Хроники Мира Ветров: История «Золотой Рыбки»

– Виктор! Виктор остановись, он не .... – Рехан не успел договорить, как одним движением Виктор отшвырнул его в дверь, от чего позвоночник его "друга" хрустнул. Это не смертельно для Хасэлина, пусть и обращенного, но не приятно и выводит из строя на несколько минут. Он схватил лекаря за горло, и поднял на вытянутой руке, так что бедняга, выронил сумку из рук, но он не произнес ни слова.

– Я сказал отвечай! Как ты посмел прийти сюда пьяным и как ты посмел даже подумать, о том, что в таком состоянии я позволю тебе прикоснуться к ней! – он сжимал пальцы на его шее.

– Господин.... – хрепя начал врач – меня зовут Иссайя, и я принимал роды вашей матушки.... – воздуха не хватало, но врач продолжал – …я бы не посмел…я лишь протер руки, чтобы не занести заразу в раны пациента..... – Иссайя схватился за руку Виктора – …прошу отпустите меня, вы же можете ощущать говорю я правду или нет… – кашель начал вырваться из горла, доктор чувствовал, что Виктор пережимает его сонную артерию и он сейчас потеряет сознание. – …отпустите меня иначе я не смогу помочь. А лучше меня, нет доктора на вашей территории.

От врача не исходил запах страха, лжи или отчаянья. Так же из его пасти не выходило паров алкоголя. Виктор взял себя в руки, он отпустил Иссайю и тот упал на колени схватившись за горло. Действительно на родах старших вампиров всегда присутствуют лекарь людей, потому, что ребенок рождается живой, и если это необходимо, врачи которые знают анатомию и болезни людей, могут помочь в нужный момент. Естественно Виктор , не знал кто из людей принимал роды у его матери. Он и мать то не знал, и ему было совершенно все равно кто этот человек, и что он сделал. Сейчас у него только одна задача, спасти его звездочку. Так чтобы Виктор не обратил ее в Хасэлина, так чтобы она осталась жива, осталась человеком.

– Приступай! Твоя задача спасти ее, мне не важно, что для этого будет нужно. Перевернуть землю, или остановить ее движение. Достать солнце с неба или вырвать одну из лун. Я сделаю все, что необходимо – Виктор стоял спиной к нему, и опустив голову он пытался успокоится.

– Я прошу вас выйти. – доктор встал с коленей и открыл свою сумку. Достал еще раз флакон со спиртом и смочил тряпку чтобы протереть руки заново.

– Нет! Я тебя с ней не оставлю! – Граф опять начал "закипать", злость клокотала где-то внутри, зарождалась в животе и выходила через глотку.

– Я прошу вас выйти не потому, что хочу сделать с ней что-то, я должен буду раздеть ее, обработать раны, выдавить гной, некоторые раны раскрыть заново, чтобы они срослись без шрамов или оставляя минимальные шрамы. – он бросил проспиртованную тряпку на пол, – готовы ли вы все это наблюдать, чувствовать зловоние, и держать себя в руках чувствуя кровь?

Иссайя посмотрел на Виктора, вскинув бровь. Он слегка улыбнулся.

– Я знаю эту девочку, это Инлита Каарос. Дочь Умы и Карла, я принимал роды, видел эту девочку когда она только родилась, не волнуйтесь я не причиню ей вред. – он подошел к девушке и положил руку на ее лоб. – у нее сильный жар, пожалуйста пришлите мне служанок с чистой теплой водой в гору полотенец.

Виктора пронзила адская боль, когда он увидел, что Иссайя положил руку на ее лоб. На нее лицо, ее прекрасное, любимое, долгожданное лицо.

– Рехан ты его слышал распорядись, чтобы принесли воду и все полотенца что есть в доме!

К тому менту юноша уже пришел в себя и встал ноги, он согнулся в поклоне и исчез за дверью. После чего Виктор тоже вышел. Как только он оказался в коридоре, на него нахлынули чувства, о которых он думал, что забыл, боль, отчаянье, любовь и страх. Он сполз по стене и сел на пол. Все закружилось словно в астрале, служанки бегали меняли воду и полотенца, а следом они выносили окровавленные тряпки и мутную воду, все как в ускоренном темпе, окутанные тошнотворным ароматом, железной крови, спирта, аммиака, грязи и гниения. Виктор слышал сквозь стены, как Инлита дышит, стонет, "слышал" как стекают слезы по ее щекам, и как вырывается боль из ее кожи, если бы его сердце билось, именно в этот момент оно бы остановилось, именно сейчас оно бы закончило свой век, он бы умер от страха, сжимания в груди. Но его сердце уже не было живым, но страх поглощал его, он хватался за голову, вздыхал, безмолвно кричал внутри. Он хотел чтобы все это прекратилось, чтобы она была жива, чтобы так же радовалась и смеялась, купалась в лучах полуденного солнца, а ее волосы развивались на ветру. Но сейчас она умирала, ей было больно, она боролась, она пыталась выбраться из лап смерти, так же как в том лесу.

Прошло много времени, рассвет уже вступил в свои права, и Виктор не сможет зайти в комнату залитую солнечным светом. Он ждал, когда лекарь выйдет, ждал когда эти истязания закончатся, Рехан все это время стоял неподвижно рядом с ним.

– Ты можешь идти, тебе пора спать – сказал Виктор, словно не своим голосом. Это было отчаянье.

– Как я могу? Я буду с вами Господин.

– Как знаешь…

Миновало еще несколько часов, и наконец-то дверь открыл врач, а не служанки. Виктор вскочил на ноги, и быстрым шагом пошел к Иссайе.

– У девушки большое количество ран, стопы разорваны и стерты до мяса, есть травма ноги, но она не серьезная. Есть несколько перломов ребер и пальчев, я наложил шины. У нее крайняя степень истощения, такое ощущение, что она не ела несколько недель и не пила. Остальные раны я почистил, зашил и продезинфицировал. – он надел свой плащ и продолжил – Я оставил на столике все необходимое и дал распоряжение главной служанке, что и как делать. Так же у нее сильный жар. Я приеду сегодня ночью чтобы проверить ее самочувствие, если она переживет эту ночь, тогда опасность минует. Я сделал все что мог.

Доктор прошел мимо Виктора и направился к выходу, но остановился словно что-то вспомнив:

– И еще, не давайте ей свою кровь, это может только навредить. Сейчас она в глубоком сне, вам тоже следовало отдохнуть, сейчас вы ничем не сможете ей помочь.

– Хорошо, вас проводят к выходу, и еще доктор, спасибо. – Виктор слегка опустил голову в качестве благодарности.

Иссайя был в недоумении, чтобы сам Граф, Император, Владелец и Повелитель этих земель, сказал слова благодарности ничтожному человеку. Но не подав вида, он ушел в темноту коридора. Виктор закрыл глаза и прислонился лбом к дверям комнаты.

"Милая, звездочка моя, живи, молю тебя"

После этих мыслей он ушел в свою комнату, ждать закат.

***

Ночи сменялись днями, дни – неделями. Инлита не приходила в сознание. Виктор все ночи проводил в ее комнате, врач приходил два раза в день, при свете дня и в ночи, чтобы обсудить подробности лечения с графом.

Некогда хмурый, властный и безжалостный Хасэлин, был словно потерян. Он ходил из стороны в сторону по комнате, не отвлекался на дела, и просто сидел возле кровати девушки. Подчиненные начали было шептаться, но от чуткого слуха не скроется и малейшая фраза сказанная поперек. По поместью пронеслись казни, иногда необоснованные, иногда "за дело". Виктор был в отчаяньи, он был готов ждать ее месяцами и даже годами, но она умирает, умирает с каждым днем. С каждым днем она становилась старше, а он нет. С каждым днем, момент ее смерти был ближе, это как отсчет по часам к назначенному времени. Впервые, он не знал как поступить, не знал какое решение предпринять, обратить ее, подождать, или просто убить лекаря, который так и не смог привести ее в чувство. Он хотел остановить мир, замедлить время, выжечь все дотла – только чтобы она очнулась.

Осень закончилась, и на промозглую землю лег первый снег. Деревья покрылись белым инеем, а на кроны легли пушистые шапки снежинок. Серебром покрылось всё, – трава, которая еще пыталась бороться за жизнь, дома и заборы. Воздух больше походил на стеклянную пыль, оседая в легких и причиния нестерпимую боль. Зимы в мире были холодные, обжигающие, они заставляли людей прятаться в домах. Это было время Хасэлинов. Владыки ночи не чувствовали холода, зной и резкие перепады температуры были им не страшны. Они даже не дышали, их грудь вздымалась лишь по наитию, привычке, чтобы не пугать людей. Идеальные существа, можно было бы так подумать, но вечная жизнь, столетие за столетием, лишила их даже мимолетных чувств. Они, выполняя свои задачи, не видели конца, войдя в бесконечный замкнутый круг. Закат, дела, еда, рассвет. И так сотни лет.

Человеческая жизнь прекрасна, ты стараешься успеть все, что запланировал, увидеть миры и места, которые хочешь. Ты торопишься, совершаешь ошибки и снова стараешься. Но жизнь Хасэлинов лишена всего этого, они не совершают ошибок, а просто находятся на земле и растят людей, как пшеницу чтобы в нужный момент провести жатву. Все, что у них осталось это жажда, строгость, защита территории и звериная ярость. Остальные чувства в их умах лишены логики и смысла. Лишние. Ненужные. Поэтому, когда Виктор потерял контроль над собой и упал в водоворот собственных чувств, легенды про жестокого, но милосердного графа, поутихли. И зародились новые.

– Доктор когда она очнется? – самый частый вопрос который Иссайя слышал на протяжении последнего месяца.

– Господин, – он прокашлялся, – такое ощущение, что она не хочет просыпаться. Раны затянулись, кости срослись, жара нет. Я не понимаю в чем дело.

"Конечно она не хочет просыпаться. Она не хочет жить во тьме"

Глава 3

***

Наша "золотая рыбка" не понимала, – наваждение это, ад, рай или реальность. Но если это реальность, и там действительно был Виктор, почему она чувствовала только холод? Где теплые объятья и чувственные поцелуи? Почему создавалось впечатление, что она лежит на мраморном полу вместо его теплых рук.

Чувствуя боль, агонию, жар, словно кости выкручивались вместе с суставами, она хотела избавиться от всего этого. Иногда в нос ударял резкий запах спирта или трав. Но она не могла открыть глаза, как бы не старалась. Иногда она проваливалась в ураган воспоминаний, в которых она жила за пределами территории Рох, а ее откармливали, словно кормовою корову. Она видела лицо своей матери, которая сажала ее в повозку десять лет назад и, со слезами на глазах, провожала прочь. Маленькая девочка не понимала, почему она должна уехать. Так много вопросов, которые до сих пор остались без ответов. Ей нужно было открыть глаза, но что-то мешало, холодное словно монетки, что давили на ее веки.

Инлита не знала, сколько прошло времени, лишь изредка она слышала "Звездочка моя", как наваждение, иллюзия того, что Виктор рядом.

Однажды, очнувшись словно от сна, в поле, выжженном дотла, Инлита посмотрела на затянутое тучами, ночное небо. Сон ли это? Тут еще пахло гарью, сожженными останками тел зверей и насекомых. Поле было мертво, черная трава и горячая почва, говорила о том, что пожар случился совсем недавно. Она шла босыми ногами, остатки пепла прилипали к подолу ее платья, а тлеющие угольки кусали её ступни. Дым опутывал остатки деревьев, поднимался вверх и растворялся в сумеречном небе. Вороны – падальщики кричали, кружась над останками. Не понимая происходящего, с опаской, она шла, глядя по сторонам. Краям глаза заметив движение, которое тут же "размазалось" в воздухе, девушка инстинктивно повернулась в эту сторону, но ничего не увидела. И снова растаявшая тень, но уже на другом конце поля. Снова резкий поворот, и снова пустота. Ее глаза не могли уловить движений, и создавалось впечатление, что призраки водили вокруг неё хоровод. Каждый раз, когда она поворачиваясь в ту сторону, где мимолётно двигались тени – все исчезало. Словно что-то хотело лишить ее разума, свести с ума. Девушка чувствовала, как паника подкатывает к солнечному сплетению и вот-вот вырвется наружу. Она упала на землю и в нос ударил резких запах выжженой земли. С трудом подняв голову она посмотрела вдаль.

Тени остановились и она увидела Виктора танцующего с безумно красивой, молодой девушкой. Но это был не танец – они дрались не на жизнь, а на смерть. Два меча девушки полыхали огнем, она была бледна, ее волосы были темные, практически черные, она была похожа на…

– Хасэлин! Виктор беги! Эта девушка – Хасэлин! – Инлита, начала спешно подниматься, путаясь в подоле платья, падая и вставая, она пыталась как можно ближе подойти к ним.

Незнакомка рычала на Виктора как зверь, она кричала на него, но Инлита не могла разобрать ни слова, словно оглохла, она видела движения её безмолвных губ. Инлита бежала, что есть мочи к ним, и, наконец, встала между ним загородив собой Виктора. Она взглянула на незнакомку. Красивая, статная, высокая. Волосы аккуратно собраны в "колосок", красно-янтарные глаза, что словно переливались то ли красной дымкой, то ли золотом янтаря. Они смотрели мимо "золотой рыбки", будто той не существовало, они не видели ее, а незнакомка продолжала что-то кричать в лицо Виктору.

Ее точеные черты лица напоминали Инлите кого-то, длинную шею закрывал "корсет" из кожи.

"Наверное скрывает следы укуса, нет, подождите...."

На лице незнакомки красовалась татуировка в виде ветви цветка, только так клеймили чисторожденных девушек Хасэлинов. Красивейший цветок начинался под глазом, уходил вверх по виску и заканчивался над бровью.

"Она чистая, рожденная Хаселинами, значит принадлежит к знати"

Инлита опустила руки, и повернулась к Виктору лицом, ужаснувшись. Мраморное лицо, белая кожа, и черные как смола глаза. Закрыв рот руками, она попятилась назад. Это не был ее Виктор, это не могло быть правдой. Инлита чувствовала только холод исходивший от него, он как статуя, застывший труп, зверь, что пожирает младенцев. Слезы сами покатились по ее щекам, она не хотела в это верить.

– Боги, что они сделали с тобой? Почему? – попытавшись протянуть к нему руки, – Милый, это я… Ты видишь меня? Это я, звездочка.

Но Виктор не видел её, была фантомом, или все это было игрой её разума, – "Золотая рыбка" не знала. Вмиг она провалилась в темную масляную воду, ей больше не хотелось просыпаться, она больше не хотела жить. Реальность ли это? Что она увидит когда откроет глаза? Встретят ли ее серые глаза Виктора, или их бездонная чернота.

Глава 4

***

"Очередная холодная ночь. Прошел уже месяц, с тех пор как я нашел тебя, но ты не возвращаешься ко мне. Я бы так хотел заключить тебя в объятья, почувствовать твое тепло, и заглянуть в ясные глаза. Ты могла бы кружиться под музыку рояля, и юбки твоего платья порхали бы в водовороте танца, а я бы зачарованно смотрел на тебя, ловил смех и лучики света, которые тебя окружают. Ты – единственное солнце, в моем мире, ты мое Ха-Йли, ты единственная кто озаряет темноту вечной ночи. Вернись ко мне и верни меня к жизни."

Виктор сидел возле изголовья кровати и смотрел на неподвижно лежащую там Инлиту. Его звездочка гасла с каждым днем, словно окутана тучами, некогда румяные щеки впали, сквозь прозрачную кожу проступали хитросплетения вен. Он слушал ее сердцебиение на протяжении всей ночи, считал каждый удар, слышал медленное движение крови и его ноздри наполнялись кислым запахом отчаянья. Невыносимый месяц, хуже, чем десять лет ожидания. Для Хасэлинов время текло иначе, они не замечали глубины его вод: месяцы для них длились словно минуты, а столетия – год. Но эти несколько недель показались Виктору веком. Он, снова и снова, возвращался в печальную спальню, и, снова и снова, сидел возле ее кровати.

Но сегодняшняя ночь была иной, сегодня взошла кровавая луна. Одна их трех сестер, Ха-Рин, весь мир заполнила вонь ладана. Все храмы, все шаманы и все дома в этом мире, окутаны приторно-вязким запахом, масла, травы и сажи. Невообразимое сочетание, отвратительных испарений для Хасэлинов. Этот "аромат" словно проникал в кости и оставался там на долгое время, преследовал и мучил их. Именно в эту ночь наша "золотая рыбка" очнулась.

***

Инлита распахнула глаза, и пронзившая их от ярких бликов свечей боль заставила девушку зажмурится. Сил поднять руку и закрыть ладошкой глаза не было, из глубин груди вырвался стон. Услышав его Виктор опешил. Он поднял голову и внимательно посмотрел на свою "звездочку". Очень осторожно, чтобы не испугать, и, как можно тише и мягче, он произнес:

– Инлита? Лита… – он хотел было протянуть руку чтобы дотронуться до нее, но остановил себя на полпути, опуская ладонь, – Рехан, приведи врача, она очнулась.

Тот был за дверью, но Виктор знал – при своём слухе он точно услышит. Как и ожидалось от подчиненных Виктора, юноша сразу побежал, его шаги все дальше и дальше углублялись в глухую бездну коридора пока звук их не исчез.

– Инлита, как ты себя чувствуешь? Что-то болит? – если бы в этот момент Хасэлин мог плакать от счастья, он бы плакал, но кровавые слезы могли испугать девушку и Виктор "проглотил" это ощущение.

Она молчала. Просто неподвижно лежала, глядя в потолок. Ее грудь вздымалась и опускалась в такт ее сердца. Глаза все еще привыкали к яркому свету, она пыталась понять, может ли шевелиться, все ли конечности целы, а еще она очень боялась повернуться и увидеть его лицо.

Ей было страшно, что сон который ей снился – правда, что теперь он не лучезарный мальчик, каким она его запомнила, а холодная статуя, без эмоций, без желаний и без жизни. Ей было страшно увидеть угольные глаза, белоснежную кожу. Она не могла поверить, что преодолев такой путь, попадет в руки Хасэлина. Из глаз потекли слезы, сил остановить их не было, подобно ручейкам они скатывались по ее исхудалому лицу и заканчивали свою жизнь в подушке. В этих потоках смешалось все: радость от того, что она жива, боль от потери надежды, ужас реальности и усталость, бессилие, мрак.

Виктор слышал как ползут ее слезы, слышал как сердце обливается кровью. Как тихие всхлипы, которые она пыталась подавить, криком отпечатывались в его голове. Гордый Хасэлин, испугался, его сковал ужас. Что делать? Как? Куда? Не находя ответов, он продолжал просто сидеть на стуле, в ожидании ее слов, действий, движений. Непоколебимость его решений сейчас ничего не значила, он как нашкодивший щенок, сидел и ждал наказания. Для Виктора, ее слова будут указом, ее решения будут истиной, он никогда не ослушается, и никогда не нарушит приказ. Она полностью властна над ним.

– Ты Хасэлин? – собрав все свои силы в кулак, тихо произнесла Инлита.

– Да.

– И как давно тебя обратили? – девушка знала, что вновь обращенные, неуправляемые, они не могли остановиться, их жажда крови была неописуемой. Они не умели питаться, не умели двигаться. Их, как младенцев, учили заново "жить".

– Я с рождения такой.

Эти слова повергли в шок, заставив её повернуться. Такого удивления в ее жизни не было никогда. Перед ней сидел он, мальчик которого она любила, своей детской, наивной и всеобъемлющей любовью. Это, одновременно, был он и совершенно посторонний для нее "человек". Серые глаза больше не искрились серебром, а погасли в ночи, приобретя цвет обсидиана. Практически белая, с легким серым оттенком кожа, без единой прожилки вен или капилляров. Это был совершенно изможденный мужчина, словно он не спал несколько месяцев, впалые глаза, трясущиеся руки. Его белая рубашка была расстегнута, и практически сливалась, по цвету, с телом, а черные брюки были как продолжение волос. Чисторожденные Хасэлины не стригли волосы, только в детстве. Поэтому сейчас волосы Виктора, доставали практически до поясницы. Ей еще в детстве казалось это странным, но тогда она отбросила эти мысли. А сейчас вьющиеся волосы падали ему на лицо, создавая еще более печальный вид. На миг в ее груди что-то екнуло, словно горящая стрела пронзила сердце. Ведь это все еще ее Виктор, ее мальчик к которому она так рвалась, к которому пыталась все это время сбежать.

– Почему ты не сказал мне… – голос дрожал и срывался – …почему тогда еще в глубоком детстве ты не сказал мне?

– Я не знаю. Боялся наверное. Ты настолько завораживала меня, что я боялся тебя потерять. Боялся, что если ты покинешь меня, тьма настигнет меня раньше. – Виктор аккуратно подвинулся к девушке, – Ты – весь мой мир, Лита, ты мое солнце, Луна и звезды.

Он протянул к ней руку, чтобы коснуться лица, почувствовать призрачное тепло.

– Не прикасайся ко мне. – холодно и отчетливо произнесла "золотая рыбка"

В этот миг, мир Виктора рухнул, разбился на много маленьких осколков. Она никогда не примет его, никогда больше в мире Хасэлина не взойдет солнце.

Глава 5

***

Виктор ушел, он оставил ее, как она и просила. Его больше ничего не интересовало. Она не будет с ним, ему больше не нужно это существование. Ему больше не интересно просыпаться, и "жить". Человеческая жизнь конечна, они рождаются, развиваются и естественным образом умирают. Жизнь Хасэлина не имеет естественного конца, они могут жить веками, сотнями веков. Скрываясь в ночи и прячась от солнца, и даже если весь мир измениться или погибнет, они будут существовать. Они не умирают если перестают питаться, просто застывают, превращаясь в мумию и ждут, когда капля крови попадет в их горло, чтобы вновь открыть глаза и продолжить свой век. Их воспоминания не исчезают, он будет помнить ее даже спустя десятки столетий. Она останется в его сознании, каждый ее шаг и каждое движение, он сможет вечно прокручивать в голове все воспоминания. И сейчас ее холодный тон отпечатался в нем и преследовал его, словно издеваясь.

" Не прикасайся ко мне… не прикасайся… ко мне…"

Его комната, покрытая инеем, не отапливалась, в этом не было нужды. Холодная постель, в которой он лежит, пережидая день, до момента когда некогда любимое солнце уйдет на покой. Она станет его тюрьмой, последним пристанищем, склепом для мертвеца. Инлита отказалась от него, он понимал это, наивно было надеяться, что звездочка примет его таким какой он есть. Но все же, часть его сознания очень хотела, чтобы все было иначе. Он хотел чтобы она плакала от радости при виде его, плакала от счастья что они вновь вместе.

"Дурак, какой же я дурак"

Виктор застонал, сел на пол подперев собой дверь, – так никто не сможет войти. Его вечная ночь начинается сегодня, под лучи кровавой луны.

Иссайя, спешно шел по коридору, во время восхождения Ха-Рин люди стараются не выходить на улицу. Предрассудки, но все же. И когда в дверь врача настойчиво заколотили, он вскочил с кровати в ночной пижаме, побежав открывать. Его подопечная очнулась. Это было немыслимо, он думал что она уже не придет в сознание, так и останется овощем с дыханием. Он быстро собрался, напялив костюм прямо на пижаму и последовал за стражниками Виктора.

Войдя в комнату, он увидел что Инлита горько плачет.

"Значит уже встретились, что же… неудивительно"

– Барышня, ну что же вы льете слезы, у вас и так сил нет, полно, перестаньте. – Иссайя аккуратно сел на кровать рядом с Литой, и взял ее руку чтобы проверить пульс.

– Дядюшка Иссайя… – сквозь всхлипы говорила наша "золотая рыбка" – …дядюшка....как Вы тоже? Что вы тут делаете, это же логово Хасэлинов.

– Лита, душа моя, успокойся, мне надо посчитать твой пульс. – Он сосредоточился на стуках сердца, иногда он даже завидовал Хасэлинам, они могут слышать сердцебиение, как он слышит шум копыт лошадей по брусчатке или как льется вода.

– Что ж пульс неплохой, дитя, тебе надо поесть, ты в очень плохом состоянии, твои кости срослись, но ты провела больше месяца в постели, придется заново учится ходить.

– И что вы прикажете мне есть в этом логове, высосать кровь из пары-тройки младенцев? – от отвращения Инлита отвернулась и посмотрела в окно.

– Лита, девочка моя, ты ошибаешься. – Иссайя поправил свое пенсне на переносице. – Виктор…

– Не произносите его имя, не хочу даже слушать.

– А ты все же послушай, Виктор заботился о тебе все это время, не отходил не на шаг, омывал твое тело, доставал все лекарства которые я просил. И, о Боги, изводил меня одним и тем же вопросом когда же ты очнешься.

– Да конечно, боялся, что его драгоценная еда не проснется....

– Инлита, перестань, тебя давно не было в городе, если бы ты видела как все изменилось, когда в управление встал Виктор, ты бы так не говорила. Мы больше не преподносим в жертву молодых людей или девушек, издан указ, что Хасэлины, питаются только умирающими, преступниками и стариками на последнем издыхании.

– Это отвратительно, не хочу ничего слушать… – "золотая рыбка" попыталась отвернутся от доктора и лечь на бок, но кости ломило, каждое движение давалось ей с трудом.

– Как пожелаешь. Я пойду, скажу твоим родителям, что с тобой все хорошо.

– Не надо, не хочу их видеть, она предали меня....

– Ладно, ладно, как хочешь… – он погладил девушку по плечу, и начал собираться.

Выйдя за дверь, он не обнаружил Виктора, только Рехан стоял и ждал его.

– Где Виктор?

– Он заперся в своей спальне.

– Что ж я думаю они сами разберутся. Рехан, отдай распоряжение, ей надо усиленно питаться, набираться сил. Я зайду завтра ближе к вечеру, проверю ее состояние.

Рехан выслушал, опустил голову в знак благодарности и проводил врача к выходу, предоставив ему теплую карету.