Предел искушения

Огромное помещение меньше всего походило на официальный рабочий кабинет – оно, скорее, навевало ассоциации с шикарной гостиной в охотничьем шале. Стены, отделанные ценными породами дерева; того же оттенка массивный круглый стол со стульями; мягкая мебель, обтянутая светлой кожей; причудливая люстра, напоминающая золотую лиану, ползущую по потолку; чучела экзотических животных; камин с бронзовым обрамлением; роскошный ковёр. Все детали убранства, в совокупности создающие впечатление исключительной продуманности и законченности дизайна, располагали к полному комфорту. Фотографии сцен охоты, развешанные с обманчивой небрежностью, рассказывали о происхождении трофеев, а предметы старины, собранные из разных уголков мира, не предполагали сомнений в их подлинности.

– Да-а-а… – Илья был неизменен в выражении эмоций.

– Строгая деловая обстановка не в моём вкусе, – не оборачиваясь, произнёс хозяин офиса. – Современные люди склонны к минимализму – они перестают замечать за цифрами и расчётами красоту материального мира. Качество стало переходить в количество. Для многих «сколько» гораздо важнее, чем «как» – вы не находите?

– Нахожу, – ответил Илья, так и не определившись, куда же ему присесть.

– И что вы об этом думаете? – поинтересовался Реболаров, не отрывая своего взгляда от пейзажа за окном.

– Если честно, – Илья немного замялся, – я думаю, что такой подход тоже имеет право на существование. Ведь каждый волен выбирать, что ему ближе, поэтому не вижу повода для споров.

– Хорошо! – крайне удовлетворённо произнёс Реболаров. – Считаете, что жажда наживы – не порок?

– Если она не мешает жить окружающим.

– Разве такое возможно? – владелец роскошного офиса так и не удосужился взглянуть на посетителя. – Или вы полагаете, что страсть к накопительству не затрагивает интересы других людей?

– Наверное, в какой-то степени затрагивает, – Илаев продолжал рассматривать детали обстановки, – впрочем, как и все остальные страсти людей. Ведь даже любовь к женщине может доставить неудобство другому тайному воздыхателю, но что поделать – свобода выбора…

– Очень хорошо! – Реболаров повернулся к Илье и широко улыбнулся. – Хотите немного выпить? Вы ведь отправляетесь в отпуск?

– Спасибо, – Илья немного смутился, – не откажусь.

Всеволод Александрович жестом предложил Илье расположиться в кресле у небольшого стеклянного столика на узорчатой бронзовой ножке. Достал из бара виски и разлил по бокалам. Сам же разместился в кресле напротив.

– Такого виски вы нигде больше не попробуете, – с гордостью произнёс он, любуясь на свету содержимым бокала. – The Macallan Fine & Rare Vintage 1926 года… Чудесное послевкусие! Я ранее предпочитал вино, но, попробовав этот напиток, был очарован. Воистину хорош!

Илья сделал глоток. Раньше он любил побаловать себя дорогими напитками, но они не шли ни в какое сравнение с тем, что журналист отведал сейчас.

– Да-а-а… – вновь немногословно выразил свои впечатления Илья.

Реболаров улыбнулся.

– С вашего позволения, Илья Дмитриевич, я предложил бы вам слегка скорректировать программу путешествия. Дело в том, что я хотел бы обратиться с небольшой просьбой. Уверен, для вас она не станет слишком обременительной, а я в знак признательности возьму на себя все расходы по вашей поездке, – он смотрел на Илью спокойным уверенным взглядом.

– Я с удовольствием готов вам помочь… – журналист запнулся, – если, конечно, смогу.

– Уверен, сможете. Дело действительно пустяковое, – Всеволод Александрович наполнил бокал Ильи. – Но для меня оно важно, вы же производите впечатление надёжного человека.

– Вы меня переоцениваете.

– Не скромничайте, Илья Дмитриевич. Я наводил о вас справки – уж извините меня за это, но я человек деловой и не люблю доверяться случаю.

Илья сделал ещё глоток и растерянно посмотрел на шефа:

– Но… дело в том, что я сейчас нахожусь не в самой лучшей форме.

– Я владею этой информацией, но не совсем разделяю общего мнения. Вы просто утомились, погрязнув в освещении социальных проблем общества. Вам не помешало бы сменить тему, и моя просьба как раз-таки предоставляет такую возможность – она касается истории, – Всеволод Александрович непринуждённо откинулся на спинку кресла.

– Истории? – Илья удивлённо вскинул брови. – Но я не специалист в этой науке.

– История как наука – если её вообще можно называть наукой – меня не волнует. Мне, скорее, интересны исторические ценности. У каждого есть маленькие хобби; я, например, коллекционирую предметы старины. Вы же обратили внимание на обстановку моего кабинета? Так вот, здесь нет ни одной подделки – только подлинные вещи. Мне, знаете ли, отрадно прикасаться к древним артефактам – они придают некую уверенность в завтрашнем дне… Не терплю шаблоны и стереотипы. Не прельщают меня и стандартные схемы, на которых основывается современный бизнес. Мои проекты всегда авантюрны и порой доставляют немало хлопот, но согласитесь, что быть уникальным довольно приятно. Возможно, потомки отнесут мои заслуги к разряду необъяснимых исторических парадоксов… Полагаете, я тщеславен? – Реболаров смаковал виски, предвкушая реакцию Ильи на свои откровения.

– Я думаю, все люди отчасти тщеславны – такова наша природа. Но я не вижу ничего плохого в коллекционировании исторических раритетов, – спокойно ответил журналист.

Вторая порция спиртного заметно расслабила Илью – головная боль проходила, настроение выравнивалось.

– Превосходно! Превосходно, что вы придерживаетесь именно такого мнения. Мне кажется, вы не из тех, кто привык ставить штампы. Люди вашего типа предпочитают воздерживаться от оценок, и это качество мне весьма импонирует. Возможно, поэтому я и обращаюсь именно к вам, – последнюю фразу бизнесмен произнёс чуть тише, словно раскрывая секрет.

– И всё-таки, думаю, вы меня переоцениваете. Я не так давно перестал ставить штампы. Возможно, это временно…

Илаев сидел в кресле, распластав руки на широких подлокотниках и положив ногу на ногу. В дополнение к виски и лестным словам, сейчас ему не помешала бы хорошая сигара.

Всеволод Александрович сделал движение рукой в воздухе, будто отмахиваясь от слов журналиста.

– Совершенно естественным путём – путём проб и ошибок – вы пришли к своему выбору. И это замечательно! Умудрённые жизненным опытом люди в какой-то момент осознают, что максимализм суждений – путь в никуда. Именно это осознание дарит возможность беспристрастно оценивать действительность и творить подлинные шедевры. Человек начинает созидать не для определённой группы, мыслящей предвзятыми категориями, а для всего человечества. Вы меня понимаете? У вас впереди совершенно иная жизнь – свободная от предрассудков и не зависимая от социальных стереотипов.

Если бы Илаев был котом, то замурлыкал бы от удовольствия.

Последнее время журналист считал, что больше ни на что не способен, но Реболарову за несколько минут почти удалось убедить его в обратном. Неожиданно для себя Илья согласился с мнением шефа: действительно, он стал мудрее, некоторые вещи утратили для него прежнюю ценность, что и породило ощущение неудовлетворённости. Илаев просто перерос уровень закостенелого издательства, и теперь ему требовались новые горизонты.

Эти мысли перенесли Илью в мир очарования и перспектив. Стоило ему прикрыть веки, как он тотчас же увидел себя в образе респектабельного господина, выступающего за кафедрой на крупной конференции. Слушатели – все до единого – мечтали заполучить его автограф или удостоиться минутки внимания мастера жанра. И потом… потом…

Илаев открыл глаза. Реболаров снова стоял у окна в своём кабинете, заложив руки за спину. Виски на столе не было.

– Всё хорошо, Илья Дмитриевич? – он повернулся лицом к Илье. – Мне показалось, что вы, прошу прощения за прямоту, задремали. Я не стал беспокоить. Как вы себя чувствуете?

Илья чувствовал себя великолепно. Голова была ясной и трезвой. Он даже не испытывал неловкости за минутную отключку. От похмелья не осталось и следа, впрочем, как и от угрюмого настроения, мучавшего его в последнее время.

«Мистика!» – подумал про себя журналист, а вслух произнёс:

– Простите, я немного ушёл в себя.

– Не страшно. Вы наконец-то расслабились, а то были так напряжены. Надеюсь, теперь мы можем перейти к делу?

– Да, конечно, – поспешно ответил Илаев.

– Видите ли, Илья Дмитриевич, как я уже сказал, меня интересуют предметы старины. Я инвестирую крупные средства на организацию различные археологических экспедиций. Недавно я получил любопытную информацию с острова Крит: там обнаружили древний артефакт – книгу, которую написал Абу Али Хусейн ибн Абдаллах ибн Си́на, более известный под именем Авиценна. Его труды изучаются давно, но этот до сего дня считался утраченным. А многие учёные полагали, что «Книга жизни», в отличие от «Книги исцеления», «Книги указаний и наставлений», или «Книги знаний» – вымысел, и её вовсе не существует. Признаюсь, я до недавнего времени разделял их мнение, однако пять дней назад мне сообщили, что найдена именно эта рукопись. Я распорядился доставить её в Москву, но, увы… книга пропала.

То, что находка не покинула остров, сомнений не вызывает, но поиски исторической реликвии могут осложниться противоборством со стороны греческих властей, которые крайне ревностно относятся к ценностям, обнаруженным на их территории. Я, конечно, могу нанять детективов – профессионалов в своём деле, – но уверен, их немедленно выдворят из страны, как только узнают о предмете их интереса. А вы – журналист, довольно известный в России; вы когда-то освещали криминальную хронику, и имеете некоторое представление о методах работы следственных органов. Но главное, присутствие прессы не вызовет никаких кривотолков. А если и вызовет, то выставить из страны представителя СМИ крайне хлопотно. Европа, понимаете ли! Свобода слову!

Мозг Ильи работал как хороший компьютер, переваривая информацию и настраиваясь на выполнение задачи.

– Так вы готовы мне помочь? – поинтересовался Всеволод Александрович.

– М-м-м… – Илья намеревался уточнить сроки поездки, но Реболаров прервал его:

– Пятьдесят тысяч.

– Простите? – не совсем понял журналист.

– Размер моей благодарности составит пятьдесят тысяч евро вне зависимости от того, предоставите вы мне точную информацию о местонахождении книги, или же её поиски не увенчаются успехом. И, повторюсь, я полностью возьму на себя оплату проживания, перелёта и всех текущих расходов. Если же вам удастся доставить книгу в Москву, сумма значительно возрастёт.

– Немного странные условия, – Илаев потёр двумя пальцами переносицу. – Вы заплатите мне деньги в любом случае – не зависимо от результата?

Реболаров улыбнулся:

– Я же сказал, это личная просьба. А гонорар – всего лишь благодарность за потраченное вами время отпуска. К тому же, мне думается, издательству уже давно пора отблагодарить столь ценного сотрудника за верную службу на протяжении долгих лет. Так что, можете считать, я компенсирую свои расходы.

Торжественно произнесённая последняя фраза совершенно обезоружила Илью. «Да, умеет шеф делать предложения», – подумал он про себя и кивнул в знак согласия.

Всеволод Александрович выглядел удовлетворенным.

– Отлично! И ещё… я бы попросил вас никому не распространяться об истинной цели поездки. Не хочется, чтобы завтра все сотрудники обсуждали мою слабость к предметам старины…

4

В приёмной преданный бизнесмену секретарь с лицом ангела и выправкой штабного служащего, чётко, без лишних слов, снабдила Илью информацией о предстоящем авиарейсе и контактами, которые могли пригодиться в поездке. Также Елена посвятила журналиста в некоторые подробности исчезновения книги и подкрепила его дух вручённой кредитной карточкой.

История пропажи документа не впечатляла информативностью. Обнаружили книгу в пятнадцати километрах от Ираклиона – в старой церкви, рядом с которой велись раскопки древнего поселения. Двое российских и один греческий эксперт с большой вероятностью идентифицировали её как «Книгу жизни», принадлежащую перу Ибн Сины. Рукопись хранили в небольшом сейфе на месте археологических работ, откуда спустя несколько дней она благополучно и исчезла. Никаких видимых следов взлома не осталось, конкретных подозреваемых тоже не было. Единственное, что Елена с уверенностью утверждала – то, что книга до сих пор на находится на Крите. Откуда у неё взялась такая уверенность – секретарь предпочла умолчать.

В общем, негусто для начала расследования.

***

Сергей шмелём крутился вокруг Илаева, норовя разузнать, о чём велась беседа с шефом. Так и не получив вразумительного ответа, он разочарованно протянул:

– Ладно, я понимаю. Больше не стану мучить – знаю твою порядочность. Отдыхай, расслабляйся, – редактор поправил очки и добавил: – если время останется.

Ровно за три часа до вылета такси подкатило к аэропорту Домодедово. Раскалённое солнце ещё немилосердно шпарило, и только лёгкий ветерок приятно обдувал вымученное июльским зноем тело. Илья, с большой дорожной сумкой наперевес, остановился перед входом в здание и закурил сигарету, прокручивая в голове события сегодняшнего дня. Впервые за долгое время он чувствовал себя окрылённым и готовым к свершениям. Реболаров за полчаса сделал то, чего Илаеву не удавалось на протяжении последних нескольких лет. Он вновь пробудил в журналисте веру в себя, подвигнул к активным действиям и растормошил его заснувшее чувство собственной нужности.

Илья настолько проникся словами шефа, что был готов взяться за любой материал, за любую работу. И лишь где-то в глубине его души затаилось неприятное подозрение, что эмоциональный всплеск может вскоре иссякнуть, уступив привычное место ощущению тоски и полной бессмысленности.

В аэропорту, как обычно, было многолюдно. Народ суетливо перемещался по залу, катя за собой чемоданы и сумки. Время от времени монотонный голос объявлял начало регистрации на тот или иной рейс. Илья сдал багаж, получил посадочный талон, прошёл паспортный контроль, и, наконец, добрался до зоны ожидания вылета.

Как любой нормальный турист, он первом же делом посетил магазин беспошлинной торговли, где и поинтересовался у консультанта:

– У вас есть в продаже виски The Macallan Fine & Rare Vintage 1926 года?

Приятная девушка-консультант сперва удивлённо, а затем кокетливо посмотрела на Илью.

– Извините, но такого виски у нас нет, – ответила она, чуть смутившись.

– А жаль, – рассеянно произнёс Илья, продолжая изучать ассортимент спиртного.

– Может быть, я могу предложить вам что-нибудь ещё?

– Благодарю, не нужно.

– Тогда… желаю вам приятного полёта.

Илья как-то странно кивнул головой, словно ему пожелали чего-то непристойного, не отрывая при этом взгляда от полок с алкогольными напитками.

– Такой виски вы сегодня нигде не купите.

Журналист вздрогнул – ему показалось, что голос за спиной принадлежит Реболарову. Он резко оглянулся. На месте консультанта стоял немолодой мужчина в белой майке с надписью «Я люблю летать», белых парусиновых брюках и с дорожной сумкой на плече.

– Но я сегодня это уже пил, – не без гордости в голосе поведал Илья своему собеседнику.

– О! – незнакомец выказал восхищение и удивление одновременно. – Мало кому посчастливилось отведать этот напиток в наше время. В 1986 году была разлита бочка шестидесятилетней выдержки – из неё получилось всего сорок бутылок. Вы, наверное, большой любитель редкостей, если можете себе позволить приобрести такую роскошь.

Теперь настала очередь Илаева удивиться услышанному.

– Дело в том, что меня угостили… – он задумался, как правильнее представить Реболарова, – мой… мой работодатель.

– О-о-о! – Незнакомец всплеснул руками. – По всей вероятности, вы очень ценный сотрудник! Разрешите представиться – Михаил Бештеров, – и он почтительно склонил голову.

– Илаев – Илья Илаев, – журналист протянул ладонь для рукопожатия.

– Может быть, по чашечке кофе? Или виски? – непринуждённо предложил Михаил.

– С удовольствием.

Они расположились в одном из ресторанчиков зоны ожидания на третьем этаже здания.

– Простите за любопытство, но мне кажется, вы летите один. Командировка, отпуск?

– Пытаюсь совместить, – отшутился Илья. – Я пишу статьи, готовлю репортажи, поэтому постоянно нахожусь на боевом посту.

– Илаев… Илаев… – Михаил внимательно посмотрел на Илью. – Ну конечно – журнал «Страна»! Простите старику забывчивость; хорошо знаком с вашими работами. Весьма впечатляют! Насколько мне известно, господин Реболаров проявлял интерес к вашему издательству?

Илья застенчиво улыбнулся: слишком много лестных слов на сегодня.

– Всеволод Александрович теперь владелец компании. Собственно, он и угостил меня сегодня этим редкостным виски. – Илья откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

– О! Господин Реболаров знает толк в дорогих вещах. Много лет назад я имел общие интересы с Всеволодом Александровичем, но он так быстро взлетел…

Михаил c сожалением вздохнул и извлёк из сумки металлическую фляжку – небольшую, граммов на двести, обтянутую коричневой кожей с тиснёным кругом на обеих сторонах.

– Разрешите и мне вас угостить… не будете разочарованы, – он поставил на стол две металлические рюмочки, украшенные аналогичным символом, и разлил содержимое фляги. – За удачный отпуск!

Илья поднял рюмку, поднёс к губам. Этот запах ни с чем нельзя было спутать! Он недоумённо посмотрел на Михаила.

– Да-да, Илья, именно двадцать шестого года! Вам сегодня благоволят звезды.

Сделав глоток, Илаев вновь ощутил необыкновенный прилив бодрости.

– Удивительный виски!

– Несомненно! А вы – удивительный человек, если за один день умудрились отведать его дважды, причём в совершенно разных точках города, – Михаил с нескрываемым любопытством наблюдал за Ильёй. – Возможно, это знак! Вы верите в судьбу?

Илья задумался…

– И да и нет… Наверное, у каждого есть предназначение, но какое? В любом случае, мы самостоятельно выбираем путь.

– Интересное мнение, – Михаил наполнил рюмки. – Значит, цель есть, а путь к цели неизвестен? А если в процессе пути цель изменится? Ну, скажем, мечтает человек о славе, деньгах, успехе, а в один прекрасный момент что-то происходит, и он понимает: есть и другие ценности – любовь, семья, спокойствие. Разве в жизни мало подобных случаев?

Илья снова задумался. Его не покидало ощущение дежавю, начинающее немного напрягать.

– Значит, по-вашему, первоначальное устремление – всего лишь средство достижения основной цели, пока ещё неосознанной? – потирая лоб в попытке снять напряжение, спросил Илья.

– Очень хорошо! В точку! – удовлетворенно ответил Бештеров.

«Господи! – подумал про себя Илаев. – Да он говорит, как Реболаров: те же интонации в голосе, тот же стиль речи, те же философские рассуждения… Да ещё и тот же раритетный винтажный виски!»

Илье на мгновенье показалось, что он сидит в кабинете олигарха, и всё, что происходит вокруг – просто сон. Журналист даже потряс головой, чтобы избавиться от наваждения.

– Простите, кажется, я занимаю вас темой, не достойной человека, отправляющегося на курорт.

– Всё хорошо, – пробубнил журналист, вставая с места, – я сейчас вернусь.

Илья быстрым шагом направился в сторону туалета. Зайдя внутрь, он подошёл к раковине, открыл холодную воду, подставил под неё вспотевшие от волнения ладони, а затем несколько раз омыл лицо.

«Ничего, ничего… Скоро я буду на острове. Буду купаться, загорать, знакомиться с хорошенькими девушками. Я просто перебрал вчера», – успокаивал он своё отражение в зеркале.

Вернувшись за стол, Илья не обнаружил ни фляги, ни рюмок. Вместо них стояли две чашечки ароматного кофе.

– Я взял на себя смелость сделать заказ. Надеюсь, вы не против? – поинтересовался Михаил, продолжая сверлить журналиста пытливым взглядом.

– Нет, не против! Кофе – то, что сейчас нужно.

Состояние взволнованности исчезало также быстро, как и появилось.

– Так куда же вы направляетесь, если не секрет? – Бештеров тактично сменил тему разговора.

– На Крит.

– На Крит? Надо же – я тоже туда лечу.

Илья улыбнулся. Новость о том, что Михаил будет его попутчиком в полете, не сильно обрадовала, но и не сильно расстроила. Что-то в нём было приятное, внушающее доверие и располагающее к общению. Мысль же о его схожести с Реболаровым была списана на вчерашнее веселье и творческую мнительность.

5

Илья всегда боялся летать. Он перепробовал массу способов, пытаясь избавиться от тревожных ощущений, но ни один из них не увенчался успехом. И даже если предполётное волнение на короткое время отступало, то непременно накатывало новой, ещё более мощной волной, стоило журналисту оказаться на борту самолёта.

Предубеждения человека сломить довольно сложно. Замкнутое пространство огромного летательного устройства, которое вот-вот оторвётся от земли – и это при отсутствии стоп-крана и средств экстренной эвакуации – вселяет ощущение беспомощности и безысходности. Илаев чувствовал себя загнанным в ловушку, из которой, что случись, не было шансов выбраться. Даже статистика, утверждающая, что утонуть в собственной ванне куда более вероятно, чем стать жертвой авиакатастрофы, успокаивала слабо. И все же Илья летал, и делал это довольно часто. Экономия времени всегда оказывалась важнее потрепанных нервов.

Устроившись в кресле лайнера, журналист припомнил недавнюю беседу с шефом и в полной мере проникся смыслом его слов: принцип «сколько» сегодня стал гораздо важнее, чем «как». «Действительно, – подумал он, – почему я не выбрал поезд или корабль, например? Куда я тороплюсь, пользуясь при этом не самым приятным способом перемещения? Зачем?»

Ответа не было, зато существовало оправдание: сегодня все так поступают. Но этот аргумент оказался малоубедительным, и Илья, в присущей ему манере критически оценив ситуацию, окончательно согласился с Реболаровым: сегодняшняя жизнь мчится на бешеных скоростях. Большинство людей перестаёт обращать внимание на промежуточные станции. Сконцентрировавшись лишь на цели, мы полностью игнорируем сам процесс её достижения, упуская из виду всё прекрасное, что может повстречаться на пути.

Даже гипотетический риск опоздать, не успеть, приводит человека в состояние растерянности и тревоги. Интернет и телевидение молниеносно разносят информацию о том, что сейчас актуально и престижно, и, уже не задумываясь, кем продиктованы наши желания, мы торопимся поступить по примеру большинства. Личностные особенности и предпочтения уходят на второй план, уступая место общественным нормам и правилам.

Мало кто готов пожертвовать временем и провести несколько дней в поезде, если расстояние в тысячи километров можно преодолеть за считанные часы, пусть и тягостного полёта. А упущенные детали – леса и поля, озёра и реки, страны и города, и даже случайные попутчики – не являются конечной целью и не представляют никакого интереса. Нам кажется, что чем больше достигнуто целей – тем больше впечатлений будет получено. Вот почему мы отдаём предпочтение коротким, но частым путешествиям, автомобилям эконом-класса на пару-тройку лет, несметному количество дешёвых вещей, чуть ли ни ежедневно скупаемым в супермаркетах – маленьким радостям, возможно, вытесняющим одну большую. Восприятие жизни становится сегментарным и теряет свою целостность.

Илаев снова загнал себя в уныние, и все приятное, произошедшее за день, растворилось, как туман в летний день. Тем временем, Бештеров проявил инициативу и поменялся местами с соседом журналиста. Теперь они сидели рядом.

Самолёт начал маневрировать на взлётной полосе, и Илья, вжавшись в спинку кресла и закрыв глаза, стал читать про себя «Отче наш» в очередной попытке обмануть страх.

– Вы боитесь летать?! – удивился Михаил, когда лайнер приготовился к взлёту.

– А вы? – вопросом на вопрос нервно ответил журналист.

Вместо ответа Михаил гордо указал на надпись на своей майке – «Я люблю летать!»

– Вам тоже не будет страшно, – заверил он, дружески похлопав Илью по плечу. – Уверен, сегодня ваш день. Не стоит портить впечатление пустыми переживаниями.

– Скорее всего, так оно и есть, – Илья вымученно улыбнулся. – Всего лишь мои глупые наваждения.

По опыту предыдущих перелётов, он приготовился к десяти-пятнадцати минутам неприятных ощущений, которые придётся перетерпеть, пока самолёт набирает высоту и ложится на курс. После этого можно будет немного расслабиться – волнение хоть и не отступит полностью, но станет относительно терпимым.

Так было всегда, но не в этот раз! Когда огромная машина оторвалась от земли, Илаева охватило неудержимое желание посмотреть в иллюминатор. Ему вдруг стало до крайности интересно увидеть удаляющуюся поверхность земли, уменьшающиеся в размерах здания и деревья, и вообще, всё происходящее за бортом. Илья не испытывал страха – даже лёгкой тревожности. Вид из иллюминатора чудесным образом завораживал.