Прекрасные дьяволы

– Мэлис… – говорит он, а затем замолкает с напряженным выражением лица.

Мэлис просто кивает.

– Знаю, – говорит он. – Позвони мне, если что-нибудь найдешь. Что угодно.

– Конечно.

Мы поворачиваемся и выходим из комнаты, и я изо всех сил стараюсь держать свои эмоции под контролем, пока мы спускаемся по лестнице на первый этаж. То, что даже Вик, который всегда был мастером скрывать свои эмоции и держать все под контролем, волнуется, говорит о многом. Уиллоу много значит для всех нас, и то, что она пропала и находится в опасности, приводит меня в гребаное бешенство.

Мы с Мэлисом собираемся и через несколько минут садимся в машину. Он поворачивает ключ в замке зажигания, двигатель урчит, и мы выезжаем из гаража. Пока едем, я позволяю тишине затянуться на мгновение. Мне не хочется задавать вопрос, который вертится на языке. Но чем дольше я его не задаю, тем сильнее он заседает у меня в голове, и, в конце концов, я все же делаю глубокий вдох и бросаю взгляд на своего старшего брата.

– Как думаешь, Уиллоу еще жива?

Его челюсть сжимается, а пальцы сжимают руль так, что костяшки пальцев белеют от напряжения.

– Да, – хмыкает он. – Пока что.

Мне не требуются объяснения, чтобы понять, что он имеет в виду. Все это время Илья искал информацию, пытаясь выследить убийц своего брата. Теперь у него в руках Уиллоу, единственная свидетельница убийства. Он использует ее именно так, как мы и боялись: как средство добраться до нас троих.

Этого мы и боялись с самого начала. По этой самой причине мы преследовали ее, а затем заставили переехать к нам, когда стало ясно, что кто-то рыщет вокруг и задает вопросы.

Когда мы согласились отправиться за Николаем и отомстить за смерть нашей матери, мы знали, что есть шанс, что кто-нибудь пронюхает об этом и решит отомстить нам. Но пришли к решению, что рискнуть стоит.

Теперь меня переполняет страх, что Илья замешан в этой заварухе. Но страх не за себя и братьев. На это мне сейчас насрать.

Все мое существо боится за Уиллоу. За прекрасную ангельскую малышку, что попалась нам в руки, а после стала для нас чем-то большим, чем просто девушкой, которую можно использовать в своих целях.

Я знаю, она сильнее, чем кажется.

Но с таким человеком, как Илья… этого может оказаться недостаточно.

3. Уиллоу

Грудь поднимается, а в нос ударяет тошнотворно-сладковатый запах гниющего дерева, плесени и пыли.

Я лежу лицом вниз на полу, куда Илья кинул меня, когда снова притащил к тому месту, где я сидела. Сердце сходит с ума – от попытки бегства и от страха перед тем, что случится дальше.

Я была так близко, но, увы, недостаточно.

Илья снова схватил меня, и теперь он зол.

Я извиваюсь на месте, пытаясь высвободить запястья из веревок, которые все еще крепко стянуты за моей спиной. Теперь, когда угол наклона моих рук изменился, и я больше не привязана к стулу, подвижности стало чуть больше.

Но не успеваю я воспользоваться этим преимуществом, как Илья хватает меня и грубо переворачивает на спину. Я вздрагиваю, когда мои руки оказываются за спиной, прижатые моим весом.

Лицо Ильи искажается маской гнева и презрения, а после он разрезает веревки, обмотанные вокруг моего торса. Затем скользит по мне руками, его грубые пальцы проникают в те места, где нож разрезал мою рубашку, и касаются кожи.

Внутри поднимается отвращение, меня тошнит, и я пытаюсь вывернуться, но бежать некуда. Илья жестко обхватывает ладонями мою грудь и проводит пальцами по соскам.

– Никуда ты не денешься, – говорит он, выплевывая слова с сильным русским акцентом. – Ты усложняешь мне работу, но я прослежу, чтобы она была выполнена.

– Иди на хрен! – шиплю я, и весь мой страх выплескивается наружу в виде беспомощного гнева.

– Ха. – Темные глаза Ильи скользят по моему телу, но в них нет жара. Только отвращение и ярость. – Может, это ты сядешь на мой хрен. Ты, конечно, та еще страшила, но киска у тебя наверняка тугая.

Он сильно сжимает один из моих сосков, покручивая его, и я прикусываю нижнюю губу, чтобы не закричать от боли. Другая его рука опускается мне между ног, обхватывая лобок через брюки.

– Нет! – Я выдыхаю, борясь еще сильнее, пытаясь вырваться из его хватки. – Нет, не надо…

Он смеется, звук получается грубый и глубокий.

– Поверь, ты не в моем вкусе, – уверяет он меня. – Тощая, покрытая шрамами. Но, может, если я хорошенько отымею тебя, ты поймешь свое место.

Я почти теряю сознание от страха, но ужас, который растет внутри, вызывает головокружение и тошноту. Воспоминания о его брате снова всплывают в голове. Та ужасная ночь, произошедшая много недель назад, смешивается с этой.

На секунду я снова оказываюсь в той комнате борделя, лежу на кровати, пытаясь справиться с охватившей меня паникой. Руки Николая повсюду, срывают с меня одежду, касаются кожи. Паника и остатки наркотиков, все еще находящихся в моем организме, мешают понять, что реально, а что нет, и лицо Ильи продолжает расплываться и изменяться надо мной – в одну секунду оно его, а в следующую – Николая.

Рука Ильи скользит вверх по моему телу, по груди к шее, а затем к щеке.

– На меня смотри, – требует он, грубо хватая меня за подбородок и поворачивая мою голову так, чтобы я смотрела на него.

Все мое тело кипит от адреналина, а его пальцы так близко к моему рту, что я инстинктивно дергаюсь.

Я вырываю свой подбородок из его хватки, а затем сильно прикусываю толстый мозолистый палец. Чувствуя кровь на языке, я понимаю, что повредила кожу. Это притупляет мои чувства и вызывает рвотный позыв.

– Гребаная тварь! – рычит Илья, отступая назад и убирая руку от моего рта.

Пока он не придавливает меня своим весом, я могу сопротивляться сильнее и пытаться вырваться, но он слишком быстр. Илья вскакивает на ноги и тянет меня за собой, обхватывая одной рукой мое горло.

У него такая большая ладонь, что он может с легкостью поднять меня за шею. Мои ноги бесполезно болтаются, я борюсь с веревками на запястьях, пытаясь глотнуть воздуха, в то время как он еще сильнее сжимает мою шею.

Черт. О боже, нет.

Какими бы ни были его планы в отношении меня раньше, сейчас он определенно выглядит так, будто хочет меня убить.

От паники и нехватки воздуха у меня начинает расплываться зрение. Я борюсь с его железной хваткой изо всех сил, но он слишком силен. Без помощи рук я не могу даже схватить его за предплечья или поцарапать кожу, чтобы попытаться заставить его отпустить меня.

Я задыхаюсь, и темнота вокруг начинает сгущаться, застилая мне зрение, а голова кружится.

Затем в темноте позади Ильи мелькает что-то яркое, привлекая мое внимание.

Огонь.

Позади него возникло небольшое пламя, вероятно, из-за искр, которые вспыхнули, когда я споткнулась о провода. Старые половицы – идеальное топливо для костра, и по мере того, как мое тело содрогается от недостатка кислорода, пламя разгорается все ярче.

Старое, прогнившее дерево загорается, тлеет, как только на него попадают искры, а видавшая виды сломанная мебель, сваленная в кучу по углам, вряд ли сможет замедлить распространение огня.

Запах пепла и дыма усиливается, у меня слезятся глаза – а, может, это из-за руки Ильи на моей шее.

Внимание Ильи сосредоточено на мне, глаза прищурены. Он держит меня за горло, но мерцающий свет, наконец, привлекает и его внимание. Ублюдок поворачивает голову, чтобы посмотреть, и я вижу, как его глаза на секунду расширяются, прежде чем он роняет меня на землю.

Я тяжело приземляюсь, хватая ртом воздух. Шея превращается в кольцо страданий, глотать больно. Дышать тоже больно, но я заставляю себя поглощать воздух, в попытке остановить головокружение. Но едва я успеваю сориентироваться и встать на ноги, чтобы попытаться убежать, как Илья снова хватает меня за руки. Он с силой поднимает меня на ноги и тащит в направлении огня.

– Маленькая дикая сучка, – рычит он. – Это послужит тебе уроком.

Я будто бы пушинка в его руках. Он настолько огромен, что может тащить меня, словно тряпичную куклу. Я упираюсь всеми силами, но этого мало, чтобы остановить его.

Никогда не думала, что пожар может разгореться так быстро, но он уже начинает распространяться.

Жар невероятный, кажется, будто он обжигает мою кожу даже с такого расстояния. Я набираю полные легкие дыма, и во мне растет какой-то невероятный ужас, которого я никогда раньше не испытывала.

Еще до этого, просто будучи в руках Ильи, я боялась до ужаса, меня поглощала паника, но теперь, когда он тащит меня к огню, во мне просыпается нечто дикое. Такое чувство, будто в мозгу происходит короткое замыкание, и единственные слова, крутящиеся в моей голове, это – нет, нет, нет.

Вид оранжевых языков пламени пробуждает во мне едва заметные воспоминания о пожаре из детства – те, в существовании которых я никогда не была уверена. Может, они реальны, а может, я просто выдумала их в своей голове. Но в любом случае, мое тело словно помнит тот жар, помнит страх обжечься, и сейчас все эти чувства пробуждаются во мне, заставляя отчаянно сопротивляться, пока Илья тащит меня к пламени.

– Нет! – воплю я, дергаясь в его хватке и в веревках, которые по-прежнему связывают мои запястья. – Нет, отпусти меня! Нет!

– Заткнись на хрен, – рычит он. – Может, если я подправлю твое милое личико огоньком, чтоб оно стало похоже на все остальное твое тело, ты расскажешь то, что я хочу знать.

Я яростно качаю головой, сердце бешено колотится. Языки пламени охватывают дерево разбитого предмета мебели, и тлеющие угли взлетают в воздух неподалеку от нас. Я отшатываюсь, пытаясь сохранить дистанцию, но Илья продолжает тащить меня вперед.

Пламя застилает глаза, и все, о чем я могу думать, – пожар. Мои легкие заполнены дымом, и каждый вдох причиняет боль. У меня кружится голова, но холодный ужас не дает мне сосредоточиться. Я должна освободиться от него. Должна сбежать. Я не могу позволить ему сделать это.

Я не хочу умереть вот так.

Тяжело дыша, я дергаю за веревки, которыми связаны мои руки. Теперь они немного ослабли, и мне удается высвободить одно запястье из пут. Место, где веревка содрала кожу, жжется, но я почти не замечаю боли. Толстый трос падает, и я вырываюсь из хватки Ильи.

Он чертыхается и притягивает меня ближе, прижимая к своему телу. Я хнычу, вырываясь из его объятий, но затем чувствую что-то гладкое под своей рукой.

Из его кармана торчит складной нож. Вероятно, тот самый нож, которым он резал меня и мою одежду, и я могу только догадываться, что еще этот урод собирался сделать с его помощью. Но я не позволяю себе думать об этом. Я просто сжимаю пальцы на рукояти и выдергиваю его.

Лезвие бесшумно выскальзывает, и я не колеблюсь.

Я набрасываюсь на него, отчаянно пытаясь заставить его отпустить меня. Кончик ножа вонзается ему в бок, и Илья резко останавливается. Он смотрит на рану, затем снова на мое лицо. В его глазах смешиваются удивление и гнев.

На долю секунды я тоже застываю, как вкопанная.

Я не целилась в конкретное место и теперь почти в шоке, что мне удалось ударить его ножом. Кровь струится вокруг раны, растекаясь по его рубашке.

– Мразь! – рычит он.

Илья внезапно отпускает меня и наклоняется, чтобы выдернуть лезвие из бока. Как только я освобождаюсь от его хватки, тут же бросаюсь бежать в противоположном направлении, спасаясь и от него, и от огня.

Мое сердце бьется так быстро, что, кажется, вот-вот выскочит из груди, и с каждым отчаянным вдохом боль в груди становится только сильнее. Я чувствую прилив сил и одновременно тяжесть ужаса, но знаю, что не могу остановиться. Я должна продолжать бежать.

У меня кружится голова, и пока я бегу, перед глазами все расплывается. Не могу сказать, от паники это или от дыма. Дышать становится все труднее и труднее, и в этом тоже непонятно, кого винить.

Все, что я знаю, – мне нужно уходить.

Илья кричит у меня за спиной, его низкий голос сливается с треском и шипением горящего дерева. Огонь распространяется, старое деревянное здание быстро разгорается, и жар становится невыносимым.

Я возвращаюсь к двери, до которой почти добралась в первый раз, и распахиваю ее, видя впереди коридор с ведущей вниз лестницей в самом конце. В коридоре есть и другие двери, но я даже не пытаюсь открыть их, а сразу бегу к лестнице, пытаясь спуститься до того, как огонь поглотит пол, на котором я стою.

Наверное, это заброшенный дом или что-то в этом роде. Очень старый и битком набитый вещами, готовящимися сгореть в яростном пламени.

Позади я слышу топот ног Ильи. Он бежит за мной. Я подавляю всхлип и понимаю, что плачу, слезы текут по щекам, а глаза щиплет от дыма.

Я неуклюже вытираю лицо, сбегая по ступенькам так быстро, что едва могу себя контролировать. Одна из ступенек прогибается под моим весом, и я сильно спотыкаюсь, подворачиваю ногу и падаю, пролетая последние четыре или пять ступенек.

По пути вниз я ударяюсь головой о перила и слышу, как дерево скрипит и стонет от силы удара. На секунду у меня кружится голова, перед глазами мелькают звездочки. Я оглядываюсь, но паника, овладевающая мной, не позволяет остановиться надолго.

Беги, Уиллоу. Нужно выбраться. Убирайся отсюда!

Я подтягиваюсь, тяжело дыша и пытаясь восстановить равновесие. Когда хватаюсь рукой за перила, чтобы не упасть, сверху доносится грохот, громкий и пугающий. Я подпрыгиваю, сердце подскакивает к горлу. Раздается еще один грохот, и на этот раз часть потолка рядом со мной обваливается. Горящие балки падают на пол.

Дерьмо!

Я снова бросаюсь бежать, пока пламя лижет стены вокруг меня.

Тусклый свет уличного фонаря проникает в пыльную переднюю, и я почти рыдаю от облегчения, когда нахожу дверь. Она наполовину снята с петель, перекошена в раме, и я рывком открываю ее, спотыкаясь на заросшем газоне.

Воздух снаружи прохладный и чистый, и я с благодарностью вдыхаю его, пытаясь сориентироваться. Перед глазами снова все расплывается, темнеет по краям.

Голова раскалывается от падения с лестницы, но я не останавливаюсь. Спотыкаясь, я направляюсь к дороге, отчаянно пытаясь убежать. Илья, должно быть, уже близко. Скорее всего, он прямо за мной.

Я делаю еще один шаг, но в этот момент земля, похоже, уходит из-под ног. Я тяжело приземляюсь, колючая трава больно колет ладони, и вот я на четвереньках. Когда поднимаю глаза, все вокруг меня кружится. Я не могу понять, вышел ли Илья из дома вслед за мной. Не могу ни на чем сосредоточиться.

Я усиленно моргаю, пытаясь оставаться в сознании, оттащить себя от темной бездны, которая так маняще взывает ко мне. Но силы покидают меня. Все кажется таким тяжелым. Веки. Руки. Ноги. Темнота окутывает все, заполняя меня целиком и полностью.

Затем мои глаза закатываются, а голова ударяется о землю.

4. Уиллоу

Кожу щекочет легкий ветерок. Я чувствую, как кто-то хватает меня за запястье. Это приводит меня в чувство, и я резко просыпаюсь, пытаясь сесть прямо. К первой паре рук присоединяются еще одни, толкающие меня обратно, и я слышу приглушенный голос, который что-то говорит.

В груди поднимается волна паники, ведь я могу думать лишь о том, что это Илья. Он поймал меня и снова пытается причинить боль. Я бьюсь в чьих-то руках, подавляя рыдания от всепоглощающего страха.

– Нет… – удается мне выдавить из себя. – Нет, слезь с меня!

– Эй. – Слышу я голос, и, когда звуки становятся четче, я понимаю, что это не грубое ворчание Ильи. Это женский голос, и он звучит нежно. – С тобой все в порядке. Ты в безопасности.

Я медленно моргаю, и через несколько секунд зрение восстанавливается.

В глаза словно песка насыпали, они все еще горят от дыма. Но я вижу достаточно хорошо, чтобы понять, что надо мной склонился не Илья. Это женщина с темными волосами и мягкой улыбкой, одетая как санитар. Совсем рядом я различаю мигающие огни машины скорой помощи, а также пожарных и еще нескольких медиков, собравшихся поблизости.

Подобно удару, меня поражает облегчение, и я снова ложусь на спину, прерывисто выдыхая.

– Что случилось? – спрашиваю я, прерываясь, чтобы откашлять сгусток темной мокроты.

– Кто-то из местных увидел пламя и позвонил в 911, – говорит женщина. – Ты можешь рассказать, что произошло?

Я киваю.

– Мужчина. Крупный. Он похитил меня и привез сюда. Я была внутри, когда здание загорелось. Но мне удалось убежать.

– Подожди секунду, – говорит она. – Не двигайся.

Если честно, теперь, когда я, кажется, в безопасности, шевелиться мне совсем не хочется, даже если бы я и могла. Тело выжато, словно лимон, все болит. Понятия не имею, сколько я пробыла без сознания, но паника, охватившая меня ранее, прошла, оставив после себя лишь усталость и неприятные ощущения в горле. Дышать сложно, все жжется, и каждый приступ кашля отдается острой болью в груди.

Я смотрю в небо, стараясь не думать о том, как близка была к смерти.

Санитар подходит к группе пожарных, и они теперь достаточно близко, чтобы я могла разобрать обрывки их разговора.

– …говорит, что ее похитил крупный мужчина.

– …тело, да. Наверху лестницы. Большой парень.

– …мертв?

– Да. Сильно обгорел… застрял… не выбрался.

Я резко втягиваю воздух, а потом прерывисто выдыхаю, пытаясь собрать воедино услышанное.

Они говорят об Илье. Наверняка.

Непохоже, что в здании с нами был кто-то еще. И пока бежала, я слышала грохот. Потолок начал рушиться, так что, возможно, на него что-то упало.

И один из пожарных сказал «мертв».

Он мертв.

Я снова и снова прокручиваю в голове эти слова, пытаясь придать им смысл. Я понимаю, что это значит – здоровенный русский испустил дух и теперь не сможет причинить мне вреда, но какая-то часть меня не совсем в это верит. Словно это очередной трюк, и он в любую секунду может выскочить из-за развалин здания и снова броситься на меня.

Я зажмуриваю глаза, пытаясь дышать нормально, но чувствую, что дрожу. Отступившая паника снова начинает овладевать мной.

– Ты в порядке, – шепчу я себе. – Все в порядке, он мертв. Ты в безопасности.

Но в голове страшная неразбериха, и слова как будто до меня не доходят. Стена страха слишком толстая, и с каждым вздохом я дрожу все сильнее. Похоже, я на грани приступа паники, эмоции бушуют в груди подобно урагану.

– Тише, успокойся, – снова говорит санитарка. Ее рука мягкая и теплая, но я все равно отстраняюсь от ее прикосновения. – Все в порядке. Ты с нами. Мы отвезем тебя в больницу, чтобы ты могла пройти обследование. Ты надышалась дымом и наверняка в шоке.

Обхватив себя руками, отрывисто киваю. Зубы слегка стучат, и я сосредотачиваюсь на том, чтобы не поддаться панике, позволяя женщине-санитару и остальным делать то, что необходимо.

Каталку, на которой я лежу, задвигают в заднюю часть машины скорой помощи, и я то прихожу в себя, то теряю сознание, пока автомобиль с визгом мчится по шоссе в больницу.

– Тебе повезло, что вовремя выбралась, – говорит другой врач. Молодой человек с горящими глазами. – Судя по тому, что рассказали нам пожарные, дом быстро сгорел.

– Он был старым, – отвечает женщина. – Вопрос времени.

Несмотря на безопасность, я не могу избавиться от ощущения жара на своей коже. И от осознания, насколько близко я оказалась к тому, чтобы заживо сгореть в разрушающемся здании, как Илья, у меня внутри все скручивается в тугой узел. Паника по-прежнему угрожает охватить меня целиком, и я снова закрываю глаза, приветствуя волну головокружения, от которой становится трудно думать.

К счастью, вскоре мы добираемся до больницы, и там все приходит в движение. Из машины выскакивают санитары, выкатывают каталку. Меня везут по стерильно-белому коридору. Голоса перекликаются между собой, когда врачи скорой помощи передают меня персоналу больницы. Меня подключают к капельнице и нескольким другим аппаратам.

Медбрат измеряет мои показатели и хмурится, когда видит, в каком состоянии моя шея, замечает порезы и синяки на теле. Он выскальзывает из палаты, и через несколько минут его заменяет высокая женщина-врач в белом халате. Она осматривает меня, а затем два санитара везут мою койку по коридору на рентген.

Трудно уследить за всеми разговорами. У меня все еще кружится голова. Доктор достает маленький фонарик и просит меня проследить за ним взглядом, что я и делаю, насколько могу.

– Вы знаете, какой сейчас год? – спрашивает она, и я киваю, давая ответ.

Она выглядит довольной, и меня отводят обратно в маленькую больничную палату.

– Переломов нет, – говорит она мне, стоя возле моей кровати. – У вас сильный ушиб шеи и несколько рваных ран, но их уже привели в порядок. Когда вы ударились головой?

– Я упала с лестницы, когда пыталась выбраться, – объясняю я. Мой голос звучит как чужой, грубый и скрипучий от дыма и удушения.

Доктор кивает.

– Что ж, к счастью, у вас нет сотрясения мозга, только шишка на голове. Вам очень повезло, травм довольно мало. Учитывая все обстоятельства, с вами все в порядке.

Забавно. Я не чувствую себя в порядке.

Хорошо, что мне не придется долго лежать в больнице и что после этого испытания у меня ничего не сломано, но когда я закрываю глаза, то все еще вижу оранжевое пламя и чувствую на себе руки Ильи. Его нож, скользящий по моей коже.

– Здесь полиция, – продолжает доктор, и я моргаю, глядя на нее, пытаясь сосредоточиться. – Если вы дадите согласие на проведение анализа ДНК, мы надеемся, что они смогут установить личность нападавшего.

– Ладно. – Я сглатываю и прочищаю горло. – Я согласна.

Она улыбается и кивает, направляясь сообщить копам мой ответ. Конечно, я уже знаю, кто это был. Илья Петров, брат Николая Петрова. Он охотился за мной только потому, что братья Воронины убили его брата, а мне не повезло оказаться там, когда это случилось.

У меня берут образец ДНК, и как только медсестры уходят, чтобы провести анализ, мое тело утопает в изнеможении. Я то погружаюсь в сон, то выныриваю из него, дремлю и тут же резко просыпаюсь. Я так устала. Каждая частичка меня чувствует себя измотанной, но в то же время во мне все еще горит искра адреналина.

Все, что произошло за последние двенадцать часов, для меня почти невыносимо. Я чувствую, как перехватывает дыхание от перепрыгивания с одной эмоции на другую. До встречи с Ильей предательство братьев занимало меня больше всего. Я и представить не могла, что может быть что-то хуже этого.

После того, как Илья накачал меня наркотиками и чуть не изнасиловал, то видео, которое я увидела в комнате Вика, кажется таким далеким. Но я по-прежнему чувствую ту боль, – она вонзается в сердце, словно кинжал. Как же много всего случилось.

Я позволяю себе отдыхать столько, сколько могу, и, хотя больничная койка не особо-то удобная, это лучше, чем быть привязанной к стулу в дряхлом здании. Кто-то приносит мне воды, оставляя ее на столике у кровати, и как только они уходят, я с благодарностью выпиваю ее одним глотком. Горло все еще болит, но прохладная вода приятно согревает его.

Некоторое время спустя в комнату входят двое полицейских. У одного из них хватает такта постучать по дверному косяку, и я моргаю, очнувшись от легкой дремоты.

– Мисс… Хейз? – говорит он. – Извините за беспокойство. Мы не отнимем у вас много времени.

– Ладно, – бормочу я, переводя взгляд с одного на другого.

– Вы можете вкратце рассказать нам, что произошло? – спрашивает первый полицейский.

– Я вышла на… прогулку, – говорю я, немного запинаясь. – И какой-то здоровенный парень схватил меня. Он чем-то усыпил меня, и когда я очнулась, то оказалась в том доме.

– Вы когда-нибудь видели его до сегодняшнего вечера?

Я качаю головой. Технически, это даже не ложь. До того, как он похитил меня, я видела Илью только на фотографии в компьютере Вика и никогда раньше с ним не встречалась. По крайней мере, лично.

– Нет. Никогда. Я его не знала.

Полицейский кивает, что-то записывая.

– У вас есть какие-нибудь предположения, зачем он вас похитил?

Я снова качаю головой.

– Нет. Он почти ничего не сказал. Только то, что я от него не отделаюсь и у него на меня планы.

– С вами в здании был кто-нибудь еще?

– Нет, – отвечаю я им. – Ну, то есть, не думаю. Я не покидала комнату, в которой он меня держал, пока не попыталась сбежать.

– Как вам это удалось? – спрашивает второй полицейский.

– Из-за оборванных проводов вспыхнул пожар. Он начал разгораться, и тот мужчина попытался… – Мой голос срывается, и я слегка кашляю. Мне трудно говорить об этом даже сейчас, когда знаю, что я в безопасности.