Рассказы

– Да какие там сокровища? Так, несколько безделушек, – нехотя согласилась с тёткой Настя, смешно сморщив носик.

– Если бы эти безделушки нашли в нашем доме, то, я думаю, тебя бы упекли под стражу за утаивание от властей такого богатства.

– Тётя, – опять упрекнула Настя, – меня и так все здесь не любят, обходят стороной, называют ведьмой.

– Ну-ну, девочка, – перебила любимицу тётушка, – какая же ты ведьма? Вот твоя мать была ведьма, мир праху ее, – перекрестившись, она сплюнула на землю и прибавила: – Чтоб её нечистый в ад забрал.

Женщины дружно рассмеялись и не заметили, как к ним подошёл Алексей Ромин.

– Добрый день, красавицы! – поприветствовал их высокий статный мужчина лет тридцати. В его внешности открыто читался аристократизм. Военная выправка, галантные манеры и умение ухаживать за своей внешностью. Безупречной внешностью! Светлые волосы мягкими волнами обрамляли лицо правильной овальной формы. Нос с горбинкой, голубые глаза и всегда насмешливые губы, покоряли с первого взгляда.

– Особенно я – красавица, – захихикала тётка Феодосия. – В мои-то годы…

– Тётя, – одёрнула родственницу Настя.

Взглянув на племянницу, Феодосия поняла, что та влюблена в красавца Алексея. Сделав вид, что она что-то ищет, тётка вскочила на ноги и закричала:

– Господи, у меня же пирог пригорит, – и с этими словами кинулась в свой дом, оставляя молодежь вдвоём, на волю судьбы. Забежав за ограду, Феодосия присела на скамейку и стала наблюдать за происходящим. Любопытство всегда приводило её к тому, что она оставалась с новостями и выигрышем.

Алексей наклонился к Насте и тихо произнёс:

– Вы прекрасны, как утренний рассвет, как луна среди звёзд. – Анастасия хотела его перебить, но он продолжал: – Я давно мечтал написать портрет идеальной женщины, может, вы согласитесь попозировать мне?

От такого поворота событий Настя вскочила на ноги, но, смутившись, села обратно и тихонько кивнула головой, заливаясь краской смущения. Флиртовать она та и не научилась, а отношения с первым мужем давно стёрлись из памяти как года, которые она хотела побыстрее забыть.

* * *

– Все последующие дни Алексей приходил в дом с разноцветной крышей и рисовал Настю, вскоре он сделал ей предложение, и в 1927 году они поженились.

– Как здорово, значит, это и есть наш прадедушка, которого мы так ни разу и не видели? – воскликнула Женька.

– Женя, – заворчал на сестру брат, – мама же просила, чтобы мы ей не мешали рассказывать. – И покачал головой в знак упрёка.

– Я просто обрадовалась, вот и всё, – обидевшись на брата, произнесла Женя. А потом обратилась к матери – Мама, а этот портрет нарисовал он, Алексей Ромин?

– Да, – протяжно произнесла Лена, как будто вспоминая давно забытое событие. – Бабушка и Алексей прожили счастливо тринадцать лет, долгих тринадцать лет, и в тоже время коротких, но детей у них не было. Судьба ли это или злой рок? Непонятно! В 1935 году умирает тётка Феодосия, а в 1940-м умирает Алексей от пневмонии, и Анастасия остается снова одна.

– Что же было дальше? – спросили в один голос заинтригованные дети.

* * *

– Война, война, – кричали уличные мальчишки, пробегая мимо домика с разноцветной крышей.

Анастасия, выйдя на улицу, убедилась, что не ослышалась и тихонько повторила за мальчишками: «Война». Вдруг со всех сторон послышалось:

– Это она, это она, ведьма, змея подколодная, накаркала беду на землю нашу, на мужиков наших, своего-то в гроб загнала, вот и наших туда же загнать хочет. – Одни соседки шептались, другие говорили, а некоторые выкрикивали прямо ей, Анастасии, в лицо, что это она повинна во всех злодеяниях этого мира.

К Анастасии подошла молоденькая женщина из дома напротив. Настя приготовилась и от нее выслушать упреки в свой адрес, а та наклонилась, обняла Настю и прошептала:

– Война, Настя, война, не слушайте вы их, они обезумели. Я не думаю, что вы в этом виноваты. Вы мне нравитесь, давно нравитесь, да вот свекровь моя всё не давала с вами общаться, а как не стало её нынче, так и руки у меня развязались. Пойдёмте в добровольцы вместе, говорят, завтра записывать будут.

Женщина тараторила и тараторила без умолку, и Настя обняла ответно появившуюся подругу, первую подругу в её жизни и сказала: – Пойдём в дом, я тебя чаем напою. Да и потом, куда ж ты пойдёшь воевать? У тебя ведь ребёночек маленький.

* * *

– А через два дня Анастасия ушла добровольцем на войну. – Остановившись, Лена посмотрела на притихших детей и продолжила: – Там она встретила свою судьбу, свою вторую половинку. В феврале 1942 года раненую Анастасию отправили в госпиталь, где она и встретилась с…

* * *

– Анастасия Андреевна, – взволнованно проговорила медсестра Валентина, девочка восемнадцати лет небольшого роста, с озорными веснушками на лице, – там раненый требует, чтобы вы присутствовали при его операции.

– Раненый? Но… Я не медсестра, я просто помогаю вам после ранения. Может, ты ошибаешься, и он просит не меня?

– Нет, нет, он требует именно вас, он так и сказал: «Пригласите на операцию Никольскую Анастасию Андреевну».

Валя побежала к самодельной операционной, приглашая с собой Настю.

За ширмой лежал раненый солдат и разговаривал с главным врачом. Темноволосый мужчина сильно напоминал Анастасии ее первого мужа, Николая. Такой же плечистый, высокий с копной густых шоколадных волос, спадающих небрежно на плечи. Видимо он давно не брался за ножницы раз волосы успели так отрасти. Карие глаза, прямой нос и алые губы, сжатые в плотную линию говорили о том, что мужчина недоволен. Не обращая на Настю внимания, мужчины громко спорили.

– Позовите сюда Никольскую, или я не буду оперироваться! – командовал раненый.

– Конечно, конечно, обязательно пригласим, Валюша уже побежала за ней, а вы успокойтесь и лягте поудобнее, – старался утихомирить врач, Владимир Николаевич, своего неугомонного пациента.

– Да как вы можете мне такое обещать, если даже я не знаю, где находится бывшая жена моего отца? Она сбежала от него, когда он больше всего в ней нуждался.

– Неправда! – вмешалась Анастасия не дав договорить раненному. – Я сбежала от него, потому что не могла вынести его побоев и унижений, он упрекал меня в том, что я убила своих собственных детей, – слезы невольно заскользили из глаз Насти. – Вы не имеете права судить меня и моё поведение. Вас не было рядом, и вы не знаете, что произошло в ту роковую ночь. Если бы я осталась, то, может быть, меня не было бы в живых. – Договорив последние слова, она бросилась сломя голову из операционной.

Растерявшись от внезапного вмешательства красивой женщины, раненый замолчал и старался переключиться на сказанное, но ему это никак не удавалось. Эта молодая, красивая женщина стояла перед глазами. Наконец, придя немного в себя, раненый обратился к врачу:

– Кто эта женщина?

– Это та, которую вы звали, это – Никольская Анастасия Андреевна.

– Это Анас… – недоговорив до конца слово, пациент закрыл рот и долго сидел в раздумье.

– Вас надо оперировать, иначе ногу придется отнять. Вы же не хотите ее терять? – снова засуетился врач, ожидание утомляло его.

– Кого терять? – спросил раненый, не услышав, о чём идет речь.

– Ногу, – повторил врач, улыбаясь и понимая, о чём сейчас думает его раненый. – Анастасию Андреевну позвать, или будем оперироваться без нее?

– Да.

– Что – да?

– Позвать.

Через несколько минут Настя вернулась в операционную, раненый не промолвил больше ни слова, просто лёг и закрыл глаза, приготовившись к несложной операции. Через несколько минут раненого поместили в общую палату с другими. Настя ухаживала за всеми больными, но постоянно боялась подходить слишком близко к тому, который обвинил её в смерти Николая, её первого мужа и его отца.

– Сестра, – лукаво улыбаясь подозвал раненый Настю, – подойдите, пожалуйста, ко мне, или вы меня боитесь?

Настя медленным шагом подошла поближе.

– Отчего же, я вас не боюсь, я боюсь ваших упреков, которых не заслужила.

– Я всё ещё не могу поверить, что вы и есть та самая мачеха, которую я представлял себе. – распахнув широко глаза с удивлением произнёс мужчина.

– И какой же вы меня представляли? – поинтересовалась молодая женщина.

– Надменной, избалованной, злой, с крючковатым носом, с ярко рыжими космами и маленькими мышиными глазами. – сморщившись солдат добавил в конце – бе-е…

– Да, портрет впечатляет, но, к вашему сожалению, я не совсем похожа на ваш идеал мачехи.

Расхохотавшись, раненый протянул руку и представился.

– Никольский Константин Николаевич, ваш пасынок и ваш покорный слуга. – Немного задержав руку Анастасии в своей руке, он продолжил: – По-моему, я влюбился, влюбился, как мальчишка.

– В кого же? – смутившись, спросила Настя.

– В вас, мой Ангел, – серьезно ответил Константин. – В вас…

* * *

– А в 1943 году Анастасия уехала в маленький домик с цветной крышей, где и родила вашу бабушку Аню, мою маму. Мама – единственный ребенок, который выжил у Анастасии Андреевны Никольской.

* * *

В двери постучали, и Анастасия выбежала во двор, она ждала почтальона и в то же время боялась его. Что ждет ее, какие вести он принесет? Страх за Константина, тревога за маленькую дочь – все смешалось в её голове.

– Вам письмо, – как всегда спокойно произнесла Варя-почтальон и тихим шагом отправилась дальше, чтобы не видеть слезы, если в письме говорилось о смерти.

– Вам письмо, – так же тихо произнесла Настя. – Что же там: смерть или радость?

Не медля ни минуты, Анастасия быстро разорвала конверт и достала маленький клочок пожелтевшей бумаги. Быстро пробежав глазами скромное послание, она прижала его к груди и бросилась в дом к своей дочери.

– Малышка, Нюточка, радость моя, папа приезжает, – торопливо говорила она, прижимая улыбающуюся девочку.

Ребёнок теребил волосы матери и что-то мелодично напевал, как будто знал, что счастье её мамы уже близко. Настя плакала, плакала от радости. И постоянно нашёптывала своей дочери о её отце.

– В письме сказано, что папа приедет завтра, – говорила она уснувшей дочери. – Завтра, завтра я встречу моего Костю, твоего папу, наше с тобой сокровище, нашу жизнь.

Вся ночь прошла в ожидании счастья. Настя ждала следующего дня, ждала с нетерпением. Её сердце готово было выпрыгнуть из груди от предстоящего счастья, от предстоящей радости. На следующий день ровно в полдень в ворота постучали, Анастасия взяла дочурку на руки и побежала к воротам с улыбкой на лице. Костя, ее Костя приехал, вернулся, наконец-то, наступит долгожданное счастье. Анастасия рванула на себя дверную ручку, дверь открылась и – на пороге…

– Вам извещение, – спокойно, как машина, произнесла Варя и опять побрела дальше, не задерживаясь у двери.

Настя поставила Анюту на землю, дрожащими руками развернула похоронку, слёзы солёным шлейфом скатывались по щекам, хотелось кричать, но горло сдавило, и звук не вырывался из немого рта. Нюточка, сознавая, что матери плохо, прижалась к ней своим маленьким тельцем, загораживая мать от горя. Анастасия прижала к себе дочь и тихо побрела обратно в дом. «Снова одна», – проносилось у неё в голове. – «Снова одна», но вдруг она осознала, что кто-то всё ещё её обнимает, сжимая крохотными пальчиками подол её линялого платья.

– Нюточка, крошка моя, мы остались без папы, – тихо произнесла Настя, и тут тихий плач перешёл в судорожные рыдания, но, чтобы не испугать свою дочь, Настя взяла себя в руки и проговорила сквозь пелену слёз: – Ничего, доченька, мы выживем, мы будем жить и радоваться жизни – именно этого хотел бы для нас твой папа.

За окошком ребятишки что-то выкрикивали и радостно плясали, подбрасывая в воздух цветы, сорванные тут же. Анастасия подошла к окошку, растворила его, и в комнату ворвались крики.

– Победа, победа! Наши одержали победу, теперь не будет войны, теперь наступит мир. – Радостные мальчишки хохотали и бесились, как маленькие котята.

– Победа, – тихо произнесла Настя. – Победа… – Немного помолчав, она подошла к Анюте и шепнула ей на ушко: – Наш папа спас этот мир от войны, он – герой. – И громко, чтобы услышал весь мир: – Он – герой, он спас нас, землю, он заслонил собой этот мир…

* * *

– В июне 1945 года бабушке Насте передали Орден «Отечественной войны», присвоенный Никольскому Константину Николаевичу посмертно, – тихо произнесла Лена.

Дверь отворилась, и в комнату вошел Дмитрий. Увидев внимательно слушавших рассказ матери детей, он улыбнулся и сказал: – Я голодный, как волк, в этом доме ужин будет? – подкрадываясь к детям на цыпочках, Дмитрий продолжал: – Или мне придется съесть вас?

С визгом дети бросились врассыпную. Догнав по очереди вначале Андрея, а потом Женю, отец радостно выкрикнул: – Я самый, самый лучший волк на свете, я победил этих маленьких кроликов. – И принялся щекотать своих детей. Веселье продолжалось бы до бесконечности, но вмешалась мать, и детям пришлось броситься на кухню занимать самые лучшие места за столом. Лена остановила своего мужа и жестом подозвала к себе.

– Посмотри, какая прелесть! – показала она на шкатулку. – Правда, не открывается.

– Потом открою, – улыбаясь, произнес Дмитрий, обнимая жену, – а теперь пошли на кухню, не то дети съедят все самое вкусное, и голодный волк останется ни с чем.

– Какой ты всё-таки ещё ребёнок, Димка! – Лена хотела ещё что-то добавить, но муж, обняв её, перебил.

– Потом, потом, а теперь ужинать, – Дмитрий легонько подтолкнул жену к выходу. – Не то злой голодный волк съест с удовольствием свою любимую жёнушку.

В кухне пахло печёной картошкой и курицей. Все ели с большим аппетитом, причмокивая и облизывая каждый пальчик после курицы. Незаметно время пролетело, и дети отправились спать в маленькую спальню, где стояли две кровати и маленькая люлька. Застелив кровати новыми простынями, мать поцеловала детей и пожелала: «Спокойной ночи и приятных снов». Маленькие проказники осмотрелись вокруг – эта комната показалась им светлой и красивой, помимо кроватей и люльки, здесь был шкаф для белья и много, много картин.

– Давай заглянем в шкаф, – предложила Женя, – посмотрим, что там находится.

– Давай, – откликнулся брат.

Тихо подойдя к шкафу, они открыли первую его половинку. Там стояли резная балалайка, расписная старинная гармонь и еще с двенадцать расписных деревянных ложек. Во второй половине шкафа висело скромное темно-синее платье, на котором красовались военные ордена, а внизу стояли туфли такого же темно-синего цвета на очень высоком каблуке.

– Наверное, это самые ценные вещи для нашей прабабушки, – тихонько сказала Женя. – Интересно, а в кармане что-нибудь есть? – Женя залезла в карман платья и достала маленький резной ключик. От удивления она не могла вымолвить ни слова.

– Это, наверное, ключик от шкатулки, – предположил Андрей. – Смотри, на нём какие-то зверьки или птички, не могу понять.

– Может, пойдём, сходим за шкатулкой, – предложила Женя брату.

– Ты что, Женька, с ума сошла? – зашикал на сестру брат. – Там мама и папа.

– Да они уже спят, наверное. – Засомневавшись, Женя выпятила нижнюю губу и проговорила: – Ладно, завтра посмотрим, тот ключ это или нет. – Она взяла платье из шкафа и приложила его к себе. – Как, красиво? – спросила она Андрея, крутясь вместе с платьем возле брата. – Мне идет это платье?

– Давай спать, любопытная сестрёнка, – зевая, Андрей подошёл к своей кровати и лёг. – А завтра просмотрим всё остальное.

Нехотя Женька протянула руку с платьем в шкаф и вскрикнула.

– Гляди, гляди, Андрюшка…

Но брат ничего не ответил, он спал глубоким сном. Женя повесила платье на место и ещё долго вглядывалась в маленькую дверцу, которая уютно пряталась в шкафу за платьем. «Завтра скажу родителям о находке», решила Женька и, прикрыв дверцу шкафа, легла спать.

* * *

Рано утром, нежась на огромной кровати, Дмитрий рассказывал жене о своем путешествии по саду.

– Знаешь, там целая плантация вишни, прямо-таки «Вишневый сад».

– Ты преувеличиваешь, – промурлыкала Лена.

– Ну, нет, я еще мягко сказал, там целая фабрика по производству вишни. – Дмитрий схватил подушку и кинул в жену, отчего она свалилась с кровати и захохотала. Вслед за первой подушкой полетела вторая, но Елена успела увернуться и запустила, в свою очередь, подушкой в мужа.

Так перекидываясь подушками, Лена проговорила: – Там только вишня? – и кинула очередную подушку в мужа.

– Отчего же? – увернулся от подушки Дмитрий. – Там много чего растет, но самое красивое… – Он схватил жену в охапку и повалил на кровать. Глядя в глаза своей жены, он продолжил: – Самая красивая в саду берёза – стройная, высокая, кудрявая – редкая красавица. – Дмитрий говорил о берёзе с восхищением, восторгом, и Елена не удержалась, захохотала.

Дмитрий очнулся от своих воспоминаний о берёзе и посмотрел лукаво на свою жену.

– Ты так говоришь, – продолжала хихикать Лена, – что я поверила, что берёза привлекает тебя больше, чем твоя любимая жена.

– Конечно, милая, – поддержал жену Дима – она ведь стройней тебя и красивее, да ещё такая зелёная.

– Зелёная? – удивилась Лена. – Тебе нужна зелёная жена?

– Не удивляйся. Да и вообще, чему ты удивляешься? – со скрипом в голосе заговорил Дима. – Мне всегда нравилось всё зелёненькое.

Лена, показывая гримасу отвращения, проговорила квакающим голосом:

– Как лягушонок, вечно зелёный,

Как огурец, давно засолённый,

Любишь ты только зелёных девчушек,

Маленьких, скользких и мерзких лягушек.

Лена скрючила пальцы рук и, квакая, стала щекотать своего мужа. Между ними завязалась шуточная драка. Хохот раздавался по всему дому. Стук в дверь прервал игру супругов.

– Да, да, войдите, – проговорили они в один голос, стараясь не хохотать и наладить дыхание.

С шумом и визгом в комнату родителей влетели Женька и Андрей и, втиснувшись в ряды их шумной компании, продолжили игру взрослых. Шум, гам, визг, крики и смех раздавался даже за приделами уютного домика. В самый разгар веселья зазвонил дверной колокольчик, оповещая о приходе нежданных гостей. Супруги кинулись одеваться, и через пару минут Лена открыла входную дверь.

– Здравствуйте! – всё ещё в приподнятом настроении сказала она. – Чем могу помочь?

– Здравствуйте! – сказала пожилая женщина, одетая в поношенную блузку и темную шерстяную юбку. Её маленькие руки огрубели и покраснели от работы с землей, а шея сильно загорела на солнце. Лицо было доброе, а глаза улыбались и сияли, как у молодой девочки. – Я ваша соседка. А вы… наверное, дочка Анюты, извините Анны Константиновны?

– Да, – удивилась Лена. – А откуда вы узнали?

– Вы сильно похожи на Анастасию Андреевну, маму Нюточки. – просияла гостья.

– Проходите в дом, – пригласила Елена, впуская женщину. – Там, правда, ещё не совсем прибрано. Мы приехали только вчера.

– Да, да, я знаю, – вымолвила соседка, проходя в дом. – Здесь всё, как прежде.

Лена провела незнакомку в кухню, где уже сидели за столом дети и муж.

– Здравствуйте, – тихо произнесла соседка. – Меня зовут Мария Вениаминовна, я ваша соседка, а когда-то была лучшей подругой вашей бабушки Анны Константиновны. Это было в годы послевоенные, суровые, но такие счастливые для всей страны.

Лена улыбнулась в очередной раз, теперь она вспомнила слова своей матери, которые та произнесла незадолго до своей смерти: «Первой к вам придет Машенька, и, наверное, единственная, кто захочет видеть кого-либо из нашей семьи».

– Я пришла, услышав звонкий смех, – продолжала говорить Мария Вениаминовна – Я помню, как еще маленькая приходила к тёте Насте и её дочери Нюточке, мы любили играть в её комнате и лазить в саду по яблоням – их там немного, всего четыре, но нам тогда эти яблони казались огромным богатством. Тогда я боготворила женщину, которой даже в пятьдесят можно было дать всего двадцать пять. Я немного постарше Нюточки, но я любила её, как свою младшую сестру. Анастасию Андреевну недолюбливали все наши соседи из-за её удивительной красоты. – Мария Вениаминовна обернулась к Лене: – Когда я вас увидела, мне показалось, что я вернулась в прошлое лет на пятьдесят назад, когда была еще маленькой. Вы так мне напоминаете тетю Настю, только вы чуточку моложе её и ростом повыше. Анастасия Андреевна была миниатюрной, но с несгибаемой волей.

– Мария Вениаминовна, садитесь с нами завтракать, – предложила Елена и подставила к столу табурет.

– Так приятно послушать о нашей бабушке, – вступила в разговор Женя, – особенно о её молодости.

Соседка с удовольствием приняла приглашение и села на предложенный табурет. За завтраком Мария Вениаминовна продолжила свой рассказ.

– Я была совсем маленькой, когда тетя Настя родила Анюту, мне было всего пять лет, шла война и конца её не было видно, все только и думали о том, чтобы поскорее закончилось общее горе.

* * *

Маленькая девочка бежала по тропинке по направлению к домику с разноцветной крышей, на пути у девчушки встали соседские мальчишки. Преградив ей дорогу, они закричали:

– Ты куда, малявка, направилась, опять к ведьме проклятой с её выводком водиться? – подойдя вплотную к девчушке, они толкнули её в канаву. – Ну что побежишь дальше или повернёшь назад? – спросили они малютку, покачивая в воздухе кулаками, в знак угрозы.

Девочка растерянно встала на ножки и, насупившись, тихонько пошла на мальчишек, сжав крохотные кулачки. Из-за спины мальчишек показалась Анастасия Андреевна.

– Ах вы, бесенята, ну-ка, убирайтесь отсюда, чтоб ноги вашей не было возле моего дома, и, если я ещё раз увижу, что вы обижаете Машеньку, я превращу вас в лягушек. – Под звонкий смех Насти мальчишки бросились врассыпную. Анастасия взяла Манечку за ручку и повела её в дом.

Возле колыбельки в маленькой комнатке Маша расположилась на кровати с красивой куклой в руках. Играя с красавицей-куклой, она рассказывала ей сказки, которые слышала от взрослых. Изредка она покачивала колыбельку и напевала запомнившиеся ей мелодии. Настя смотрела на Машеньку и радовалась, что в этом мире есть добрые человечки, не испорченные войной, которым нужны дружба и любовь. Дни тянулись своей чередой, дети подрастали, и всё ближе становились друг другу. Нюточка обожала свою любимую и единственную подругу Машеньку, а Маня нянчилась с Аней, как с маленькой, стараясь дать больше любви и заботы своей «младшей сестрёнке» – так она называла Нюточку. Веселье не покидало домик с разноцветной крышей, несмотря на злобу соседей.

– Нюта, Маня, пойдемте кушать, – позвала девочек Анастасия Андреевна.

– И сказки слушать, – в тон матери дополнила Аня, подмигивая своей подруге.

– Сегодня я уеду ненадолго в центр, – продолжила разговор Анастасия. – Машенька, тебе уже пятнадцать, а тебе, Нюта, десять, я думаю, вас можно оставить одних дома, – улыбаясь, Анастасия Андреевна подмигнула девочкам. – Я надеюсь увидеть чистоту и порядок, когда вернусь.

Девочки кивнули в знак согласия и накинулись на пышный пирог с яблочной начинкой. День выдался тёплым и солнечным. После ухода матери подруги уединились в её комнате и долго играли с фарфоровой куклой.

В дверь постучали, Нюточка бросилась вприпрыжку открывать дверь.

– Мама, мама приехала! – кричала радостная девочка.

Открыв дверь, она увидела соседского мальчишку, который вечно дразнил её на улице. Мальчик стоял с искаженным от злости лицом.

– Мне сказали, что ты меня обозвала чертовым лешим и проклятым Кощеем, – наступая на Аню, шипел он. – Это правда? Говори! – руки его сжались сами собой в кулаки.

Растерявшись, Нюточка стояла неподвижно, как вкопанная, и не могла вымолвить ни словечка. Мальчишка бросился на неё с кулаками. На крики выскочила Маша, она принялась отпихивать мальчишку от избитой Нюты. Увидев, что Аня находится в бессознательном состоянии, хулиган испугался и, выбегая на улицу, закричал:

– Ведьма, ведьма помирает, люди, ведьма помирает…

Крики разносились ещё очень долго, но никто так и не пришёл на помощь девочкам.

– Ну почему моих родителей нет дома? – причитала заплаканная Маша. – Ну почему именно сейчас нет тёти Насти? Скорее бы она вернулась.

Придя в сознание, Аня увидела возле себя свою маму. Пытаясь улыбнуться, она закрыла глаза и вспомнила лицо мальчика, который её избивал.

– Почему, мама? – спросила она у Анастасии Андреевны, – почему они нас ненавидят?

– Лежи смирно, маленькая, – улыбаясь сквозь слёзы, прошептала Настя. – Просто мы не такие, как они. Люди всегда осуждают тех, кто не похож на общую массу.

– Это я виновата, – стоя в стороне, Маша плакала. – Это я виновата, это мне надо было открывать двери, и тогда ничего бы не случилось.

– Не вини себя, Маня. Не сегодня, так в другой раз это произошло бы. Людскую злобу не остановить, пока она не выплеснется. – тяжко вздохнув произнесла Настя.