Вера. Пролог

Парень сидел, подперев рукой щёку, отчего указательный палец приподнял его бровь. Губы вытянулись в тонкую линию. Он сердито сверлил меня взглядом. Меня рассмешил его недовольный вид, но я сдержала улыбку.

– Просто я не на той волне, понимаешь? – Мне нужно было увести разговор в другое русло.

Я встала, ободряюще сжала его плечо и жестом позвала в комнату. Егор последовал за мной. Мы забрали кружки с чаем и переместились в зал. Я села на вращающееся кресло у рабочего стола, а он начал осматриваться.

– Я живу в своём мирке, общаюсь с людьми только по работе, ни телик, ни радио не люблю. Поэтому и значения всего происходящего не понимаю.

Парень бесшумно прошёлся по мягкому ковру и остановился у истыканной красными булавками карты мира на стене.

– Ты везде была? – он положил руки на пояс, выпятил широкую грудь, и, светло улыбаясь, повернул ко мне лицо. Сверкнули его белые зубы, а под глазами от улыбки образовались мешочки.

– Нет. Это то, куда я хочу съездить.

Я спрыгнула со стула и встала рядом с ним, радостная, что мы, наконец, сменили тему.

– А это что? – спросил Егор, заметив чёрную булавку на юго-западе Англии.

Я замялась:

– А… Это первое направление.

– Почему чёрным?

– Ну… чтобы отличалось от остальных, наверное, – развела я руками и вернулась на стул у рабочего стола.

Егор последовал за мной.

– Ух! Как в супергеройских фильмах, – парень поднял со стола конверт с письмом из суда по делу о налоговой задолженности, которую я принципиально не хотела гасить, и, растопырив три длинных пальца, добавил: – Три «В».

– Что? – не сразу поняла я.

– Васильева Вера Викторовна, – расшифровал он.

– А-а, ты про это. Разве там где-то написано моё отчество?

– Просто догадка, – выкрутился он, и его зелёные глаза хитро блеснули.

– Может быть, я… Васильевна?

Парень на мгновение растерялся, пока не расплылся в улыбке и, задрав взгляд к потолку, пробормотал:

– Значит, твоего отца зовут… – примеряясь с мыслями, он покачал воображаемые весы. – Васильев Василий? – предположил Егор и замер с тупой ухмылкой.

– Ладно… – пробубнила я.

– Наверняка, Васильевич, да? – не унимался он, еле сдерживая смех. – Как на бланках для примера.

– Викторовна я. Викторовна. Откуда ты взялся такой догадливый?

– С планеты Нибиру, наверное, – зло улыбнулся парень и скрестил руки на груди.

Мельком я снова увидела шрамы на его запястьях, и это не осталось незамеченным.

– А… это так… Подростковый идиотизм, – холодно отмахнулся парень. Я с сожалением посмотрела на него. Он быстро отвёл взгляд. – Хотя… Возможно, я обманываю себя… Пытаюсь скрыть это, быть мужиком, понимаешь? По правде, мне до сих пор бывает тяжело… Это преследует меня. Всегда со мной. Даже в самые светлые моменты. Наверное, эти шрамы никогда не заживут… Иногда просто так хочется, чтобы хоть кто-нибудь обнял… – Егор протянул ко мне руки, моля о помощи. Шрамы на них сверкнули в свете люстры. Когда я растерянно подняла взгляд, он лукаво улыбался.

– Жучара…

Я хмурилась, наблюдая, как он хохочет, довольный собой.

– Вы так легко клюёте на это!

Тем временем что-то привлекло его внимание на столе. Егор протянул руку и осторожно за края взял стеклянную рамку. Это была типичная студийная фотосессия девяностых: стандартные позы и сосредоточенные лица на фоне тяжёлых зелёных портьер. С фотографии пристально смотрел молодой мужчина в окружении своей семьи. Строгая военная форма цвета хаки сидела на нём как литая, делая его похожим на неприступную скалу. В одной руке он держал фуражку, а другой придерживал за плечико маленькую девочку в пышном жёлтом платье, сидевшую на его колене. Девочка сердито поправляла толстой ручкой большой белый бант, съехавший набок её белокурой головки. Позади них, положив тонкую кисть на плечо мужа, стояла женщина в летнем бежевом платье в мелкий цветочек. Короткая стрижка красиво подчёркивала её печальные глаза. И, словно сияя в этом царстве строгости, рядом с ней возвышался подросток: худой, со светлыми непослушными волосами. Он единственный улыбался на фотографии широко, искренне, во все зубы, так, что счастливо выпятил вперёд подбородок. Егор приблизил снимок к лицу.

– Это ты? – повернул он рамку ко мне.

– Ага, мне здесь три.

– Хомячок! – Надув щёки, комично изобразил меня парень. – Твой отец военный?

Я усмехнулась и скрестила руки на груди.

– Думаешь, нам уже пора перейти к знакомству с родителями?

– А разве нет? Ах, ты ранишь мои чувства. И это после всего, что между нами было! – Егор картинно схватился за сердце.

– Я не знаю, кем он был. Да это и неважно. Его давно нет в живых.

– О… – парень замялся и поставил рамку на место. – Как он умер? – спросил он и, поймав мой озадаченный взгляд, быстро продолжил: – У меня самого́ мама погибла в автокатастрофе, когда мне было шестнадцать. Время идёт. Скоро будет пятнадцать лет, как её нет. Просто, приятно бывает поговорить о ней с кем-то…

– Мне очень жаль… – я почувствовала, как машинально потянулась к нему всем телом.

– Она одна воспитывала меня в детстве, отец с нами не жил, но мы виделись всё равно. У них с мамой были какие-то тёрки, это долгая история, и я всё равно многого не знаю.

Егор присел на край стола и, сомкнув руки на груди, продолжил:

– В общем, когда её не стало, отец забрал меня к себе. Оказалось, что он часто ездит по стране и иногда за границу в командировки. Участвует в экспедициях, изучает древние находки, встречается с важными людьми. Я был мальчишкой, мне всё было интересно. Я хотел участвовать во всём, чем он был занят. Вокруг него столько всего происходило по сравнению со скучной домашней жизнью, которой я жил до этого. Это отвлекало меня от горя. Да и понимание, что её больше нет, приходило только с годами.

Его слова болью отозвались во мне. На мгновение я опустила глаза, но затем подошла к нему и окинула взглядом карту на стене.

– Мой отец тоже много путешествовал. Я помню везде, где он побывал.

– Так эти булавки?.. – заинтересовался Егор, проследив за моим взглядом.

– Да, там он бывал в командировках. В детстве я также отмечала их, так что эту карту было легко восстановить по памяти. Услышав от него название очередного региона или города, я садилась за атлас и изучала эти места, прокладывала новый маршрут, которым мог следовать отец, представляла, как вместе мы покоряем Каскадные горы в Калифорнии, путешествуем на верблюдах в пустыне или строим планы, куда отправимся дальше, сидя под Фортингэльским тисом. Возвращаясь, он рассказывал удивительные истории, которые произошли с ним, местные жуткие легенды. Конечно, он много приукрашивал, но мы были в восторге, – вспомнила я его голос и улыбнулась.

– Ты очень любила его… – Егор посмотрел на меня с теплотой.

– Конечно, любила… – я запнулась и, отведя взгляд, добавила: – Не знаю… Без взаимности. По идее мы должны были сблизиться после того, как мамы не стало, но – нет, во всяком случае для меня – нет. Все эти истории из его путешествий папа рассказывал не мне, а моему брату, а я слышала их через стену, когда няня уводила меня в детскую.

Я замолчала и поймала внимательный взгляд Егора. Он не перебивал меня, словно почувствовав моё нестерпимое желание выговориться.

– Не знаю… – снова выдохнула я и смущённо опустила глаза. – Я ощущала себя ненужной, – наконец отключив мозг, смело произнесла я. Это оказалось так легко. Легче, чем думать об этом наедине с собой. – Не знаю, почему так было. Почему ко мне было такое особое отношение. Может быть, во мне в то время говорил детский эгоцентризм, и я всё замыкала на себе. Но брат говорил, что мама стала много болеть, именно после того как родила меня, и вот…

Я снова запнулась и поспешила перевести тему:

– Мне кажется, это распространённая тенденция в российских семьях: отсутствующие отцы. Хотя приятно видеть, что твой случай – это исключение.

Парень напряжённо свел брови и молча смотрел на меня.

– Блин… – протянул он. – Мне жаль, что всё так вышло.

На мгновение повисло неловкое молчание, но я уже не могла остановиться.

– Знаешь, мы всегда очень готовились к его приезду. Для нас это был маленький праздник, стоило нам получить весточку, что он возвращается. Мы делали генеральную уборку. Няня за пару дней уже начинала готовить на стол: таскала мешки с продуктами, заводила тесто, ставила холодец. Строила меня. Хотя вначале я и сама с энтузиазмом относилась к нашим приготовлениям, активно помогала ей, продумывала одежду, в которой буду его встречать, что скажу ему, когда увижу. Он приезжал на пару недель, хотя по большей части всё время пропадал где-то на работе, и уезжал. Проще посчитать, сколько дней он провёл с нами, чем в разъездах… Со временем я стала так зла на него. Но однажды пришли какие-то люди и…забрали его.

Я растерянно забегала глазами по комнате в поисках Кабачка. Пёс тихо сопел под кухонным столом. Я опустилась на край дивана. Егор сделал то же.

– Мне было семь. Папа вернулся очень рано, зашёл в детскую – я сидела спиной к нему. Он простоял так в дверях несколько минут, а я так и не повернулась, – я кашлянула, пытаясь избавиться от навязчивого першения в горле. – Те люди говорили не по-русски. Я слышала их через стену. Кажется, это был английский. Эта чёрная булавка… Оттуда он вернулся накануне, – снова указала я на карту. – Началось следствие. Сначала эти оперативники, что ходили по маминым коврам, не снимая обуви, перевернули всю нашу квартиру. Затем эти бесконечные допросы, как будто мы были главными подозреваемыми. Они всё спрашивали приметы тех людей. Мне нечего было им сказать. Я так и не вышла из комнаты в тот день, отчасти потому, что я не знала, что его забирают навсегда, а, может быть, и чувствовала это, но всё равно не вышла, – заключила я, сведя брови.

– Ты была ребёнком, – сочувствующе сказал Егор. – Как брат перенёс это?

– Я не знаю… – растерянно проговорила я. – Я сбежала из дома. Отправилась искать папу. Доехала до Москвы с отрядом Артековцев. Это долгая история. В Екатеринбург вернулась в восемнадцать из интерната.

Я пожала плечами на шокированный взгляд Егора, мне неприятно было говорить обо всём этом.

– Серёжу так и не нашла. Это наша единственная совместная фотография, – кивнула я на снимок на столе. – Надеюсь, у него всё хорошо.

Я замолчала, поражённая своей откровенностью.

– Сколько всего я тебе наговорила… Так странно… я никогда раньше не рассказывала это никому…

– Незнакомцам бывает проще всего открыться, – ответил Егор.

– Да, наверное… – согласилась я и уставилась на свои руки, уже жалея о сказанном.

– Но… на самом деле я подмешал тебе сыворотку правды, – Егор хитро вздёрнул бровь и, салютуя мне, поднял кружку с чаем.

– Ясно, – рассмеялась я, – тогда за тебя, Егор, мне повезло, что этим незнакомцем оказался ты!

Мы чокнулись кружками и допили чай. Я, наконец, обратила внимание на часы:

– Уже много времени. Тебе, наверное, пора. Спасибо ещё раз, за помощь.

Я встала, чтобы проводить его до двери. Егор отошёл от стола, остановился в проходе тёмной прихожей и медленно повернулся ко мне. Мы встретились взглядами. Он не улыбался и напряжённо смотрел на меня.

– Ты мне поверишь, если я скажу, что твой отец, скорее всего, жив? И я, возможно, знаю, как его найти.

– Что? – оторопев, застыла я на месте.

– Мой отец доктор исторических наук, я говорил тебе, что он много путешествовал. Он сейчас в Екатеринбурге, помогает в расследовании дела с находками из Тибета. Его пригласили в качестве консультанта, – пояснил Егор, и губы его вытянулись в строгую линию.

– Думаешь, мой отец связан с этим делом? – поймала я его мысль.

– Да. Я перебирал документы, что предоставили отцу для изучения, и теперь вижу, понимаешь, сходства с твоим: имя, и то, что ты рассказала о нём. В дневнике, например, который вёл один из участников экспедиции, были описания заказчика этих раскопок: закрытый, статусный, с военным опытом. Этот учёный упоминал некоторые его путешествия, которые они, очевидно, обсуждали, в том числе последнюю, со слов этого заказчика, поездку в Англию.

От его слов у меня перехватило дыхание.

– Могу ли я увидеть эти документы?

Не знаю, какой взгляд у меня был, однако Егор тут же расслабился, глаза его вновь засияли, он тепло улыбнулся, наклонился ближе и инстинктивно протянул руку к моему плечу, но, очевидно, передумав, смущённо одёрнул её и запустил пальцы в свои волосы.

– Да, я принесу тебе всё, до чего дотянутся руки, – неловко рассмеялся он, почёсывая затылок, – как только смогу, конечно.

– Спасибо, – мягко сказала я.

Егор, наклонив голову, соблазнительно улыбнулся. Я была благодарна, но пора было его выставить. Он взял мой номер телефона, а я согласилась как-нибудь выпить с ним кофе.

Когда я закрыла за парнем дверь и подошла к окну, со двора выезжала машина скорой помощи. Очевидно, они увозили моего нападавшего. Мне стало стыдно, и я закусила губу. Я совсем забыла о нём. Надеюсь, рана не была серьёзной. В ноздри ударил запах сигарет. Кто-то из соседей курил под козырьком подъезда.

Глава без четверти 2. Упущенная возможность

На следующий день у меня была назначена встреча с заказчиком в лобби одного известного элитного отеля города. Договорились на 12 – быстренько обсудить проект перед обедом и разойтись по своим делам. Около полудня, когда я подходила к парадному входу, со мной поравнялась бригада скорой помощи. Я уступила им дорогу и зашла следом. Медиков встретил администратор отеля и, подпрыгивая от волнения, подвёл их к тесному кружку постояльцев. Просторный холл был наполнен бесформенным жужжанием. Гости города вполголоса обсуждали что-то, захватившее всё их внимание. Здесь же я заметила и моего клиента. Он жестом подозвал меня. Когда я протиснулась к нему параллельно с бригадой, мне открылась весьма жалкая картина: на полу, прислонившись к футуристичному округлому дивану, явно вдохновлённому интерьерами космических кораблей из научной фантастики, сидел растрёпанный красивый пожилой мужчина в белом махровом халате. Голову он низко склонил к груди, так, что никто из присутствующих не мог видеть его лица, сидел совершенно неподвижно и даже не шевельнулся при появлении бригады скорой помощи.

– Вот, – администратор сверкнул белоснежной манжетой из-под пиджака цвета индиго и указал на старика рукой, – выпрыгнул из окна, – приглушённо прошептал он коренастому медику с суровым лицом. Тот, внезапно оказавшись фельдшером, ткнул в свою напарницу-врача. Администратор, скривившись, обернулся к девушке, слишком молодой, чтобы, по его мнению, быть врачом, и открыл было рот, но она опередила его, не сбавляя тона голоса:

– Я уже слышала. С какого этажа падение?

– С 14, – поспешил ответить он шёпотом.

Девушка удивлённо осмотрела внешне здорового старика.

– Вот так да… На что приземлился?

– На диваны, – пояснил администратор и виновато улыбнулся внимательно слушающим постояльцам.

– Диваны? – переспросила врач.

– Мебель для бара на первом этаже. Сегодня привезли и разгружали под окнами.

Медики переглянулись, обступили старика с двух сторон и первым делом незаметно убрали подальше вазу со свежими цветами и подставку с меню бара, что стояли на столике рядом. Девушка осторожно присела на диван, с наслаждением вдохнула запах дорогого парфюма, витавшего в воздухе, и раскрыла свой оранжевый чемоданчик.

– Граждане, расступитесь, будьте добры, – недовольно попросила она, достала планшет с листами, щёлкнула авторучкой и начала заполнять пустые графы. – Здравствуйте! Как вы себя чувствуете? – обратилась девушка к больному, когда толпа нехотя отступила на шаг, продолжая тихо перешёптываться.

– Может, оставим их теперь? – спросила я, наклонившись к клиенту.

– Секунду подожди, – попросил он.

Я неловко оглянулась и так и осталась стоять, зажатая со всех сторон любопытными постояльцами.

Тем временем старик молчал. Девушка, оторвав взгляд от планшета, низко наклонилась к нему, вероятно, чтобы больной лучше слышал, и окинула его взглядом: седой, с аккуратно оформленной короткой бородой, ухоженный и статный. Его возраст выдавали лишь заломы на лбу и многочисленные морщины вокруг прекрасных зелёных глаз. Лёгкая кокетливая улыбка пробежала по её лицу и сразу исчезла. Думаю, она нашла его привлекательным.

– Вам очень повезло, что вы выжили. У вас что-нибудь болит? – опомнившись, продолжила врач и незаметно втянула живот.

– Оставьте меня, – негромко заговорил он. – Это была минутная слабость…

– Как вы себя чувствуете? – снова спросила она.

Больной молча смотрел в пространство перед собой. Не дождавшись ответа, девушка уткнулась в планшет и сделала очередную запись.

– Чем быстрее я разберусь, что с вами происходит, тем быстрее вас отпущу.

Мужчина, не глядя на неё, презрительно сморщил нос:

– Ничего не болит. Может, голова только…

– Вы всех очень испугали… – Лёгким движением девушка опустила руку в чемоданчик и достала стетоскоп. – Давайте я вас послушаю?

Старик жестом запретил ей.

– Я отказываюсь от ваших услуг. Теперь я могу подняться к себе? – злобно посмотрел он на администратора. Тот кисло улыбнулся и бросил вопросительный взгляд на врача.

Сложив руки на коленях, девушка выпрямила спину.

– Я не могу вас отпустить, пока мы не разберёмся, что с вами произошло. Но вы можете проехать с нами, если хотите, или всё обсудим сейчас на месте? – строго проговорила она.

Старик раздражённо почесал шею.

– Что́ я могу вам рассказать? Что́ он позволит мне? Какой смысл! Они всё равно потом сотрут вам память об этом…– тут он внезапно замолчал и, подняв голову, настороженно провёл взглядом по толпе. Присутствующие переглянулись в поисках того, что мог высматривать среди них старик. Мне показалось, что на долю секунды, он задержал на мне взгляд.

– Сотрут память? – не поняла врач, повторила за ним жест и также осмотрелась вокруг.

На мгновение мужчина прикрыл глаза рукой. Но затем какая-то мысль озарила его лицо, и он поднял на присутствующих взгляд, полный надежды.

– Действительно! Пока он не слышит, вы могли бы посоветовать мне, что делать, верно? Мне больше не с кем это обсудить. Просто… просто постарайтесь вслушаться в содержание. Вне контекста, – просил он, оживлённо вертя головой. – Как бы сказать вам общими фразами… ведь вы обязательно начнёте цепляться к словам… – быстро бубнил он про себя. – Я начинаю сомневаться в своей миссии… Его приказы становится всё труднее выполнять. Морально, я имею в виду. Но в этот раз он требует слишком много… Самое дорогое… Моего сына! И я не смогу спрятать его. Не то чтобы это не в моих силах – это просто невозможно! Но, может быть, он мог бы выбрать кого-то другого? Может, предложить ему замену? Предложить себя?..

– Погодите, – остановила его девушка, подняв маленькую ладонь, – кто и что требует? Ваш начальник? – спросила она, запутавшись в его словах.

Мужчина снова раздражённо сморщился.

– Можно и так сказать.

– Вы переживаете за сына, который может не справиться с работой, поэтому хотите взять всё на себя? – попыталась она расшифровать его бред.

– Вы умнее, чем кажетесь, – огрызнулся старик.

Девушка с облегчением выдохнула.

– Хорошо, – проговорила она, аккуратно поправляя волосы. – Конфликты на службе – дело обычное. Это точно не повод расставаться с жизнью. Я уверена, всё разрешимо. Для начала, вы уже пробовали обсудить эту проблему с начальством?

Щёлкнув авторучкой, девушка изящно выгнулась, так чтобы это было заметно мужчине, и открыла оранжевый чемоданчик, готовая сложить свои вещи. Старик промолчал.

– Знаете, в крайнем случае всегда можно сменить работу.

– Это непросто, если работаешь на Бога, – процедил он сквозь зубы.

Девушка так и застыла, уткнувшись взглядом во внутренности своего чемоданчика, и лишь одними губами переспросила:

– Вы работаете на Бога?..

– Всё верно. Я воплощаю его волю среди смертных. Теперь вы понимаете масштаб проблемы? – рассерженный её невниманием до сих пор, он всплеснул руками и нахмурил лоб.

Врач бросила быстрый взгляд на своего напарника, стоявшего рядом с больным, и тот резко вытянул руки по швам.

– Кажется, понимаю… – расстроилась она, закрыла чемодан и, снова щёлкнув авторучкой, продолжила делать пометки в листке. Фельдшер не сводил глаз со старика. – Так это Бог заставил вас выпрыгнуть из окна?

– Нет! – возмутился старик.

– Но он ведь раздаёт вам приказы?

– Да. Но у меня есть свобода воли, если вы об этом, – язвительно ответил мужчина.

– Дьявол или Иисус?

– Ни тот и ни другой, – парировал он. – Вы так многого не знаете, а у меня нет времени это объяснять.

– Вы начните хотя бы. Мне это нужно, чтобы я смогла вас «отпустить», – монотонно попросила девушка, сделав акцент на последнем слове, и обменялась взглядом со своим коренастым напарником.

– Поздно… – Мужчина посмотрел куда-то поверх девушки, лицо его внезапно расслабилось и, понизив голос, он добавил: – Вы делаете ошибки.

– Что простите? – не поняла она.

– Я немой. Пишется слитно…

– В смысле не можете говорить? – девушка посмотрела на его красивые губы и тяжело вздохнула.

Больной кивнул на её планшет. Девушка пробежала глазами листки. Рядом с записью «Считает, что исполняет волю Бога среди смертных» она заметила приписку: «Хватит мечтать о нём. Это не мой мужчина».

Глаза девушки округлились.

– Не мой мужчина?.. Я-я даже не помню, как написала это, – из её горла вырвался растерянный смешок, и, посмотрев на старика, она внезапно испугалась, не заметив никаких признаков безумия в его ясных глазах. – Что значит немой? Как же вы говорили со мной всё это время?

Больной хотел что-то гневно ответить, но рот ему не подчинился. Взволнованно подняв брови, он напряг подбородок и попытался вытянуть лицо. Губы, склеенные невидимыми путами, растягивались и бледнели, но не раскрывались. Мгновение он боролся с собой, но всё было тщетно. И, схватившись руками за челюсть, мужчина протяжно замычал, не в силах открыть рот. Глаза его наполнились ужасом. Он снова уставился куда-то в пространство над толпой. Девушка, испугавшись, резко вскочила со своего места и больно ударилась ногой о железную ножку дивана. Толпа, внимательно следившая за происходящим, испустила коллективный вздох и отпрянула.

– Собираем его, – быстро сориентировался фельдшер.

В руках его сверкнули белоснежные вязки, мягкий ремень, которым он чётким движением перехватил запястья пациента. И через мгновение больной повис между медиками.

Бесшумно расступилась шокированная толпа. За ней стали видны сверкающие парадные двери, освещённые элегантными настенными бра. Больного так и вывели из отеля: в одном лишь белом халате. Администратор, растерянно проводив их взглядом, застыл в холле.

Когда представление подошло к концу, народ начал расходиться. Мы с моим клиентом уселись за столик в противоположном конце холла и принялись обсуждать его проект. Сразу же как ни в чём не бывало. Несколько раз я ловила его растерянный взгляд и ждала, что он вот-вот заговорит о произошедшем. Однако вопреки своему характеру он так и не поднял эту тему до конца нашей встречи, чем крайне меня удивил.

Другие же постояльцы, вертевшиеся рядом с нами в холле, и в основном не имевшие никакого отношения к случившемуся, со знанием дела смаковали все услышанные ими подробности. Казалось, что всё здесь было просто и понятно: очередной приезжий свихнулся на фоне всеобщей истерии вокруг тибетского саркофага. Тем не менее вся эта ситуация оставила всех с каким-то тяжёлым осадком.

Был обычный рабочий понедельник, и всё шло своим чередом: уборка номеров, заселение постояльцев. Персонал, однако же, как говорили, весь день вёл себя подозрительно тихо, траурно следуя привычными маршрутами по бесчисленным коридорам и этажам. Некоторым в тот день даже мерещилось, что лампы на этих самых этажах горели тусклее, чем обычно, отчего тени в углах казались чернее и безобразнее.

И хоть где-то высоко горело полуденное солнце, согревая город своими лучами, над высоткой словно нависла тяжёлая туча, отбрасывая тень на погрузившийся в уныние отель.

Глава 2

Мне снова снился кошмар… Я была дома, но квартира была другой, скорее похожа на ту – из детства. Всё вокруг было таким знакомым: старые обои – их поклеила мама, когда была беременна; старая мебель, какой я её запомнила. Но в детстве всё было уютнее, теплее. Сейчас же здесь пусто и темно. За окном свирепствует ветер. Он то вонзается спиралью в заиндевевшее стекло, то беззвучно отступает. Его вой смешивается со стуком высоких напольных часов в деревянной раме. Их звук неясный, размноженный, словно с эхом, движется отдельно от маятника, как будто не успевает за ним, отчего создаётся впечатление, что он бесшумно раскачивается из стороны в сторону.