Хорошая мама vs Плохая мама. Я не злюсь

Если представить материнский гнев в виде «дома», причинно-следственная связь начинает прослеживаться уже на первом этаже. Скажем, на «кухне», поскольку именно там происходит большая часть повседневной рутины. Дабы полностью понять причины возникновения материнского гнева, нам нужно покинуть «кухню» и спуститься в «подвал», к самому основанию и попытаться разобраться, что же было до. Говоря «до», я имею в виду то, что произошло за час или за день перед тем, как мама накричала на ребенка. Также стоит брать во внимание личные проблемы и тревоги матери, которые обостряются день ото дня. Ежедневные заботы, самоопределение, социальные нормы, власть (или отсутствие власти), травмы из прошлого, современные общественные структуры и установки – все это в совокупности доводит матерей до ручки, вынуждая их сжимать кулаки и срываться на окружающих их людей, чаще всего на тех, кого они любят больше всего на свете.

В «подвале», где все ярче разгорается материнский гнев, мы узнаем, что отсутствие поддержки со стороны партнера уходит корнями в социальное и культурное неравенство между полами. Отмотаем время назад и вспомним мать и ребенка, разбившего кувшин. Возможно, каждое утро мама остается с ребенком совершенно одна, потому что отец рано уходит на работу. Ее муж зарабатывает меньше, но начальник разрешает ей работать из дома по утрам, чтобы та не жертвовала «материнскими обязанностями». Мужу же такой возможности работодатели не предоставили. Да он и не просил, поскольку в его офисе так не принято. Никто из его коллег мужского пола не работает из дома. Если подумать, ее супруг даже не уверен, есть ли у кого-то из них дети. Для матери работать из дома – значит быть рядом с ребенком, если тот заболеет и не сможет пойти в детский сад. Вся ответственность по заботе о малыше в таком случае ложится на ее плечи, несмотря на то что мама тоже работает. Рабочий график матери порой бывает более гибкий, чем у отца, – этот момент кажется незначительным и безобидным на фоне других проблем, но все же он является результатом структурного неравенства. В результате чего вся основная ответственность и забота о ребенке неизменно возлагается именно на мать. В момент, когда муж целует жену на прощание и уходит на работу, а их ребенок бьется в истерике на полу, раздражение внутри матери постепенно нарастает.

Возможно, накануне вечером, перед тем как ребенок разбил кувшин, она попросила мужа повесить полку для ее коллекции повыше, чтобы их подрастающий сын не мог до нее дотянуться. И вполне вероятно, он лишь отмахнулся от просьбы жены, сказав: «Да успокойся, он не достанет». Размышляя над этим, мы понимаем, что в день, когда кувшин оказался разбит, мать злилась вовсе не на сына, а на мужа, ведь тот проигнорировал ее просьбу, посчитав ее переживания необоснованными. В глубине души она злится и на себя, потому что не настояла на своем, не прислушалась к своей интуиции и не убрала кувшин подальше. В «подвале», где скрывается первоисточник материнского гнева, мы видим, как страдают матери из-за пренебрежения их чувствами.

«Подвал» здания материнского гнева от пола до потолка заставлен пыльными коробками, в которых хранятся доказательства и подтверждения всех тех лишений, с которыми вынуждены мириться мамы в зависимости от их идентичности. Например, представим, что та самая мама с разбитым кувшином – темнокожая. В этом случае ситуация принимает иной оборот. Услышав звуки бьющегося стекла и крики, люди могут переполошиться и вызвать полицию. А это уже приведет к тому, что государство сочтет ее «никудышной» матерью. Службы защиты детей забирают малышей у темнокожих матерей в два раза чаще, чем у белых (что касается коренных американок, то там этот показатель и вовсе в три раза больше). Подобная статистика вызывает у людей неподдельный страх и тревогу, оборачивающиеся в конечном итоге психологическими травмами. Каждый день мы подвергаемся социальной и структурной дискриминации в зависимости от наших личных особенностей: лишний вес, происхождение, возраст, инвалидность. Это влияет на то, как мы справляемся с ролью матери, и еще больше распаляет женщин, в душе которых день за днем накапливается гнев.

Структурное неравенство, которое неминуемо вызывает стресс и злость, часто становится причиной финансовых проблем и ухудшения здоровья. Но что касается матерей, то, как правило, принято не копаться излишне глубоко в причинах их негативных эмоций. Все остается в рамках «кухни»: ребенок разбивает кувшин, мама кричит. Подобное описание событий не бросает вызов существующему положению вещей. Оно перекладывает вину на плечи матери. И правда, ну что за мать будет срываться на членах семьи?

Этим вопросом задаются и те, кто осуждает разгневанных матерей, и сами матери, борющиеся со злостью и стыдом за свои эмоции. Многие женщины на самом деле не осознают, что в их так называемом подвале постепенно накапливается необузданный, неуправляемый гнев. Они считают, что всего лишь злятся на своих детей или партнера. Достаточно совладать с гневом, и все наладится. В конечном итоге они винят себя, а общество винит их, потому что обе стороны в моменте видят только вершину айсберга.

Пока весь негатив накапливается на дне, в «подвале», на «кухне» сидит ребенок, который не внял просьбе мамы и устроил беспорядок. Гнев – одна из возможных ответных реакций матери в этот момент. Другие варианты – сожаление, разочарование, беспокойство или даже юмор. Если бы только реакцию на стрессовые ситуации можно было выбирать. Большинство разгневанных матерей не в состоянии выдохнуть и подумать: «Какая реакция будет наиболее здоровой и правильной?» Гнев быстрее разума.

В своем подкасте «Жизнь в Квинстауне» (Queenstown Life) Джейн Гайс, ведущая из Новой Зеландии, ассоциирует гнев с маленьким зверем, живущим внутри нее. Со слов Джейн, когда он появился впервые, она невольно подумала: «Кто это был только что?» После чего ей стало страшно, ведь Джейн не могла понять, откуда взялся этот «маленький зверь» и в какой конкретно момент. Она вспомнила, как однажды вышла из себя в два часа ночи. «Мой ребенок все не хотел засыпать. Тогда я накинулась на мужа со словами: “Я так больше не могу!” Его реакция была естественной: он опешил, так как я была не похожа на себя. Тогда я подумала, что окончательно потеряла контроль над собой и своими эмоциями».

Джейн и ее неспособность контролировать «зверя» внутри себя затрагивают проблему взаимоотношения между гневом и злостью. Гнев – есть более сильная и мощная эмоция, нежели злость. Она в разы громче, интенсивнее и продолжительнее. Однако разница между ними заключается не только в этом. Когда человек испытывает гнев, он полностью теряет над собой контроль. На примере Джейн мы видим, что иногда гнев ощущается так, будто кто-то захватил власть над вашим телом и эмоциями.

Другая мама описала свой гнев следующим образом: «Создается впечатление, будто я смотрю на себя со стороны. Одна часть меня говорит: “Это нехорошо. Я должна остановиться”. А другая распаляется еще больше». Будучи в гневе, люди начинают кричать совершенно неосознанно. Это происходит само собой.

Отсутствие контроля – неотъемлемая составляющая как самого гнева, так и его причин. Сегодня женщинам стоит немалых усилий находить баланс между семьей и собственными интересами и увлечениями.

Ежедневные заботы мамы обычно выглядят примерно так.

Дети играют и дерутся в гостиной.

Суп вот-вот выкипит из кастрюли.

Сантехник стоит на коленях в ванной и чинит единственный в доме унитаз.

Сушилка в деликатном режиме подсушивает пеленки ее восьмимесячного ребенка.

Учительница старшего сына не ответила ни на одно электронное письмо, что заставляет беспокоиться о том, получает ли ее ребенок надлежащее внимание и поддержку.

Оповещение на телефоне напоминает, что сегодня вечером ей нужно отнести лазанью подруге-соседке, которая недавно родила ребенка.

Часы на книжной полке отсчитывают время до того момента, как в комнату войдет супруг и возьмет на себя часть домашних обязанностей, и мама наконец-то сможет уделить пару часов работе.

На долю матерей выпадает слишком много забот.

А если добавить еще парочку к уже имеющимся? Что произойдет с эмоциональным состоянием матери? Она однозначно впадет в ярость. Каждую неделю, каждый день и час матерям приходится совмещать несколько дел разом. Они обязаны посещать родительские собрания, удерживать в голове все, что касается их детей, и, вернувшись домой, слышать от домашних что-то вроде: «Почему ты не спросила учителя о том-то?» А они просто-напросто не знают, почему не смогли удержать в голове все необходимое и задать волнующие вопросы об успеваемости собственного ребенка. В этот самый момент терпение матерей иссякает, ведь их буквально разрывает от гнева, ярости и несправедливости.

Пусть материнский гнев и выглядит как простое «бум», и даже ощущается так же, но на самом деле это долгое, тихое и затяжное «буу-ууу-уум». Прежде чем мама впадает в ярость, раздражение и стресс медленно накапливаются внутри. Это может происходить в течение нескольких часов, дней или даже недель. И скорее всего на фоне этого «невидимого» для других труда, который она ежедневно выполняет, у мамы также уходит уйма сил, чтобы не разгневаться, не дать волю эмоциям. Материнский гнев – куда более сложный эмоциональный механизм, чем гнев в целом.

Большинство опрошенных мною матерей признаются, что у них часто не получается сдержать свой гнев. Как и у меня, в принципе. Они могут прикрикнуть, шумно захлопнуть дверь. Однако, если мать не кричит, это вовсе не значит, что она в порядке. Некоторые женщины, подобно Шерил, привыкли держать негативные эмоции в себе.

Шерил, женщина сорока лет, работает юристом по гражданским правам в городе Роквилл, штат Мэриленд. Как и большинство родителей, она начинает свой день с кучи домашних забот. Семилетний сын Шерил проснулся… А значит, начинаются ежедневные проблемы, уже ставшие привычными. Во-первых, мальчик не хочет одеваться. Во-вторых, наотрез отказывается от завтрака, который готовит ему Шерил. «Он воротит нос от любой еды. Когда я была маленькой, то с большим удовольствием ела бесплатный завтрак и обед в школе. Дома у нас всегда было мало еды».

Но самое сложное – это заставить сына принять лекарства от СДВГ[4]. Шерил и ее муж перепробовали все: подсыпали содержимое капсул в каши и йогурты, добавляли в сладости и т. д. «Но он наотрез отказывается! Мой день постоянно начинается с препирательств».

Шерил рассказала об одной ситуации, произошедшей в разгар пандемии. Ее сын впервые присутствовал на онлайн-уроке и был совершенно растерян, так как не понимал, что от него требуется. Шерил предложила спросить у учителя, но из-за тревожности он не смог заставить себя это сделать. Вместо этого мальчик принялся ломать недавно купленные карандаши. Шерил чувствовала, как закипает от злости. «Мне хотелось схватить его и хорошенько встряхнуть!» – пронеслось в ее голове, но затем она задумалась: «Я боюсь сейчас взять его на руки, потому что если сделаю это, то могу сжать сильнее, чем следует. Как же все вокруг меня бесит!» Шерил вернулась в свой кабинет, позволив сыну сломать все карандаши. «Пусть теперь рисует сломанными. Новые я покупать не стану!»

Сын Шерил сделал то, что в итоге послужило для нее спусковым механизмом. Но если мы копнем глубже, то поймем, что прошлое повлияло на нее куда сильнее. Дело в том, что Шерил росла с отцом, не умеющим контролировать гнев. «Я помню, как однажды он схватил меня за руку и сильно сжал. На мгновение мне показалось, что он ее вот-вот сломает. Конечно, отец этого не сделал, но по его глазам было видно, что в приступе гнева он мог бы сделать мне больно».

Из-за жестокого обращения в семье Шерил нередко замалчивала свои эмоции, так как выражать их было для нее небезопасно. «Будучи подростком, я часто играла в игры на телефоне, в попытке заглушить мысли и успокоиться». Сейчас Шерил продолжает бороться с гневом посредством того, что держит эмоции в себе. Травмы из прошлого – одна из коробок, которые пылятся в ее «подвале» материнского гнева.

Первые звоночки настигли Шерил, когда ее сын был еще новорожденным. «Я почти не спала и без конца злилась на своего мужа (он слишком громко дышал), а ребенок кричал и плакал. Меня охватило чувство беспомощности». Когда сын Шерил подрос, еще до начала приема лекарств от СДВГ, она описывала его как «настоящий ураган», который «носится по дому с самого утра». Шерил чувствовала себя измученной. Сын постоянно бегал и не слушался ее. Выходя из себя, она подчас срывалась, кричала и даже ломала вещи. Но чаще всего Шерил находила другой способ: она уходила в свою спальню, закрывала дверь и притворялась спящей. Или наливала немного вина, а затем включала телевизор. «Раньше я почти не употребляла алкоголь. Но после того как стала мамой, начала пить значительно больше».

Иногда даже оставаться дома для Шерил казалось невыносимо. Однажды она так разозлилась на мужа и сына, что просто уехала, никому ничего не сказав. Катаясь по городу, Шерил размышляла: «Я не справляюсь. Мне нужна помощь. Не хочу постоянно чувствовать эту боль и разочарование». В итоге она купила выпить в винном магазине и каталась по городу, куря сигареты и слушая подкасты. Шерил, конечно же, не употребляла за рулем, но позже, дома, все-таки открыла бутылку ликера.

Побег от проблем – один из способов, который используют матери, когда гнев затмевает их разум. Сначала мы предпочитаем исчезнуть (прячемся в спальне, уходим из дома), а затем отключаем свой разум (включаем телевизор, заедаем или запиваем стресс). Наличие такого культурного феномена, как «время бокальчика вина для мамочек», сегодня снижает вероятность того, что мы заподозрим неладное. Бокал вина вечером ошибочно воспринимают как награду за долгий и тяжелый день, а не способ заглушить свои эмоции. Неважно, считаете ли вы, что мамы заслуживают бокал «Совиньон Блан» или нет, вино – лишь способ отстраниться на время, но никак не решение всех проблем. Алкоголь не поможет найти хороший детский садик и не окажет должную поддержку родителям, дети которых страдают СДВГ.

В американском интернет-издании HuffPost писательница и мать Аманда Монтей пишет, что во время пандемии употребление алкоголя давало матерям передышку от ежедневной рутины. Для многих выпивка – способ уйти от проблем, при этом не покидая пределы дома. Алкоголь позволяет матерям, которые загружены с самого утра до вечера, отвлечься и забыться на некоторое время. И неважно, происходит это в пандемию или нет. Монтей описывает употребление алкоголя как способ «исчезнуть».

Желание исчезнуть – своеобразная реакция в ответ на боль и в то же время способ выплеснуть гнев. Но помимо прогулок в одиночестве и алкоголя матери могут иным способом выплескивать свой гнев, только бы не сорваться на близких. Например, Шерил переедает, грызет ногти до крови и вырывает волосы, не находя другого выхода своим чувствам. «В итоге я вырвала столько волос, что у меня начали появляться залысины. Затем я решила перейти на брови, но поняла, что если продолжу в том же духе, то останусь без бровей».

Не давая эмоциям выход, Шерил занимается самоистязанием. Она думает, что причины такого ее поведения идут из прошлого. Подавленный гнев «передается из поколения в поколение»: она получила его в «наследство» от матери, а та от своей матери и т. д. Я спросила Шерил, почему она считает, что ее бабушка тоже страдала от материнского гнева. «Она же темнокожая женщина! Да еще и мать-одиночка! Когда я смотрю на фотографии бабушки, я вижу столько боли в ее глазах. И понимаю, что чувствую то же самое». Свою мать Шерил описывает как тихую женщину, которая подвергалась домашнему насилию. «Она просто старалась исчезнуть, раствориться на заднем плане. И сейчас я осознаю, что медленно превращаюсь в нее. Да, мне удалось создать более комфортные условия жизни для своей семьи, но все это, идущее через поколения, слишком глубоко проникло в мое сознание».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

Здесь и далее, если не указано иное, – перевод Татьяны Шавронской.

2

Аюверда – альтернативная медицина, берущая свои корни в Индии. Ее суть заключается в том, что источником всех болезней является дисбаланс жизненных сил, которые индивидуальны для каждого человека. – Прим. перев.

3

Доса – тонкие блинчики из чечевичной и рисовой муки. Блюдо распространено на юге Индии. – Прим. перев.

4

Синдро́м дефици́та внима́ния и гиперакти́вности (СДВГ) – расстройство поведения и психического развития, начинающееся в детском возрасте. Проявляется такими симптомами, как трудности концентрации внимания, гиперактивность и плохо управляемая импульсивность. Здесь и далее, если не указано иное, – Прим. ред.