Багровый мускат

Из раза в раз я слышал, как женщины, используя громкоговоритель, заманивали людей на морские прогулки. Вика сказала, что это пустая трата денег и со временем она мне покажет интересные места.

Больше всего меня впечатлило здание похожее на корабль. Оно стояло на железных сваях, на высоте в метров десять над морем. Вика рассказала, что это был ресторан, но по каким-то причинам его закрыли.

Она остановила меня рядом с небольшим киоском, где готовили Крымские чебуреки. Вика требовала, чтобы я их попробовал. На моих глазах полная женщина в чепчике раскатала тесто, выложила фарш, залепила чебурек и кинула его во фритюр.

– Это очень вкусно, – говорила Вика, откусывая кусок.

– Не сказал бы.

Я почти доел чебурек, но так и не понял, за что заплатил – фарша мало, теста много, да и бульона почти не было. Ладно, подумал я, может это такая фишка.

От набережной мы завернули на улицу Пушкина: бабушки торговали сувенирами, художники рисовали карикатуры на туристов за достаточно существенные суммы, а рядом с ними продавцы картин пытались всучить какие-то фотообои в рамочке.

В душу мне запал один художник. Он не обращал ни на что внимание и, по всей видимости, рисовал по памяти, либо представлял пейзаж в голове. На вид ему лет двадцать пять, может чуть старше. Его рука, сжимающая кисть, порхала над холстом окрашивая его в нежно голубые, болотно-зеленые цвета… с каждым его взмахом мне открывалась потрясающая картина, которую он запечатлел в своих воспоминаниях.

Меня всегда интересовало, почему люди не в состоянии реализовать свой талант? Молодой парень рисует настолько атмосферные пейзажи и единственное, на что у него хватает ума – продавать картины на набережной Ялты?

– Ты чего завис? – спросила Вика, доедая чебурек.

– Смотри, как красиво, – ответил я.

Парень услышал мой комментарий, оторвался от пейзажа и протянул мне руку.

– Олег Слепухов – художник, в отличии от этих бесталанных писак, – с гордостью сказал он.

Парень был в мятой рубашке распахнутой до живота, волосы растрепаны, рваные джинсовые шорты, странная татуировка на икре в виде треугольника, внутри которого находилась латинская буква Y.

Я пожал Олегу руку. Моему удивлению не было предела. Неужели человек может быть настолько самоуверенным?

– Приятно познакомиться, – сказал я.

– Вы не думайте, что я преувеличиваю, – говорил Олег. – Мне известно про каждого из них: к примеру, тот мужчина в шляпе – полотна не его, а дочери. Он занимается тем, что эксплуатирует юный талант, но кроме лавки с картинами ничего не имеет, да больше скажу, ничего у него и не будет при таком подходе.

– Он же обычный продавец, – сказала Вика.

– И что с того? Я считаю, продавать картины должен только художник, и более того – свои работы, но никак не чужие, – высказался Олег.

– Если художник будет заниматься продажей картин, когда ему их писать? – я задал вопрос.

– Интересную вы подняли тему, молодой человек, – задумался Олег. – Хороший ремесленник всегда найдет время и для одного, и для другого.

– Не согласен с вами, – меня он начал раздражать.

– Вот вы чем занимаетесь?

– Пока ничем.

– Когда к вам придет осознание, что бесцельное существование бессмысленно, тогда мы с вами поговорим, договорились? – Олег демонстративно занял место перед картиной и продолжил писать.

Кулаки сами сжимались, хотелось его ударить в нос, но Вика взяла меня под руку и потащила вдоль улицы Пушкина.

– Расслабься, – говорила она.

– Я спокоен, – пытался сдерживать агрессию.

– Вижу, как ты спокоен, даже вена на лбу вздулась.

– Чего он себе позволяет?!

– Тише, Родь, это нормально.

– Так разговаривать – нормально? Самовлюбленный ублюдок!

– Ты, наверное, забыл, но в Ялте всегда были такие люди. Как говорит папа, солнышком ударенные.

– Да какая разница солнышко его ударило, или кто-то по голове настучал? Должно же быть понимание, как и с кем разговаривать? Мне, к примеру, хватает ума не высказываться о его неряшливом виде!

Вика остановилась и обняла меня. Ее прикосновения, будто плеск холодной воды в лицо, остудили мой пыл. Она какая-то слишком тактильная, думал я, однако мне это нравилось. Давно я не чувствовал человеческого тепла.

– Ладно, больше не буду злиться, – сказал я. – Куда мы дальше?

– Поздно уже, так что поедем домой, – ответила она.

– Такси вызовем?

– Не выдумывай, – улыбнулась Вика. – поедем на автобусе.

– Автобус, так автобус, – согласился я.

Мы подошли к остановке. Я сел на лавочку, а Вика высматривала нужный транспорт. Наступили сумерки. Загорелись вывески магазинов, куча фонариков вспыхнули в мгновении ока, Ялта засияла.

Автобус остановился, мы кое-как залезли в забитый людьми салон.

– Народу тут, конечно, тьма, – сказал я и схватился за поручень. – В Ялте так всегда?

– Зимой мало людей, город полностью вымирает, – говорила Вика. – Хотя, я уже и не помню, как тут на самом деле.

– Что ты имеешь ввиду?

– Я ж в Симферополе училась, а в Ялту приезжала на каникулы, и так все четыре года.

– У нас, к примеру, каникулы были и зимой. Ты разве к отцу не ездила?

– Нет, – коротко ответила она.

– Почему? – спросил я, прекрасно понимая, что давлю на Вику.

– После смерти мамы я не могу тут находиться, особенно дома. Все напоминает о ней… Как только я хочу приготовить кофе, вспоминаю, как мама стояла на кухне и игралась с туркой, у нее вечно кофе выкипал на плиту, – она улыбалась, а глаза были грустные. – Или выхожу во двор и сразу картина перед глазами – мама поднимает меня с асфальта, а я рыдаю – счесала себе колено. Заводит домой, мажет рану йодом. Я кричу, а она успокаивает меня, гладит по голове, дует на рану.

– Извини меня, – сказал я и опустил голову. – не хотел тебе причинить боль.

– Нет, Родь, я не чувствую боли, – говорила Вика. – Я не могу вернуть маму обратно, снова обнять, но она не умерла, пока я ее помню. Не могу объяснить, но это что-то вроде грустной радости, понимаешь?

– Думаю да, – сказал я, но на самом деле понятие не имел, о чем она говорит.

Каждый раз, когда я вспоминаю о бабушке, боль прошивает меня насквозь. Как она может чувствовать радость от потери близкого человека, хоть и грустную?

– Остановка Массандра, – раздался голос из динамиков.

– Наша остановка, – сказала Вика.

Мы вышли из автобуса и направились вдоль дороги.

– Ты говоришь, что не хочешь здесь оставаться, – начал я. – у тебя какие-то планы?

– Как такового плана нет. Для начала я хочу подзаработать денег и определиться, куда бы я хотела переехать. Мне рассказывала подруга, что в Москве хорошо.

– Когда есть деньги, – заметил я. – Москва – дорогой город, да и очень большой. Не факт, что ты найдешь работу рядом с домом, а тратить по два часа времени на дорогу – это жесть.

– Тогда Питер, там красиво.

– Там тоже есть свои подводные камни…

– Везде они есть! – с напором в голосе ответила Вика. – Если тебе не понравился Питер, это не значит, что я буду такого же мнения!

Неужели мои слова ее так взбесили?

– Нет чтобы поддержать, ты все мои варианты сливаешь! – сказала Вика.

– Да не сливаю я ничего, просто выражаю свое мнение.

– Ты ведешь себя также, как и отец. Каждый раз, когда я разговариваю с ним о переезде, он топит меня – "там плохо, тут еще хуже, а еще ты будешь одна в чужом городе!", – завелась она. – Разве так сложно просто поддержать меня?

Я подошел к ней, взял ее ладонь и сказал:

– Отец за тебя переживает, поэтому не хочет отпускать. Он еще не понял, что ты выросла. Со взрослыми людьми такое бывает, им сложно смириться с тем, что птенцу пора вылетать из гнезда.

– Но я не птенец, Родь, мне уже двадцать три, я университет закончила!

– Для родителей, даже в сорок, ты не перестанешь быть их ребенком, – сказал я. – Ты даже не представляешь, как бы я хотел испытать такое же чувство, когда отец переживает за тебя, заботиться, лелеет.

Вика, понимающе, опустила голову.

– Я бы на твоем месте поговорил с Лёней, – предложил я. – без криков, ссор и скандалов.

– Он так не умеет.

– Главное, умеешь ли ты, – я обнял ее также, как она меня на улице Пушкина.

– Спасибо, – сказала Вика.

Повисло молчание, настолько умиротворенное, что даже шум проезжающих мимо машин не мешал наслаждаться этим сокровенным моментом.

– Я хочу домой, – говорила Вика. – Скоро папа придет, а я еще ничего не приготовила.

– За это не переживай, я тебе помогу.

***

Лёня вернулся домой к девяти вечера. Мы успели приготовить пюре и пожарить курицу. Вика привыкла не заморачиваться с едой, и я ее в этом поддерживал. Зачем тратить на кухне четыре часа, если можно состряпать что-то быстро и, к тому же, вкусно?

Мы сели за стол и приступили к ужину. Лёня не замолкал, все рассказывал о винзаводе, о новых сортах винограда, которые ему бы хотелось видеть на Крымских полях.

– Кстати, Родь, раз уж ты к нам ненадолго, давай я организую для тебя экскурсию? – спрашивал Лёня.

– Не факт, что ненадолго, – подала голос Вика.

– В смысле? – удивился Лёня и перевел взгляд на меня. – Ты думаешь задержаться?

– У меня есть такие мысли, – сказал я.

– Хорошая новость, – обрадовался дядя. – Не переживай, у меня есть несколько вариантов работы, а жилье у тебя и так есть. Кстати, не забудь, завтра у нас встреча с нотариусом, а потом повезу тебя в бабкин дом.

– Я еще ничего не решил, дядь Лёнь.

– Все равно, ты можешь рассчитывать на мою помощь, – сказал он и сделал глоток вина из граненного стакана. – Вкуснятина! Может попробуешь? Дочке не предлагаю, она у нас в завязке, а тебе может понравиться.

– В завязке? – удивился я.

– Просто не люблю вино, – ответила Вика.

– Ладно, наливай, попробую твою вкуснятину.

– Вот, другое дело. Смотрю, у тебя к вечеру настроение появилось, – сказал Лёня и налил мне напиток в стакан. – Пей мелкими глотками, так вкус сильнее раскроется.

Я сделал пару глотков.

– Правда вкусно, а что это?

– Бастардо, ликерное красное, – ответил Лёня.

– Я думала, что Бастардо полусладкое, – сказала Вика.

– Это сейчас наши технологи, идиоты, сделали его полусладким, а раньше Бастардо был только крепленым. Собственно, Родь, ты его сейчас и пробуешь.

Тарелки опустели, а одной бутылки уже не было. Вика пошла в душ оставив меня наедине с дядей. Как же он любит тему вина, у меня уже голова болела от его лекций.

– Вот ты знаешь, в каком году впервые в Крыму высадили виноградные лозы?

– Нет, – ответил я.

– В 1805 году!

– Дядь Лёнь…

– Появился первый частный виноградник…

– Дядя Лёня! – я повысил голос.

– Чего, Родь? Я ж еще не дорассказал…

– Вы с моим отцом дружили с самого детства? – спросил я.

Его взгляд изменился, он стал тяжелее. Движения задубели, а уголки губ опустились. Будто он настраивался, что разговор может привести к чему-то плохому.

– Да, Родь.

– Расскажите мне, как вы познакомились?

Лёня вышел из-за стола, достал следующую бутылку Бастардо, открыл ее и наполнил стаканы, после чего вернулся обратно, сделал два больших глотка, наплевав на свой принцип пить понемногу, и начал:

– Я уже и не помню, когда это произошло. Будто мы с самого рождения были вместе. Помню, играли в песочнице, строили какие-то башенки. У Максима всегда получалось все намного лучше, – вспоминал дядя Лёня. – Тут подошел какой-то пацан, старше нас на года два, ногами все башенки передавил и Макс сразу в слезы. Он сам по себе был ранимый, хоть этого и никогда не показывал. Я же за справедливость, не могу терпеть подобного отношения. Помню, как поднялся и со всего маху стукнул пацана по голове пластиковой лопаткой. Тот в слезы и побежал жаловаться маме, а Макс сразу повеселел.

– Ты не подумай, – говорил Лёня. – твой отец не был слюнтяем. Период детства он всегда такой, ты только начинаешь жить и понимать какие люди рядом с тобой, и как с ними себя вести.

Я кивнул и продолжил слушать.

– У нас с Максимом никогда не было конфликтов, мы все улаживали словами, вступались друг за друга, независимо от того, кто прав. Были моменты, когда я просто так докапывался до одного парня, а Максим все говорил мне, что это неправильно, –рассказывал Лёня. – Однажды меня встретила возле школы компания, человек пять, они были из одиннадцатого, а я еще в классе восьмом учился. Один из них, лысый в спортивном костюме, начал втирать, что я его брата цепляю и должен за это ответить.

На лице дяди Лёни растянулась улыбка:

– Родь, твой папаша увидел меня, окруженного старшеклассниками, и побежал на выручку. Видел бы ты глаза тех парней, когда Максим с разбега влетел ногами в одного из них. Потом хаос, во все стороны летят портфели, кулаки пытаются добраться до цели. Ух и получили мы тогда с твоим отцом, но справедливости ради могу сказать, им тоже досталось.

Я сделал пару глотков вина, а дядя Лёня достал из антресоли пачку сигарет.

– Пока Вики нет, я хочу перекурить, – сказал Лёня. – Будешь?

– Нет, – ответил я.

Дядя открыл настежь окно, закурил, сделал вдох и вытащил руку с сигаретой во двор.

– Вика ненавидит запах сигарет, – сказал он и попросил вино.

Я подал стакан, и Лёня продолжил:

– Единственный раз мы с твоим отцом поссорились, и это было из-за твоей мамы.

– Моей мамы? – удивился я.

– Мы тогда были на втором курсе университета. Нас общий знакомый позвал на день рождение и там была она, – Лёня снова затянулся сигаретой и как только услышал шум в коридоре, потушил ее, быстро выкинул и закрыл окно.

В кухню вошла Вика – на голове полотенце, а сама она была в плотном махровом халате.

– Ты чего там стоишь? – спросила она отца.

– Мне тут удобно, – ответил Лёня.

– Опять куришь?

– Дяде стало жарко и он открыл окно, а когда услышал, что ты из душа вышла, закрыл его, – соврал я.

– Точно? – спросила Вика и посмотрел на отца.

– Конечно, дорогая, – улыбнулся Лёня.

– Ладно, – поверила ему Вика. – Я пойду спать, а вы тут не засиживайтесь, хорошо?

– За это не переживай, – сказал я и Вика вышла из кухни.

– Спасибо, Родь, что не сдал меня, – Лёня вернулся за стол. – Не хочу расстраивать дочку.

– Так что с моей мамой?

– А что с ней?

– Дядь Лёнь, вы говорили, что с моим отцом поссорились из-за мамы.

– Извини, просто меня Вика выбила из колеи.

Казалось, он был рад, что дочь так вовремя зашла в комнату.

– Слушай, Родь, давай мы с тобой продолжим в следующий раз?

Я хотел запротестовать, но решил не тревожить Лёню. Видно, что он не хотел продолжать разговор, а момент откровения упущен. Как бы мне не было интересно, разговорить его сейчас не удастся.

– Хорошо, дядь Лёнь. Тогда я пойду спать, а то время уже позднее.

– Правильно, и я на боковую. Тем более завтра вставать рано, к нотариусу ехать и все такое.

Я пожелал дяде спокойной ночи и поднялся к себе в комнату. Что же он такого скрывает? Вдруг Лёня был влюблен в мою мать? Дядя готов был рассказать, но Вика прервала его. Может, он не хочет говорить при дочке?

Как бы на это отреагировала Вика? Вряд ли поняла бы своего отца…

Глава 3: Наследство

Передо мной стоял толстый неряшливый мужчина с залысиной на макушке. Дядя Лёня представил его как нотариуса, а я не мог понять, как такой человек вообще получил подобную должность? Возможно, раньше он выглядел иначе, но деньги изменили его внешность, разбудили скрытые аппетиты.

Мужчина протянул мне руку и представился – Савин Антон Серафимович. Мне показалось забавным, что его отца звали Серафим, я даже улыбнулся, но нотариус взглядом не повел, будто не первый раз встречает подобное пренебрежение.

– Присаживайся, – сказал Савин и занял место за столом. – Лёнь, а тебе нужно будет выйти.

– Точно? Я бы хотел поддержать парня.

– Думаю, Родиону будет проще обсудить все тонкости наедине со мной, а потом, если он захочет, все тебе расскажет.

Лёня понимающе кивнул и покинул кабинет. Савин пододвинул себе стопку с папками, вытащил нужную, открыл ее и достал документы.

– Что ж, Родион, бабушка у тебя оказалась зажиточной, – он пролистал документы и продолжил: – Она оставила тебе все, а именно: дом в Массандре, три миллиона на счету, землю в Симеизе.

От услышанного у меня закружилась голова. Неужели, имея миллионы на счету, бабушка не могла забрать меня обратно в Крым?

– Землю? – уточнил я.

– Да, Родион, – ответил Савин. – У твоей бабушки заключен договор аренды с винзаводом.

– Они там виноград высаживают?

– Уже лет пятнадцать, если не дольше. Не переживай, так как ты преемник, я дам тебе ознакомиться с договором.

– Странно, – задумался вслух. – Точно помню, что бабушка ходила в море и тем самым зарабатывала, а по поводу участка я вообще не в курсе.

– Задашь все вопросы Лёне, он точно знает больше меня.

– Почему вы попросили дядю выйти, вроде ничего сверхъестественного не сообщили?

– Во-первых я не имею права разглашать информацию о завещании посторонним людям, а во-вторых… – Савин снова полез в папку, вытащил конверт и вручил его мне. – Диана Вячеславовна слезно просила передать тебе послание. Прочти его один, никому не показывай, даже дяде.

– Там что-то секретное?

– Понятие не имею, – признался нотариус. – я лишь передаю волю усопшей.

Я держал в руках конверт и не понимал, как реагировать. Может, бабушка хотела со мной попрощаться, знала о своей скорой смерти, но звонить боялась? Или в послании написано что-то личное, только для меня?

– Тебе осталось подписать бумажки и ждать, – сказал нотариус и положил передо мной несколько листов.

– Что это? – спросил я.

– Согласие на наследство, ну и некоторые формальности.

Я подписал бумаги и передал их Савину.

– Отлично, – сказал нотариус. – Примерно через полгода ты вступишь в наследство и тебе будет принадлежать все имущество Дианы Вячеславовны.

К черту ее имущество, подумал я, все равно бабушку не вернешь. Мне не нужен дом, земля, миллионы на счету. Я хочу снова ее обнять, как в детстве. Поесть ее пирожки с капустой, услышать, как она возмущается по пустякам, как обсуждает соседей…

– Тогда до встречи, – сказал Савин и снова протянул мне потную ладонь.

Я нехотя ее пожал, взял под мышку бумаги и вышел в коридор. Меня ждал Лёня на кушетке у кабинета. Он поднялся и спросил:

– Как все прошло?

– Нормально, – ответил я и направился вдоль коридора.

Дядя догнал меня и молча сопроводил до машины. Когда мы залезли в салон, он завел машину и задал еще один вопрос:

– Ты уже можешь владеть имуществом бабки?

– Еще нет, а что?

Лёня заменжевался:

– Думал помочь тебе, если соберешься дом продать, к примеру. Ну а так придется подождать, – улыбнулся он.

– Спасибо, – нехотя кинул я.

Что-то Лёня скрывал, и это мне не нравилось. Будто он давно ждал, когда наследство бабушки попадет мне в руки. Теперь меня мучила еще одна загадка: что от моего наследства хочет дядя?

Следом закрадывались опасения… Может Лёня виноват в смерти бабушки, а не лейкемия?

– Родь, раз уж мы к нотариусу съездили, давай я тебя к нам закину, а ты уже, если захочешь, с Викой наведаешься в свой новый дом?

– Хорошо, дядь Лёня, – согласился я.

Он изменился, я это чувствовал. Вчера он вел себя иначе, по-другому разговаривал, был более открытым, а сейчас что-то не то, будто Лёня думает, как ко мне найти подход. Дядя точно что-то от меня хотел, но пока не готов сказать, что именно.

Мне казалось, всю жизнь я прожил в каком-то вакууме. Ничего не знаю о своих родителях, кроме того, как их зовут и кем работал отец. О бабушке, которая, судя по всему, имела вес в Ялте, если владела землей в Симеизе. Боюсь даже представить насколько это большая территория, если винзавод высаживает на ней виноградники. У меня не было времени изучить документы в кабинете нотариуса, но ничего, я займусь ими позже.

И этот конверт у меня подмышкой… Зачем она его передала? Какие тайны скрывает ее послание?

Теперь я точно уверен, мне нельзя отсюда уезжать, пока не найду ответы.

***

Вика еще спала, поэтому я решил тоже немного вздремнуть. Поднявшись на второй этаж, я вошел в свою комнату, положил документы на тумбочку и лег на кровать. Мне было не по себе: стены давили, дыхание было тяжелым, а грудь сдавливало. И самое отвратительное, я не понимал, почему себя так чувствую.

Опустив веки, я попытался уснуть, но у меня не получалось. В голову приходили сцены из моего прошлого, однако ни одна из них ни была в Ялте. Улочки Питера, комнаты из интерната – пожалуйста, но не Крым.

Я пытался вспомнить хоть какие-то фрагменты из жизни до переезда, только мозг отказывался реагировать на мои потуги. Хоть что-то, пожалуйста, просил его я, но он не хотел идти ко мне на встречу.

Как выглядела мама, какие у нее черты лица, как она одевалась? Сколько бы я не напрягал свое серое вещество, результат один. В голову пришла идея! Мне бабушка всегда говорила, что я похож на папу больше, чем на мать. Я прошел в ванную комнату и взглянул на себя в зеркало. На протяжении десяти минут вглядывался в отражение, пытаясь откопать хоть крупицу воспоминания.

– Ты чего? – услышал я из-за спины.

Вика стояла в дверях – глаза заспанные, волосы взъерошены.

– Все нормально, просто умыться хотел, – сказал я и открыл кран.

– Так умывайся, а то мне нужно в душ, – грубо сказала Вика.

– Ты сегодня не в духе? – спросил я.

– Все нормально, просто не выспалась, – Вика вышла из ванны закрыв за собой дверь.

Я снова взглянул на отражение в зеркале – ничего не приходит в голову. Ну хоть одно воспоминание, пожалуйста…

– Родион, давай быстрее! – раздался крик.

– Сейчас, – в ответ сказал я, умылся и вышел из ванной.

Что твориться с Викой? Вчера она была само очарование, а сегодня ведет себя как сварливая бабка. Может у нее наступили красные дни, предположил я и вернулся к себе в комнату.

Раз уж выспаться не получиться, пора идти к бабушке домой. Надеюсь, родные стены вернут мне память. Я переоделся и спустился на первый этаж. На кухне включил чайник, закинул пакетики с чаем в кружки и стал ждать, когда Вика выйдет из ванны.

Когда чайник закипел, налил в кружки кипяток и поставил их на стол. Как раз в это время Вика спустилась вниз. Она села на подоконник и спросила:

– Чем сегодня займемся?

– Пойдем ко мне в гости, – сказал я и дал ей кружку с чаем. – Я сделал без сахара. Если нужно – добавлю.

– Нет, спасибо, мне не нравится сладкий чай, – она попыталась сделать глоток и обожгла язык.

– Я ж только залил, – сказал я.

– Все нормально, – скривившись говорила она. – Говорю же, не выспалась.

– Мы тебя разбудили?

– Не в этом дело, – Вика поставила кружку рядом с собой на подоконник. – Отец всю ночь по дому ходил. То дверью стукнет, то полом скрипнет.

– И часто он ночью гуляет? – поинтересовался я.

– Никогда такого не было. Обычно он спит, как убитый, – она задумалась, после чего предположила: – Я же запрещаю ему курить, вот он и бегал.

– Уверена?

– Не совсем, – призналась Вика. – Если честно, мне все равно. Куплю себе беруши и пусть хоть на кровати прыгает.

– Тебе не важно, почему Лёня всю ночь не спал? – спросил я.

– Это его дело, я не хочу лезть. После смерти мамы у него не было ни одной женщины, вдруг он нашел себе кого-нибудь.

– И ты не хочешь лезть, потому что боишься помешать, или не хочешь себя расстраивать?

Вика поднесла кружку к губам. Даже несмотря на то, что чай слегка остыл, она все равно с осторожностью делала глоток.

– Второе, – призналась она. – Если у отца действительно кто-то появился, то лучше пусть это будет его тайной. Зная себя, я не дам им нормально жить.

Еще одно доказательство того, что Лёня что-то замышляет. Почему он не спал ночью? Дядя знал о встречи с нотариусом, переживал. Что, если он с кем-то созванивался, советовался как поступить?

– А я смотрю, ты стал живчиком, – заметила Вика.

– Не выдумывай, – отмахнулся я.

– Нет, правда, вчера на тебя было больно смотреть, а сегодня прям оживился. Ты, кстати, у нотариуса был?

– Да, мы с Лёней съездили.

– Тогда поздравляю, теперь ты владелец недвижимости в Ялте, причем не дешевой.

– Я бы отдал этот дому кому-угодно, лишь бы только бабушка была жива, – сказал я и сделал глоток чая.

– Родь, извини меня, – сказала Вика и поднялась с подоконника. – Я не хотела тебе сделать больно.

– Со мной все хорошо, – сказал я и поставил кружку на стол. – Ты же знаешь, где дом бабушки?

– Знаю, у меня даже ключи есть.

– Откуда? – удивился я.

– Я же говорила, что папа с бабушкой Дианой были близки, вот она ему ключи отдала.