Paradise City

Однажды утром, проснувшись, она почувствовала слабость и усталость. Лучше не становилось, только хуже. Казалось, диагноз разрушил все ее надежды, теперь ей самой нужна поддержка. Она решила больше не встречаться с Яссином. Вскоре после операции она собрала вещи и уехала. Распаковывала все уже ее мама.

Пока Лина восстанавливала силы, она жила у родителей. Несколько недель подряд Яссин каждый день пытался навестить ее, но они его ни разу не пустили. Затем его визиты стали реже, а потом и вовсе прекратились. Лина осознала, что можно лишиться самого главного и тем не менее жить дальше. Можно вырвать сердце из груди, но ничего не пройдет. Просто начнется другая жизнь.

Это продолжалось около года, пока она наконец не окрепла, чтобы двигаться дальше. Тогда Лине было почти двадцать четыре.

Раньше она никогда надолго не покидала Франкфурт. Там было все. Там жили десять миллионов человек. Как и все дети, однажды она ездила с семьей в Берлин, они забронировали недельную программу исторических приключений «Берлин 2021», правда, все пошло не так, как планировалось, детская программа отменилась, и им предложили размещение и экскурсии только на «Берлин 1989», в итоге ее родители страшно скучали, а Лина с братом и сестрой постоянно недоумевали.

В школе они ездили на Северное море, посмотреть, сколько земли поглотила вода за прошедшие десятилетия. Но компьютерные модели в классной комнате не смогли подготовить детей к холодному ветру, пронизывающему насквозь одежду, к дождю, колко моросящему прямо в лицо, и к ледяному песку, который, несмотря на все меры предосторожности, пытался проникнуть в носки и трусы.

Разумеется, она побывала и в других крупных городах, например в Рур-сити и Гамбурге, оба города в десять раз уступали Франкфурту в численности населения и оба ей не понравились. Путешествия за границу были либо безумно дорогими, либо проблематичными из-за необходимости получать визы. Путешествия не пользовались популярностью. Большинство людей не хотело путешествовать. Это требовало много времени, и денег, кроме того никакой уверенности в том, что тебя ожидает в действительности. Предпочтение отдавалось компьютерным симуляциям, позволявшим отправиться в дальние страны, не выходя из квартиры.

В своей первой жизни Лина никогда не испытывала тяги к путешествиям. Во второй – ей только этого и хотелось.

Она отправилась в те края, откуда происходила семья ее матери. Не из сентиментальности, разве что из любопытства, а главное потому, что все говорило в пользу этого решения.

В Финляндии земля поднималась быстрее, чем повышался уровень моря, было безопасно, вне зависимости от того, как близко к воде ты живешь. Во всей стране не насчиталось бы и половины всего населения Франкфурта. Там не было мегаполисов. Пустое пространство между населенными пунктами позволяло расслабиться. Манеры финнов – немногословность, спокойствие – делали ее счастливой. К тому же она без проблем получила визу для пребывания на всей территории Фенноскандии.

Можно было бы даже предположить, что сама судьба привела ее на родину прабабушки. Тампере – небольшой городок, где много свободного пространства, в котором не чувствуешь себя ни подавленным, ни растерянным. Там нет высотных зданий. Жизнь протекает намного медленнее. Видно было, что город рос на протяжении столетий и не перестраивался в последние десятилетия. Лине это очень нравилось. Она решила остаться там навсегда.

4

Что-то вертится. Черно-белое или светло-темное. Вращается спиралевидно. Постепенно появляются краски, в глубине сливаются с формами, словно в водовороте. В этом водовороте она кого-то знает, как только попадает туда, понимает, кто это. У нее кружится голова, это приятное головокружение, она чувствует себя совершенно беззаботно. Будто ее несет водный поток, в невесомости. Потом краски меркнут, легкость исчезает, водоворот оказывается прямо в голове, она открывает глаза.

Ее сердце не справилось. Она не справилась, не уследила.

Она смотрит на яркий свет. Рядом с ней две санитарки. Одна снимает с нее кислородную маску, другая считывает данные с чипа. Чип у Лины в левом плече.

Санитарка с кислородной маской кладет ладонь ей на руку:

– Мы едем в клинику «Дорнбуш». Не волнуйтесь.

Лина кивает, сосредотачивается на звуках. Шины едут по асфальту. Прерывистый шум приборов и мотора. Все молчат. Что-то пикает. Она закрывает глаза.

– Пожалуйста, не закрывайте глаза, если можете, – говорит санитарка, которая сканировала чип.

Лина прислушивается и фиксирует мелькающие огоньки, плывущие за окном, кажется, будто они с понимающим видом кивают синему проблесковому маячку.

– Мне очень неловко, – говорит Лина.

– У вас не было лекарств при себе.

– Я принимала их дома. Наверное, забыла взять, к сожалению.

– Не стоит извинений, все в порядке. Это наша работа, и уверена, впредь вы не забудете, – отвечает санитарка со сканером. Ей лет сорок пять. Короткие черные локоны, местами высветленные, темные карие глаза и веснушки. Кожа почти такая же темная, как у Лины. Женщина замечает обращенный на нее взгляд и улыбается.

– Не пройдет и десяти минут, как мы будем на месте.

– Десяти?

– Вы некоторое время провели без сознания. Ничего страшного, – спешно добавляет она, заметив панику у Лины в глазах. Она снова улыбается. – Семью уже оповестили.

Лина замечает на полу свою сумку. Очевидно, Эзлем не разрешили поехать с ней.

Лина снова закрывает глаза, медсестра издает предостерегающий звук. – Я не сплю, – говорит Лина. Ладонь другой санитарки все еще лежит на ее руке, она чувствует легкий нажим. Контакт для экстренных случаев – родители. Они будут волноваться. Эзлем расскажет им что-нибудь безобидное и пришлет Лине сообщение, что именно она им наплела.

Улицы почти пусты, в это время на дороге встретишь разве что велосипедистов, да и то изредка, правда, трамваи ездят всю ночь, но реже. Личному моторизованному транспорту, в смысле электромобилям или тому, что раньше называли автомобилями, запрещено ездить в пределах города, передвигаться на машинах можно только пожарным, медикам скорой помощи и полицейским. Ну, и политикам.

Клиника «Дорнбуш» находится в бывшем доме престарелых, который относится к охраняемым историческим памятникам. Прилегающее современное здание с высокотехнологичными операционными, смотровыми помещениями, лабораториями и учебными аудиториями насчитывает двадцать пять уровней, пять из которых находятся под землей. Машина скорой помощи заезжает на первый этаж. Лину перекладывают на носилки и перемещают в лифт. Ее сопровождает санитарка с черными локонами, другая прощается с ней. Водитель скорой помощи направляет машину на индукционную площадку для следующей загрузки.

На шестом этаже Лину принимает медико-технический ассистент, он делает еще одно МРТ сердца и просматривает запись кардиограммы последних часов и дней. Лина лежит, ждет, засыпая время от времени, поворачивается, садится, снова ложится, дышит, задерживает дыхание, выдыхает, ей делают инъекции, берут кровь, она покорно соглашается на все процедуры. Все это ей хорошо знакомо.

Уже начинает светать, когда она оказывается в палате на верхнем этаже и может спокойно поспать. Около полудня она просыпается, осторожно встает с постели и неуверенными шагами бредет в небольшую ванную комнату. Когда она возвращается, появляется санитар, приносит картофель, овощи и чай. Пока она ест, раздается стук в дверь и заходит врач, у которой в глазах написано: «Нам надо поговорить». Доктор Маджуб.

– Что-то не так? – спрашивает Лина.

Доктор Маджуб засовывает руки в карманы белого халата:

– В пределах своих возможностей ваше сердце работает нормально, но вы не должны сильно нагружать его. В последние дни вы слишком мало отдыхали и принимали лекарства, скажем так, креативно.

Лина чуть не поперхнулась от этой формулировки:

– Я принимала их по необходимости. Но все время возникали исключительные случаи, когда я…

– Это, честно говоря, не имеет значения, – перебивает ее доктор Маджуб. – Я проанализировала ваши показатели. Чуть что – вы принимаете лекарства. Но вы же знаете, что в определенных ситуациях возможно также не медикаментозное воздействие для регулирования давления и сердцебиения. Вам следовало бы чаще применять эти методики.

– Но иногда обстоятельства не позволяют…

Врач снова перебивает:

– Вам необходимо уделять этому время. Вы же помните, как часто бывали на пороге смерти.

– Да, – робко отвечает Лина. Она решила подыграть, это проще, чем вступать в дискуссию.

– Воспринимайте произошедшее как предупреждение и радуйтесь, что это не инфаркт. Пока. – Она внимательно смотрит на Лину, кажется, только теперь видит, насколько она измучена, и немного смягчается. – Понимаете, дело в том, что вы – совершенно особенный случай, и поэтому вы нужны нам хотя бы еще несколько лет. Живой. – Уголки ее рта подрагивают.

Лина улыбается:

– Вы умеете мотивировать пациентов, не так ли?

Доктор Маджуб улыбается в ответ. Она подходит ближе и садится на стул для посетителей:

– С плодом все в порядке. – Она внимательно смотрит на Лину, хочет понять ее реакцию по лицу.

Лина чувствует, чего от нее ждут и кем именно она должна быть: самостоятельной молодой женщиной, которая знает, как жить дальше. Которая все решила. Не дрогнув под взглядом врача, она продолжает есть.

– Вы хотите сохранить его?

Она не может ответить с полным ртом, неопределенно мотает головой и поднимает руку, пытаясь успеть проглотить еду.

Врач полагает, что и так знает ответ:

– Хотите все уладить прямо здесь? Тогда я сообщу в отделение гинекологии, – говорит она.

– Сначала я хотела бы отдохнуть.

– Вы знаете, что в вашем случае беременность связана с риском.

Лина кивает.

– Вы уже были на приеме у гинеколога?

– Нет.

Доктор Маджуб наклоняется вперед, опираясь руками на бедра.

– Я должна быть с вами откровенна. Это может вас убить. В наше время женщины уже не умирают от родов, если они здоровы. Но для вас, разумеется, риск смертельного исхода невероятно велик. На вашем месте я бы как можно скорее поговорила с гинекологом, раз уж вы здесь.

Лина кивает:

– Ясно.

Врач со вздохом облегчения встает:

– Хорошо, я скажу, пусть пришлют кого-нибудь. Решение, конечно, остается за вами, но… – Она медлит. Очевидно, она бы с удовольствием оставила решение за собой, но не позволяет себе этого. – Вам следует взвесить все риски.

– Разумеется.

– Я могу пойти с вами на прием, если хотите.

– Спасибо большое. Но не думаю, что в этом есть необходимость.

– На вашем месте я бы…

– Прошу вас, – Лина перебивает врача на полуслове, и та замолкает под ее взглядом. Натянуто улыбаясь, доктор Маджуб поворачивается, чтобы уйти. – Как долго мне здесь оставаться? – поспешно спрашивает Лина.

– По моему мнению, еще одну ночь для наблюдения. Если вам надо уйти раньше, мы можем это обсудить. У вас хорошие показатели, чип исправно сохраняет данные. Но КОС ни в коем случае нельзя дезактивировать. Почему он вообще был выключен?

Лина изображает удивление:

– Вероятно, случайно, не знаю, как это произошло.

Доктор Маджуб кивает. Лина понимает, что та ей не верит. Она собирается продолжить, но врач говорит:

– Вы можете просто выключать связь со спутником. КОС работает и без нее. Система определения местоположения будет включаться автоматически только в экстренных случаях. Вы отключили его из этих соображений?

– Это и правда недоразумение, – отвечает Лина.

Врач сдержанно прощается и тихо закрывает дверь. Лина снова остается одна, со своими с мыслями. С чем-то нежданным и неведомым внутри тела.

5

У нее новые сообщения. Утром приходили родители, хотели навестить ее, но не стали будить. «Сообщи, когда проснешься! Мы принесли тебе кое-что на смену». Лина оглядывается по сторонам, обнаруживает матерчатую сумку рядом со стулом, предполагает, что в ней свежая одежда. Ее сестра Магритт хочет знать, можно ли прийти к ней. Итан шлет список вопросов к статье об Уккермарке, расследование надо закончить. Эзлем пишет: «Мы собирались в итальянский ресторанчик, по дороге тебе стало плохо. Мы ждали, пока станет лучше. Больше я ничего не говорила». Лина сразу стирает сообщение и валится на подушки. Она отвечает родителям, что чувствует себя хорошо и что будет дома не позднее завтрашнего утра. Навещать ее не надо. То же она пишет и Магритт. Итану вкратце объясняет, что возникли непредвиденные обстоятельства, она свяжется с ним позже. Эзлем она спрашивает: «Яссин тоже здесь?»

Не проходит и десяти секунд, как приходит ответ. «Да».

Черт. Она не уверена, что сможет устоять перед искушением пойти к нему. Его жена наверняка там. Впрочем, она же его коллега. Они работают вместе, только и всего. Они просто давно знакомы.

Эзлем пишет: «Не делай этого».

Лина не отвечает.

Уже неделю она знала, что беременна. И ей приходил на ум только один день, когда это могло произойти. Возможностей было не так уж много. Яссин жил с женой, Лина – у родителей. Первый раз они переспали у него в кабинете полгода назад. Впервые за десять лет. После этого они пытались не заходить так далеко, что им удавалось то лучше (редко), то хуже (в большинстве случаев). Когда Яссин решил забронировать номер в гостинице, чтобы они могли провести всю ночь вместе (его жены не было в городе), ей показалось это настолько абсурдным, что она еще в лобби развернулась и ушла. Оставался поспешный секс тайком в кабинете. Она не требовала, чтобы он расстался с женой. Не хотела никаких признаний. Но чувствовала, что он несчастлив в этой ситуации, которую сам не знал, как разрешить.

Это было тем самым ранним утром в июне, солнце только начинало подниматься, Яссин назначил ей свидание. Она вошла в офис и поцеловала его, будто для другого приветствия не было времени. Через две минуты он был уже внутри, они не раздевались полностью, все надо было делать быстро, а потом Лина услышала шаги в коридоре. Дверь была заперта. Они застыли на мгновение, но ничего больше не услышали. Они все делали тихо, как обычно. Яссин кончил, она нет. «Язык, пальцы, член?» – спросил он, и так как было совсем раннее утро, так как в этот день почти никто не должен был прийти на работу и так как шагов больше не было слышно, а восходящее солнце пригревало и светило сквозь окна как никогда ясно, в тот раз это был не поспешный секс украдкой, а полное наслаждения продолжительное соитие, почти как прежде, в котором все пошло в ход – и язык, и пальцы, и член. Яссин уже кончил и не надел новый презерватив. Он подумал, что все обойдется. Моменты, когда разум бессилен. Лина тоже в это поверила.

Теперь она думает, что шаги, которые она слышала тогда утром, были шагами Эзлем.

Прервать беременность так же просто, как почистить зубы. Достаточно назначить дату. Консультацию можно получить в любое время, но не в том ключе, как это было еще в начале XXI века, никто больше не укоряет женщин. Процедура не облагается штрафом. Кто не хочет детей, не обязан их иметь. Само собой, принять решение рекомендуется в течение первых трех месяцев. Ударение на «рекомендуется». Но едва ли кому-то из женщин требуется больше времени. Как правило, беременность выявляется на самых ранних сроках, почти все каждый месяц проходят стандартное обследование и получают результаты анализов мочи и крови с помощью КОС на дому. Если обнаруживается что-то особенное, об этом сразу сообщают. КОС определяет, какие лекарства следует принимать, и нужна ли консультация врача. Большинство проблем со здоровьем, которые считываются по результатам анализа крови и другим показателям, можно избежать благодаря своевременно прописанным медикаментам или определенным рекомендациям – ешьте больше или меньше того или другого, двигайтесь больше или меньше, внимательно следите за сном, пейте больше воды, меньше кофе и т. д. Поэтому регулярный контроль так важен.

Прежде чем лекарства у Лины заканчиваются, в назначенное время их доставляет дрон. Иногда там оказываются дополнительные препараты, она уделяет слишком мало внимания приему витаминов и минералов. Или КОС присылает руководство к действию на смарткейс, главным образом: «Следите за фазами отдыха». Из-за уведомлений она порой выключает КОС и ставит в такой режим, будто она спит. Она знает, что незаконно изменяет алгоритмы и лишает исследователей важных данных. Данные Лины невероятно ценны. Ее должны мучить угрызения совести – в том числе потому, что она подвергает риску свое здоровье.

Она встает, берет сумку и идет в ванную. Когда спустя двадцать минут выходит оттуда – чувствует себя другим человеком. Здоровым, крепким, активным. Санитар, который заходит за подносом, едва узнает ее. Она говорит ему, что идет в отделение гинекологии обсудить кое-что. Он предлагает уведомить врачей о ее визите, чтобы ей не пришлось ждать. Она вежливо отказывается.

По пути к лифту она пытается сориентироваться. Правда, она знает эту больницу лучше, чем хотелось бы, но несмотря на это у нее каждый раз возникает страх заблудиться. Внушительная доска на стене информирует, что отделение интенсивной терапии расположено на втором этаже. Лина не надеется, что ее пустят к Яссину, возможно, удастся что-нибудь узнать. Или, по меньшей мере, увидеть его издалека.

На втором этаже она выходит из лифта и идет по коридору.

– Вам помочь? – спрашивает санитар. – Вам необходимо разрешение для того, чтобы находиться в отделении интенсивной терапии.

– Я пациентка, – отвечает она.

– Но определенно не реабилитационного отделения.

– Собственно, я ищу Яссина Шиллера. Он здесь?

– Только с разрешением, – говорит санитар и хочет уйти.

Она кладет ладонь ему на руку.

– Пожалуйста, – говорит она. – Он мой начальник. И близкий друг. Я только хочу знать, как он.

Она чувствует, как он смягчается под ее умоляющим взглядом, но он профессионал, эти аргументы на него не действуют.

– Мне очень жаль, – говорит он и уходит.

Она должна придумать что-то другое, решает подождать, пока дверь снова откроется. Возможно, ей удастся проскользнуть.

В течение нескольких минут заходит и выходит только персонал. Лина делает вид, что занята смарткейсом, старается быть незаметной. В какой-то момент выходят двое мужчин, с виду не похожие на сотрудников больницы. Лина проскакивает мимо них в открытую дверь, и они даже не пытаются ее остановить.

Она сразу же находит его бокс, перед ним стоит Эзлем. Она разговаривает с женщиной, которую Лина видит со спины. У нее короткие светлые волосы, она постоянно кивает, закрывает руками лицо, как человек, который старается не заплакать. Эзлем видит Лину и впадает в замешательство, но быстро приходит в себя и продолжает вести разговор.

Лина смотрит в бокс через стекло. Яссина невозможно узнать. Он подключен к аппаратам, голова забинтована, лица не видно за кислородной маской. Она различает, как его грудь словно механически вздымается и опадает под одеялом. Это не Яссин, проносится в ее голове. Яссин не здесь, не в этом боксе, не в этом теле.

Она слышит, как Эзлем покашливает, и оборачивается. Женщина тоже оборачивается, видит Лину, застывает.

– Я сейчас приду, – говорит Эзлем Лине громко и напряженно, совсем не так, как обычно. – Может, подождешь меня снаружи?

Лина не понимает, как реагировать, но потом кивает и идет обратно к двери, которая отделяет реанимацию от всего остального мира. В этот момент женщина стремительно бросается к ней, хватает за руку и тянет назад. Лина чуть не падает от рывка, отбрасывающего ее. Женщина хватает ее за горло и кричит ей в лицо: «Что ты сделала с моим мужем, грязная шлюха, кусок дерьма?». У Лины кружится голова, она пытается освободиться, но чем больше она сопротивляется, тем сильнее та сжимает горло. Эзлем пытается разнять их, получает удар в нос, сразу начинает течь кровь. Лина задыхается, стонет, в следующий момент чувствует удар коленом в живот. Она валится с ног, опрокидывается вперед, опирается на руки и блюет на пол. Все вокруг снова погружается во мрак.

– Кровотечение есть? – слышит Лина мужской голос.

– Что с ребенком? – говорит другой мужчина.

Пронзительные крики женщины, которая на нее набросилась. Жены Яссина.

– Какой еще ребенок? – По голосу похоже на Эзлем, но в ушах у Лины шумит. Все равно, как она ни пытается, она не может сфокусировать взгляд, все расплывается. Лина закрывает глаза, концентрируется на шуме, хочет, чтобы он перекрыл вопли женщины. Очевидно, она лежит на носилках, ее уносят. Ругань стихает. Бормотание и шаги. Другие помещения, лифт. Она слышит только дыхание людей вокруг, они молчат. Снова коридор, шаги, бормотание. Она понимает, что лежит в кровати, открывает глаза, похоже, она в своей палате. Рядом с ней двое мужчин.

– Мы делаем УЗИ подчревной области, – поясняет один из них. Лина закрывает глаза, дышит ровно, слушает удары сердца. Она ощущает холодный прибор на голом животе. Проходят минуты, но никто не произносит ни слова. Лина с удивлением замечает, что испытывает страх за то, что растет в ней, волнуется, как бы чего не случилось. Рот перекошен, живот, руки, ноги сводит судорога. Она заставляет себя расслабиться.

– Все в порядке, – говорит один. – Мы возьмем кровь и подождем еще немного. Если в течение нескольких часов кровотечения и боли не будет, опасности нет.

Лина кивает, не открывая глаз, протягивает руку, чтобы у нее взяли кровь из пальца.

– Или вы не хотите сохранять?

– Я прямо сейчас должна решать? – ее голос звучит раздражительнее, чем ей хотелось бы.

– Нет, но здесь отметка, что вы собирались посетить гинеколога, чтобы обсудить прерывание беременности.

– Сейчас я буду спать, – говорит она, ждет, пока шаги мужчин стихнут, пока закроется дверь.

Она не хочет ребенка. И никогда не хотела. Беременность для нее опасна, роды могут убить ее.

Она никогда не задавалась вопросом, существует ли опасность для ребенка. Медицинское обслуживание во всех сферах развито так высоко, что она об этом даже не задумывалась. Детская смертность находится в пределах тысячной доли. С тех пор как меньше двадцати лет назад совершили прорыв в исследовании антибиотиков, направленных против мультирезистентных микроорганизмов, дела уверенно пошли в гору. С массовой смертностью в Европе было покончено. Разработали эффективные лекарства против рака. Процент отторжений при трансплантациях значительно снизился. Операции, которые перенесла Лина, были бы невозможны без прогресса в этом направлении.

И теперь она должна своей устроенной, не единожды спасенной жизнью рисковать ради ребенка, которого никогда не хотела? Она не может требовать, чтобы Яссин из-за нее отказался от прежней жизни, опасность того, что она умрет при родах, слишком высока. А если нет, что ей делать с ребенком? Ее родители были бы, пожалуй, рады и воспитали бы его. Или сестра, у нее уже трое. Компромисс всегда найдется. Вот только зачем ей этот ребенок?

Однако если Яссин умрет и ребенок будет единственным, что останется от него в этом мире, она должна сохранить его.

Яссин

Впервые она заговорила с ним на демонстрации против национализации массмедиа. Студент факультета политической истории Яссин Шиллер был, как выяснилось, одним из организаторов. В следующем семестре она собиралась записаться на курс компьютерной лингвистики и отказаться от городского планирования, но его интересовало именно проектирование городов. «Ты ведь можешь повлиять на будущее – почему ты хочешь бросить?»

Фактически она пришла на демонстрацию только из-за него. Ее подруга Симона непременно хотела попасть туда, посмотреть на манифестацию и заключительные публичные дискуссии. Лина не имела ни малейшего желания идти, но потом узнала, что там будет Яссин. Симона увлеклась дебатами с другими участниками демонстрации, а Лина как бы невзначай постаралась оказаться рядом с ним.

Она получила то, что хотела: ночь они провели вместе, следующие дни и ночи тоже. Она не собиралась всерьез влюбляться. Обычно она сохраняла дистанцию, держала все в некоторой неопределенности, но в этот раз не ощущала потребности оставить больше времени для себя, наоборот. И так как он отвечал взаимностью, она больше ни минуты не сомневалась.

Это была его идея поручить Лине выступать со злободневными репортажами на станции университетского радиовещания. Он был убежден, что ее сильная сторона – умение вывести людей на разговор и установить взаимосвязи. Университетское радио было вовсе не юношеским каналом для развлечения ожидающих вечеринки студентов, а довольно влиятельным в политическом отношении инструментом студенческого комитета вуза с шестизначной дальностью связи в сети и релевантностью для других каналов. В конце концов, Франкфуртский университет был самым большим в Европе. В то время Яссин уже подружился с Эзлем, и они как раз намеревались основать «Галлус».