Свет мой, зеркало, скажи

Он даже присмирел в последние месяцы, убрал из рациона пиво по рекомендации новой подруги, курил меньше пачки в день, а до того было за две. Прочел пять страниц Бекмана – книжка лежала на ее ночном столике – и, подумать страшно, стирал собственные носки. Дело шло к свадьбе. Так хорошо ему давно не было. И вот внезапный разрыв, что раздражал, бесил до судорог, до рези в глазах. С какого перепуга? У него и костюм заказан, он даже «придумал» себе пару друзей. Не Годзи же звать на свадьбу?

«А вообще, – Кирилл почесал переносицу, – была бы здесь Чансуд, он женился бы на ней не раздумывая».

Но не сложилось, и он будет помнить о филиппинке всю жизнь. Как и она о нем, навещая во снах. Первый раз она пришла как раз в тот день, когда он ударил Олесю.

Шептала ласково, колыхаясь тенью: «Алкоголь смачивает дорогу, прикрытую покровом ночи, вернуться в полосу света уже невозможно. Когда ты станешь Фи Ка, я буду ждать тебя у ворот».

Обидно, что не успела рассказать, у каких именно – наверно, у ворот Рая.

Глава 8. Филиппинка Чансуд

Источающая нежный запах сандала, стройная филиппинка Чансуд с пляжа Антоси, что в провинции Краби, научила его питаться астральной энергией – праной. Научила мастерству оставаться всегда молодым. В Таиланде Кирилл очутился отнюдь не случайно. Налаженная жизнь в один миг дала трещину: развалился бизнес, оставив долги и недовольных партнеров, пришлось экстренно эвакуироваться, затаиться в чужих землях, в продуваемом ветрами бунгало на берегу Андаманского моря.

Они познакомились поздним вечером. Он возвращался из поселка, где до неприличия накачался пивом, петлял по каменистой тропе. Впереди колыхались тени, кто-то торопился, грубо хрустел песком. Кирилл таращился на паутину звезд в темном небе, вдыхал ночной бриз и вдруг услышал шорохи, сдавленный крик. Пьяный гражданин – скорее всего, англичанин, коих до черта ошивалось в то время на острове в ожидании праздника полумесяца и черной луны – приставал к женщине.

Кирилл поспешил на помощь, в голове вскипал праведный гнев, ноги слегка заплетались. Долговязый потомок пиратов с расцарапанным в кровь лицом в ответ на резкий окрик Кирилла бросился в драку. И оказался проворней. Кирилл пропустил мощный удар и укатился в кусты. Правда, и англичанин ретировался, бормоча ругательства. Чансуд помогла Кириллу прийти в себя, довела до своей хижины, вытерла кровь, напоила чаем. Они подружились. Его бунгало находилось на расстоянии двух песен «Битлов», он каждый день наведывался к ней в гости.

Ее сложно было назвать красивой, Кирилл предпочитал европейский типаж женщин, но симпатичной – да. Широкое, немного плоское лицо, пухлые щеки, раскосые глаза и черные, до пояса волосы. На вид ей можно было дать двадцать, а может, и тридцать, истинный возраст таек определить сложно. И удивился, услышал, что родом она с Филиппин. Прозвал ее «Филиппок»: больше за малый рост, метр с кепкой.

Массаж Чансуд делала фантастический – Кириллу казалось, что тело рождается заново, настолько глубоко и тщательно прорабатывала мышцы, проминала область шеи, бедра и ягодицы. Дыхание после сеанса становилось глубже, а воздух как будто чище. Но действительное обновление он почувствовал несколько сеансов спустя: закипел энергией, похудел, ночами спал как младенец, проваливаясь в царство Морфея мгновенно – а ведь раньше мог полночи глазеть на звездное небо.

В один из сеансов благостного массажа она зашла глубже, чем требовалось, а он давно пребывал в готовности. То был День затмения, слияние Луны и Марса. В благоухающем ароматными свечами бунгало знак Марса отвечал за его эмоции, знак Луны – за ее действия. Состояние эйфории перебросило его сознание в просторы космоса. Она солировала, он подчинялся своей госпоже и летел, чувственно следуя указаниям. Никогда в жизни он не был так близко к звездам.

Она перебралась в его домик на второй линии, в своем Чансуд работала с клиентами.

В свободное от ее работы время они садились на байк и мчались по вьющейся среди гор дороге на знаменитый пляж Рейли. Заглядывали с головокружительной высоты в лагуну Принцессы. Замирая от восторга, целовались, словно подростки. Загорали, запивая жгучее солнце ледяной колой, смотрели футбол в кафешке на берегу.

Один момент его удручал, Чансуд не переносила воды. Вообще не купалась. За пару метров до океана словно что-то ее тормозило, лицо морщилось, как переспелое яблоко, она безвольно валилась на песок и застывала, словно не было сил.

Ему это казалось забавным. Он обожал заплывать далеко, пока пляж не превращался в тонкую, едва видимую полоску. Вода его не пугала, как и акулы, которых он не встретил ни разу. Он наслаждался прозрачностью глубин и открывающимися просторами. Жалел, что ее нет рядом.

Чансуд бормотала что-то про мать, семью, проблемы и сложный путь к морю. Или по морю. Короче, он понял только, что кто-то из родственников, возможно, утонул, а она уцелела, и теперь вода ее табу. Да и ладно, хватало других развлечений.

Никто не удивлялся их паре: смуглая тайка (за филиппинку ее не принимали) и бородатый белый, иметь вторую семью в Тае считается нормой для европейцев.

На английском Чансуд ворковала куда лучше Кирилла. Знала французский. На жгучей смеси двух языков, с жестикуляцией, рассказывала, как работала массажисткой у главы Провинции Донхой во французской колонии. Он смеялся и всерьез думал, что девочка пересидела на солнцепеке, просил надевать платок.

Камбоджа, французская колония, когда это было – господи, сто лет назад.

Кирилл мечтал добраться до Ангкор Вата, но просрочил тайскую визу, замотался с любовным приключением. Думал, что элементарно успеет, и, вглядываясь вечерами в пламенеющий закат, ломал голову, не остаться ли навсегда на райском острове.

К тому времени Чансуд познакомила его с рыбаком Сомбуном, хозяином ржавого катера, что ходил за крабами к острову Курицы и дальше к черным камням, торчащим посреди волн.

Угловатый таец с изрезанным ветром лицом и смешливым взглядом, ни слова не понимавший на английском, брал Кирилла помощником и делился уловом. Роскошное было время, удивительно легкое.

Чансуд раскрыла ему секрет изъятия праны. Из того, что она рассказала, Кирилл и половины не понял, но услышанное повергло в шок. Он отпускал шуточки, пока филиппинка не показала метод в действии, прошептав, что в качестве примера возьмет от него гораздо больше, чем нужно. Но тут же уверила, что беспокоиться не о чем, она рядом.

В общем, он согласился на эксперимент, хотя до конца не верил в странные сказки. После «показательного» сеанса Кирилл сутки лежал в гамаке. Сил не хватало дойти до моря, приходилось умываться едва ли не лежа, свесив голову над принесенным ведром. Такой истощенности не чувствовал и после многокилометрового марш-броска в армии, а ведь служил не в стройбате, а в спецназе, где пробежаться по изматывающей жаре в условиях горных перепадов было обычным делом.

Чансуд отпаивала его отваром, напоминавшим густой травяной чай с привкусом сухих водорослей. Первые уроки подпитки – так он это назвал – Кирилл отрабатывал на Чансуд. Технику уловил быстро, и ему понравилось. Она удивлялась, как ладно у него получается.

– Зарождаться новый Фи Ка, – улыбалась, светясь от счастья раскосыми глазками, – ты мне нужен, мой милый, я научить тебе многому, дай время.

Получая прану, он чувствовал, как наливается гибкостью тело, расправляется грудь и тают жиры на боках, кожа теряет дряблость и становится плотной, волосы мягче и не остаются на зубьях расчески, не скрипят колени при быстрой ходьбе, поясница не тянет, не ноет от длительных посиделок. Глаз будто стал зорче. На рыбалке, на глубине он высматривал крабов, легко отличая их от камней.

Он молодел, это факт.

Смотрел на разгладившееся лицо в маленькое кривое зеркало в туалете ближайшей кафешки – и не узнавал себя. Хотелось орать от радости: «Такого не может быть!» Правда, непонятно, что делать с паспортом – фото на первой странице не совпадало с нынешним обликом.

Об этом он не задумывался.

Позже узнал, что и массаж позволяет забирать прану. Понемногу, будто проглатываешь с раскинувшегося на кушетке тела по ложке рисового отвара на мясном бульоне.

Для клиента процесс незаметен, но полученной энергии достаточно для поддержания собственной молодости.

«Нельзя высосать сразу много, – приговаривала Чансуд, уминая тонкими ручками его спину, – пресыщение вредно, пропадать азарт охоты. И дающий завянет, как цветок, лишенный воды». Она называла это «охотой».

Завороженный ее смешным сюсюкающим выговором и мягким движением рук – каждую сцену она пыталась изобразить, он лежал и слушал с откровенным изумлением. Так вот для чего она зазывает в хижину из потемневшего бамбука жаждущих расслабления туристов. Вот зачем зажигает благовония лотоса и сбрызгивает углы настоем из свежей розы. Так паучиха заманивает глупых мух на обед.

Неисчерпаемые кладези энергии открывались перед ней ежедневно – доверчивые туристы, неиссякаемый родник.

– Да, – смеялась Чансуд, – это правда.

Ни одной морщинки на ее круглом лице, задорно торчащие груди, гладкий шелк кожи.

– Сколько же тебе лет, моя милая вампирша, – не удержался однажды Кирилл.

Она показала документ, закатанный в пластик – выцветший, буро-желтого цвета листок, исписанный закорючками-иероглифами.

– Мой дата рождения, – втолковывала Чансуд.

Но он не разобрался в тайских каракулях. Покачал головой, отдавая пластик, вышел на яркое солнце. В голубом тонул горизонт, в зарослях манго свистела птица. Он присел и вскинул ладонью горстку песка.

– Нарисуй.

Внутренне хотел увидеть на песке число максимум тридцать, не больше. Молодость ее тела опьяняла, он будто постоянно находился под кайфом и не желал отпускать блаженство.

Она вывела веточкой цифру. Кирилл рухнул задницей на песок, пропустив мощный математический хук. Мотнул головой, словно солнце напекло темечко.

Рассказы Чансуд про французскую колонию в Камбодже вдруг обрели реальность, воссоздались из дымки времени. Она обвила его шею руками, обволокла запахом сандала.

– Любить меня? Мы жить вместе. Долго. Очень долго. Пока мне не надоест. Я тебя учить, что знать сама. Это нестрашно, ведь ты еще не Фи Ка, но интересно.

Она едва доставала ему до плеча. Он легко поднимал на рассвете ее гибкое тело, относил к океану и опускал, не доходя до волны, во влажный песок. Утопал в поцелуях. Губы жадные, сильные. Нежный и требовательный язык, он помнил его движение. Глаза, искрящиеся на солнце, смех, летящий над пляжем.

В тот год ему исполнилось сорок пять. Две тысячи четвертый. Будто вчера.

Глава 9. Годзи

Годзи вкатился в зал колобком в пиджаке соломенного цвета и обтягивающим пузо черном джемпере, окинул заплывшим глазом полутемное помещение. Кирилл недолюбливал толстяка за сварливость и перегибы, которые приходилось потом подчищать, но лучшего исполнителя всякого рода «неформальщины» было сложно найти.

На самом деле потливый лысый толстяк с широким выпуклым лбом и мощной челюстью в криминальных кругах имел кличку «Жила».

В свое время Кирилл уговорил его заменить грубое «Жила» на «Годзи» хотя бы в их отношениях.

«Годзи, – лукаво уверял Кирилл толстяка, – это имя, берущее начало от корней сицилийской мафии, от первого его клана дона Сильвио Сопрано».

И Жила, переживший девяностые, закаленный в передрягах питерских разборок, к удивлению Кирилла, про нашумевший сериал не слыхал, но охотно согласился с новой кликухой… Вроде как Годзи и звучит более весомо в нынешних-то реалиях. Кирилл тогда выдохнул с облегчением – не говорить же, что хозяин клички откровенно похож на обезьяну, и Годзи – сокращенное от Годзиллы.

Чего-чего, а стебаться Кирилл умел и любил. Но Годзи был парнем надежным, Кирилл назубок знал его личное дело.

«Жилин Николай Иванович, кличка „Жила“, он же „Годзи“, семьдесят седьмого года рождения. Образование незаконченное среднее. Отец убит в пьяной драке, матери нет. Срок по малолетке, ИТК-8 Самарской области – четыре года. Три штрафа за нарушение общественного порядка, четырежды проходил свидетелем по уголовным делам. Адрес, характер, привычки и прочее».

Основные сведения по Жилину передал из полицейских картотек старый знакомый Кирилла из органов. Что-то Кирилл накопал самостоятельно. Наверно, Годзи и сам позабыл половину. Но главное, к бизнесу Кирилла толстяк не имел отношения, в друзьях и знакомых не значился, в социальных сетях не замечен.

Кирилл пользовался его услугами нечасто, но столь долго, что сам удивлялся, как до сих пор не спалился.

– Ну, привет, Годзи. Смотрю, все хорошеешь, пузо на лоб лезет, все заботы мимо, – Кирилл любил позволить себе некоторую фамильярность.

Бросив рядом пиджак, Николай Иванович бухнулся на диванчик, распуская вокруг запашок табака и дешевой туалетной воды. Узкие свинячьи глазки смотрели настороженно, лысый череп в потных разводах блестел. Годзи подхватил салфетку, отер затылок, лоб, толстую короткую шею, скривил рот, показав удивительно ровные и белые зубы.

– Недобрый ты с утра, братуха Кирилл. Пару месяцев не пересекались, мог бы и про житуху спросить для приличия, а ты про жировые излишки.

Он похлопал себя по брюху, оскалился в притворной улыбке.

– Зима на носу, братуха. Ты не в курсе, ваще? Запас это у меня продовольственный, в натуре. Ладно, что у тебя, в чем на этот раз не фортануло?

Кирилл улыбнулся. Наглый толстяк за маской наигранной доброжелательности прячет мстительность, но кто платит – тот и заказывает музыку, и никак иначе. А платил Кирилл весьма прилично, и Годзи знал это. Кирилл включил телефон, нашел фото таблички с названием улицы и номером дома Катерины.

– Есть одно дельце на горизонте. Запоминай адрес, снимешь квартиру во втором подъезде. Этаж желательно с шестого по девятый. Ну или какой попадется.

Кирилл уже представил, как непринужденно сбегает по лестнице и натыкается на Катерину, выходящую из квартиры.

– О! Доброе утро, солнышко! Как я рад встрече! А я вот тут затусил неподалеку. Разреши подвезти.

Он даже увидел ее изогнутые в удивлении брови, вопросительный взгляд и лоб, вдруг покрывшийся испариной.

Толстяк качнул круглой башкой, цыкнул сквозь зубы:

– Интересный ты чел, братуха. А если никто не сдает? И что? В соседнем подъезде тебе кайфовать впадлу?

– Сделай так, чтоб сдали именно в этом. Не мне методы подсказывать, – Кирилл глотнул пива и отер губы, не обращая внимания на собеседника.

В голове всплывали попеременно то Чансуд в ярком бикини, то Катерина в расстегнутом халате. Первая была ближе по духу, и зачем только он в тот день поплыл на рыбалку?

Волну-убийцу в океане они с капитаном практически не заметили, очень уж далеко ушли от берега. Качнуло их, перекатилась волна под кормой, стукнуло в борт, а берег разнесло к чертовой матери. Поломало пальмы, разворотило напрочь отель в шаге от их бунгало, не оставило камня на камне от кафешки, где поедали креветок и любовались закатом. От бунгало – тень на мокром песке.

Кирилл изодрал руки в кровь, разбирая завалы. Надорвал спину, переворачивая забитые песком лодки. Находил посиневших, перебитых и без признаков жизни женщин, покалеченные и раздавленные тела мужчин, порванных, словно тряпичные куклы, детей.

Чансуд среди них не было.

Трупы укладывали на песок плотными рядами, мешков не хватало, опознавать было некому.

На острове паника обвенчалась со страхом. С фонариком, ночью, он заглянул в лицо каждому мертвецу на том пляже. Никогда так остро он не чувствовал запах смерти.

Почти неделю он ходил по срочно возведенным госпиталям, пунктам эвакуации, лагерям временной помощи. Искал свою филиппинку среди сотен стонущих, рыдающих и обезумивших от горя людей. Местный аэропорт размыло. Вертолеты садились на расчищенные от обломков площадки, забирали тяжелораненых. Оставшихся в живых иностранных туристов грузовиками и автобусами отправляли в Бангкок.

Надежды найти Чансуд живой не оставалось, вокруг царила неразбериха, и воспользовавшись ситуацией, Кирилл вернулся в Москву. Опустошенный. Без нее, без любви и надежды.

Был уверен – жизнь кончена.

И вот нашел Катерину. И не может позволить потерять и ее.

– Але! Ты уснул, братуха Кирилл? Короче, аренда эта – игра вдолгую. Но я зацеп понял. Не кипишуйся, за день не решим, за пару недель – попробую.

Кирилл задумался, как-то уж очень долго:

– Даю подсказку. Если поиск затянется, используй план «B» – купи. Сообщи сумму, когда подыщешь вариант, желательно не выше рынка. Я пришлю юриста, поможет с оформлением.

– Что еще?

– Мелочь. У тебя остались контакты в СЭС? Надо отработать один вопрос. Вот адрес. Салон красоты на Московском.

– Закрыть к ебеням?

Кирилл усмехнулся:

– Ну ты гонишь! Скорее, не дать открыться.

Глава 10. Надежда

С утра Надежда застряла в ванной. Шипела, изливаясь в раковину, вода, а она все подсушивала волосы феном. Потом собрала в хвост светлые локоны и укоризненно взглянула в зеркало. Показала изображению язык. Нос ее расстраивал, какая-то картофелина, а не нос. Тьфу. Она облизнула губы и отложила помаду. Мотя в отъезде, и получается, краситься не для кого.

Химию и прочие мази-пудры она не любила, мама с детства вдолбила: красота должна быть естественной. Въелось. А вот муж данную теорию не поддерживал.

Надя надула пухлые щеки и выдохнула, копируя парижский прононс:

– Je vous adore bébé [5].

Звучание фразы понравилось, мягко и «р-р-р» такая протяжная. Сегодня последний семинар по французскому, и надо поторопиться. Она закрыла воду и переместилась на крохотную кухню, где плескались еще запахи бекона и подгоревших тостов. В запасе пять минут на кружку зеленого чая.

«А вот Мотя, – подумалось ей, – попросил бы кофе».

И она бы ему в сотый раз повторила, что кофеин вреден для сосудов. Хотя капучино, чего уж греха таить, и она себе иногда позволяет.

Мотя бы усмехнулся и сказал, что она не права и не стоит уподобляется матери и устанавливать рамки. И они бы снова поругались и не разговаривали, и возможно, что пару дней.

Пропиликал будильник, Надежда ойкнула, достала телефон и отключила режим полета. Вот ведь заучилась, все выходные просидела, обложившись русско-французскими словарями, и не желала никого слышать. Даже Мотю. Сегодня зачет.

На экран вывалилась куча сообщений.

Муж выставил в сети Facebook[6] фото заснеженных горных пиков, лыжи крест-накрест, небритое лицо, застывшее в счастливой улыбке. Вот селфи на подъемнике, какая-то мымра рядом в желтом комбезе. Зубы белее снега, улыбка сейчас рот порвет, руки раскинула в стороны, как летучая мышь. Мышь, так и есть. Хотя, возможно, клиентка.

На последующих десяти фотографиях все те же горы, и солнце, и снег. Снега много. И Матвей с лыжами и этой девахой.

Черт. Ладно. Она им гордится. Рассказывает маман, какой ее Мотя крутой спортсмен, как лихо входит на склоне в вираж, как умеет прыгать с выкатов и трамплинов, закручиваясь на триста шестьдесят градусов, и ловко, с хлопком приземляться.

Маман ничего не понимает в горнолыжном спорте, морщится и отводит взгляд. И Мотю едва терпит, ворчит, что мужу неплохо бы научиться зарабатывать так же красиво. Но это грустная песня. Такие дела.

Надя вздохнула: это маман не знает, что Матвей уже не в сборной Украины, а гоняет исключительно для поддержки формы, пытаясь продать свое мастерство горнолыжным школам Евросоюза. А ведь когда-то она мечтала, что Матвей выиграет «Европу», а может, и Олимпийские. И тогда она бы утерла нос маман тем, что выбрала крутого парня. И ослепила его славой своих подружек, особенно стерву Мару с ее Пусиком.

Ха, надо же так называть мужа – Пусик, как собачку какую.

Вот только Мотя – мудак, сломался. Вылетел из сборной, переругавшись со всеми, с кем можно и с кем абсолютно нельзя. И даже на тренерскую не взяли. Мотается теперь неприкаянный, гордый и злой. Обиженный на весь мир. В последний раз обещал пристроиться инструктором в Шамони, и она бы поехала к нему во Францию.

Да! Скорее всего, так бы и случилось.

Она улыбнулась, представила себя идущей по центральной улице городка, мимо закрытых еще пабов и баров, справа и слева – горы, снег. Она улыбается солнцу и вежливо раскланивается с туристами, спешащими на подъемник. Она могла бы давать на курорте уроки танцев, ведь три года усердных до пота занятий сальсой не прошли даром.

Да! И у нее есть диплом.

«Который нафиг никому не нужен», – шепнул Мотя с экрана смартфона. Его фотка стояла у нее на заставке. Она показала ему «фак» и перевернула телефон с довольной рожей Матвея.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

Лоран Парселье – французский художник и иллюстратор, принадлежащий к плеяде современных экспрессионистов. Работает в созданном им «стиле солнечного света».

2

Укко – «прародитель», «дед», «старец». Верховный бог, божество неба в карело-финской мифологии.

3

Швертбот – яхта с небольшой осадкой, снабженная швертом (выдвигающимся килем).

4

Instagram – принадлежит компании Meta, признанной экстремистской и запрещенной на территории РФ.

5

(Фр.) Я обожаю тебя, детка.

6

Упоминаемая здесь и далее социальная сеть Facebook запрещена на территории Российской Федерации на основании осуществления экстремистской деятельности.