Стальные скелеты Книга 1. О героях не плачут

Через час после ужина их посетил секретарь, вздыхая, объявил, что королева все еще гневается, так что принцессам придется побыть в карцере до утра. И ушел, устало вздыхая, подволакивая хилые ножки.

– А что я тебе скажу! – объявила Дара, когда смолкло шарканье его шагов. Она была глупее, но зато наблюдательней сестры.

– Что не будешь спать на той кровати? Уже говорила. Устроимся опять на одной.

– Вот и нет. Может, мы вообще тут спать не будем! Найдем местечко получше!

– Что такое? – удивилась Каста.

– А то такое, что Вадим Иванович забыл запереть нас!

Дара скакнула к двери и толчком ладони распахнула ее в полумрак коридора.

– Бедненький наш старичок, – вздохнула Каста. – Что ж, мы, конечно, воспользуемся его рассеянностью. Но постараемся вовремя вернуться назад, чтобы защитить Вадима Ивановича от неприятностей. Ну куда он денется, если наша мать выкинет его из метрополии?

Сестры к приключению хорошенько подготовились: переоделись и сунули в карманы по вилке, на всякий случай. А заодно при помощи тупого столового ножа они дружными усилиями выцарапали на стене горделивую надпись:

«АДАРА И РОКАСТА, ПРИНЦЕССЫ И СЕСТРЫ ПО ДРУЖБЕ, БЫЛИ ЗАКЛЮЧЕНЫ ЗДЕСЬ!»

Когда же по их подсчетам во дворце давно наступило время сна, одна за другой на цыпочках вышли из своей камеры.

Коридор все так же светился тусклым мертвенным светом. Принцессы постояли немного, ежась от тщательно скрываемой тревоги, а потом пошли в ту сторону, где еще не бывали. Коридор тянулся очень долго, узкий и унылый, прежде чем девочки обнаружили ответвление в сторону, освещенное несколько ярче самого коридора. Недлинный шагов на десять проход оканчивался солидной дубовой дверью, почерневшей от старости.

Дара испуганно вжалась в стену, но Каста уже дернула на себя медную ручку. Дверь нехотя приоткрылась, и немедленно на девочек обрушилась густая смесь запахов протухшей еды, лекарств, нечистого тела и еще чего-то едкого, очень мерзкого. Перед ними был просторный зал без окон, со светодиодным освещением. Обставлен он был роскошно, вот только все в нем истлело и покрылось пылью, словно никто не входил сюда годами. Оглядевшись, они обнаружили еще одну двухстворчатую дверь в стене, из-за которой пробивался луч чуть более яркого и живого света, чем в зале. Девочки робко приблизились туда и уже готовились отворить, когда вдруг их слуха коснулся протяжный то ли крик, то ли стон с той, другой стороны.

Сестры отпрыгнули в сторону и едва не бросились бежать. Но Каста устояла на месте, а сестра не смела покинуть зал без нее. Она только безмолвно ругала себя, что заметила и озвучила оплошность секретаря.

– Зря мы так испугались, – подумав, сказала Каста. – Наверно, кто-то из придворных или слуг просто нездоров. Ты вот ревешь белугой на весь дворец, заболи у тебя хоть палец на ноге. Стоит ли нам зайти туда, или это не слишком вежливо?

– Дайте мне пить! – взмолился за дверью женский голос. – Пожалуйста, придите хоть кто-нибудь! Ночь так длинна и ужасна, как мне вынести эту муку до утра!

– Нужно уходить, – пролепетала Дара, сделавшись белой, как алебастровый сосуд. – Сейчас кто-нибудь прибежит на зов, увидит нас…

– По голосу несчастной вполне очевидно, что никто не придет, – покачала головой Каста. – И она это знает. Но мы-то здесь, и мы поможем ей.

И она с той же мрачной решимость, с какой утром на улице защищала старого учителя, шагнула к двери, толкнула обеими руками – и дубовые створки послушно разошлись в разные стороны. Легкий крик испуга и недоумения вырвался из уст девочки.

В квадратной комнате у дальней от двери стены стояла на возвышении просторная кровать под серым от пыли балдахином. На ней на спине лежала иссохшая женщина в длинной рубашке, спеленавшей ее тело на манер египетских мумий. По углам комнаты ярко горели, отражались в угловых зеркалах светильники. Женщина не повернула голову в сторону двери, хоть и замерла, жадно прислушиваясь. А потом вдруг жуткий свистящий шепот всколыхнул ее запавшую грудь:

– Это ведь ты? Ты все вспомнил и пришел за мной? О, сколько лет я ждала тебя! Жаль только, что во мне осталось слишком мало из того, что ты прежде так любил. Где теперь мое сильное гибкое тело, которое так нежно ласкали твой руки? Где юное смешливое лицо, которым все без устали восторгались? Не подходи близко, любимый, и не смотри на меня. Ответь лишь – это ты?

– Это мы, – тоненьким голоском произнесла Дара. Своим почти животным чутьем она смекнула, что опасности нет, и теперь стояла рядом с сестрой.

– Кто это? – вскрикнула, словно бы придя в себя, женщина, и попробовала повернуть к дверям голову. Тщетно, похоже, ее длинные пепельно-серые волосы обмотались за столбики кровати и пришпилили голову несчастной к подушке.

– Мы, принцессы Адара и Рокаста. И мы сейчас напоим вас, – и Каста решительно двинулась к стене, туда, где на золотом ажурном столике стоял кувшин с водой.

– Подойдите сюда, – неожиданно властным голосом потребовала женщина. – Чтобы я могла вас видеть. Сейчас же!

Сестры переглянулись, потом взялись за руки. Так вместе они забрались на помост и приблизились к кровати.

Женщина вблизи еще больше походила на мумию, только с живыми, горящими, словно угли, воспаленными глазами. Она жадно вглядывалась в лица девочек.

– Юные наследницы, не так ли? – снова зазвучал ее бестелесный голос. – И держитесь вместе, значит, вас еще не натравили друг на дружку. Уж совсем взрослые, почти невесты. Что ж, теперь ясно, почему меня окончательно забросили. Не нужна, больше никому не нужна! А я ведь много лет лелеяла в душе надежду, что все еще может перемениться. Что ваша мать однажды сгинет, как ночной кошмар, и тогда меня вытащат из этого склепа, вылечат, поставят на ноги. И я возвращусь туда, где мне положено быть.

– Вы знаете нашу мать? – прошептала Дара, заморгала изумленно. – Ой! – это Каста ущипнула ее за руку, она-то уже обо всем догадалась.

Женщина рассмеялась надсадным каркающим смехом.

– Дурочки, как же мне не знать Аркадию? Ведь нас семнадцать лет называли сестрами, как сейчас называют вас. Хотя мы-то возненавидели друг друга в куда более нежном возрасте.

– Так вы принцесса Северина, наша тетя? – всплеснула руками Дара, от потрясения даже припомнив имя родственницы. – А мы думали, вы вышли замуж и теперь живете в другой метрополии.

– Да, пожалуй, это можно назвать и так, – со злобным смешком подхватила женщина. – В другом мире, если точнее! В мире кошмаров и бесконечного ожидания, вот как он называется! Что ж, теперь я хорошо рассмотрела вас. Ни одна из вас не похожа на мать или… на него. Догадываетесь, что это значит? Кого из вас приобрели за хрустящие бумажки? Обеих, не правда ли?

Каста выступила вперед, гордо выпрямилась.

– Да, мы знаем, что мы не сестры, и, скорее всего, не родные дочери королевы. Но мы все равно любим друг дружку… и нашу мать тоже.

– Любите? – издевательски хохотнула женщина. – Глупые девчонки! Посмотрите на меня и осознайте, что одна из вас видит перед собой свою будущую судьбу! Впрочем, я была еще глупее. Я свято верила, что уж точно являюсь дочерью предыдущий королевы, вашей бабки. Мы ведь с ней были так похожи! Я повела себя слишком неосторожно, вот ваша мать и приняла меры. Враз вывела меня из игры – метрополии не нужна наполовину парализованная королева.

– Но почему одна из нас должна оказаться на вашем месте? – спросила Каста, испуганная, едва владеющая дыханием. – Почему вы просто не уехали куда-нибудь… если так ненавидите нашу мать?

– Уехать? Да как такое возможно? Запасной принцессе нет иного пути, кроме как в это подземелье. Ведь королева может умереть, а женщин в нашем мире больше не становится. Кто бы занял тогда престол? И кто знает, как я молилась, чтобы это случилось… болезнь, или покушение, или хоть что-нибудь! Но Аркадия чрезвычайно живуча. Теперь и вы подросли, а значит, все кончено.

И женщина закрыла глаза, словно отгораживаясь от всего мира.

– Позвольте мне напоить вас водой, – напомнила Каста.

– Не стоит, – с невыносимой горечью отозвалась несчастная. – Все кончено, я мне больше нет смысла цепляться за жизнь. Но хорошо, что я повидала вас – теперь мои страдания скрасит мысль о том, что и одной из вас предстоят бесконечные муки. Я смогу вволю помечтать об этом. А теперь убирайтесь!

Но принцессы медлили, точнее сказать, медлила Каста, а Дара просто не смела уйти без нее, цеплялась за руку сестры. Запасная принцесса снова открыла глаза, уставилась на них с яростью, а потом округлила бледные губы и вроде как тихонько свистнула. Из-под ее кровати выкатилось нечто круглое и мохнатое, размером с футбольный мяч, поспешило к Даре и прыгнуло ей на ногу. Девочка пронзительно завопила, осознав, что на ней сидит гигантский паук и терзает жвалом ее брючину, прорывая путь к телу.

Каста мигом выхватила из кармана прихваченную после трапезы вилку, подскочила к сестре и занесла руку над мерзким порождением, целясь в ближайший глаз.

– Не убивай! – с неожиданной живостью выкрикнула Северина. – Это мой единственный друг! Я отзову его!

И снова свистнула. Паук так же стремительно скрылся под кроватью.

– Это ведь не настоящий паук, таких в природе не бывает, – жестко произнесла Каста, вилку она все еще держала наготове. – Это химера, а химеры в метрополии запрещены законом.

– Не выдавай меня, – взмолилась Запасная принцесса, злое ликование на ее лице враз сменила жалкая гримаса. – Его создал для меня один человек… единственный, кто понял, каково мне приходится тут одной, особенно по ночам.

– Можно ведь было просто завести собачку, – пискнула Дара, за что удостоилась полного ненависти взгляда.

– Ладно, пойдем! – сестра за руку потянула ее прочь из этой ужасной комнаты.

В коридоре девочки некоторое время молча смотрели друг на друга, испуганные, потрясенные. Их ошеломила такая беспричинная враждебность и все то, что они только что узнали. Но даже обсуждать такое было невозможно, слишком страшно. Постояв немного, они бросились бежать в обратном направлении, промчались по коридору и нырнули в свой карцер. Захлопнув дверь, Каста схватила сестру за руку и горячо воскликнула:

– Давай поклянемся, Дара, что никогда не позволим, чтобы с нами случилось подобное! Лучше уж убежим из дворца, чем превратимся во врагов! И пусть лучше ни одна из нас не станет королевой, чем мы причиним вред друг дружке! Ты согласна? Ты клянешься?

– Да, клянусь, – с легкой запинкой прошептала Дара. – Хотя я так надеялась и мечтала… но я клянусь, клянусь!

Утром сестер, спящих в обнимку на одной кровати, разбудил бледный от осознания своей оплошности королевский секретарь. Они показались ему похудевшими и повзрослевшими за одну только ночь. И старик, прослуживший во дворце всю свою жизнь и чудом сохранивший в дальних тайниках своей души доброту и человечность, горестно размышлял о том, что не стоило подвергать девочек такому суровому наказанию.

Глава 6. Убивать или быть убитым

Минуту или две Дымов лежал лицом на вонючей влажной швабре, обхватив голову руками, и мечтал умереть прямо сейчас, чтобы без мучений и страшного ожидания. Потом вдруг стало светло – это Роберт в потемках нашарил выключатель. Тусклый желтый свет полоснул по нервам, Димка поднялся, сел на ящик с чистящими средствами и заслонил лицо рукавом.

Он не хотел видеть Роба, не хотел слышать его голос. Прокручивал в голове фрагменты дня и поверить не мог, что несколько часов назад пробегал мимо этой каморки, чтобы успеть до урока затовариться ватрушкой с яблочным повидлом – и все тогда было хорошо. Да просто отлично! Впереди была целая жизнь, а теперь ее нет. Если вдруг завтра он будет живым, то наверняка искалеченным, возможно, парализованным уродом. Это сделают свои, а спишут на америкосов. А Роберта не будет точно, и в этом, наверное, стоит ему позавидовать.

Накрутив себя такими мыслями, Дым все же зыркнул на того, кто был во всем виноват. Сарк сидел на перевернутом ведре с рюкзаком на коленках, сложился пополам и что-то быстро писал на тетрадном в клетку листе. Хлюпал носом, но в целом держался. Закончил, перечитал, шевеля губами, написанное, а потом сложил листок во много раз, уминая сгибы ногтем. Встал и на неловких ногах пошел к Дыму, протянул листок ему.

– Можешь спрятать?

Дымов равнодушно протянул руку, пихнул письмо в карман.

– Нет. Не-ет! – заволновался Роберт. – Сунь его в ботинок под стельку, хорошо? Вдруг тебя обыщут. Я напишу еще, сколько успею, и спрячу на себе. Но я не уверен, что хоть что-то сохранится. От одежды… как и от меня.

– От меня тоже, – содрогаясь, уточнил Димка.

– С тобой все обойдется! Когда снова придут, нужно их уверить, что ты честно исполнял свой долг. Только, пожалуйста, определись, стаскивал ты меня с лестницы или загонял наверх. А я буду громко проклинать тебя за то, что ты не дал мне уйти.

– Не поверят, – слабым движением руки отмахнулся от него Дым. – Они уже все решили.

– Ладно, тогда мы убежим, когда нас выведут на школьный двор.

– Как? – Дым даже засмеялся над мечтами этого идиота – и словно со стороны с удивлением услышал свой смех. – Мы – главные фигуры в этом представлении. Кто нам даст сбежать?

– Мы всех обдурим, Дима. Нас поведет инстинкт выживания. Отец говорил, что сильнее этого инстинкта ничего нет. Нужно лишь отключить все другие мысли и полностью довериться ему.

Дымов вяло удивился: ведь Роберт с отцом и не разговаривал никогда, даже не смотрел в его сторону. А вот надо же, в тяжелый момент сослался на него.

– Ладно, сбежим подальше от школы. А куда пойдем? Нас везде найдут.

– Ну, придумаем что-нибудь. Может, доберемся до другого города, разыграем потерю памяти, попадем в приют. Только нужно далеко уйти, чтоб даже справок не наводили. А лучше знаешь, что сделаем? В метрополию рванем!

Димка даже рассмеялся от такой глупости, покрутил пальцем у виска:

– Совсем дурной? Туда не попасть. Границу метрополии охраняют такие штуки, что тебе и не снились. Про Зону отчуждения слыхал? Иначе все бы туда давно сбежали. Да даже если б и попали в метрополию – что толку? Там говорят так: помог человеку из провинции? Молодец, добрая душа. А теперь уступи ему свой дом, а сам со своими близкими убирайся на его место. На такое никто не пойдет.

Ребята помолчали немного, дыша безнадежностью.

– Это ты из фильмов там много про метрополию знаешь? – спросил Роб. – Даже я о таком не слышал.

– Ага, из фильмов, откуда еще! В смысле даже ты не слышал?

– Просто я жил там, – легко ответил Роберт – и Димка свалился с ящика.

– Что? Врешь! Но почему?.. А, изгнали…

– Никто нас не изгонял, – помолчав, произнес Роб с таким трудом, будто алый платок решил оказать хозяину услугу и задушить его до начала бойни. – Хотя чисто теоретически могли, после смерти мамы. Все семьи, в которых не остается женщин, попадают в группу риска. Малейшее нарушение – и с вещами на выход. Но нам это не грозило, конечно. Отец слишком много делал для метрополии, для королевского двора. Он ведь генетик и инженер, гениальный ученый. Даже для принцесс создавал разные интересные штуки.

– Ты видел принцесс?! – задохнулся Дым. – Живьем?

– Ну не мертвыми же. Играл с ними в детстве.

– Врешь! – завопил Димка, вскочил на ноги и выставил перед грудью сжатые кулаки. – Ты – америкос, кто бы пустил тебя во дворец?!

– Я англичанин, – с грустной улыбкой, словно напоминая давнюю шутку, отозвался Роберт.

– Да какая разница?! Таких, как ты, и здесь с трудом терпят, какие тебе принцессы!

Роберт долго молчал и смотрел на Дымова… как на неразумного малыша смотрел. Тому хотелось броситься, повалить и хорошенько избить соседа, вот только силы куда-то подевались.

– Ты не понимаешь, Дима, – с тихим вздохом проговорил Сарк. – Здесь, в провинциях, вас специально стравливают, чтобы держать в подчинении. Ведь здесь тысячи молодых мужчин и парней, у которых нет шанса создать семью. В метрополии все иначе. Там попробуй ты против соседа слово сказать, что он неправильной национальности – живо полетишь в провинцию или в тюрьму. У нас… в смысле, там главный лозунг: все люди братья, ясно тебе? В школах учат все основные языки, английский, французский. К принцессам приходили учителя – носители языков, я тоже вместе с ними занимался.

Дым слушал, верил и не верил, мотал головой. Мелькала мысль, что перед лицом смерти сосед сошел с ума. Потом сообразил спросить о главном:

– Так вы почему оттуда свалили? Если не гнал никто?

– Отец сам ушел, – коротко ответил Роб, скрипнул зубами.

– Он что, совсем у тебя псих? Как можно уйти из метрополии?!

Молчание. Роб дышал тяжело и с присвистом, похоже, боролся со слезами. Дым ждал и прислушивался – вот-вот должен был прозвучать звонок с урока. И тогда уже все станет неважно…

– Я не знаю, – прозвучал наконец неуверенный ответ. – Отец сказал, он не хочет, чтобы мне промывали мозги. Что он жил там только ради мамы, потому что ее долго лечили. И еще он мог, но не хотел кое-что сделать для метрополии, а королева требовала. Вот он и сбежал.

– А твоего мнения, значит, не спросил?

– Значит, не спросил, – ответил Роберт почти равнодушно. – Я не разговаривал с ним после того, как мы сбежали, только отвечал на вопросы. Теперь жалею. Нужно было поговорить, может, я бы его понял.

Дым как-то выключился на время, утратил интерес к разговору. Потому что подумал о собственной матери, что будет с ней, когда она узнает. И если уедет отец Роберта – а он наверняка уедет после смерти сына – то мама станет легкой добычей, никто ее не защитит. Ей нельзя будет даже выйти на улицу, ведь женщин похищают, даже совсем пожилых. Дыму захотелось вернуться любой ценой, пусть даже придется убить Роба своими руками. Может, если сразу предложить это Ваньке, едва он появится, Сомов сочтет такую идею интересной… Димка как раз обдумывал такой вариант, когда грянул звонок на перемену.

Этот звонок был подобен зову смерти, потому что был с последнего урока, а значит, совсем скоро начнется бойня. Дым в несколько этапов встал на ноги, слабые и дрожащие, чтобы не делать это на глазах тех, кто сейчас придет. Глянул на Роберта: он стоял рядом, белый и дрожащий, и тянул вперед руку. А в пальцах был зажат… нож?

Димка без промедления ухватил Роба за кисть, слегка выкрутил и завладел оружием. Нож оказался охотничий, с лезвием, похожим на медвежий коготь, острый настолько, что даже смотреть на него было больно.

– Откуда взял? – спросил резко. – И чего ко мне подбирался?

– Это мой, – сообщил Роб.

– Откуда твой? Как бы ты смог пронести это через рамку?

– Я не проносил. Купил его прямо в школе – есть такие ребята, что проносят и торгуют – потом прятал в одном укромном месте. Когда ты предупредил, я пошел и взял его, просто на самый экстренный случай.

– Многих бы ты им убил, слабак, – пробормотал Дым, косясь на дверь и прислушиваясь.

– Наверно, нет, – провалами губ шепнул Роберт. – Слушай, а как они убивают? Ну, ваши наших, может, слышал?

– Нет, – буркнул Димка.

– Ладно. Слушай, Дима… убей лучше ты.

– Кого?

– Меня.

– Чего-о?!

– Мне очень страшно, – шепотом поделился Роб. – Я боюсь боли и позора. Ты хоть сделаешь это быстро, а они долго промучают, я знаю. Увидят меня мертвым – и у них не останется претензий к тебе.

– Да пошел ты, – сказал Дым, покрываясь липким потом уже от того, что на секунду вообразил, как делает это. – Сам решай свои вопросы, если невмоготу.

– Сам не могу. Я, наверное, трус.

– Ты точно трус. Нож – это уже что-то. Надо думать не как себя угробить, а как отбиться. Теперь есть шанс, им ведь в голову не придет, что мы вооружены. Выждем момент и…

За дверью раздался топот и гогот. На этот раз прошли мимо, но Димке и этого хватило, чтобы узнать, как сильно он хочет жить. Нож стремительным движением сунул за ремень штанов. Соображал от страха плохо, зато тело словно решило действовать в одиночку, в нем зрела сила и предвкушение.

Шаги вернулись, скрежетнул мерзко дверной замок. Вошли четверо, трое из выпускных классов, уже другие, Сомов впереди всех, держался как главный.

– Берите его! – он указал подбородком на обмякшего Роберта. – Выводите на двор, а мы за вами.

Самый мощный из парней выкрутил Робу руку, тот тихонько охнул, пошел, спотыкаясь, двое отправились следом. А Дымом и Иван остались стоять друг против друга. Димку охватила слабость, мерзко затряслись ноги. Захотелось расплакаться.

– Вань, я в самом деле…

Сомов дернул подбородком и вскинул ладонь, призывая к молчанию.

– Слушай, неважно, что там на тебя нашло, – заговорил с напором. – Я понимаю, всякое бывает. Но пойми и ты: это первое серьезное задание нашей школе от САПа. Не справимся – превратимся в изгоев, америкосы о нас будут ноги вытирать. Как в тридцать шестой школе, ты же в курсе. Там из-за одного только гада-предателя сколько хороших ребят страдает, – с болью в голосе закончил он.

Про тридцать шестую школу Дымов был в курсе. В начале прошлого учебного года там тоже получили от САПа задание с крестом, но какой-то русский парень предупредил америкосов. Его, конечно, наказали свои же, превратили в глубокого инвалида. Но было поздно: САП внес школу в черный список, в назидание другим. Теперь туда отправляют самых отпетых приживал, и они там держат власть, подвергая русских таким унижениям, что сказать страшно. Димка содрогнулся от мысли, что такое может случиться с его школой. Теперь он боялся себя недавнего и искренне верил, что кто-то другой вселился в его тело, когда он предупредил этого гада Роберта…

– Вань, что делать, ты только скажи?..

– Ясно, что делать, – отчеканил Иван. – Пока все идет по плану. Бойня состоится, мы сделаем, что должно. Но Сарка должен убрать именно ты, это ясно?

Дым едва смог кивнуть.

– Вот, возьми, – Сомов шагнул вперед и вложил Димке в руку что-то теплое, гладкое. Тот поднес к самым глазам, посмотрел: настоящая финка со скользящим лезвием. Сглотнул и сунул ее за ремень, туда, где уже был нож.

– Справишься?

– Угу.

– Ты не подведи меня, – попросил Иван, по-доброму попросил. – Я пока никому не сказал, кто под крестом. Чтобы именно ты до него первым добрался. Он должен умереть до того, как накатит полиция. Иначе школе нашей каюк, помнишь?

– Да.

– Ну, тогда двинули.

Путь от кладовки до выхода из школы показался Димке странно-бесконечным, как во сне. Он пробегал здесь бесчисленное количество раз – когда спешил на урок или наоборот сматывался с занятий. А иногда шел нога за ногу и думал, как объяснить родителям очередную красную неприятность в дневнике. Но никогда не думал, что пойдет по этому коридору убивать или быть убитым. С двумя орудиями смерти в карманах, с опустошенной душой и взбесившимся сердцем. Иван сбоку поглядывал на него с суровым предупреждением во взоре.

Школьный двор был просторный, квадратный. Заперт с трех сторон в каменном мешке школьных корпусов, с торца его отгораживал давно заброшенный молокозавод с еще прочными кирпичными стенами. Между заводом и школьным зданием оставался неширокий проход, прикрытый сплошным металлическим забором с калиткой, которую обычно запирали на ночь, ключ был строго у сторожа. Димка глянул и убедился, что парни уже решили проблему, намертво зафиксировав калитку железным штырем.

Америкосы сбились поближе к школе, нервно озирались, заключали наспех какие-то военные союзы. Дым вскинул голову и нашел глазами два распахнутых окна учительской на третьем этаже – их облепили учителя. Толстый старый директор держал в руках трубку телефона и с самым зверским выражением на лице демонстрировал ее собравшимся внизу. Он, конечно, уже вызвал полицию и народную дружину. Но поскольку бойня организована САПом, Дым мог поспорить на что угодно, что те приедут своевременно – то есть, когда все уже будет кончено.

Он почти отправился от страха благодаря дружеской Ванькиной поддержке. Поискал глазами Роберта, но вместо него заметил группу прилипал, в которой никто не выглядел испуганным и обреченным. Очень худой и мускулистый с оливковой кожей тип по имени Лукас появился в их школе пару недель назад и оказался совершенным отморозком. Обычно таких скидывают в тридцать шестую, там все равно уже терять нечего. Когда Дым узнал о кресте, первым делом подумал, что убивать будут Лукаса – он был реальной проблемой.

Вокруг него сгрудились те америкосы, которые прежде были смирные, но с его приходом словно с цепи сорвались. Черный парень из одиннадцатого с копной выбеленных косичек таращился с ненавистью на русских ребят и скалил свои острые белые зубы, за его жирной спиной двое пацанов что-то разглядывали, передавали друг дружке. Неужели оружие? Но тогда одним крестом дело сегодня не ограничится.

– Туда смотри! – ткнул Димку под ребра Иван. – Там твоя цель. Сосредоточься.