе не бедно одетых прочих пассажиров. Собранные в высокую прическу волосы делали ее лицо еще длинней, а ряды тяжелых перстней, нанизанных на пальцы, заставляли задуматься о том, не тяжело ли ей поднимать руки.

За ней, смиренно потупив взгляд, шла ее дочь Лидия, служанка со шкатулкой нюхательных солей на серебряном подносе и очень симпатичный молодой рыжеволосый слуга.

Агата уже и так была перепугана до смерти, а завидев княгиню, она стала близка к тому, чтобы если не умереть сразу, то хотя бы просто завалиться в обморок.

Ситуация и до того была хуже некуда, теперь же, когда свидетельницей ее унижения стала самая знатная и влиятельная госпожа Арлейского княжества, все было кончено.

От этого позора Агате не отмыться уже никогда. Он будет преследовать ее до самой смерти, а затем ее детей, и детей их детей, пока ее ничтожный род не прервется.

Скорее по въевшейся с годами привычке, чем по сознательному приказу разума, Агата присела в поклоне, склонив голову.

Княгиня Дуаре никогда не обращала на нее ни малейшего внимания, ни когда они сталкивались посреди улицы в Арлее, ни на балу, который устроили в честь дня рождения Агаты родители, и где княгиня с дочкой были почетными гостями, окруженными куда большим вниманием и заботой, чем сама Агата.

Мачеха вечно пресмыкалась перед княгиней, как и перед всеми прочими господами, которых считала выше себя, что, впрочем, не мешало ей перемывать им кости едва лишь выдавался удобный случай.

Княгиня же относилась к баронессе со снисходительным презрением, словно жена купца, пусть и происходившая из знатного рода, была ей не ровня, все равно, что какая-нибудь служанка. Ее дочерей – и родную и не родную, она также предпочитала не замечать.

И как же так вышло, что в единственный раз, когда Агата надеялась остаться незамеченной, княгиня Дуаре снизошла, обратив на нее свое сиятельное внимание!

– Пожалуй, это было самое эффектное появление из всех, что я видела с тех пор, как графиня Дэву явилась на бал и, спускаясь по лестнице, наступила на подол собственного платья, ненароком оголив все данные природой богатства, – отметила княгиня, подходя к Агате. – Неужели же ты и твоя спутница, так стремитесь попасть на Отбор к дракону-императору, что даже готовы свернуть ради этого шеи?

– Благодарю, ваше сиятельство, – ответила Агата, сама не понимая за что она ее благодарит. – По правде сказать, мы повели себя необдуманно, но лишь для того, чтобы исполнить приказ великого дракона-императора. Простите, если наше поведение…

– Лидия, гляди на, что готовы девушки лишь бы попасть на Отбор! – перебила ее княгиня, поворачиваясь к дочери. – Тебе следует брать пример с их целеустремленности!

Лидия подняла на нее огромные, голубые и чистые, как весеннее небо, глаза, казавшиеся сейчас красными и опухшими, словно она недавно много и горько плакала, и затравленно кивнула. Возможно, ее огорчение было связано с болезнью отца, и с тем, что он не смог сопровождать ее в Альтору вместе с матерью.

Не могла же она плакать из-за того, что ехала на Отбор? Ведь любая девушка Визерийской империи была бы готова отдать десять лет жизни, лишь бы увидеть прекрасного Андроника Великого своими глазами.

– Как славно, что ты оказалась на этом корабле, моя девочка, – неожиданно нежно, проворковала княгиня, вновь поворачиваясь к Агате. – Моей Лидии было грустно в последнее время, и, вероятно, общество сверстниц ее развеселит. Мы занимаем голубую каюту на верхней палубе. Приходи к нам завтра после полудня вместе со своей спутницей. Мы будем счастливы вас принять!

Сказав это, княгиня Дуаре словно тут же забыла об Агате и, степенно вышагивая по палубе, продолжила свою вечернюю прогулку. За ней поплелись слуги и понурившая голову Лидия.

Пройдя мимо расступившихся перед ним матросов, вперед выступил невероятно высокий и широкоплечий господин. Его загорелое лицо было словно высечено из скалы, а светлая борода была самой роскошной и ухоженной из всех бород, что доводилось когда-либо видеть Агате.

Судя по тому с каким почтением на него смотрели все вокруг, он был фигурой лишь немного менее значимой, чем княгиня Дуаре.

– Домидонт, что это здесь творится? – поинтересовался он у помощника капитана, о котором все успели позабыть. – Почему ферналь на палубе? Ее следует поместить в птичник в трюме, а у юных госпожей нужно принять плату за проезд и препроводить их в каюту.

– Но капитан, у нас же не осталось свободных кают, – растерянно пролепетал помощник капитана.

– И что теперь, Домидонт? По-твоему, мы должны высадить госпожей, которым благоволит сама княгиня Дуаре на берег? Освободишь для них свою каюту.

– Но, где же тогда спать мне, капитан?

– С матросами поспишь, Домидонт, в кубрике.

Поклонившись смущенной Агате, и насмешливо глядевшей Мире, капитан проследовал дальше. Повинуясь одному его взгляду, матросы разошлись по сторонам, возвращаясь, видимо, к прерванной работе. Пассажиры тоже разбрелись по палубе. Все поняли, что больше ничего интересного в этот вечер не предвидится.

– Простите, пожалуйста, за хлопоты и за неудобство, – бормотала Агата, передавая помощнику капитана, со смешным именем Домидонт, монеты.

Ей было невероятно неловко перед этим человеком, который всего лишь делал свою работу и пытался следовать правилам. Хотя, с другой стороны, он собирался высадить их на берег прямо в лесу.

Мира, проходя мимо помощника капитана, бросила ему монеты. Он не сумел их поймать, они покатились по палубе, и он долго ползал на карачках, пока не собрал все.

В каюте, которую прежде занимал помощник капитана, и которую теперь выделили им, стояла койка, застеленная чистыми льняными простынями, и слева от нее, в углу, притулился длинный и широкий, обитый потертой кожей сундук. Больше в крошечном помещении с единственным круглым окошком с мутным стеклом ничего не поместилось.

Агата сразу прошла к кровати и рухнула лицом в подушку. Те усилия, что потребовались от нее, чтобы разместить Фифи в тесном стойле в глубине трюма, выжали остатки ее сил.

Мира прошла в комнату вслед за ней и молча села на сундук. Разувшись, она сняла колчан с луком, заплечный мешок и ножны с мечом. Разложив их рядом между собой и стеной, она легла на сундук и укрылась плащом.

– Подожди, ты что, собираешься спать прямо так? – удивилась Агата, усаживаясь на кровати.

– А, что ты предлагаешь?

– Ну, я могу подвинуться.

– Не говори ерунды. Ты и одна-то там еле помещаешься.

Это было правдой. Койка оказалась совсем узкой и было даже странно, как на ней умещался взрослый мужчина.

Агате стало совестно, что она вот так сразу плюхнулась на постель даже не допустив и мысли, что она могла бы достаться не ей. Она попыталась как-то исправить положение.

– Мы могли бы сыграть в камень, нож, пергамент, и победившая заняла бы кровать, – сказала Агата. – Это было бы честно.

Мира фыркнула из полутьмы. Единственная выделенная им свеча стремительно догорала.

– Брось, и так посплю. Этот уютный сундук гораздо лучше, чем голая земля, на которой мне обычно приходится спать. То ли дело ты, изнеженная купеческая дочка. Поверь, если мы поменяемся местами, то завтра ты не сможешь встать, а мне будет нипочем, хоть сундук, хоть голый пол.

– Как же так вышло, что княжеская дочка привыкла спать прямо на земле? – тихо спросила Агата.

Княжеский титул был самым высоким после императорского. Князья стояли во главе княжеств на которые была разделена Империя и имели решающий голос в Совете. Агата не могла себе представить, чтобы Лидия Дуаре спала прямо на земле, или, если уж на то пошло, чтобы она разгуливала по городу в мужском платье, с оружием в руках.

– Как вышло, так и вышло, – беззлобно отозвалась Мира. – Давай спать.

На следующее утро Агата приложила все усилия, чтобы подготовиться к визиту к княгине Дуаре.

Она заплатила медную монетку судовому слуге, чтобы тот принес ей горячей воды, чтобы умыться.

Возможности вымыть голову у нее не было, но она как следует расчесала волосы и заплела их в две косы.

Свое несчастное дорожное платье, она как могла почистила, натерла до блеска сапоги, надела чистые чулки, нижнюю сорочку и панталоны, мечтая о том, как добравшись до Альторы первым делом сходит в знаменитые столичные термы и сдаст одежду прачке. А еще купит пару новых платьев.

Полностью собравшись, Агата вдруг поняла, что кое-чего ей все-таки не хватает. Этим кое-чем была Мира, которая сказала, что выйдет ненадолго прогуляться, и пропала с концом.

Можно было бы пойти к княгине и одной, но та звала ее вместе со спутницей. Вдруг, если Агата явится к ней без Миры, то та сочтет это неуважением и оскорбится? К тому же, Агата попросту боялась идти к княгине, Мира казалась ей хоть какой, но поддержкой.

Выйдя из каюты, Агата пробежала через столовую, где заканчивали завтрак богато одетые господа, и через гостиную, где разыгрывали партии в карментин, раскладывая карты из шелковой бумаги. Ни в одной из роскошно обставленных кают, предназначенных для отдыха и увеселений пассажиров, Миры не было.

Агата выскочила на палубу. Прикрывая головки зонтами, призванными защитить нежную кожу от солнца, вдоль палубы прогуливались пассажирки, вслед за которыми семенили служанки. Среди них Миры не оказалось.

Проходя мимо открытых дверей, ведущих в трюм, Агата услышала смех и голоса, один из которых показался ей подозрительно знакомым.

Нырнув в темную прохладу трюма, Агата увидела дюжину матросов, сгрудившихся вокруг перевернутой бочки. Они оживленно переговаривались, глядя на то, как молодой юнга, с покрытым светлым пушком подбородком, сидя на низкой табуретке возле бочки и упираясь об нее локтем правой руки пытается побороть Миру, сидевшую напротив.

Мира покраснела, сжала зубы, и одним рывком прижала его руку к бочке. Матросы вокруг них засвистели.

– Вот девка дает! – крикнул кто-то из толпы.

Покрасневший юнга бросил перед Мирой тускло блеснувшую медную монету и, опустив плечи, отошел в сторону.

– Ну, что? Кто следующий? – поинтересовалась Мира, пряча монету в висевший на поясе кошель.

В этот миг, Агата, опомнившись, растолкала локтями матросов, и, пробравшись к Мире, дернула ее за плечо:

– Никто! Пойдем! Я тебя везде ищу, а ты, оказывается, вот чем занимаешься!

– Чем хочу, тем и занимаюсь, – ответила Мира. Лицо ее недовольно вытянулось, а губы сжались в тонкую линию. – Так что? Кто-нибудь еще хочет помериться силой? – крикнула она морякам, но те уже разбредались в разные стороны, вжав голову в плечи и испуганно поглядывая на Агату, словно боясь, что из-за нее у них могут быть неприятности.

– Нас, между прочим, ждет княгиня Дуаре, – нахмурилась Агата.

Взяв Миру за рукав, она потянула ее к выходу.

– Ферналий хвост! – ругалась та, пока они шли по палубе. – Это надо было такое предприятие испортить! Я заработала почти два серебряных на этих дуралеях!

– Порядочные госпожи не должны так себя вести, – пробурчала Агата.

– А кто решает, что они должны, а, что нет, если не они сами?

Агата даже споткнулась от ее слов. Она много раз слышала эту фразу от мачехи и от нянюшек, но никогда не догадывалась так им ответить. Да и кто бы догадался?

Глава 8. Угощения и кольца

Голубая каюта, которую занимала княгиня Дуаре с дочерью и слугами, состояла из нескольких смежных комнат, отделенных друг от друга полупрозрачными голубыми занавесями, парившими на легком сквозняке. Из комнаты в комнату сновали деловитые служанки и молодые слуги. Все, как один, юные и хорошенькие, словно фарфоровые куклы.

В центре комнаты, куда их проводили, стоял низкий золоченый столик, заставленный всевозможными фруктами, засахаренными фиалками, орехами и прочими сладостями. Княгиня полулежала на низкой софе, облаченная в лиловые шелка. Лидия сидела возле нее на пуфике, сложив на коленях руки и очень прямо держа спину.

Агату и Миру усадили на скамью по другую сторону от столика.

Агата постаралась, как можно тщательнее расправить юбки, чтобы не так бросалось в глаза то, что на ней вместо туфель сапоги для ферховой езды. Мира же устроилась вольготно и небрежно. Из под ее мужской туники торчали ноги в мужских же штанах и высоких сапогах.

К счастью, ни меча, ни лука, она с собой не взяла, но на поясе возле кошеля покачивался кривой кинжал, убранный, впрочем, в очень красивые, расшитые каменьями ножны.

– Ах, Агата, это ты? Я уже и забыла, что вчера тебя пригласила, – проговорила княгиня, отщипывая ягоды от грозди винограда, которую подавал ей на серебряном блюде слуга. – Ты же не против, что я буду так просто тебя называть? Агатой? Я ведь помню тебя еще с тех пор, когда ты носила короткие юбки и копошилась в фернальем помете. Слуги потом полдня не могли тебя отмыть.

– Это будет честью для меня, ваша светлость, – покраснев, ответила Агата, пока Мира, впившаяся зубами в персик, с насмешкой косила на нее глаза.

В помет Агата упала всего лишь один раз, когда на празднестве в честь свадьбы отца и мачехи, желая впечатлить Нестора и остальных мальчишек, попыталась оседлать Альстронга, а тот ее скинул и она улетела прямо в помет. Отец потом сказал, что ей повезло, ведь это смягчило ее падение, иначе бы могла и шею свернуть.

– Вот и славно. Все же хорошо, что ты пришла и привела свою спутницу. Признаться, вы мне обе крайне интересны, – проворковала княгиня и тут же гаркнула. – Лидия, не сутулься!

Ее дочь, которая вроде бы и до того сидела ровно, вздрогнула и судорожно свела лопатки. Она почти не поднимала глаз и не смотрела ни на мать, ни на гостей. Перед ней в хрустальной вазе лежало мелко порубленное зеленое яблоко. Ни к каким другим яствам она не прикасалась.

– Агата, милая моя, как же так вышло, что ты отправилась в путь до Альторы с одной лишь случайной попутчицей? – поинтересовалась княгиня, вкушая с поднесенного слугой блюда, кусочки спелой, сочащейся соком дыни.

Агата до боли впилась ногтями в свои ладони. Этого вопроса она страшилась больше всего, но к нему же тщательно готовилась.

– Так вышло, ваша светлость, – проговорила Агата. – Дело в том, что известие об Отборе невест появилось так внезапно, что мы не успели ничего обдумать. Отец вынужден был отправился по делам, а, что касается баронессы, то она…

– Про баронессу я знаю, – махнула рукой княгиня. – Известие об помолвке Вероники с сыном графа Дурине застигло меня до отъезда. Полагаю, она занята делами связанными с будущей женитьбой ее единственной родной дочери.

– Да, так и есть, – онемевшими губами подтвердила Агата.

Она не успела и до Альторы доехать, а Вероника уже была обручена, и вести об их Нестром будущей свадьбе уже облетели всю Арлею.

Агате хотелось спросить, как же так вышло, что княгиня Дуаре и Лидия сами отправились в столице не из речного порта Арлеи, а из Зераны, но она не смела задавать такие вопросы.

– Что же, ты правильно сделала, что отправилась на Отбор. Императрицей ты, естественно, не станешь, но если окажешься достаточно бойкой и удачливой, то, может быть, сможешь отхватить столичного жениха.

Агату бросила в жар. Она была уверена, что не будь ее волосы и так уже красными, то заалели бы и они. Она сама не могла понять, что ее смутило больше: то, что княгиня даже из вежливости не могла признать, что Агата способна победить на Отборе, или же то, что та сомневалась в ее преданности Андронику Великому?

– Лидия, как ты держишь чашу?! – гаркнула княгиня. – Сколько тебе повторять, что оттопыривают мизинец только вульгарные простушки, а ни как не знатные юные госпожи!

Рука Лидии дрогнула, и чаша, которую она держала, лишь едва заметно отставив в сторону тонкий мизинчик, накренилась. Тонкая струйка воды побежала на ее белое платье.

– Вот же растяпа! – сокрушалась княгиня Дуаре. – Даже попить нормально не можешь!

Прекрасные как лепестки голубых хризантем глаза Лидии налились влагой. Агата, которая успела порадоваться тому, что хоть не она одна теперь краснеет, поглядела на нее с жалостью.

– А ты милое дитя, как тебя зовут? – позабыв о Лидии, княгиня повернулась к Мире.

Сплюнув кости граната в хрустальную чашу, Мира утерла рот ладонью и подняла насмешливый темный взгляд на княгиню.

– Княжна Мира Арде, – ответила она.

– Ну надо же, княжна, – протянула княгиня, ощупывая ее взглядом. – Не каждый день увидишь деву с оружием и в мужском платье, да еще и княжну.

– Времена меняются, ваша светлость. Уверена, наши внучки будут все поголовно ходить в штанах и трудиться на славу Империи наравне с мужчинами.