Женька, или Одноклассники off-line

Старту предшествовали дикие мучения у консульства Соединенного Королевства. Почти всю группу пришлось тащить на собеседование, чтобы доказать, что никто из нас оставаться в их прекрасной стране не хочет. В очереди люди делились друг с другом жуткими страшилками про то, как проходит собеседование, как несмотря на собранные бумаги о владении недвижимостью, машинами, семьями и важными постами на работе, людям отказывали в самой категорической форме. У меня были справки о наличии Малыша, Женьки, доли в квартире и о наличии собственной фирмы. После нескольких часов стояния в очереди мне казалось, что я обделена чем-то очень важным в этой жизни – справок явно было мало.

Как ни странно, консульские работники посчитали, что я благонадежна. Через некоторое время благонадежными оказались и все остальные члены группы. Отказали в визе только одному мальчику. Его маме и младшему брату было дозволено посетить волшебное королевство, а старшенькому пришлось остаться с папой (в качестве, видимо, залога, на случай, если маме взбредет в голову остаться в Англии). То, что семья в России жила так небедно, что маме и в страшном сне не приснилось бы иммигрировать куда-либо, никого не волновало.

В то же время мы с Женькой продолжали смотреть квартиры. Конечно, уже гораздо в меньшем количестве, чем в начале, но так или иначе, раз в неделю мы куда-нибудь да выезжали. Иногда Анька нас спрашивала: «Когда же вы что-нибудь выберете?!». Мы ей отвечали: «Вот когда доделаешь ремонт в своей квартире, тогда и мы переедем в новую».

Я вдруг подумала, что мы с Женькой теперь сексом занимаемся пару раз в неделю, а раньше каждый день. Скорее нас теперь можно назвать родственниками и партнерами по бизнесу. Хотя нам как и прежде хорошо вместе и очень комфортно, но нет уж былых страстей. Наверное, это нормально?

По-прежнему обедаем на неделе с Тарасом (чаше, чем с Женькой сексом занимаемся), иногда он предлагает вместе поужинать, но ужин пока не склеивался ни разу – я всегда тороплюсь домой, итак на работе задерживаюсь, если еще и на свидание бежать, вообще непонятно, когда вернусь. Тарас предлагает поехать с ним в Париж, я отшучиваюсь.

Настораживает меня тот факт, что «летаю» я и «цвету» именно благодаря Тарасу. Покупая что-то, я думаю о том, понравится ли ему моя новая одежка. Специально на работу наряжаюсь, как на праздник, чтобы на обеде с Тарасом выглядеть на все сто. Благодаря чему на меня обращают внимание и другие мужчины тоже. Антон самый безвинный кавалер из всех. Я уже чувствую, что и он не против закрутить со мной роман, но мы делаем вид, что мы просто друзья. Ничего больше. С Антоном проще – он не в моем вкусе. А Тарас видимо в моем.

* * *

Я жду лета – семейка опять уедет в деревню. Мать второй год берет за свой счет на работе. Я ржу, говорю: «Мать, тебе все равно зарплату не платят, чего за свой счет брать. Езжай так». А она: «Положено, сынок. И потом иногда чего-то они ж платят. Ну не во время, но все ж какие-то деньги».

Июнь, 1994

И вот мы в Англии. Я очень была рада, что поехала, потому что сразу же в аэропорту нас поджидали сюрпризы. Не приехал во время автобус из школы, который должен был нас отвезти в Гастингс. Я звонила в агентство, искала встречающего, успокаивала туристов и вообще развлекала их как могла. Надо детям отдать должное, они не особенно-то и волновались, жевали гамбургеры в закусочной, бодро запивая их газировкой. Те немногие взрослые, которые решили сопровождать своих детей, нервничали больше, но в конце-концов, когда пришел наш автобус, все успели расслабиться, и те четыре часа, что мы добирались до места назначения прошли в шутках и хорошем настроении.

В Гастингсе мы расселились по семьям, договорившись встретиться через два часа у памятника королеве Виктории, возле которого изначально остановился наш автобус. Потом все три недели пребывания каждый день после занятий на курсах мы будем встречаться около королевы, чтобы обсудить то, как кого кормят, как кого учат, и вообще планы на день.

Ребята ходили вечерами на дискотеки, плавали в бассейне, меня же мамы таскали по магазинам. Впрочем, все ключевые торговые точки мы обошли в первую же неделю – Гастингс городок небольшой и вскоре нас уже стали узнавать не только в магазинах, но и в кафе и ресторанах. Большинство отказывалось питаться теми сухими пайками, которыми их снабжали на обед семьи, и топало по едальным заведениям города.

На последнюю третью неделю ко мне неожиданно приехал муж. Сговорившись с Антоном, Женька оформил себе визу, купил билет и однажды днем нарисовался у памятника королеве. Антон знал о наших ежедневных встречах, так как на них я передавала ребятам приходившие на факс туристического офиса письма от родителей, обсуждала возникавшие у них вопросы, а также из телефонной будки, расположенной около королевы, мы дружно звонили домой. Женька стоял на месте наших встреч так, как будто мы об этом договорились заранее, сохраняя совершенно невозмутимое выражение лица. Я сохранять невозмутимое выражение лица не могла, я широко растопырила глаза, потрясла головой, чтобы отогнать наваждение, а потом радостно заверещала на весь славный город Гастингс.

К приезду Женьки славный город успел нам всем порядком поднадоесть. Мой муж еще не вкусивший всех прелестей маленького курортного городка пытался его осматривать, но мы ему не очень-то давали, с унылым лицом постоянно бормоча: «Мы это уже видели, мы туда уже ходили, мы там были три раза. Ой, давайте только не сюда. Только не в это кафе, только не в этот захолустный музей…» и так далее и так далее и так далее. В конце второго дня своего пребывания на английской земле, Женька взмолился:

– Ну давайте, хотя бы поедем в Лондон!

– Ура, – громко возопила наша группа, решив заодно прогулять все занятия на курсах в ближайшие два дня. Чтобы не смущать местное турагентство, организовывавшее наш учебный тур, решено было ехать на поезде. На радостях Женьке в качестве бонуса показали местный музей восковых фигур, олицетворявший какие-то ужасы прошлой жизни англичан и отвели на ужин в «фиш энд чипс», пресловутое заведение «рыба и жаренная картошка», в котором готовили по-моему хуже, чем в столовке соседнего с нашей фирмой офисного здания (а уж они знают толк в жаренной рыбе – более похабного блюда я не встречала).

Утром следующего дня всей нашей дружной компанией мы выдвинулись в столицу. В столице было солнечно, рядом с Биг Бэном веселились какие-то дети в разноцветных пышных платьях, что придавало нашей поездке еще больший колорит. Я являюсь большим любителем карт, поэтому все желающие (коих оказалось ровно по количеству человек в группе) приглашались в пеший поход по Лондону с охватом всех основных достопримечательностей. Тауэр, Собор Святого Павла, Оксфорд Стрит, Букингемский Дворец – это тот небольшой перечень, из которого состоял мой маршрут. Исключен из него был только Музей Мадам Тюссо (по причине небольшой аллергии на восковые фигуры, приобретенной в Гастингсе) и Музей Шерлока Холмса (по причине своей удаленности от остальных пунктов программы, а также отсутствия, если честно, массового к нему интереса). На Женином лице блуждала немного растерянная улыбка, но он не сопротивлялся – как и у классика «победила молодость». Мои ребята были в основном лет 15-16. Те несколько взрослых, которые затесались в группу, включая меня, уже приноровились и вели себя, как и молодая поросль. Мы все были в шортах, кроссовках и майках, за плечами рюкзачки, на головах кепки. Даже те женщины, которые приехали в Англию на шпильках, в юбках и в макияже, к третьей неделе полностью приобрели облик стандартного тинэйджера. Женьку наряжала я, так что чисто внешне он не сильно выпадал из общей массы, если только уж слишком волосатыми ногами. Моральный его дух еще предстояло чуток приподнять. Я знала, что длительные пешие прогулки не в его вкусе, но выбора у моего мужа все равно никакого не было. Если только сесть под Биг Бэном и ждать нашего возвращения, но так низко пасть в наших глазах он не мог.

Начали мы двигаться вдоль Темзы (заодно уж надо было и на реку посмотреть) останавливаясь через регулярные промежутки времени, чтобы сфотографироваться на фоне все приближающегося Тауэрского моста. Я его опознала очень издалека, вспомнив картинки из школьного учебника, оповестила всех о сделанном открытии, тем самым и породив желание фотографироваться на его фоне чуть ли не каждые пять минут. В какой-то момент сбоку я идентифицировала здание, до боли напоминавшее Собор Святого Павла с картинки в путеводителе. Мы временно свернули вбок, посетили Собор, вернулись обратно и двинули дальше.

Дойдя в итоге до знаменитой резиденции английской королевы, мы рухнули на траву в близлежащем парке и устроили небольшой пикник. Женька был доволен, но сил у него явно не осталось. Впрочем, никто и не возражал против того, чтобы разместиться в отеле, а «магазинную» улицу оставить на завтра.

Впоследствии наши учебные туры в Англию пользовались стабильным спросом, та первая группа, не выучившись в общем-то ничему, тем не менее усиленно рекламировала нашу поездку. А среди фотографий, украшавших наш офис, красовалась и та, где мы все дружно валяемся на траве на фоне Букингемского Дворца, задрав ноги и явно заливаясь от хохота. Антон любит и по сей день подвести какого-нибудь нового клиента к этому снимку с фразой типа: «Ну вот, сами видите, как довольны наши туристы. И так происходит в каждой поездке!»

* * *

Ой, у меня тут Палыч выдал! Мы сидим в ЖЭКе, пьем помаленьку. С электричеством у всех порядок. А Палыч говорит: «Хочу в Париж!». Я ему: «Палыч! Ты с ума сошел! Какой Париж! Тебя даже в аэропорт зарубежный еще в Москве не пустят. С такой-то рожей! А дыхнешь – они вообще упадут!». Палыч обиделся на меня, но ничего, потом отошел. Он оказывается теперь собирает вырезки из газет про Париж – и рекламу там, и картинки, и статьи. А Тамарка говорит: «А я вот Палыча понимаю. Я тоже не против съездить куда-нибудь за границу. Хоть бы и не в Париж. Можно и в другую страну. Я коплю деньги, например». А у Тамары и прописки-то нет московской. Она у нас живет полулегально. Что-то ей там оформили, но боюсь с этим за границу не ездят. Но я промолчал. А то еще и она обидится. Вот у меня жена все-таки золото. Ничего ей не надо. Ездит к себе в деревню и не жалуется. Мечтает на рынке шмотки продавать. Так это нормальная мечта. Человеческая. А то Париж! И у меня цель в жизни есть. Вполне реалистическая. Я ее даже потихоньку осуществляю. Память опять же тренирую. Все на пользу. Тем более, что я за границей был. Меня туда без всякого загранпаспорта забросили. И даже без всякого моего на то желания. Ничего там нет хорошего

Июль, 1994

Мы с Женькой неожиданно обнаружили квартиру своей мечты: случайно очередные дальние родственники моих родителей решили продавать свою квартиру. Три года назад они уехали в США и сначала квартиру сдавали, но теперь решив осесть в стране победившей демократии насовсем и собравшись там купить жилплощадь начали продавать свою московскую квартиру. Продавать они ее естественно начали с помощью родственников, которые в некоторой растерянности пытались предлагать квартиру своим знакомым. Мы тоже попались под руку.

Сначала нас прельстило то, что квартира была четырехкомнатной, а стоила довольно недорого. Потом, подъехав «на стрелку» после работы по указанному адресу мы оба пришли в восторг от дома – дом был кирпичным сталинским, с красивыми балконами. И самое главное он располагался совсем недалеко от нашего теперешнего пристанища – на Большой Грузинской улице. Дворик, конечно, у дома был не ахти, но мы решили, что это не самое главное. Квартира, естественно, была не в самом хорошем виде после трех лет ее сдавания самым разным личностям, но в целом, кроме грязи, ничего принципиально плохого типа дыр в потолке обнаружено не было. Комнаты были большие, выходили на разные стороны, потолки высокие. В общем, мы решили ее брать. Вернувшись в тот вечер домой, Женька предложил выпить за успех нашего предприятия, сказав при этом:

– Я хотел бы, чтобы наша новая квартира уже стала нашим настоящим домом, в котором мы закончим ремонт, и будем спокойно жить, не думая больше о расширении. Этой квартиры нам вполне хватит!

Конечно, в тот момент я с ним согласилась и даже не думала о том, что через несколько лет мы снова задумаемся о переезде. Впрочем, в тот вечер мы были счастливы тем, что даровала нам судьба, по-братски деля друг с другом купленную закуску и бутылку красного вина. Я с грустью думала только о том, что отношения наши с Женькой практически полностью переходили в разряд родственных. Я его теперь воспринимала как брата, родного человека, с которым так удобно жить вместе – ведь он практически не храпит ночами, не приходит поздно вечером пьяный и еще к тому же решает массу важных в нашей жизни вещей, например может вызвать сантехника или прибить гвоздь. Даже в бизнесе я была с ним как за каменной стеной. Все вопросы, связанные с налоговой, бухгалтерией, арендой Женька по мере надобности всегда помогал решать, я свои рученьки этим не марала. И мы сидели за столом, радуясь выгодному варианту, плечом к плечу, и я совсем не чувствовала желания тащить мужа в спальню. А с Тарасом мысли о сексе все чаще посещали мою бедную голову. Иногда мне хотелось встряхнуть Женьку как-то, чтобы он был поактивнее и не давал мне думать о других мужчинах, которые все больше и больше крутились вокруг меня на работе и на перерывах в кафе и ресторанах.

– Я люблю тебя, – вдруг говорит Женька в разгар моих горьких раздумий о нашей совместной жизни, и говорит это тихо так, нежно, но без всякой такой страсти в голосе… по-братски, короче.

* * *

Собирались тут у меня. Опять тетя Люся съехала на дачу. Красота! Упились все совсем. В деревню ехать окончательно расхотелось. Но в этом году придется. Отмазаться нечем. Беру отпуск. Еще, думаю, разок гульнем у меня, и поеду.

Август, 1994

Народ толпами валит в наш отель на Лазурном берегу и в так называемые учебные туры в Гастингс. Тарас вполне мог бы и «заочно» передавать нам туристов, но он уже не просто встречается со мной в кафе на обед – он лично привозит документы каждого нового туриста, сидит и болтает со мной по пол дня, отвлекая, развлекая и смущая одновременно. Перемены, происходящие во мне по-моему замечают все кроме мужа. Антон подмигивает, Тарас выразительно смотрит, другие мужчины пытаются знакомиться.

Мою машину где-то в середине месяца пришлось отдать в сервис – что-то там в ней не заладилось, Женька с умным видом открыл капот, с еще более умным его закрыл и отправил мой «Мерседес» к, как он выразился, профессионалам.

С работы упорно меня подвозить домой начал Тарас – сначала Женька задерживался на работе, и мне приходилось его долго ждать, потом это просто вошло в привычку. Жене пришлось соврать, что возит Антон, Антона предупредить, что он-таки меня и возит. Зачем я все это делаю, я не понимала еще до конца. Запчасти шли долгими окружными путями из Германии и все никак не могли прийти. Тарас пользовался ситуацией, и возникало ощущение, что задержку в доставке железок организовал лично он.

Что самое интересное, бомба взорвалась вовсе не из-за него – в один августовский денек Тарас не смог за мной заехать – все-таки он тоже работал, и накопившиеся проблемы в офисе дали о себе знать – совещание с сотрудниками затягивалось, мне ждать надоело и я пошла домой, надеясь по дороге к метро поймать машину. Шла я в короткой юбке, на шпильках, в яркой майке и голосовала. Машина притормозила сразу – это была «Вольво» стального цвета, и за рулем сидел совершенно обалденный мужик! Ну то есть для кого-то и не обалденный, но мне он напоминал всех голливудских актеров сразу и даже трудно было точно сказать кого конкретно. Темные волосы и карие глаза – уже было сочетание хоть куда, потому что лично мне никогда светлые блондины не нравились. По сравнению с моим мужем волосы были темнее, лицо более мужественное, мужчина был постарше, на лице был отпечаток боооольшого жизненного опыта, в глазах бегали черти! Я поняла, что значит «мужчина в моем вкусе» – это был вовсе не Тарас, это был мужчина из «Вольво»! Мужчина призывно кивнул головой в сторону собственной машины и кинул кратко: «Садись!» Я сдуру села…

Я, правда, думала, что я умная – я гордо села на заднее сиденье и независимо тряхнула кудрями, сказав свой адрес. Мужчина усмехнулся и сообщил, что на заднее сиденье садиться так же небезопасно как и на переднее, так как у него автоматически запираются все двери мановением его руки. В то время такие штучки еще были в диковинку – у Женьки передние двери тоже запирались, но не задние, а у меня вообще все закрывалось вручную вследствие того, что Мерс был довольно-таки старым – ездил и на том спасибо. Я натянуто улыбнулась, но в душе мне тем не менее страшно не было. Мужчина представился «Володя». Ой-ой, подумалось мне, мое любимое имя…На самом деле мне еще нравилось имя Сережа, но и Володя звучало как-то намного лучше, чем Тарас и что ужаснее всего лучше, чем Женя. Володя проехал какое-то время молча, а потом притормозил у ресторана «Ностальжи» и предложил там не долго думая отужинать.

Я не знала в тот момент на что себя обрекаю, я не знала, что единожды войдя в эту реку мне не будет уже пути назад, я не думала, что буду мучиться – сначала от любви к этому человеку, а потом уже и от ненависти. Не знала, что повлечет за собой этот вкуснейший ужин во французском дорогущем ресторане в центре Москвы, в котором в тот вечер играли джаз. Я была одурманена белым вином и ароматом крепчайших сигарет «Галуаз», которые курил Володя. Но решающим оказалось то, что в тот вечер мой муж был вынужден уехать из Москвы в какое-то захолустье, в котором застряла фура с их товаром. Когда он мне позвонил, еще можно было что-то исправить и как-то изменить ход событий, но после того, как я узнала, что он не приедет домой ночевать, я решила, что это решительно знак судьбы. Был ли это знак? Потом я думала не раз, что Господь Бог просто устроил мне такую проверочку на прочность, что порой мы читаем всякие там знаки в свою пользу, совсем не рассматривая альтернативные варианты.

Мы пили – Володя не так много, как я, но он тем не менее пил и совсем не боялся ГАИ, которое могло его потенциально остановить по дороге домой. Потом мы танцевали – джазмены начали играть какие-то медленные мелодии и под них отдельные парочки тихонечко топтались у небольшой сцены. Меня обнимали чужие мужские руки, обнимали, крепко и нагло прижимая к себе. От Володи пахло потрясающим мужским парфюмом, этими его жуткими сигаретами и еще черт его знает чем – пахло так, как ни от кого не пахло до этого. Я не сопротивлялась совсем надвигающейся катастрофе, почему-то решив, что уже пора и мне испытать что-то в жизни новое. Под новым подразумевался секс с незнакомым мужчиной.

Вместо просто кофе я выпила кофе с коньяком и «улетела» окончательно. Не то чтобы я сильно не пила до этого – просто если уж пила, то только в компании мужа и друзей. После чего я обычно падала в постель и мирно крепко спала до утра без всяких угрызений совести и конечно без всяких последствий какого бы то ни было рода. В последние годы Женька пил совсем мало – он постоянно был за рулем и только изредка на какие-нибудь праздники позволял себе немного вина. Я пила несравнимо больше, но тоже нечасто, так как и сама начала водить машину, ну и рядом с человеком, который предпочитает вечерком выпить чайку, как-то не очень-то и пилось.

В тот вечер произошло сразу все, что могло произойти – меня пригласили в гости на чашку чая, вместо чая начали целовать, а потом и тащить в постель. Тащить в общем-то сильно и не надо было – я вполне бодро туда попала по собственной воле (или безволию). В постели Володя вел себя совсем не так как мой муж. Муж знал уже давно, конечно, все мои «слабые» места, все развивалось ну если не по одной, то по максимум двум схемам и мне казалось, что раз когда-то обещанный книжкой оргазм происходит, то значит все в полном порядке. Ан, нет! Тут-то змей искуситель в виде темноволосого и кареглазого Владимира и показал мне, как еще бывает…

Когда на той же неделе мы сидели с Машкой в кафе, я не выдержала и рассказала ей историю моего грехопадения. Больше всего подругу заинтересовал именно секс – у нее там тоже как-то было все буднично, и даже оргазмы случались нерегулярно. «Хорошо еще в принципе секс появился, – спокойно сообщала Маша, – ребенок ночами теперь спит, так что я и этому рада».

– Понимаешь ли, – вещала я, весело размахивая в воздухе вилкой, – оказывается оргазм оргазму рознь. Оказывается можно просто улететь, а можно ууух как улететь. Как бы это так еще попонятнее сказать? – не находила я слов для дальнейших объяснений.

– Ну что он конкретно делает не так как Женька? – пыталась все-таки уточнить Маша. Вид у нее был такой, что она вот-вот достанет ручку и начнет конспектировать.

– Он грубее, решительнее и ну там … позы несколько другие.

– Что ж хорошего в грубости? – с самым серьезным видом продолжала допрос Маша.

– Да ничего хорошего в грубости нет, – медленно вслух анализировала я ситуацию, – но понимаешь, оказывается это возбуждает страшно, когда тебя просто вот так берут в крепкие мужские руки и делают чего хотят без всяких там сю-сю. То есть и гладят и обнимают и целуют, но как-то … напролом! – закончила довольно громко и стукнула вилкой по столу, широко раскрыв глаза, чтобы Машке понятнее было.

Машке не очень было понятно. Она сказала, что грубости в свой адрес она не потерпела бы и ее совсем сие не возбудило бы. «Да и что значит, делает, что хочет? – Мария грозно зыркнула глазами в сторону сидевших недалеко от нас мужиков, – а если я не хочу?» Мужики опасливо посмотрели в нашу сторону и решили, по-моему, побыстрее закончить обед. Видимо, мы со стороны смотрелись грозно – Машка, зыркающая гневно на них глазищами, и я – то размахивающая вилкой в воздухе, то стучащая ею по столу.

Стыда из-за измены мужу, что самое страшное, я на тот момент не испытывала никакого. Тарасу было объявлено, что более меня встречать не надо, от обедов с ним я тоже отказывалась – он был в печали и жаловался на жизнь Татьяне, которая по-прежнему работала у него в офисе. Татьяна передавала мне его жалобы на несправедливо устроенную жизнь и твердила, что я ему разбила сердце. Мне было не до Тарасового сердца – у меня болело свое. Болело пока сладко и приятно. Я стала плохо соображать, работала спустя рукава – благо я была начальник, и меня некому было поругать.

С Володей мы встречались днем, вечером и даже утром. Ночевать пока больше я у него не могла, но нам это сильно не мешало. Единственным нюансом в создавшейся ситуации было полное нежелание спать с собственным мужем – собственно на тот момент он больше ничем меня не раздражал…

* * *

Весь месяц просидел под дождем в деревне. Пропалывать заставляли, чего-то сажать, собирать, варить варенье, крутить банки. Совместными усилиями моей бабки, матери, жены и ее родителей было сделано столько запасов, что хватило бы на роту. Но им все мало. Все страдают, что надо бы еще того и этого накрутить, сварить и закрутить. Надоели страшно. Я чувствую: стал пить больше. Поймешь тут и Палыча с такой-то жизни. И главное шумные все. Все чего-то хотят, и зудят, зудят. Женин отец – бывший военный, тоже не расслабишься. Думаю, скорей бы уж отпуск закончился. Опять же с Тамаркой можно за жизнь поговорить. Она тихая, спокойная, не орет. Развестись к черту и поселиться с ней в подвале. А то, что мечтает о загранице, так пусть мечтает, я подумал, ничего страшного. Все равно ей не светит. А моя хоть и про рынок мечтает вещевой, так и орет, как на этом самом рынке, тренируется, видимо.

Сентябрь, 1994

В сентябре Татьяна зазвала меня к каким-то своим подругам во «французский магазин». Так называемый магазин располагался у черта на рогах – на окраине Москвы – на территории обычной двухкомнатной квартиры. В одной комнате девушки пили в свободное от продаж шмоток время чай, а в другой как раз и располагались те самые шмотки. Шмотки частично висели на вешалках, частично лежали кучами на всем том, на что можно было их складировать – на столе, колченогих стульях, на диване и подоконнике. Я окинула все это безобразие опытным взглядом завсегдатая парижских бутиков и поняла, что покупать здесь решительно нечего – девчонки не врали – купили они видимо все это во Франции, но в оооочень дешевых местах, а продавали по бешенным ценам. Тем не менее, от чая мы с Танькой отказываться не стали…

Во время светской беседой за чаем выяснилось, что у одной из так называемых продавщиц, есть муж и часть одежды она складирует у него в одной из комнат. С мужем они вместе не живут, но и не разводятся за ненадобностью, но у Ирины квартирка однокомнатная, а у ее мужа трехкомнатная – по этой причине она и складирует там вещи. Плюс муж оплачивает большую часть расходов, которые несет Ирин бизнес, так как прибыли он не несет практически никакой. Я начала покрываться противным липким потом, потому что вспомнила тут же, что у Володи была бывшая жена, хранившая у него в квартире в одной из комнат вещи, которые она возит из Франции. Володя всегда подчеркивал, что жена бывшая, что шмотки не раскупаются и периодически открывал «закрома» и щедро предлагал что-нибудь себе оттуда выбрать (бесплатно, разумеется). «Бывшая жена, – говорил он, – все равно ничего не заметит. Бери все, что хочешь!» Я всегда отказывалась, но Володя иногда вытаскивал что-нибудь (кстати, идеально подходящее мне и по размеру и по стилю) и силком заставлял мерить, а потом и забирать с собой. Вещицу он аккуратненько складывал в пакетик и настойчиво отдавал мне.