Встреча с силами тьмы (издание второе, исправленное)

Наконец, парень справился с огромными тяжёлыми створками и задвинул на место ржавый железный засов. Тем временем, старик быстро распряг красно-рыжую лошадь, взял её под уздцы и, что-то бурча, увёл в небольшую конюшню.

Отряхнув ладони от пыли, Глеб повернулся. Он внезапно увидел, что возле забора стоит будка для огромной собаки, сколоченная из толстых досок. Из неё нехотя вышел взъерошенный пёс, сильно похожий на большущего волка. Грозный домашний питомец хмуро воззрился на позднего гостя.

От неожиданной встречи парень невольно напрягся. Ведь кто его знает, чего можно ждать от такого крупного зверя? Потом, он заметил ошейник из толстой коричневой кожи и с облегченьем отметил, что тот очень плотно охватывает шею собаки.

Прочная сбруя имела стальную цепочку и надёжно крепилась к металлической проволоке, висевшей на высоте в пару метров. Та в свою очередь, тянулась вдоль большого двора и проходила от стенки сарая до самого дома.

– Какой великан. – выдохнул Глеб и с уваженьем добавил: – Не иначе, как помесь волка с крупной сибирскою лайкой.

– Свой, Тагáй! Свой! – прикрикнул старик на хмурого пса.

Показав белоснежные огромные зубы, кобель лениво зевнул, никуда не спеша, развернулся на месте и, молча, двинулся к будке. Он слегка повозился в просторном жилище, удобно улёгся и скоро затих.

Глеб боязливо направился к старой телеге, стоящей возле сарая. Он взял полупустой синий «сидор» и, ни секунды не мешкая, вернулся к крыльцу. Возле широких ступеней, стояла массивная лавка, изготовленная из нескольких плах. Изделие из внушительной лиственницы, нескоро сгниёт под дождём и под снегом.

Парень поставил рюкзак на плотную землю, утоптанную до каменной твёрдости, и легко опустился на сиденье скамейки. Устраиваясь поудобней, он немного поёрзал на гладкой доске и с интересом повертел головой.

Прямо за домом располагался большой огород, на первый взгляд, довольно ухоженный. Высоких сорняков незаметно. В правом углу обширной площадки виднелась деревенская банька, срубленная из толстых стволов.

За ней высилась огромная тёмная ель, что поднялась над соседними кронами метров на семь или восемь. Глеб обратил вниманье на горизонтальную ветку, росшую возле самой вершины. Она была сломана ветром и, скорее всего, это случилось очень давно.

В левом углу домового участка стояла простая, без особых искусов, уборная, сколоченная из старых досок. В центре потемневшей от времени дверки виднелось небольшое окошко в форме сердечка. Видимо, когда-то давно, дед постарался для любимой жены.

Судя по лёгкому шуму, долетавшему из соседней конюшни, старик всё возился с уставшей гнедою лошадкой. Как-никак пробежала за день, не менее тридцати километров. Нужно её быстро распрячь и хорошо осмотреть, не потёрлась ли где ненароком? Потом, дать свежего сена и, конечно, воды.

Спустя пять минут, возница закончил работу, вышел из сарая во двор и запер ворота на простую щеколду, срубленную из тёмного дерева. Взглянув на праздно сидящего гостя, он направился к дому и, молча, поднялся с земли на крыльцо укрытое узкой двускатною крышей.

Обернувшись назад, старик лёгким кивком позвал Глеба с собой и подошёл к прочной двери, ведущей внутрь крепкого добротного дома. Он потянулся к стальному засову и извлёк из проушины обычную щепочку, что здесь заменяла надёжный замок.

Хозяин толкнул внутрь избы тяжёлую створку, переступил высокий порог и сразу исчез в неосвещенных сенях.

Подхватив свой рюкзак, парень направился следом, вошёл в тёмное со двора помещение и увидел в противоположной стене очень яркий проём, ведущий куда-то ещё. Свет бил оттуда прямо в глаза. Рассмотреть, что там перед ним, парень не смог.

Помня, что в подобных местах, обычно стоят бочки, бадьи и разная крестьянская утварь, Глеб совсем не хотел натолкнуться на незнакомые вещи. С большой осторожностью, он пересёк небольшую прихожую, вошёл в открытую дверь и, с облегчением понял, что находится в кухне.

Слева, возле порога одиноко стояли запылённые сапоги старика. Гость опустил «сидор» на пол, настеленный их широких досок, скинул кроссовки и поставил их рядом с крестьянской обувкой хозяина.

Большую часть помещения занимала огромная русская печь, не очень давно побеленная известью. Всё в ней, как и положено, оказалось на месте. Внизу темнело подпечье, с сухими дровами. Чуть выше, находился подшесток, с двумя чугунками. Над ним, разместился глубокий шесток, в котором виднелась заслонка чёрного цвета. Сверху, уже на кирпичной трубе, устроилась вьюшка с задвижкой.

Боковая стена русской конструкции упиралась в дощатую перегородку и, по всей вероятности, выходила в соседнюю комнату. Слева тянулся продолговатый кухонный стол, покрытый старой клеёнкой со стёртым рисунком. Тут же приткнулись четыре простых табурета, изготовленных ловким народным умельцем.

Несколько деревянных кадушек и разномастные вёдра, стояли вдоль длинной стены, свободной от какой-либо мебели. Почти все они были накрыты разными крышками, как деревянными, так и жестяными с эмалью. Над ними висела широкая полка с разнообразной кухонной посудой.

Небольшое, оконце выходило на пустынную улицу тихой деревни. Филёнчатая синяя дверь вела в жилые горницы дома. Глеб вдруг услышал, что старик возится за перегородкой. Никого не стесняясь, парень прошёл прямо туда и оказался в большой светлой комнате.

Стены из хорошо ошкуренных бревён, были пусты. Только на противоположной от двери поверхности висела простая деревянная рамка. За запылённым, давно не мытым стеклом, виднелись десятки фотографических карточек разных размеров. Все они оказались чёрно-белого колера и весьма пожелтели от долгого времени.

Глянув на древние снимки, Глеб сразу узнал хозяина дома, снятого в разные годы его продолжительной жизни. Почти что везде, рядом с мужчиной стояла какая-то женщина явно вогульского типа. Скорее всего, она и являлась женой старика.

С середины дощатого потолка помещения свисала электролампочка без абажура. «Светильник» крепился к витому серому проводу в оплётке из тоненьких ниток. «Кабель» шёл по стене и крепился к маленьким фарфоровым изоляторам, размером с фалангу среднего пальца руки.

В переднем, «красном» углу, вместо православных икон, темнела большая «тарелка» старинного радиорепродуктора. Нечто похожее, Глеб видел в кино, про далёкие послевоенные годы. В те времена, подобная вещь имелась почти в каждой семье советской страны.

Под чёрным устройством радиосвязи стояло большое и очень высокое двуспальное ложе. Такое «произведенье искусства» Глеб видел один только раз в своей коротенькой жизни.

Это случилось в тот год, когда он впервые приехал к бабушке с дедушкой. Потом, мода на подобные вещи куда-то ушла и все относились к спальному месту значительно проще.

В этом же доме всё осталось в том состоянии, как было принято в пятидесятых годах двадцатого века. То есть, имелась стальная кровать с высокими спинками. Они были украшены блестящими стержнями, бляшками и мелкими шариками.

Сама же постель представляла собою пару ватных матрацев, на которых лежала перина толщиною в полметра. Сверху белело покрывало из ткани с богатым подзором. То есть, с широкой каймой, идущей понизу.

На покрывале лежало несколько маленьких думок, с вышитыми вручную щенками, котятами и разными птичками, неведомых земным орнитологам. В изголовье, к полотку вознеслась пирамида, сложенная из разновеликих подушек и укрытая тонкой накидкой из прозрачного тюля.

Над «шикарным» вычурным ложем висела, поблекшая от долгого времени, большая клеёнка. На ней виднелось горное озеро с тремя лебедями. За небольшим водоёмом темнел очень маленький, похоже, трёхкомнатный, готический замок с зубчатыми башнями и острыми шпилями.

На переднем плане «ковра» устроился внушительный Рыцарь с лихими усами времён позапрошлого века. Он щеголял ярко блестящими латами и красною розой в правой руке.

Воин стоял на левом колене, смотрел на дорогую избранницу, которая находилась поблизости, и протягивал ей крупный цветок. Принцесса была с такой тонкой талией, которая может вам встретиться лишь у игрушечной куклы по имени «Барби».

Неведомый народный художник нарисовал эту картину такими ядовито-кричащими красками, что минувшие десятилетия не смогли с ними что-либо сделать. Их неестественный цвет нельзя было ничем приглушить. Даже серая пыль и та не справлялась с такою задачей.

Почему-то у Глеба создалось впечатление, что эту кровать не разбирали уже очень давно. Он вновь посмотрел на рамку с чёрно-белыми фото. В этот раз, он заметил нечто другое.

Вернее сказать, он разглядел довольно большую, и судя по чёткости линий, сравнительно новую карточку. На ней парень увидел хозяина дома, стоящего возле открытого гроба. В неукрашенной ничем домовине лежала усопшая женщина. Скорее всего, пожилая жена Латимира Серкóвича.

Пока Глеб вертел головой, старик стоял на коленях возле большого ларя, что притулился у фундаментального ложа. Наконец, он закончил возиться в глубине сундука, что-то потянул на себя и вытащил увесистый свёрток, покрытый кусочками ткани разного рисунка и цвета.

Развернув стёганое одеяло из ваты, он бросил на его большой половик, расстеленный вдоль помпезной кровати. Глеб с удивленьем увидел, что коврик был связан из разноцветных лоскутьев, скрученных в небольшие верёвочки.

– Спать будешь здесь, в этой комнате, а я, как всегда, лягу на полатях на кухне. – бросил гостю хозяин. Чуть слышно кряхтя, он тяжёло поднялся с колен. До Глеба донёсся отчётливый хруст изношенных суставов мужчины.

– Спасибо. – откликнулся парень.

– А сейчас, идём ужинать. – старик вышел в сени и тут же вернулся. В руках он держал долгополый овчинный тулуп: – Укроешься, если замёрзнешь. – он бросил потёртую шубу рядом с кроватью, отправился в кухню и загремел там какой-то посудой.

Гость двинулся следом.

– Рукомойник и всё остальное, на улице. – на ходу объяснил Латúмир Серкóвич.

Благодарно кивнув, Глеб вышел из дома и остановился у двери. Солнце уже скрылось за высокими кронами леса. Ранние сумерки заполнили двор. Тагáй тихо сидел в своей будке и не высовывал носа наружу. Наверно считал, что нет здесь ничего интересного.

Какое-то время парень стоял неподвижно и, наконец, с большой неохотой пересилил свой страх перед огромной собакой. Он тихо спустился по скрипучим деревянным ступеням и боком прокрался мимо жилища Тагая.

Показывая, что вовсе не дремлет, зверь громко, протяжно зевнул, тихонечко рыкнул, но выбираться наружу всё же не стал. Видимо помнил, что сказал ему старый хозяин. Мол, это свой человек. Пусть себе ходит спокойно.

Двигаясь по узкой тропинке, Глеб прошёл вглубь огорода и навестил нужник из досок. Он мало чем не отличался от подобных строений, разбросанных по просторам страны.

Парень быстро закончил с кое-какими делами и вернулся назад. Взглянув на просторный сарай, Глеб увидел на стенке строения то, что искал. Это был старый жестяной умывальник со штоком, украшенным снизу кругленькой пипочкой. Рядом была приколочена пустая консервная банка, в которой лежал кусок тёмного дешёвого мыла.

Гость вымыл руки и с наслажденьем умылся. Полотенца у рукомойника он не нашёл. Поэтому, просто стряхнул воду с лица и ладоней и двинулся в дом, с мокрой кожей. Чай на улице лето, сама скоро высохнет.

Когда он появился на кухне, старик уже завершил, организацию позднего ужина. Парень не ел с раннего завтрака и проголодался, словно турист после дневного похода. К его сожалению угощение оказалось на удивление скудным. В большой глубокой тарелке лежало с десяток картошек, сваренных прямо в «мундире».

Здесь же стояла миска с зелёным перистым луком и пятью огурцами толщиною в три пальца. Видно, всё это выросло на большом огороде. Рядом располагалась краюха ржаного подо́вого хлеба, и мелкое блюдце с сероватой каменной солью.

Украшала кухонный стол трехлитровая стеклянная банка с тёмно-красной вспененной жидкостью. В ней Глеб сразу узнал самодельную бражку из лесной духовитой малины.

Разлив напиток по старинным гранёным стаканам, хозяин позвал гостя к столу: – Садись, ужинать будем. – не глядя на парня, он равнодушно добавил: – Жены у меня давно уже нет. Так что, не обессудь, разносолами угостить не могу.

Ждать пока гость сядет за стол, старик тоже не стал. Хозяин взял каравай, отрезал два толстых ломтя чёрного хлеба и один положил перед Глебом. Второй, он устроил возле себя. Потом, взял с блюда варёный картофель и начал чистить от кожуры. Заскорузлые пальцы мужчины неожиданно быстро и ловко справились с трудной задачей. Вот что значит, многолетняя практика.

Старик осмотрел корнеплод, отдающий небольшой синевой и обмакнул в крупную соль. Откусив от него, а затем и от длинной краюхи, хозяин принялся мерно жевать. Огурцы, лук и бражку он тоже не оставлял без внимания.

Глядя как, пожилой человек уплетает домашние яства, Глеб сразу почувствовал, что у него засосало под ложечкой. Парень вспомнил о приглашении вогула, сел на табурет, и накинулся на простую еду деревенского жителя.

Покончив с незатейливым ужином, Латúмир Серкóвич, довольно улыбнулся в усы и сказал: – Со стола я всё сам уберу, а ты иди и ложись. Завтра я тебя подниму на заре.

Поблагодарив за немудрёную, но сытную пищу, Глеб тотчас поднялся, взял табурет и задвинул на место, под большую столешницу. Он подошёл к деревянной двери, ведущей в просторную горницу, незнамо зачем, подхватил свой рюкзак, стоящий рядом с уличной обувью, и отправился спать.

Тяжёлое одеяло оказалось с ватной начинкой. Оно было настолько большим, что парень сложил его вдвое в длину и подвернул один край так, чтобы в изголовье постели было чуть выше, чем в прочих местах. Не раздеваясь, Глеб повалился на мягкое ложе и укрылся старым тулупом.

Лишь растянувшись на гудящей спине, он неожиданно понял, как сильно измучился за сегодняшний день. Глеб вяло подумал: – «Видно, сказалось бесславное изгнанье из лагеря».

Как писали в старых романах, парень смежил усталые очи, и тотчас провалился в беспросветную тьму.

Нага

Проснулся Глеб от ощущения, что его сильно теребят за плечо. Он едва разлепил тяжёлые веки, с огромным трудом сфокусировал взгляд и с негодованьем зыркнул, кто же поблизости, не дает ему спать?

В комнате было очень темно. Лишь прямоугольники окон слабо серели на фоне чёрных брёвен стены. Парень протёр руками глаза и только потом разглядел старика. Хозяин дома стоял перед ним на коленях и продолжил трясти лежащего гостя.

– Что-то случилось? – хрипло, со сна, спросил обеспокоенный Глеб.

– Вставай, тебя ждёт Великая Нага.

– Какая такая ногá? – пробурчал не вовремя разбуженный парень.

– Сам скоро увидишь. – ответил старик. Он отпустил недовольного гостя и строго добавил: – Собирайся милок поскорее, она очень не любит, когда к ней поздно приходят. Ещё, чего доброго, сильно рассердиться.

Глеб хотел отмахнуться от ветхого деда, повернуться на левую сторону и продолжить внезапно прерванный сон. К счастью, беглец вовремя вспомнил, что сказал накануне старик. Он обещал, прямо с утра, довезти его до Трёхреченска.

Поэтому, парень не начал, перечить суровому хозяину дома. Прикрыв глаза веками, он, на ощупь, поднялся с постели. Спал Глеб, не раздеваясь. Так что, время на облачение ему не понадобилось.

Громко зевая, парень поднял рюкзак за широкие лямки и, волоча его по полу, поплёлся на кухню. Там он обулся в кроссовки и вдруг заметил, что вогула в помещении нет. Пожав плечами, он помотал головой и вышел наружу.

Старик стоял возле двери. Он топтался на месте, как резвый конь, застоявшийся в тесной конюшне: – Рюкзак оставь в доме. – приказал он непререкаемым тоном и сухо добавил: – Потом его заберёшь.

Вернувшись в тёмные сени, Глеб поставил «Ермака Тимофеича» рядом с порогом и, споткнувшись о высокий порог, шагнул на крыльцо. Пока хозяин захлопывал дверь. Пока, вместо замка, вставлял щепочку в проушину стального засова, гость зябко ёжился от предрассветной прохлады.

Глеб открыл пошире глаза и повертел головой. К своему удивлению, парень не видел вокруг ни одного огонька, горевшего в окнах деревни. Только большой полный диск серебристой луны одиноко мерцал в вышине.

Мертвенный свет падал на совершенно безлюдную местность, что была плотно укрыта тонким слоем тумана. Лёгкая дымка серела в отблесках тусклых лучей ночного светила, и походила на одеяло, накинутое на поверхность земли.

Всё небо залила плотная чёрная краска с крупными точками звёзд. Лишь с левой стороны горизонта начинало немного светлеть. Не было слышно ни переклички всех петухов, ни отрывистого собачьего лая.

– То ли, сейчас очень рано и животные с птицами спят? То ли, у них даже куры несут свою службу молчком? – сказал себе гость. Он протяжно зевнул и добавил: – Наподобие их суровых собак, что очень походят, на огромных волков.

Старик спустился с крыльца, но направился не к широким воротам, как представлял себе Глеб, а двинулся в противоположную сторону, прямиком к огороду. Парень решил, что не стоит задумываться над поведением пожилого мужчины и поспешил вслед за ним.

Они прошли мимо тёмной уборной, сделали пару шагов и упёрлись в забор из жердей. В высокой ограде находилась калитка, сколоченная из старых досок. За ней виднелся узкий проход, ведущий вглубь чёрного леса. Проводник открыл щелястую створку и без доли сомнений устремился вперёд. Стараясь не отставать от хозяина, гость рванулся за ним.

Скоро глаза немного привыкли, и Глеб сумел кое-что рассмотреть. Натоптанная кем-то тропинка оказалась на удивленье прямой, словно это была не простая лесная дорожка, а большая аллея в старинном заброшенном парке.

С обеих сторон виднелись два ряда огромных деревьев. Пихты стояли шеренгами, уходящими вдаль, и росли очень близко друг к другу. Так близко, что почти примыкали стволами друг к другу. Причём, каждый из них был толщиной в два обхвата, а то и побольше.

За частоколом лесных великанов мрачно чернела сплошная непролазная чаща, забитая старым валежником. Это так удивило Глеба, что он резко ускорился и поспешил к старику. Парню хотелось спросить, откуда взялась эта просека в таких запущенных дебрях?

В этот момент, они выбрались из необычной шпалеры и оказались на обширной поляне. Парень глянул вперёд и увидел такое, что сразу забыл свой вопрос. Его не трогали уже садоводы, что зачем-то устроили эту аллею.

Перед Глебом маячили десятки толстых и длинных продолговатых предметов. Они стояли на высоких столбах, прочно вкопанных в землю. Плотный туман висел в метре над почвой и создавал впечатление, что подпорки колод упираются в лёгкую белесую дымку.

– Что это? – с недоумением вымолвил Глеб.

– Домовины. Кладбище здесь деревенское. Мы всегда гробы ставим на большие столбы, чтобы звери не терзали покойников. – коротко бросил совершенно спокойный старик. Латúмир Серкóвич остановился и низко склонил кудлатую голову. Он скинул небольшую фуражку и, зажав её в кулаке, начал что-то шептать.

– Молится. – подумал молодой человек, хотел перекреститься, но почему-то, не решился этого сделать. Он много раз видел у матери небольшие иконки и старинные церковные книги.

Однако, в их маленькой сплочённой семье не имелось привычки, ходить в православный собор. Как-то они всегда обходились без посещения свящённого места.

К тому же, ещё неизвестно, к каким конкретно богам обращается местный старик? Вдруг он какой-то язычник самого древнего толка? Тогда он сильно обидится, что при нём кто-то креститься.

Перестав бормотать, старик бодрой походкой двинулся дальше. В этот раз, тропинка резко свернула в левую сторону и пошла по краю поляны, в обход большого погоста.

Они протопали по длинной пологой дуге, выбрались на противоположную сторону кладбища и заспешили по узкой тропинке. Теперь она снова вела удивительно прямо, как современные взлётные полосы.

Минут через десять ходьбы, старик остановился у старого, давно упавшего дерева. Он устало присел на внушительный ствол, лишённый корявой коры, достал из кармана фуфайки кисет и занялся ответственным делом.

Придя в недоумение, Глеб, молча, топтался поблизости. Он переминался с одной ноги на другую и не знал, что ему делать теперь? То ли, и дальше стоять, как солдат на посту? То ли, сесть возле хозяина дома?

Вогул взял сложенную многократно газету и быстрым движением, оторвал от неё прямоугольник размером в три пальца. Он насыпал в бумагу сушёных, мелко нарезанных листьев и ловко смастерил «сигарету». Затем, чиркнул спичкой о коробок, и никуда не спеша, закурил. Старик блаженно зажмурился и, задрав голову к небу, выпустил в воздух приличное облако пахучего дыма.

Парень почувствовал непривычный возбуждающий запах, мало похожий на обычный табак: – «Махорка, что ли какая?» – мелькнуло в голове удивлённого парня: – «Или же местная, таёжная травка?»

Латúмир Серкóвич сделал несколько глубоких затяжек, внимательно глянул на всё ещё тёмное небо, и заявил строгим тоном: – Двигайся дальше по этой тропинке и скоро выйдешь на скошенный луг. Там, в центре поляны, стоит небольшая избушка.

Пройдёшь прямо к ней, постучишь и вежливо скажешь: – БаБá Ягá прими пешего странника. – произнося странное женское имя, старик сделал два ударения на последних слогах.

Глеб неожиданно вспомнил древнюю сказку, которой мама пугала его в годы давнего детства. Он весело хмыкнул и переспросил немного иначе: – Бáба Ягá – костяная ногá?

– Цыц, ты! – грозно прикрикнул старик: – Не бáба, а БаБá! – он вновь повторил ударение на втором слоге слова и пояснил: – С древнего языка переводится, как очень Мудрая, а Ягá значит дарительница, приносящая жертвы. То есть, жрица по вашим учёным понятиям.

Глеб потрясённо кивнул.

– Иди, а я тебя здесь подожду. – смягчился старик и опять глубоко затянулся резко пахнувшим куревом.

Недоумённо покачав головой, парень неожиданно вспомнил, что ему ещё нужно доехать из таёжной деревни до развилки шоссе. Как ни крути, а это двадцать семь километров по лесу, в котором он никогда не бывал.

Если начнёшь пререкаться с вогулом, то дед может его, просто не взять с собою в Трёхреченск. Как потом добираться до дома отсюда, вообще непонятно. Машин в деревеньке он не заметил.

Глеб тихонько вздохнул, повернулся в указанном ему направлении, и пошёл по узкой тропинке. К удивлению парня, туман здесь почему-то отсутствовал. Небо стало гораздо светлее, и стоящие рядом деревья, стали хорошо различимы.

Через пару минут, он вышел на обширную, совершенно пустую поляну. Диаметром она оказалась почти в двадцать метров. Скорее всего, местные жители здесь заготавливали корм для скота.

Судя, по ёжику короткой отавы, траву тут недавно скосили, но сено уже подсушили и даже успели убрать. Значит, в деревне есть и другие селяне, которых Глеб почему-то не видел. Не мог же один старый вогул проделать такую большую работу.

Парень глянул вперёд. Он разглядел, что в середине холёной лужайки стоит маленький сруб, очень похожий на обычную сельскую баньку. Как и положено, все её стены смотрели на разные стороны света. Вот только, находилась та странная мыльня далеко от деревни или реки.

Может быть, под скромной избушкой бьёт чистый источник, к которому регулярно приходит народ? Такое часто случается, если вода кажется людям целебной. Весть о таких родниках разносится на десятки километров в районе, а то и на целую область.

Кроме такой несуразицы, имелись ещё некие странности. Во-первых, сверху виднелась достаточно странная, остроконечная и круглая крыша, крытая мелкой осиновой дранкой. А это весьма непривычно для окружающей местности. Тут тебе не Юго-Восточная Азия с их священными пагодами. Здесь кровли делают, обычно с двумя, иногда, с четырьмя, плоскими скатами.

Во-вторых, данный домик покоился на твёрдой земле совершенно не так, как все остальные. Он почему-то стоял на четырёх круглых столбах. Скорее всего, это были останки деревьев, выросших здесь когда-то давно. Так говорили узловатые корни, уходившие в почву поляны.

Неведомый зодчий следовал древним вогульским традициям, что они применяли на кладбище. Мастер чуть изменил высоту прочных подпорок и спилил четыре ствола на уровне середины груди. Получились короткие толстые пни, торчавшие из плотной земли. На них плотник устроил нижний венец скромной «баньки», а затем, возвёл стены из брёвен.

Издали эта постройка сильно напомнила Глебу избушку на «курьих ногах». Она выглядела именно так, как её часто рисуют в сказочных книжках. Только на детских картинках птичьих лап только две, а здесь их имелось целых четыре. Причём, расположены они, оказались не так, как у курицы, почти в серёдке, а равномерно, по всем углам необычного здания.

Глеб прошагал по узкой тропинке, пересекающей скошенный луг, и несмело приблизился к небольшому строению. Он поднял глаза от земли и с удивлением понял, что не сможет попасть внутрь странного домика. В нём не имелось никакого крыльца, ни проёма, ни двери, ни даже маленького слухового окошка.