ХХ век. Как это было

Дыбенко посмотрел на председательствующего и сел на место. Его широкая твёрдая ладонь ненароком опустилась на узкое упругое колено соседки. Александра Михайловна, помедлив, мягко сняла матросскую руку с колена.

– Товарищи! – сказал Владимир Ильич. – Позвольте мне обратить внимание на крайнюю серьёзность политического положения. Не доказывает ли полное бездействие английского флота вообще, а также английских подводных лодок при взятии Эзеля немцами, в связи с планом правительства переселиться из Питера в Москву, что между русскими и английскими империалистами, между Керенским и англо-французскими капиталистами заключён заговор об отдаче Питера немцам и об удушении русской революции таким путём? Я думаю, что доказывает. Вывод ясен: надо признать, что революция погибла, если правительство Керенского не будет свергнуто пролетариями и солдатами в ближайшем будущем. Вопрос о восстании ставится на очередь. Надо все силы мобилизовать, чтобы рабочим и солдатам внушить идею о безусловной необходимости отчаянной, последней, решительной борьбы за свержение правительства Керенского!

– Объявлять сейчас вооружённое восстание – значит, ставить на карту не только судьбу нашей партии, но и судьбу русской и международной революции, – не согласился с «одношалашником» Зиновьев. – Мы никогда не говорили, что русский рабочий класс один собственными силами способен победоносно завершить нынешнюю революцию. Мы не забывали, не должны забывать и теперь, что между нами и буржуазией стоит громадный третий лагерь: мелкая буржуазия. Этот лагерь присоединился к нам в дни корниловщины и дал нам победу. Он будет присоединяться к нам ещё не раз. Нельзя позволить гипнотизировать себя тем, что есть в данный момент. Несомненно, сейчас лагерь этот стоит гораздо ближе к буржуазии, чем к нам.

Но Ленин не собирался сдаваться.

– В крестьянской стране, при революционном, республиканском правительстве, которое пользуется поддержкой партий эсеров и меньшевиков, имевших вчера ещё господство среди мелкобуржуазной демократии, растёт крестьянское восстание. Это невероятно, но это факт. И нас, большевиков не удивляет этот факт, мы всегда говорили, что правительство пресловутой «коалиции» с буржуазией есть правительство измены демократизму и революции, правительство империалистической бойни, правительство охраны капиталистов и помещиков от народа. Подумайте только, что через семь месяцев революции в крестьянской стране почти ничего не сделано для уничтожения кабалы крестьян, закабаления их помещиками! Сами эсеры вынуждены назвать столыпинцами (читайте «Дело Народа» от 29 сентября) своего коллегу Керенского и всю его банду министров. Можно ли найти более красноречивое свидетельство из лагеря наших противников, подтверждающее не только то, что коалиция крахнула, не только то, что официальные эсеры, терпящие Керенского, стали противонародной, противокрестьянской контрреволюционной партией, но и то, что вся русская революция пришла к перелому? Крестьянское восстание в крестьянской стране против правительства Керенского, эсера Никитина и Гвоздева, меньшевиков, и других министров, представителей капитала и помещичьих интересов! Подавление этого восстания военными мерами республиканского правительства. Можно ли быть ещё перед лицом таких фактов добросовестным сторонником пролетариата и отрицать, что кризис назрел, что революция переживает величайший перелом, что победа правительства над крестьянским восстанием была бы теперь окончательными похоронами революции, окончательным торжеством корниловщины? Ясно само собою, что, если в крестьянской стране, после семи месяцев демократической республики, дело могло дойти до крестьянского восстания, то оно неопровержимо доказывает общенациональный крах революции, кризис её, достигший невиданной силы, подход контрреволюционных сил к последней черте.

Ленин фыркнул и сел. Поднялся Каменев.

– Говорят: 1) за нас большинство народа в России и 2) за нас большинство международного пролетариата. Увы! Ни то, ни другое неверно, и в этом всё дело. В России за нас большинство рабочих и значительная часть солдат. Но всё остальное под вопросом.

– После сорока месяцев империалистической войны в разорённой господством мародёров стране, – поддержал Каменева Зиновьев, – в созданной царизмом и продолженной господством буржуазии разрухе, измученные солдаты всё менее способны провести победоносную революционную войну против союза всего международного капитализма. Те же делегаты с фронта, которые теперь ведут такую агитацию против войны, прямо просят наших ораторов не говорить о революционной войне, ибо это оттолкнёт солдат. Это крайне важный симптом.

– Нынешняя Россия, – продолжал своё Каменев, – позволившая вопреки рабочему классу, истощать себя империалистической войной, всё-таки осталась бы страной сравнительно отсталой техники, с подорванной системой железных дорог, без товаров, без необходимого военно-технического оборудования. И после победы социалистической революции Россия из-за крайней технико-экономической отсталости не сможет противостоять развитым капиталистическим государствам, что неизбежно приведёт к реставрации капитализма.

– И тут мы подходим ко второму утверждению, – вторил Каменеву Зиновьев, – что международный пролетариат будто бы уже сейчас в своём большинстве за нас. Это, к сожалению, не так. Восстание в германском флоте имеет громадное симптоматическое значение. Предвестники серьёзного движения существуют в Италии. Но отсюда до сколько-нибудь активной поддержки пролетарской революции в России, объявляющей войну всему буржуазному миру, ещё очень далеко.

– А между тем, – Каменев выдержал паузу, – только рост революции в Европе сделал бы для нас обязательным без всяких колебаний, немедленно взять власть в свои руки. В этом заключается и единственная гарантия победоносности восстания пролетариата в России.

– Силы пролетарской партии, разумеется, очень значительны, – Зиновьев также выдержал паузу, – но решающий вопрос заключается в том, действительно ли среди рабочих и солдат столицы настроение таково, что они сами видят спасение уже только в уличном бою, рвутся на улицу. Нет. – Зиновьев разочарованно развёл руками. – Этого настроения нет. Сами сторонники выступления заявляют, что настроение трудящихся и солдатских масс отнюдь не напоминает хотя бы настроений перед 3 июля. Существование в глубоких массах столичной бедноты боевого, рвущегося на улицу настроения могло бы служить гарантией того, что её инициативное выступление увлечёт за собой и те крупнейшие и важнейшие организации (железнодорожный и почтово-телеграфный союзы и т.п.), в которых влияние нашей партии слабо. Но так как этого-то настроения нет даже на заводах и в казармах, то строить здесь какие-либо расчёты было бы самообманом.

– Шансы нашей партии на выборах в Учредительное собрание превосходные. – Каменев для убедительности потряс бородой. – При правильной тактике мы можем получить треть, а то и больше мест в Учредительном собрании. Позиция мелкобуржуазных партий в Учредительном собрании не сможет быть во всём такой, какой она является сейчас. Прежде всего, отпадает их лозунг: «С землёй, со свободой жди Учредительного собрания». А обострение нужды, голода, крестьянского движения будет всё больше на них давить и заставлять их искать союза с пролетарской партией против помещиков и капиталистов, представленных партией кадетов.

– Выбор зависит от нас, мы можем и должны теперь ограничиться оборонительной позицией! – закончил Зиновьев.

– Товарищи! – вновь поднялся Ленин. – Наша революция переживает в высшей степени критическое время. Этот кризис совпал с великим кризисом нарастания мировой социалистической революции и борьбы против неё всемирного империализма. На ответственных руководителей нашей партии ложится гигантская задача, невыполнение которой грозит полным крахом интернационалистского пролетарского движения. Момент такой, что промедление смерти подобно. Весь гвоздь всего современного политического положения в России состоит в том, что чрезвычайно широкие массы населения проникнуты конституционными иллюзиями. Конституционными иллюзиями называется политическая ошибка, состоящая в том, что люди принимают за существующий нормальный, правовой, упорядоченный, подзаконный, короче: «конституционный» порядок, хотя его в действительности не существует. Нельзя ровно ничего понять в современном политическом положении России, не поняв этого. Почему должны взять власть именно теперь большевики? Потому, что положение международное таково, что инициатива должна быть за нами. Предстоящая отдача Питера сделает наши шансы во сто раз худшими. А отдаче Питера при армии с Керенским и компанией во главе мы помешать не в силах. – Владимир Ильич выбрался из-за стола и, заложив большие пальцы рук в карманы жилетки, зашагал по комнате. – Что же делать? Надо сказать, что есть, признать правду, что у нас в ЦК и в верхах партии есть течение или мнение за ожидание съезда Советов, против немедленного взятия власти, против немедленного восстания. Надо побороть это течение или мнение. Иначе большевики опозорили себя навеки и сошли на нет, как партия. Ибо пропускать такой момент и «ждать» съезда Советов есть полный идиотизм или полная измена. Полная измена немецким рабочим. Не ждать же нам начала их революции!! Потому что она не может начаться, пока Керенский, Кишкин и компания у власти. Полная измена крестьянству. Имея оба столичных Совета, дать подавить восстание крестьян, значит, потерять и заслуженно потерять всякое доверие крестьян, значит, сравняться в глазах крестьян с Либерданами и прочими мерзавцами. «Ждать» съезда Советов есть полный идиотизм, ибо это, значит, пропустить недели, а недели и даже дни решают теперь всё. Это значит трусливо отречься от взятия власти, ибо 1-2 ноября оно будет невозможно (и политически и технически: соберут казаков ко дню глупеньким образом «назначенного» восстания). «Созывать» съезд Советов на 20 октября для решения «взять власть», – чем же это отличается от «назначения» восстания по-глупому?! Теперь взять власть можно, а 20-29 октября её нам не дадут взять. «Ждать» съезда Советов есть идиотизм, ибо съезд ничего не даст, ничего не может дать! «Моральное» значение? Удивительно!! «Значение» резолюций и разговоров с Либерданами, когда мы знаем, что Советы за крестьян и что крестьянское восстание подавляют!! Мы сведём этим Советы до роли жалких болтунов. Сначала победите Керенского, потом созывайте съезд. Победа восстания обеспечена теперь большевиками. Если бы мы ударили сразу, внезапно, из трёх пунктов, в Питере, в Москве, в Балтийском флоте, то девяносто девять сотых за то, что мы победим с меньшими жертвами, чем 3-5 июля, ибо не пойдут войска против правительства мира. Если даже у Керенского уже есть «верная» кавалерия и т.п. в Питере, то при ударе с двух сторон и при сочувствии армии к нам Керенский будет вынужден сдаться. Если даже при таких шансах, как теперь, не брать власти, тогда все разговоры о власти Советам превращаются в ложь. И Учредительное собрание «ждать» нельзя, ибо той же отдачей Питера Керенский и компания всегда могут сорвать его.

Владимир Ильич замолчал, но так и остался на ногах.

Свердлов вновь постучал карандашом по стакану.

– Прошу высказаться товарищей.

Поднялся Урицкий.

– Мы слабы не только в технической части, но и во всех других сторонах нашей работы. Мы выносим массу резолюций. Действий решительных никаких… Но во всяком случае, если держать курс на восстание, то нужно действительно что-либо делать в этом направлении. Надо решиться на действия определённые.

Зиновьев резко повернулся к Ленину.

– В июльские дни весь наш ЦК был против захвата власти… В буфете Таврического дворца состоялось маленькое совещание, на котором были Троцкий, Ленин и я. И Ленин, смеясь, говорил нам: «А не попробовать ли нам сейчас?» Но он тут же прибавил: «Нет, сейчас брать власть нельзя, сейчас не выйдет, потому что фронтовики ещё не все наши, сейчас обманутый фронтовик придёт и перережет питерских рабочих».

– Многоуважаемый Григорий Евсеевич, сейчас октябрь, а не июль, – отпарировал Ленин.

– Если бы не было в ЦК течения, которое хочет классовую борьбу свести к парламентской, то мы были бы готовы теперь к восстанию, но не в данный момент, – сказал Володарский.

– В союзе металлистов влияние большевиков преобладает, но большевистское выступление не является популярным; слухи об этом вызвали даже панику, – заметил Шляпников.

– Полагаю, что мы не готовы для нанесения первого удара. Низложить, арестовать в ближайшие дни власть мы не можем, – поддержал Шляпникова Милютин..

– На городской конференции и в Петроградском комитете и в Военке настроение гораздо более пессимистично. Мы не можем выступать, но должны готовиться, – высказался Шотман.

Зиновьев победно посмотрел на Ленина.

– Мы не имеем права рисковать, ставить на карту всё. Я предлагаю: если 20-го соберётся съезд, мы должны ему предложить не разъезжаться до того момента, пока не соберётся Учредительное собрание. Должна быть оборонительно-выжидательная тактика на фоне полной бездеятельности Временного правительства.

– Вопрос не стоит так: или сейчас, или никогда. Мы недостаточно сильны, чтобы с уверенностью в победе идти на восстание, но мы достаточно сильны, чтобы не допускать крайних проявлений реакции. Здесь борются две тактики: тактика заговора и тактика веры в движущие силы русской революции, – заявил Каменев.

– День восстания должен быть целесообразен, – сказал Сталин. – То, что предлагают Каменев и Зиновьев, это объективно приводит к возможности контрреволюции сорганизоваться, мы без конца будем отступать и проиграем всю революцию.

– Ждать, пока нападут, не следует, ибо сам факт наступления даёт шансы победы, – произнёс Калинин.

– Соотношение сил в нашу пользу, но техническая подготовка должна быть энергичнее, – высказал своё мнение Свердлов.

– Здесь повторяют то, что говорили меньшевики и эсеры, когда им предлагали брать власть. Теперь мы слишком много говорим, когда надо действовать, – заметил Скрыпник.

– Если вопрос о выступлении ставится как вопрос завтрашнего дня, то мы должны прямо сказать, что у нас для этого ничего нет. Но мы не должны прекращать нашей технической подготовки, – сказал Володарский.

– Массы именно уже усвоили себе взгляд, что восстание неизбежно, – заявил Равич.

Но дальнейшие выступающие были против восстания.

– Если бы оказалось, что события дадут нам отсрочку, то мы, конечно, ею воспользуемся. Возможно, что съезд Советов будет раньше. Если съезд примет всю власть Советам, тогда нужно задать вопрос о том, что делать, вызывать ли массы или нет. (Сокольников)

– Думаю, что до созыва съезда Советов нельзя устраивать восстание, но на съезде нужно взять власть. (Скалов)

– Мы выиграли оттого, что 3-5 июля не было восстания, и теперь если не будет, мы не погибнем. (Милютин)

– В России нет объективных условий для социалистической революции. (Рыков)

И вновь слово взял Ленин.

– Если социализм может быть осуществлён только тогда, когда это позволит умственное развитие народных масс, тогда мы не увидим социализма даже и через пятьсот лет. Социалистическая политическая партия – авангард рабочего класса; она не должна позволить, чтобы её останавливал низкий уровень развития масс, а должна вести массы за собой, пользуясь Советами, как органами революционной инициативы.

– Арест Временного правительства не стоит в порядке дня как самостоятельная задача, – вклинился Троцкий.– Если бы съезд создал власть, а Керенский ей не подчинился бы, то это был бы полицейский, а не политический вопрос. Единственное спасение – твёрдая политика съезда. Власть может перейти мирно. Теперь всё зависит от съезда. Предлагаю приурочить восстание к съезду, а само восстание поставить в зависимость от того, как отреагирует Временное правительство на решение съезда о взятии власти в свои руки.

– Ждать съезда Советов есть полный идиотизм, – Ленин с сожалением посмотрел на Троцкого, – ибо это значит пропустить недели, а недели и даже дни решают теперь всё.

– Необходимо воспользоваться первым подходящим случаем для захвата власти, – поддержал Ленина Иоффе.

– Дело не в вооружённых силах, – терпеливо продолжал Ленин. – Дело не идёт о борьбе с войском, но о борьбе одной части войска с другой. Не вижу пессимизма в том, что здесь говорилось. Силы на стороне буржуазии невелики. Факты доказывают, что мы имеем перевес над неприятелем. Из семнадцати тысяч солдат Московского гарнизона четырнадцать тысяч отдали свои голоса большевистскому списку. Почему ЦК не может начать? Это не вытекает из всех данных.

– Если восстание ставится как перспектива, – не согласился с Лениным Зиновьев, – то возражать нельзя, но если это приказ на завтра или послезавтра, то это – авантюра. Пока не съедутся наши товарищи, и мы не посоветуемся, мы не должны начинать восстания.

– Вопрос поставлен политически, – вскипел Каменев. – И назначение восстания есть авантюризм. Мы обязаны разъяснить массам, что в эти три дня на выступление не зовём, но считаем, что восстание неизбежно. Предлагаю проголосовать резолюцию и поставить предложение о том, чтобы в Центральном органе было напечатано, что до съездов к выступлению не зовут.

– Предлагаю принять следующую резолюцию. – Ленин взял в руки подготовленный заранее текст резолюции. – ЦК признаёт, что как международное положение русской революции (восстание во флоте в Германии, как крайнее проявление нарастания во всей Европе всемирной социалистической революции, затем угроза мира империалистов с целью удушения революции в России), – так и военное положение (несомненное решение русской буржуазии и Керенского с компанией сдать Питер немцам), – так и приобретение большинства пролетарской партией в Советах, – всё это в связи с крестьянским восстанием и с поворотом народного доверия к нашей партии (выборы в Москве), наконец, явное подготовление второй корниловщины (вывод войск из Питера, подвоз к Питеру казаков, окружение Минска казаками и пр.), – всё это ставит на очередь дня вооружённое восстание. ЦК считает, что только замена правительства Керенского вместе с подтасованным Советом Республики рабочим и крестьянским революционным правительством способна:

а) передать землю крестьянам вместо подавления восстания крестьян;

б) тотчас же предложить справедливый мир и тем дать веру в правду всей нашей армии;

в) принять самые решительные революционные меры против капиталистов для обеспечения армии хлебом, одеждой, обувью и для борьбы с разрухой.

Признавая таким образом, что вооружённое восстание неизбежно и вполне назрело, ЦК призывает все организации и всех рабочих и солдат к всесторонней и усиленнейшей подготовке вооружённого восстания, к поддержке создаваемого для этого Центральным Комитетом центра и выражает полную уверенность, что ЦК и Совет своевременно укажут благоприятный момент и целесообразные способы наступления.

Зиновьев поднял руку.

– Вношу контрпроект резолюции. Не откладывая разведочных, подготовительных шагов, считать, что никакие выступления впредь до совещания с большевистской частью съезда Советов – недопустимы.

Свердлов привычно постучал карандашом по стакану.

– Голосуется резолюция товарища Ленина в основу. – Окидывает взглядом собравшихся. – За – 20, против (Поднимают руки Каменев и Зиновьев) – 2, воздержалось (Поднимают руки Троцкий, Милютин, Шотман)– 3. Резолюция товарища Зиновьева: за (Поднимают руки Зиновьев, Каменев, Троцкий, Милютин, Шотман, Шляпников)– 6, против – 16, воздержалось (Поднимают руки Володарский, Сокольников, Скалов) – 3. Принимается резолюция товарища Ленина.

Зиновьев вырвал у Свердлова карандаш и в свою очередь забарабанил им по стакану.

– Требую немедленно созвать новый пленум ЦК РСДРП (б).

– Не имея возможности защищать точку зрения, – яростно выкрикнул Каменев, – выразившуюся в последних решениях ЦК и определяющую весь характер его работ, и находя, что эта позиция ведёт партию и пролетариат к поражению, прошу ЦК считать, что я более членом ЦК не состою.

И Каменев удалился с совещания. За ним вышел Зиновьев.

– ЦК отклоняет это предложение, – крикнул Свердлов вдогонку Каменеву и Зиновьеву. – На этом заседание ЦК объявляю закрытым.

П Е Р Е В О Р О Т – 2

«Временное правительство естественно

перестало существовать, как таковое».

П. Н. Милюков

В канцелярии школы инженерных прапорщиков за столами сидели адъютант школы поручик Синегуб и старший писарь Телюкин. Поручик бегло просматривал почту. В руки попала вскрытая телеграмма.

– Телюкин, – сердито крикнул поручик, – почему эта телеграмма из главного штаба в очередном докладе, кто её вскрыл?

– Телеграмма исполнена. Начальник школы лично приезжал и отдал распоряжения. Сейчас в главном штабе находятся наши юнкера для связи, посланы юнкера в николаевское инженерное училище, николаевское кавалерийское училище, а двое из членов совета школы направлены в личное распоряжение Керенского.

Хлопнула дверь, и в канцелярию ворвался юнкер Гольдман в полном боевом вооружении.

– Из главного штаба с запиской о немедленной готовности школы к выступлению, – взволнованно сообщил он, грохнув прикладом винтовки об пол. – В школе паника… Никто ничего не делает… Подобные же распоряжения посланы в другие школы и части… Петропавловка на нашей стороне… У Финляндского вокзала сосредоточилась тяжёлая артиллерия, перешедшая на сторону ленинцев… Пехота и казаки объявили нейтралитет… Если придут войска из Гатчины, Царского Села, то положение будет восстановлено быстро и без нас; но если они запоздают, то придётся идти арестовывать Ленина, образовавшего какое-то новое правительство из большевиков.

– Вы уже ели сегодня? – спросил курсанта Синегуб.

– Нас послали в связь в четвёртом часу, и мы ещё не ели. Товарищи просят прислать им смену или пищу.

– Оставайтесь в школе, – скомандовал поручик. – Сейчас вам будет послана смена. Телюкин, список юнкеров!

Телюкин толстыми пальцами залез в бумаги, неловко покопался там, нашёл список, подошёл к поручику. Синегуб нетерпеливо вырвал из рук писаря список. Начал диктовать:

– Приказание командирам первой и второй рот. По приказанию из главного штаба немедленно…

В канцелярию вбежал поручик Шумаков с запиской в руках.

– Что там у вас?

– Записка от поручика Басманова, – бодро отрапортовал Шумаков. – Пишет, что болен, продолжать дежурство не может и просит его заменить.

– Что за сволочь такая! – Синегуб замысловато выругался. – Приведите в порядок пулемёты, – обратился он к Шумакову. -. А револьверы у этого мерзавца Кучерова. Его второй день, подлеца, нет в школе. Запил. И нашёл же время! Нет… это форменный бедлам!

Шумаков тоже выругался и ушёл, но тут же ввалилась толпа юнкеров и штатских разночинцев, которые обступили Синегуба со всех сторон.

– Господа юнкера, – скомандовал поручик, – оставьте ваши личные дела и освободите канцелярию. Штатских сегодня не принимать, – приказал он писарю. – Все справки прекратить. – Синегуб повернулся к частным посетителям. – Вы, господа, будьте любезны, зайти в следующий раз.

Юнкера и штатские с шумом и руганью разошлись. Зашёл командир школы прапорщиков, полковник Ананьев. Синегуб вскочил, встал по стойке «смирно», открыл рот, собираясь рапортовать. Полковник раздражённо махнул рукой.

– Доклада не надо, всё знаю; теперь не время. Я уже приказал собрать совет школы и комитет юнкеров и сейчас должен идти туда. Всё изменилось. Рассказывать нет времени. Что выйдет, – посмотрим. Я же решил выступить, если у юнкеров не изменилось настроение. Выступаю с желающими. Господам же офицерам приказываю последовать за мною. Считаю, что это – вопрос долга и чести. Не сомневаюсь, что вы будете там, где и я. Все распоряжения после совещания. Сейчас никаких. Да приготовьте своё оружие. – Ананьев взялся за ручку двери, но передумал, положил руку на плечо адъютанта. – Вот что, Саня, – тихо, с грустью сказал он, – всё пошло к чёрту. Кто-то предал. Временному Правительству не удержаться. Только чудо может спасти его. Ни один из планов неприменим, и через три дня также не сбросить большевиков. Они будут ещё сильнее. Всё должно быть построено иначе. И уже, конечно, не нами. Я с тобою должны погибнуть. Мне только жаль юнкеров. Но мы ведь – дворяне и рассуждать иначе не можем.

Полковник одёрнул шинель, поправил портупею и, скрипя начищенными сапогами, вышел. Синегуб тоскливо посмотрел ему вслед. Что творится, что творится… Но что именно творится, додумать не успел. В дверь заглянул капитан Галиевский.