Три трупа в Блэкхолле

Элли Эванс

Три трупа в Блэкхолле

Глава 1. Убийство в Блэкхолле

Шеф полиции Блэкхолла мирно дремал в кресле, когда в поверенном ему городе обнаружили труп.

Шеф Ричардс и подозревать не мог об этом вопиющем событии. Если бы хоть на миг в его голове зародилось подобное подозрение, он, недолго думая, отправился бы прочёсывать улицы. Не то чтобы он принадлежал к числу поборников справедливости и считал своим долгом беречь жителей от кровопролития. Таковым он был только в начале своей тридцатилетней карьеры – тогда он ещё видел себя доблестным солдатом, воздающим злоумышленникам по справедливости. Но годы службы в полиции печально сказались на моральном облике Ричардса; он повидал странные, парадоксальные вещи, и в конце концов втайне возненавидел людей, которых должен был защищать. «Блэкхолл – «чёрная дыра». Чёрная дыра и есть», – с этой мыслью шериф засыпал и просыпался. Иногда и во сне от этой мысли не было спасения.

Так вот, поборником морали и ярым блюстителем порядка Ричардс не был. Его забота о городском покое носила скорее невротический характер. Он чётко знал свои обязанности и, лишь выполняя определённые ритуалы, мог быть спокоен. Шериф не ложился в постель, не удостоверившись в том, что все рапорты заполнены, текущие дела отправлены, а улицы патрулируются. Сотрудники прекрасно знали об этой его черте и старались не раздражать «грозного Ричи» – как они его называли между собой – попусту. Хоть он был спокоен, как старый ленивый удав, но злить его было себе дороже.

Сегодняшнее дежурство было вынужденным. Шериф месяцем ранее запланировал поездку на озеро с парой друзей из колледжа. Он был одинок: жена после развода уехала из Блэкхолла вместе с детьми, перебралась к матери в захолустье Джорджии. С тех пор прошло уже пятнадцать лет – дочь и сын выросли, получили образование и завели свои семьи. Он бы, может, и хотел поддерживать с ними связь, но сами они к общению не стремились и ограничивались открытками на Рождество и День рождения. Ричардс не винил их – признавал, что отец из него вышел не очень, да и муж тоже. Окружающие то снисходительно, то с презрением называли его «карьеристом», он же считал себя одиноким человеком, которому не оставалось ничего более, кроме как служить на благо своего города.

С друзьями из колледжа он списался не случайно. Берти и Гордон поддерживали с ним переписку и обменивались новостями раз в три-четыре месяца с самого выпуска. И вот бывший закадычный дружок Берти, также как и Рич брошенный семьёй, начал зазывать их на озеро Мичиган – порыбачить, покутить да вспомнить былые времена. Рич не возражал, Все трое нуждались хоть в крупице радости на закате лет. Но Рич всё же не удосужился появиться на этой «старпёрской вечеринке», как прозвал её Берти. За день до долгожданных выходных молодой оператор Томсин Бейтс получил перелом руки при падении с горного велосипеда. Рич не нашёл никого, кто бы его заменил – да он и не особо старался. Многие ребята в участке были либо при семьях, либо уже близки к старческому маразму: если первые беспрерывно жаловались на дур-жён и непоседливых детей, то вторые – на упущенные годы жизни и необъятные наборы болячек. Так Рич остался на вызовах сам, и даже в полусне мысли его всё время возвращались к прозрачным и чистым водам Мичигана, кишащим радужной форелью, скалистым горам и лесу, полному всякой снеди.

Ричардс и сам не заметил, как вдруг пробудился. Что-то вытолкнуло его из тайных сладких грёз злой железной рукой. Может, хлопнула дверь? Или раздался звонок? Но в операторской царила тишина. Офис пустовал – не считая сладкого спавшего дежурного. Офицеры патрулировали город, как и должны были… ну, или засиживались в местном баре, заливаясь холодным пивом на глазах у честного народа.

Шериф ощутил внезапное раздражение, даже бешенство. Сколько раз он говорил этим придуркам держаться подальше от забегаловок во время службы? Поганцы, они не верили, что старик Рич посмеет их уволить. Конечно, в нынешней ситуации это было бы глупо – если он разом возьмёт и даст вольную всем пьяницам, то в участке никого не останется. Но в этот миг он был так зол, что вышвырнуть всех к чёртовой матери казалось не такой уж плохой идеей.

«Пусть эта дыра вовсе останется без полицейского участка. Пусть этот проклятый город вообще некому будет защищать», – раздалась в голове острая мысль.

Шериф тяжело поднялся и заглянул в окно. На улице царили сумерки – естественно для двух часов ночи. Он высунул голову и дохнул прохладным воздухом в надежде прочистить голову. Но от этого проклятого дурного воздуха стало только хуже. Из-за близлежащего нефтеперерабатывающего завода город буквально дышал отравой. Он разносил ядовитые отходы по земле и рекам, но кому-то из местных ещё хватало глупости заниматься фермерством, ловить рыбу и купать здесь детей. Иногда Ричардс всерьёз думал, что именно плохая экологическая обстановка спровоцировала у жителей воспаление мозга.

Внутри по-прежнему свербела тревога. Словно комар, мерзко жужжащий над ухом, она не давала Ричардсу покоя и пробуждала неприятные подозрения. Он пытался воззвать к логике. Ночь сегодня на редкость тихая, спокойная. Никакой поножовщины. Никаких бытовых разборок, массовых драк и пьянок посреди города. За восемь часов дежурства – только два вызова, один – от малолетних хулиганов, второй – от Мэг Гиббонс, умолявшей выпустить мужа из каталажки.

Мэг сама пару дней назад прибежала в участок и рассказала, что Дастин её избил (не в первый раз – домашнее насилие у них было нормой). Ричардс «закрыл» пьяного вусмерть правонарушителя, не обращая внимания на потоки нечленораздельной брани. Больше всего он хотел, чтобы мерзавцу дали приличный срок. Но избитая жёнушка испугалась общественного порицания и битый час молила шефа, чтобы пьяницу выпустили. Стандартная ситуация для Блэкхолла. Местные жительницы давно уверовали в мысль, что лучше ходить битой и без зубов, чем терпеть косые взгляды соседей и быть объектом сплетен из-за своего одиночества.

«Когда-нибудь я уеду из этой дыры», – подумал он. Ничто не держало его здесь, кроме работы. Но работа, скорее, была оправданием для бездействия. Он, словно старый дуб, прирос корнями к этому месту так крепко, что только стихийное бедствие заставило бы его сдвинуться.

Он был на кухне, когда слух прорезал вопль сирены. Шериф даже не сразу распознал этот звук – настолько был погружён в себя и свои дурные мысли. Уличный мрак рассеялся под фарами лихо припарковавшейся дежурной тачки. Только тогда шериф убедился, что звук – не его галлюцинация.

Офицер Бетани Полсон уже ждала его в холле. Обычно эта девица держалась хладнокровно и невозмутимо: она не боялась ни местных наркоманов, ни пьяниц, а вот они ещё как боялись её. Сейчас же Ричардс заметил в её глазах страх и растерянность.

– Шеф Ричардс, – произнесла она. – У нас убийство.

Он ожидал услышать именно это. И не удивился, несмотря на то, что последнее убийство в Блэкхолле произошло не раньше десяти лет назад. Насилие в любом виде не считалось редкостью, скорее даже было традицией, но до трупов доходило редко. Впрочем, в таком мрачном месте далеко не каждый труп всплывал на поверхность. А безвременно пропавших у них хватало всегда.

– Кто мертвец? – спросил он с невольной усмешкой. Факт убийства ещё следовало доказать.

Должно быть, очередной пропойца не поделил бутылку или косячок с дружками и получил ножом в печень. А, может, случайный турист забрёл слишком далеко в лес и попался голодным росомахам – эти лютые звери не отличались особой терпимостью и жестоко терзали всех, кого видели.

Молодая офицер не поняла причины его веселья.

– Это мужчина, – произнесла она неодобрительным тоном. – Мы нашли его в болоте у Грин-парка.

И тут шериф не удивился. Местная пьянь частенько забредала в парки на пике алкогольного угара. Лет пятнадцать назад Ричардс и сам наткнулся там на труп – им оказался местный алкоголик. Его обнаружила кучка детей. Им, должно быть, надолго запомнился вид гниющего тела.

– Как вы на него наткнулись?

– Услышали шум. Там недалеко веселилась компания подростков. Они разбежались, услышав нас. Хулиганов мы не поймали, зато заметили этот труп.

– Есть предположения, кто это? – поинтересовался он. Офицер Полсон была не местной, но за год службы познакомилась с контингентом.

Сотрудница смутилась. Рич понял, что она едва сдерживается от тошноты.

– Нет, сэр. Видите ли, труп… я не судмедэксперт, но труп провёл в воде не меньше пары дней.

– Понятно. Остальным сообщили?

– Да. Форд и Хёрдстоун уже там.

Дверь распахнулась. Вошёл, лениво жуя жвачку, офицер Андреас. Скользкий тип, и, в отличие от напарницы, в нём уже не осталось и следа офицерской чести. Рич догадывался, что он был одной из «подсадных уток» мэра Гаррисона и передавал ему свежие новости из управления.

– Андреас, заменишь меня в операторской. Мы с офицером Полсон возьмёмся за труп. Вызови патологоанатома с командой.

– Уже, – буркнул тот.

– Тогда позвони мэру.

«Его номер должен быть у тебя в быстром наборе», – добавил шериф про себя.

Андреас относился к породе странных типов, от которых Ричу хотелось держаться подальше. Никогда нельзя было сказать, что у него на уме. Но один плюс у него, как у работника, был – он чётко выполнял инструкции. Рич мог быть уверен, что через несколько минут о происшествии станет известно и мэру, и всем его советникам, и каждой кошке в этом чёртовом городишке.

Рич сел за руль патрульной машины. Офицер Полсон всю дорогу смотрела перед собой в беспомощной попытке не выдавать страха и смятения.

Колёса то и дело проваливались в выбоины и запинались о кочки. Они проезжали мимо густых зарослей бука и терновника, миновали заброшенный склад и старую заправку, сгоревшую ещё десять лет назад. Блэкхолл мирно спал – если не считать кучкующихся подростков на главной площади. Одинаковые серые дома, похожие на мрачных стариков с невидящими глазами-оконцами, два супермаркета, старая баптистская церковь, несколько баров и здание администрации – вот и все достопримечательности провинциального городка, спрятавшегося на самом краю штата Мичиган.

У ворот Грин-парка уже припарковалась патрульная машина. Дальше пришлось идти своим ходом – сквозь густые заросли дуба и ивы ни одна тачка не пролезла бы. За благоустройством парка давно никто не следил. Шериф предусмотрительно захватил два фонаря и направился за Полсон. Та неслась вперёд, словно бойкая лань, а себя Ричардс мог сравнить разве что со старым лосём, страдающим артритом.

Они прошли мимо заброшенной детской площадки с переломанными качелями, и Рич заметил вдали свет двух фонарей. Форд и Хердстоун лениво переговаривались, поигрывая фонариками – опять делились друг с другом какими-то скабрезными рассказами. Оба давно женаты и при том не скрывали, что ходили налево. Шериф прошёл мимо них, неспешно приблизился к болотцу. Запах стоячей воды и тины причудливо смешивался со сладковатым запахом гниющего трупа. А вот, собственно, и он – виновник этого ночного торжества.

Бледное распухшее тело, лежащее головой вниз, поначалу было сложно различить из-за облепивших его чёрных мух. Шериф нашёл длинную палку и шуганул живность – мухи взвились в воздух чёрным облаком. Сразу бросились в глаза несколько примет умершего: светлые волосы, красная футболка, джинсы… Лицо под водой наверняка уже изъедено рыбой и лягушками. Без помощи патологоанатома выяснить личность не удастся, но Рич готов был поклясться, что парень местный.

– Что будем делать? – поинтересовался Форд как бы между прочим.

– Ждать патологоанатома.

Внезапно его внимание привлекло тёмное пятно на запястье мертвеца. Поначалу он принял его за грязь, но попытке стереть его палкой оно не поддалось. Голову вдруг кольнуло смутным воспоминанием. Он видел похожее родимое пятно, но вот у кого?

Перед глазами промелькнули, словно в волшебном калейдоскопе, воспоминания многолетней давности. Старое дело. Сгоревший дом. Двое погибших. По всем признакам – намеренный поджог. Но выяснить правду так и не удалось. Мальчишка… мальчишка с родимым пятном на запястье – один из главных подозреваемых, запросто ушёл от ответственности благодаря влиятельному папаше.

– О, чёрт, – произнёс Ричардс и бездумно отступил от трупа.

Это был сын мэра.

Глава 2. Добро пожаловать в чёрную дыру

15 лет назад

Старый красный форд катил по безлюдному шоссе под тяжёлый рок 80-х. За десять часов пути уже раз тридцатый играла небезызвестная «Дорога в ад» AC/DC. Мальчик двенадцати лет, клюющий носом на пассажирском сиденье, считал это плохим предзнаменованием.

Он был настолько угрюм, насколько таковым может быть мальчик его возраста. Правда, отец, задорно подпевавший любимому треку на водительском кресле, кажется, и не задумывался об этом. Его голову редко отягощали волнения и тревоги, а уж о переживаниях своего сына он думал в последнюю очередь.

Финну Уотерфорду действительно недавно исполнилось двенадцать. Незадолго до этого знаменательного дня он узнал, что его мать сбежала. По словам отца, она ушла от них в неизвестном направлении. Этой же версии придерживались и полицейские, к которым он обратился спустя несколько часов после её исчезновения. От миссис Уотерфорд не осталось ничего, кроме пары платьев, старых туфель и нескольких украшений. Спустя месяц на их почтовый адрес пришло письмо: она просила у них прощения, умоляла не держать зла и просила супруга позаботиться о сыне.

После ухода матери их жизнь пошла наперекосяк. Брошенный муж перестал спать по ночам и пристрастился к бутылке. После нескольких сорванных сделок он вмиг потерял престижную работу на Уолл-стрит. Работодатель сделал всё, чтобы лишить бывшего любимчика возможности нормально трудоустроиться; ни одна из контор Нью-Йорка, даже самая захудалая, не согласилась взять его.

Они были вынуждены бросить родной Бруклин и перебраться в места поскромнее. Джек Уотерфорд выбрал Блэкхолл – далёкий, одинокий городок чуть ли не на краю света. Здесь он родился и провёл всю юность, но обратно его тянуло вовсе не светлое чувство ностальгии: даже в лучшие дни он никогда не откладывал средств, потому у него не имелось лишних денег на покупку и даже на съём жилья. По счастливой случайности, от давно умерших родителей ему остался двухэтажный коттедж с видом на парк. Продать его было невозможно: никто в здравом уме не купил бы недвижимость в этом мичиганском захолустье. Но для временного переезда он годился.

– Десять миль до Блэкхолла, – пробормотал Джек. – Скоро будем на месте.

Финн кивнул, вовсе не уверенный, что отец обращается к нему. Он всё чаще ловил себя на мысли, что отцу нет до него никакого дела. Ему вообще не было дела ни до чего, кроме своей ржавой тачки и очередной бутылки пива. Раз в полчаса он прикладывался к жутко воняющему пойлу в железной фляге, однако ни один дорожный инспектор их до сих пор не затормозил – а ведь на это Финн втайне и надеялся.

Не желал он жить в Блэкхолле, и всё тут. Пусть бы их затормозили и вернули обратно. Он бы сказал инспекторам: «Я хочу к маме». И, может быть, кто-то из них откликнулся бы на просьбу несчастного мальчика, и тогда он снова увидел бы маму…

Но фантазии его быстро померкли в свете суровой реальности. Финн понимал, что мама, должно быть, не хотела его видеть – иначе забрала бы с собой. «Она никогда тебя не хотела, – твердил отец уже десятки раз, напиваясь до беспамятства. – Это я настоял, я… я порядочный человек, а она кто? Вертихвостка, и всегда была. Никудышная мать. Если бы не я, тебя бы здесь не было». Сын ненавидел его за эти слова, но что-то внутри подсказывало, что они были чистой правдой. Иначе почему за столько месяцев мама даже не позвонила и не черкнула ни строчки?

– А вот и Блэкхолл, – сообщил Джек, заметив в пяти ярдах от них синий указатель. – Даю голову на отсечение, эта дыра совсем не изменилась! Смотри-ка, сынок, вон там твои будущие друзья!

Финн увидел двух мальчишек чуть старше него, копавшихся в грязи, и не сумел разделить отцовского веселья. Оба выпачкались в какой-то жиже и песке, а летние наряды из почти бесцветных футболок и джинсов обоим были маловаты. Не то что бы двенадцатилетний мальчик так уж придирался к одежде, но в Бруклине в таком виде даже бродяги не ходили.

Увиденное ещё больше отвратило его от будущего места проживания. С самым неприятным предчувствием, близким к тошноте, мальчик смотрел на проплывающие мимо здания. Уже в те годы Блэкхолл навевал самые тоскливые впечатления. Старенькие обветшалые домики с зеленовато-серыми газонами и дырявыми заборами, куча мусора, немногочисленные лавки, маленькая сиротливая церквушка… Если бы не снующие туда-обратно люди с одинаково бесцветными лицами, Финн решил бы, что они попали в город-призрак. Ребёнок ощутил безотчётный приступ тревоги, которому не было никакого логического объяснения. Наконец он решился высказать своё смятение.

– Папа, – произнёс он, и это было его первое слово за всю поездку. – Мне здесь не нравится.

Он сказал эти слова на свой страх и риск. От Джека Уотерфорда можно было ожидать чего угодно, и мальчик никогда не знал, сохранит отец спокойствие или обложит его последними словами.

– Как будто мне нравится, – хмыкнул отец и снова приложился к выпивке. Некоторое время он смаковал своё пойло во рту, затем разом сглотнул и чуть не заурчал от разочарования. – Ну и дешёвка! Раньше я тратил на выпивку в сто раз больше и всегда оставался доволен. Всем нам приходится идти на жертвы. Думаешь, я так уж хотел возвращаться в эту дыру? Выбор у нас небольшой – или тут жить, или помереть где-нибудь в канаве. Ты что выбираешь?

Финн подумал, что лучше жить в лесу, в землянке, посреди деревьев и животных, нежели торчать здесь. Но ему хватило благоразумия помолчать. Его слова всё равно не имели никакого значения. А отец надирался всё больше и в любой момент мог взорваться.

Машина притормозила у одинокого двухэтажного строения. Назвать это обветшалое здание с разбитыми окнами и покосившейся крышей домом у Финна язык бы не повернулся. Он расположился поодаль от всех и с трёх сторон был обнесён, словно забором, берёзами и буком. Стены окутывал дикий вьюнок, а к фасаду приникали заросли колючего терновника.

Изнутри донёсся отчётливый гомон, но в один миг всё затихло. Джек насторожился и подкрался к дверям, прислушиваясь.

– Эй, а ну кто это там? Давай, выходи!

Внезапно переднее окно отворилось, и из него высунулось сразу три мальчишеских лица.

– А вы ещё кто такие? – спросил тот, что был посередине. По сравнению со своими товарищами, он выглядел холёно в своём чистеньком пиджаке и белой бейсболке. Наглости ему было не занимать. – Идите отсюда прочь. Вас никто не звал!

Лицо старшего Уотерфорда налилось красным. Финн невольно отступил.

– Что ты сказал, маленький паршивец?!

Наглецы ответили ему смехом. Мальчишка, что был посередине – Финн тут же принял его за главаря «банды» – показал разъярённому мужчине средний палец.

– Я расскажу отцу, что тут шныряют всякие бродяги, – заявил он. – Вас вмиг вытурят из нашего города!

– А ну пошли прочь из моего дома! Я вам, малолетним вандалам, сейчас раздам на орехи!

На глазах у Финна отец схватил с крыльца ржавую лопату и кинулся за ребятнёй с руганью. Мальчишки завопили и бросились вглубь дома. От смеха не осталось и следа. Перепуганный сын побежал следом за отцом.

– Не надо! Не делай этого! Не трогай их!

От внезапного приступа страха тело мальчика словно окоченело. Почему-то в этот миг ему казалось, что отец действительно может их покалечить… а, может быть, и хуже. Даже трезвым он не обладал ни каплей самообладания, а уж в подпитии и вовсе было глупо надеяться на какое-то благоразумие.

Раздался вопль боли. Финн пробрался сквозь залежи старой мебели и обнаружил рядом с отцом мальчишку в бейсболке. Он прикладывал ладони к кровоточащему носу и всхлипывал, как дитя, а Джек Уотерфорд вновь занёс руку для удара.

– Не надо! Папа, не трогай его!

Финн вцепился в крепкое запястье, едва сдерживая отцовскую ярость. Мальчишка воспользовался моментом и улизнул через заднюю дверь.

– Уроды! Вы у меня за всё ответите! – пообещал он, оказавшись на безопасном расстоянии. Его фигура исчезла посреди деревьев.

Джек грубо отпихнул от себя сына и рыкнул:

– Что ты в меня вцепился, словно угорь? Уж не убил бы я его! Отделался бы парой затрещин, может, и повежливее бы стал… Ну, ничего, теперь будет обходить нас десятой дорогой. Вот погоди – вырастет из него настоящий подонок, я тебе клянусь.

Он направился к машине, не переставая бормотать. Финн потёр предплечье со следом отцовской руки и заметил капельки крови на пыльных половицах. Мальчишка ещё легко отделался. У него было чёткого объяснения, но что-то глубоко внутри подсказывало ему, что отец был способен и на худшие вещи.

Первое впечатление от города оказалось для Финна пророческим. Неприятие, поселившееся в нём в момент прибытия, с годами не исчезло, а только переросло в отчётливую ненависть.

Глава 3. Убитый или утопленник

Шериф Ричардс безотрывно смотрел на это странное коричневое пятно. Оно не имело особой формы: с такого расстояния его можно было принять за прилипший лист, тину, а то и вовсе за стайку мух.

– Сэр, – неуверенно ступила вперёд Полсон. – Вы его знаете?

Рич покосился на Форда и Хёрдстоуна, убедился, что они заняты обсуждением последнего футбольного матча и ответил негромко:

– Вероятно. Нужно взглянуть на него поближе. Эй, вы двое, – окликнул он своих самых бестолковых подчинённых, – найдите-ка мне пару длинных палок. Нужно подтянуть его к берегу. – Всё равно ни на что большее эта парочка не годилась.

Через двадцать минут офицеры прошерстили местность и принесли пару ветвистых сучьев.

– Аккуратно, без резких движений. Подцепляйте за одежду. Не хочу, чтобы Кингсли мне потом предъявлял, что мы испортили ему труп.

Им удалось притянуть тело к берегу. От мерзкого запаха гниения у Ричи заслезились глаза. Хёрдстоуна стошнило в камыш. Полсон держалась, сцепив зубы – в этой мужества и профессионализма была за двоих.

– Где там шастает Кингсли? – выругался Форд. Этому недоумку явно не терпелось вернуться в любимый бар, чтобы приложиться к пиву и погрызть чипсы.

– С минуты на минуту должен быть здесь. Мы полчаса назад отправили ему координаты, – сообщила Полсон.

Шериф внимательно присматривался к трупу, отмечая про себя новые детали. Парень, судя по одежде, не старше тридцати и явно местный. Рост средний, телосложение крепкое. Дорогие ботинки. Татуировок на заметных местах нет. Из особых примет – только чёртово пятно, которое он уже видел однажды, но не дай бог его предположение окажется правдой.

Говоря начистоту, он не испытывал никакой симпатии к мэру Гаррисону и всей его треклятой семейке. Он владел половиной города, получал кучу денег от нефтяного завода и плевать хотел на состояние своего города; как человек честный, Ричардс только и ждал, когда этого магната отправят за решётку. Мальчишку, его сына, он прекрасно помнил и не испытывал к нему симпатии, но, конечно, не желал такой смерти. Видит бог, отвечать за утопленного теперь ему. Мэр вывернет всё так, что начальник полиции останется во всём виноватым.

Какой чёрт потянул парня на болото? Небось напился где-то неподалёку… да, местная молодёжь любит развлекаться на заброшенной детской площадке, а в подпитии их и на кладбище заносит. Гаррисон-младший весьма успешно нашёл короткий путь туда.

Рич укорил себя за чёрный юмор. Тут же он заметил, что ботинки его погрязли в мягкой болотной жиже, и смачно выругался. До него донёслись шелест и посвистывание – можно было подумать, что кто-то беспечно прогуливается по ночному лесу, любуясь редкими звёздами и бледной луной.

Когда из зарослей дуба показался высокий тщедушный мужчина в полосатом свитере, шериф закатил глаза.

– Кингсли, – раздражённо сказал он, – а можно как-то побыстрее? Тебе тут что, парк отдыха?

– Мы долго вас искали. Геолокация сбилась, – простодушно ответил тот. Рич за версту ощутил ни с чем не сравнимый запах дешёвого виски и формалина.

Следом за экспертом выскользнули двое его помощников с носилками. Полсон указала им на тело. Замерцали вспышки фотокамеры – для отчёта требовались снимки с места преступления. Затем Кингсли знаком велел своим отойти и приблизился к мирно качающемуся на воде трупу, надел перчатки и коснулся белой, как снег, кожи.

– Думаете, утопленник? – вмиг раскусил он. Ответ ему не требовался. Острые глаза эксперта осматривали тело с головы до ног. – Ну, пока ничего не могу сказать. Травм я не вижу. Может статься, что парень по пьяни забрёл куда не надо. Ребята, забирайте.

Тело уложили на носилки. Сопровождала безвременно погибшего целая делегация полицейских. Когда тело уложили в машину, Рич повернулся к Кингсли.