Прекрасные дьяволы

Обе служанки кивают и затем исчезают из комнаты так же быстро, как и вошли.

Секунду я только и могу, что пялиться на еду, широко раскрыв глаза, и во мне вдруг просыпается аппетит. Все выглядит так аппетитно, что я даже не знаю, с чего начать.

– Угощайся, – говорит Оливия, протягивая руку за фруктами. – Ты, должно быть, умираешь с голоду.

– Думаю, до меня только сейчас дошло, насколько я проголодалась, – признаюсь я. Следуя ее примеру, я беру пустую тарелку, стоящую передо мной, и накладываю на нее всего понемногу.

Оливия ест аккуратно, на коленях у нее тканевая салфетка, которой она вытирает рот после каждой пары кусочков. На ее тарелке все разложено весьма педантично, каждому виду блюд отведена отдельная зона, ничего не перемешано.

Я смотрю на свою тарелку. Если не считать фруктов, все в основном свалено в одну большую кучу. Я кладу яйца на тост и откусываю кусочек, наслаждаясь восхитительным вкусом.

Несколько долгих минут мы едим в тишине, и, когда я опустошаю примерно треть тарелки, то снова поднимаю глаза и вижу, что Оливия наблюдает за мной.

– Ничего, если я спрошу о том, что случилось прошлой ночью? – осторожно спрашивает она. – Полиция рассказала мне самое основное, но не более того. Только то, что на тебя напали и ты спаслась при пожаре.

Я проглатываю кусочек датского пирога и запиваю его глотком кофе.

– Это, в общем-то, все, что произошло, – говорю я ей, чувствуя, как желудок скручивает от съеденной пищи. – Я вышла прогуляться… чтобы прочистить мозги, а этот парень просто схватил меня.

– И ты не узнала, кто это был?

Я качаю головой. Мне неприятно врать этой женщине, ведь она была так добра ко мне с тех пор, как мы познакомились всего несколько часов назад. Но последнее, чего я хочу, – это чтобы она оказалась втянутой в эту чертову историю с братьями Ворониными.

– Нет, я его не узнала, – говорю я ей. – Думаю, он просто… хотел причинить кому-то боль.

Она тихо выдыхает и качает головой.

– Какие же люди пошли. Я никогда не пойму, что заставляет их делать то, что они делают. Ты, должно быть, была в ужасе.

– Это правда, – признаюсь я. – Особенно когда начался пожар. Тот мужчина вроде как хотел использовать его, чтобы навредить мне, и я… мне это напомнило о том пожаре, который я пережила в детстве, хотя я и знаю, что была слишком мала, чтобы реально его запомнить.

Спазмы в животе усиливаются, и когда я подношу чашку с кофе к губам, руки дрожат. Оливия, кажется, замечает это, поскольку откашливается и одаривает меня сочувственной улыбкой.

– Давай поговорим о чем-нибудь другом, хорошо? – предлагает она. – Расскажи мне больше о своей жизни. Мне так интересно, чем ты занималась все это время.

Мои пальцы сжимают кофейную кружку.

Честно говоря, это едва ли лучшая тема для разговора.

В моей жизни нет ничего интересного или достойного похвалы. Ничего, что могло бы произвести впечатление на эту женщину или заставить ее гордиться тем, что она состоит со мной в родстве. По сравнению с роскошью, в которой живет Оливия, все, что я могу сказать, покажется ей абсолютно низкопробной дрянью. Учитывая, что моя приемная мать была проституткой, а я работала в стриптиз-клубе, едва сводя концы с концами, говорить особо не о чем.

Но Оливия, похоже, очень хочет познакомиться со мной поближе, и я не хочу лгать ей или разочаровывать ее.

– Конечно, – отвечаю я, пытаясь придумать, с чего начать. – Ну, я не знала, кто были мои настоящие родители. Я попала в приют, когда была совсем маленькой, и меня удочерила женщина по имени Мисти Хейз.

– Эта Мисти хорошо к тебе относилась? – спрашивает Оливия, наклоняясь ближе и совершенно позабыв о своем завтраке.

Я на секунду замираю, пытаясь сообразить, что на это ответить.

– Она старалась изо всех сил, – решаюсь сказать я, хотя на самом деле это совсем не так. А может, и так, я не знаю. Лучшие усилия Мисти, это, пожалуй, худшие усилия любой другой матери. – У нас было не так уж много денег, как я сказала вчера… э-э, то есть, сегодня утром, – поправляю я себя. – Поэтому нам приходилось сводить концы с концами, насколько это было возможно. Мисти работала, я тоже, но денег всегда казалось… ну, в общем, их никогда не хватало.

Потому что моя мать-наркоманка тратила их на все, что хотела, и не оплачивала счета.

Этого я не говорю, но, видимо, и не нужно.

Из того, что я ей только что рассказала, а также из того, что выдала по дороге сюда, Оливия явно поняла, что моя жизнь была тяжелой. В ее глазах светится сочувствие, мягкие морщинки на лице становятся глубже, когда она поджимает губы.

Я делаю еще один глоток кофе и продолжаю:

– Как только я смогла, то поступила в колледж в Уэйне. И с тех пор работала над получением диплома, чтобы улучшить свою жизнь.

Я не упоминаю, что уже давно не ходила на занятия, поскольку некие опасные братья, с которыми я жила, считали, будто для меня небезопасно находиться вне их поля зрения.

– Это замечательно, – отвечает Оливия. – Я под большим впечатлением от твоего стремления улучшить обстоятельства своей жизни, а еще от того, что ты не позволила всему этому негативу сдерживать тебя. Это требует невероятного количества сил.

– Я… да, наверное. Я просто очень хочу прожить жизнь, которой смогу гордиться.

Бабушка улыбается.

– Я не так давно тебя знаю, Уиллоу, но уже ясно вижу твою решимость.

Ее улыбка слегка увядает, и она снова опускает взгляд на свою почти пустую тарелку. Она слегка вертит в руках вилку, и впервые с тех пор, как я ее встретила, мне кажется, что ей не по себе.

– Все в порядке? – спрашиваю я.

– Да. – Она делает глубокий вдох и поднимает глаза. – Мне просто… очень жаль, что меня не было рядом с тобой. Ты нуждалась в своей семье, а у тебя никого не было.

– Оу. Это ничего, – пытаюсь успокоить ее я, неловко ерзая на стуле. – Ты не знала, где я была. Если бы знала, то, уверена, была бы рядом.

– Я бы сделала все, чтобы вернуть тебя домой, если бы знала, – соглашается она, и в ее изысканном голосе звучат жесткие нотки.

– Я верю тебе, – шепчу я.

Почти невозможно представить, насколько другой была бы моя жизнь, если бы бабушка знала. Вероятно, я сейчас шла бы по совершенно иному пути. Даже не знаю, как начать представлять себе, каким человеком я могла бы стать, если бы я выросла в своей настоящей семье.

Но смысла зацикливаться на этом нет. Едва ли существует способ вернуться назад и изменить прошлое. Все, что я могу, – это делать то, что делаю всегда: продолжать двигаться вперед, насколько это в моих силах.

– Эм, ничего, если я спрошу тебя кое о чем? – спрашиваю я, внезапно почувствовав смущение.

– Безусловно. – Она энергично кивает. – У тебя, должно быть, так много вопросов.

– Не могла бы ты… рассказать мне о моих родителях?

Оливия складывает руки на коленях, на мгновение замявшись, прежде чем заговорить.

– Они тебя обожали. Когда ты родилась, это стало для них настоящим благословением. У твоей матери были некоторые… эмоциональные проблемы, но твой отец так сильно любил ее. Он изо всех сил старался ей помочь.

Я хмурюсь.

– Чувствую, где-то затаилось большое «но»…

Она вздыхает, на ее лице появляется страдальческое выражение.

– Да, так и есть. К сожалению, в конце концов ее проблемы взяли верх. Однажды ночью она устроила пожар в их доме. Пламя быстро распространилось, и когда пожарные прибыли на место происшествия, то обнаружили ее тело. Оно сильно обгорело.

Сердце болезненно сжимается, меня охватывает озноб.

– Она устроила пожар? – шепчу я, глядя через стол на Оливию.

– Боюсь, что так. Твоего отца тогда не было дома, и хотя мы так и не нашли твоих останков в пепелище, все же подумали, что ты тоже умерла. Теперь я спрашиваю себя: может, твоя мама все-таки на время выплыла из своей ужасной депрессии и осознала, что не хочет, чтобы ее дитя постигла ее участь? Может, она вытащила тебя до того, как дом полностью сгорел, а после вернулась туда и позволила огню поглотить ее…

Глаза горят, и я быстро моргаю, пытаясь сдержать подступающие слезы. У меня щемит сердце при мысли о маме, которая пребывала в таком бедственном положении, что хотела умереть, но любила меня достаточно сильно, чтобы вытащить и убедиться, что я не сгорю вместе с ней.

Я закрываю глаза и пытаюсь вспомнить ее лицо, ее голос. Что-нибудь. Но ничего нет. Только смутные воспоминания о пламени и жаре. Я до сих пор не уверена, не выдумала ли я их.

– Возможно, мы никогда не узнаем правду о том, что произошло той ночью, – продолжает Оливия. – В любом случае, после трагедии мы отчаянно искали тебя. Дом был полностью уничтожен пожаром, сгорел до самого фундамента. Твоих останков так и не нашли, но мы знали, что есть вероятность, что твое тело просто где-то под обломками, но, увы, найти не смогли. Мы старались, как могли.

Она тянется через стол и накрывает мою руку своей, и я замечаю, что она слегка дрожит.

– Я очень долго надеялась, что ты по-прежнему жива, каким-то чудом. И вот она, причина, по которой мы так и не смогли найти твое тело. Ты выжила. Не могу передать, как я счастлива, что мои молитвы были услышаны. И… я бы очень хотела стать частью твоей жизни, Уиллоу. Если позволишь. Похоже, тебе пришлось через многое пройти, и я хотела бы помочь тебе всем, чем смогу, всем, что в моих силах.

Я с трудом сглатываю, меня внезапно переполняют эмоции. Столько всего случилось с того момента, как я поднялась с постели Рэнсома и увидела ту клятую видеозапись. Меня похитили, я встретилась с Оливией, услышала эту историю. Все случилось одно за другим.

Раньше все, чего я хотела, это сбежать из Детройта. Мечтала как можно дальше отдалиться от братьев Ворониных, сделать так, чтобы они никогда больше не смогли меня найти.

Но теперь?

Я не хочу уезжать.

Единственная семья, которая у меня есть в этом мире, находится здесь, и она предлагает мне помощь – то, чего никто другой никогда по-настоящему не делал раньше, по крайней мере, не ожидая чего-то взамен.

– Я… Мне бы этого хотелось, – говорю я ей после долгой паузы. – Сейчас мне бы просто хотелось продолжать ходить в колледж. В последнее время мне пришлось многое пропустить, но я правда хочу получить диплом.

На губах Оливии растягивается улыбка облегчения, и она сжимает мою руку.

– Конечно. Думаю, с этим я смогу помочь.

8. Уиллоу

Наверное, я всегда знала, что люди, обладающие деньгами, властью и привилегиями, живут совершенной иной жизнью, не той, к которой я привыкла, и пока Оливия решает мои проблемы, я понимаю, насколько это утверждение верно.

После завтрака первое, что мы делаем, это направляемся в мой кампус.

Как только приезжаем, я испытываю острую тоску. Удивительно, как сильно я соскучилась по этому месту с тех пор, как братья решили, что мне нельзя туда возвращаться.

– Ты уверена? – спрашиваю я бабушку, оборачиваясь, чтобы посмотреть на нее, пока мы идем к кабинету декана. – Я пропустила много занятий, и они это так просто не оставят.

Оливия просто улыбается мне, высоко подняв подбородок.

– Судя по тому, что ты мне рассказала, ты хорошая ученица. А колледж существует для того, чтобы обучать хороших учеников. Мы все исправим.

Желудок сжимается от волнения. Я почти уверена, что декан ничего не сможет сделать, ведь я слишком много пропустила. Но Оливия явно не намерена принимать в качестве ответа отказ.

– Декан сегодня очень занят, – говорит нам его секретарша, когда мы входим. – Он не принимает посетителей.

– У нас назначена встреча, – решительно заявляет Оливия. Она вежлива, но по ее тону ясно, что она именно там, где и должна быть.

– Ваше имя? – спрашивает женщина, набирая что-то на компьютере.

– Оливия Стэнтон.

Если женщина и узнает имя, то не подает виду, но все же кивает, когда видит имя Оливии в списке назначенных на день встреч.

– Ах. Мои извинения, миссис Стэнтон, – говорит она. – Дайте мне минутку.

Она встает и идет сказать декану, что мы здесь, и через несколько минут нас проводят в его кабинет.

Декан Кармайкл пользуется в кампусе репутацией делового человека. У него всегда все под контролем, но люди редко его видят – если только их не выгоняют из колледжа или они не получают какой-нибудь награды.

Оливия влетает в его кабинет с таким видом, будто она здесь хозяйка, усаживается в одно из обтянутых кожей кресел напротив его стола и жестом приглашает меня сесть в соседнее.

– Миссис Стэнтон, – говорит декан Кармайкл. – Чем я могу помочь вам сегодня?

Его взгляд на секунду останавливается на мне, но затем он снова смотрит на Оливию. Очевидно, кого он собирается слушать. И, думаю, он принял правильное решение.

– Я перейду сразу к делу, – говорит Оливия. – Это моя внучка, Уиллоу Хейз. Она здесь учится.

Декан оглядывается на меня, а затем печатает что-то на своем компьютере, вероятно, просматривая мое досье.

– Ясно.

– Из-за некоторых неприятных и непредвиденных обстоятельств в конце прошлого семестра моей внучке пришлось пропустить больше занятий, чем ей хотелось бы. Я здесь, чтобы посмотреть, что мы можем сделать, дабы вернуть ее в прежнее русло.

Мне приходится приложить немало усилий, чтобы сохранить бесстрастное выражение лица. Неприятные и непредвиденные обстоятельства – что ж, можно и так сказать. Оливия не спрашивала о подробностях того, что помешало мне посещать колледж, а я не слишком вдавалась в объяснения. И я благодарна ей за то, что она не напирала.

Я уже поведала ей большую часть правды о своей жизни и о том, как обстояли дела с момента моего удочерения, но мне совсем не хочется рассказывать ей о братьях Ворониных. Это просто… совершенно другой уровень, и какая-то часть меня хочет все это забыть.

– Обычно, когда кто-то пропускает столько занятий, сколько пропустила мисс Хейз, ему приходится пересдавать семестр, – говорит декан, сцепив пальцы. – Она не сдавала выпускные экзамены ни по одному из своих предметов, согласно записям.

– Я это понимаю. – Оливия кивает. – Однако это неприемлемое решение.

– К сожалению, могу предложить только такое.

Бабушка улыбается, по-прежнему вежливо и изысканно, но теперь в ее улыбке появляется небольшая колючесть.

– То есть вы хотите сказать, что, если бы студенту пришлось пропустить занятия из-за болезни, смерти в семье или какой-то чрезвычайной ситуации, вы бы заставили его пересдавать зачеты за весь семестр?

Декан Кармайкл моргает, явно не привыкший к тому, что люди бросают ему вызов.

– Ну, не всегда. Конечно, нет. Но это смягчающие обстоятельства.

– А, так вы намекаете, что причины, по которым моя внучка пропустила занятия, недостаточно веские, чтобы позволить ей наверстать упущенное?

На секунду кажется, что он не находит слов. Думаю, если бы он говорил с кем-то другим, то наверняка уже сказал бы, что всех этих ее туманных рассуждений недостаточно. Но когда дело доходит до спора с моей бабушкой, он явно задумывается.

И меняет тактику.

– Что вы предлагаете, миссис Стэнтон?

Оливия складывает руки на коленях.

– У вас есть летняя школьная программа, верно?

– Да, – соглашается он.

– Тогда Уиллоу будет посещать занятия этим летом. Она наверстает упущенное и сможет начать следующий семестр без всяких штрафных санкций.

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы открыто не уставиться на нее. Она излучает такую уверенность, что почти невозможно представить, чтобы декан отказал ей в просьбе.

И, в конце концов, он этого и не делает.

Бросив на меня еще один взгляд, мужчина наконец кивает.

– Что ж, хорошо. Если на этот раз она будет исправно посещать занятия, мы сможем позволить ей наверстать упущенное за лето. Но ей нужно будет записаться прямо сейчас. Летние занятия начнутся совсем скоро.

– Конечно. – Оливия одаривает его довольной улыбкой.

Мы выходим из его кабинета и направляемся прямо в здание регистрации, где бабушка следит за тем, чтобы я записалась на все нужные занятия. Она также оплачивает мое обучение, не обращая внимания на мои протесты и напоминая, что она наверстывает упущенное за все те годы, когда не могла баловать меня так, как положено бабушке.

И на колледже она не останавливается.

Пару дней спустя мы отправляемся осматривать квартиры, и она говорит мне выбрать ту, которая мне больше всего понравится, и не беспокоиться о том, сколько стоит аренда. По сравнению с этими квартирами, жилище, в котором я обитаю на данный момент, выглядит как лачуга, и как бы странно ни было иметь такую свободу выбора жилья, в кои-то веки не беспокоясь о деньгах, это даже весело.

Я использую знания, полученные во время просмотра шоу по благоустройству домов, чтобы выбрать жилье с удобствами, о которых всегда мечтала, и в тот же день мы подписываем договор аренды.

– Тут так красиво, – выдыхаю я, стоя в гостиной. Она пока еще пуста, зато потенциала полно. – Мне придется вставать пораньше, так как до кампуса еще несколько остановок, но оно того стоит.

Бабушка хмурится.

– Ты ездила в колледж на автобусе?

Я киваю, и следующее, что я помню, это как мы садимся в ее машину и едем в ближайший автосалон.

– Оливия… – говорю я, когда мы следуем за энергичным продавцом, у которого в глазах уже доллары мелькают. – Это слишком. Ты и так столько для меня сделала. Я не против ездить на автобусе, серьезно.

– Я не пытаюсь купить тебя, Уиллоу. Или завоевать твою любовь подарками.

– Конечно, я знаю. Просто хочу сказать, что тебе необязательно тратить на меня так много. Мне неудобно просить тебя об этом.

Она протягивает руку и кладет ее мне на плечо.

– Ты не просишь, так что тебе не о чем беспокоиться. Меня это вряд ли ударит по карману. Помнишь, что я сказала? Подумай о том, что за двадцать два года ты не получала от меня подарков на день рождения и Рождество. Я просто хочу наверстать упущенное.

В ее тоне слышится какая-то тоска, и я понимаю, что она, вероятно, чувствует себя виноватой за то, что ее не было рядом раньше. Она не смогла помочь мне, когда я находилась в бедственном положении, и это, наверное, давит на нее.

Странно, когда кто-то так сильно заботится о тебе, особенно после многих лет заботы о самой себе. В основном. Поэтому я благодарна за это. За нее.

Мы все еще не знакомы во многих отношениях, но с каждым днем начинаем узнавать друг друга все больше и больше, и мне это нравится.

В итоге у меня появляется шикарная серебристая машина и куча новой мебели для моей новой квартиры. Так странно парковаться на стоянке и не беспокоиться о том, что мои вещи украдут, но каждый раз, когда я вхожу в новую квартиру или ложусь спать в кровать с роскошным матрасом и простынями, у меня в груди разливается приятное тепло.

Вот что значит иметь семью? Иметь страховку?

Через несколько дней после переезда в новую квартиру я возвращаюсь в колледж, чтобы начать летние занятия.

Кампус не такой заполненный, как обычно, так как большинство студентов разъехалось: либо работают на летних подработках, либо на каникулах, либо навещают свои семьи.

Естественно, первые, кого я вижу, когда подъезжаю на парковку, – это Эйприл и ее шайку. Они стоят там, болтают и смеются.

Черт. Я не думала, что она будет посещать летние занятия.

Хотя, наверное, мне не стоит удивляться. У нее склонность к соперничеству, так что, если дополнительные занятия помогают ей опережать других студентов, неудивительно, что она здесь. К тому же ей не нужно подрабатывать летом, как пришлось бы мне, если бы обстоятельства не изменились.

Сделав глубокий вдох и решив не обращать внимания на нее и ее компашку, я выскальзываю из машины и нажимаю кнопку на замке, чтобы запереть ее. Звуковой сигнал привлекает внимание Эйприл, и она смотрит в мою сторону. На секунду ее взгляд скользит по мне, и она будто бы не узнает меня. Но затем до нее доходит, и ее глаза почти комично расширяются.

Сейчас я выгляжу намного лучше, чем в прошлый раз, когда она видела меня, учитывая все обстоятельства. Синяки на шее почти исчезли и скрыты косметикой, на мне более приятная одежда, купленная Оливией. Я выхожу из хорошей машины с высоко поднятой головой.

Эйприл сильно толкает одну из своих подруг локтем в бок, и все они оборачиваются, чтобы посмотреть на меня, когда я прохожу мимо них.

– Что, черт возьми, с ней случилось? – бормочет Эйприл одной из своих прихлебательниц, а я все еще нахожусь достаточно близко, чтобы расслышать ее слова. – У меня глюки или Уиллоу Хейз в кои-то веки выглядит более-менее прилично?

– Может, нашла хорошую работу, – предполагает одна из них.

– Ну да, как же. А может, кто-то из ее родственничков сдох и отдал ей все деньги, – говорит другая, и они все смеются.

– Блин, – выдыхает первая девушка. – На самом деле, это не так уж и далеко от истины. Смотрите, что я только что нашла.

Замедляя шаг, я оглядываюсь через плечо на Эйприл и остальных, столпившихся вокруг девушки и ее телефона.

– Давнее нераскрытое дело наконец-то раскрыто. «Пропавшая малышка Стэнтон воссоединилась с бабушкой», – читает вслух Эйприл. Она бросает взгляд в мою сторону, и я быстро продолжаю идти, делая вид, будто не слышу ее.

– Это ее фотка, – указывает одна из ее подруг. – Это Уиллоу.

– Не может быть, – фыркает Эйприл, ее голос становится все тише, пока я отдаляюсь от них. – Бред какой-то. Стэнтоны – одна из самых богатых семей в этом гребаном штате. Не может быть, чтобы такое ничтожество, как Уиллоу, была одной из них.

Не слыша ее остальных слов, я иду по тропинке вокруг здания, направляясь на первое занятие. Живот сводит судорогой, и я прикусываю губу, глядя на нескольких других студентов, прогуливающихся поблизости.

Все это до сих пор кажется сном. Иметь богатую бабушку – черт, да вообще иметь бабушку. Такое чувство, будто я в любой момент могу проснуться и снова оказаться в своей дерьмовой квартире и не менее дерьмовой жизни.

Я качаю головой, подходя к зданию, где будет проходить мое первое занятие, проскальзываю в аудиторию и усаживаюсь на стул. Здесь тише, чем было бы, если бы шел обычный семестр, и я благодарна за это.

Когда я прохожусь глазами по одному из рядов, у меня краснеют щеки. Я вдруг вспоминаю, как сидела в этом же зале, когда вошел Мэлис с таким видом, будто он здесь хозяин, на общем фоне он выделялся, словно гигант среди карликов.

Я сидела сзади, и он…

Нет, нет.

Не думай об этом, Уиллоу.

Я отказываюсь думать о Мэлисе и о том, что он делал со мной, когда сидел рядом в этой аудитории. Я не стану думать о его руке, скользящей у меня между ног, или о том, как его пальцы…

Черт.

Лицо снова заливает краской, и я встряхиваю головой, чтобы прочистить ее, а после прерывисто выдыхаю. Хорошо, что на единственном студенте, присутствующем сейчас в аудитории, надеты наушники. Не хватало еще, чтобы кто-то увидел, как я краснею из-за того, что случилось в прошлом и что никогда не повторится.

Я не хочу думать о Мэлисе. Или о ком-либо из них.

Мне нужно сосредоточиться.

Так приятно снова ходить в колледж. Этого мне больше всего и не хватало, когда я жила с парнями. Я так благодарна Оливии за то, что она дала мне возможность посещать занятия. Учеба всегда много значила для меня – я мечтала окончить университет с хорошим дипломом и изменить свою жизнь к лучшему. Это станет моим билетом к свободе от того дерьма, в котором я выросла, способом оставить все это позади и стать кем-то лучшим.

Мне довольно легко удается снова погрузиться в учебу, начать делать заметки, слушать лекции, и впервые за несколько недель я чувствую себя нормальной.

Как только занятия заканчиваются, я возвращаюсь к своей машине и с хорошим настроением еду в новую квартиру. Подпевая песне, звучащей по радио, я радуясь, что мне не нужно тащиться на автобусе или беспокоиться о том, что, когда я вернусь домой, в моем доме будет проводиться сделка с дилером.

Поднявшись на лифте, я подхожу к квартире и отпираю входную дверь, а после вхожу внутрь. Я собираюсь уже направиться на кухню, чтобы разогреть остатки еды на ужин, но тут краем глаза замечаю какое-то движение.

Я смотрю в ту сторону, и сердце замирает.

Посреди моей гостиной стоит Мэлис.

9. Уиллоу

Сердце внезапно набирает обороты и начинает биться о ребра в бешеном темпе.

Мэлис.

Какого хрена он здесь делает?

Он стоит в гостиной, словно внушительная статуя. Из больших окон в комнату льется солнечный свет, окутывая его ореолом теплого золота. Его мускулистая, покрытая татуировками фигура выглядит неуместно в этой элегантной квартире, особенно учитывая, что он, скорее всего, вломился в нее. Из-за контраста между ним самим и окружением он выглядит еще более грубым, опасным и диким.