Школа Потерянных душ

Я двинулась по пятам вслед за дамой, стараясь не слишком громко топать, дышать и ни в коем случае не стучать зубами. Чувствовала, что смотрительнице это не понравится. Мы прошли по сумрачным коридорам, освещённым лишь несколькими тусклыми свечными фонарями. По пути нам почти никто не встретился, зато в жилом крыле из-за дверей доносились разнообразные звуки: смех, разговоры, шаги. В школе, по сравнению с улицей, было тепло, и я немного оттаяла. Смотрительница остановилась перед дверью в самом конце коридора и протянула мне ключ. Он был медный, длинный и ледяной.

– Ваши вещи в комнате, душевая в конце коридора. Ужин через полчаса, столовая расположена недалеко от лестницы, на этом же этаже. Первое занятие завтра, в девять утра, класс номер семь, первый этаж! Учебники вы найдёте в своей комнате. Не опаздывайте!

Она многозначительно уставилась на мои рваные на колене брюки, развернулась и растворилась в сумраке. Я, ощущая тяжесть на сердце, вставила в замок ключ. О своём непрезентабельном внешнем виде я и думать забыла, и в чём же я завтра появлюсь перед своими однокурсниками? В драном свитере и брюках? Не напяливать же платье, которое мне мало на пару размеров! Я прошла внутрь и прислонилась спиной к двери. На стене зажёгся небольшой светильник. Осмотрела комнату: квадратная, маленькая, зато с окном, выходящим на задний двор школы и лес. На небе уже светила полная луна, поливая расплавленным серебром верхушки высоких деревьев. Мой чемодан стоял у заправленной кровати. Его что, в комнату магией переместили? Интересно! Стол возле окна, стул, шкаф и полки. Дверцы шкафа были приоткрыты; я подошла ближе, заглянула внутрь: на плечиках висело несколько тёмных платьев, рубашек и брюк, плащ и тёплое пальто с форменным знаком школы на правой стороне – вышитые чёрными нитками буквы «СкО» на фоне серых скал. Внизу стояли несколько пар туфель и ботинки. На полках лежала вся остальная необходимая мелочёвка для нормальной девчачьей жизни. Я облегчённо выдохнула и улыбнулась. Запихала чемодан под кровать. На столе лежал лист плотной бумаги с расписанием занятий, стопка учебников и механические часы-будильник. Разглядывать учебники и расписание не стала. Учёба завтра!

Вспомнила об ужине после нервотрепки и морской прогулки на свежем воздухе – есть хотелось ужасно. Прихватив одно из платьев из шкафа, нерешительно вышла из комнаты. Душевую я нашла на удивление быстро. Просторное каменное помещение с отдельными кабинками и стопками мягких полотенец на полках. Привела себя в порядок и натянула новое платье. Сунула старую одежду в мусорную корзину. Прошлое долой! Новое платье сидело на мне как влитое. Быстро и ловко заплела волосы в косу. Хлопнула дверь, и в помещение вошли две девочки. Одна была моего возраста, а вторая – гораздо старше, обе, как и я, в школьных платьях.

Вошедшая первой девочка со светлыми кудрявыми волосами, задрав нос, прошествовала к раковинам. Вымыла руки и, не проронив ни слова, выплыла из купальни. Вторая девочка подошла ко мне и с выражением брезгливости проследила за этим грациозным выходом. Она поморщилась, обернулась ко мне и объяснила:

– Главная высокомерная и самовлюбленная особа этой школы – Хейна Дирк. Она на четыре года старше! Ее мать – главная сплетница нашего города – Ишнар! И вечно эта девица задирает нос. Вот только непонятно, что Хейна здесь-то забыла: она же перешла на пятый курс, а они учатся отдельно от нас, в правом крыле школы. Ой, – воскликнула девочка, тряхнув ярко-рыжими волосами. – Это ведь ты приехала в школу с опозданием? Из Кьярна? На твою карету нечисть напала, да? Ох, я не представилась, Рина!

Я ошеломлённо моргнула, её напор и информированность поставили меня в тупик. Ишнар – название города, которым я успела лишь пару минут полюбоваться в окно кареты. Я слышала его несколько раз, но постоянно забывала, очевидно, за ненадобностью.

– От-откуда ты знаешь? – запинаясь, спросила я.

– Карету нашёл в туннеле мой отец, он дежурный! Он написал мне сообщение, краткое, еле приняла его, на острове мы, похоже, останемся без связи с материком, – она хихикнула и указала на рыжие кудри. – Это семейный цвет волос! Меня зовут Рина Хорн!

– Шанира Тени! Правда! – обрадовалась я. – Созвездия небесные, он и правда нас здорово выручил!

Рина выжидательно на меня смотрела.

– Ах, да! Нечисть! Он притворился возницей, но защита его уничтожила, и остался от него только мешковатый плащ! – рассказала я.

– А ты Черепаху видела?

Я кивнула, она тут же вцепилась мне в руку и потащила к выходу.

– Идём на ужин, и ты мне обо всём подробно расскажешь! Есть хочу страшно, я с самого утра в дороге! Ещё и на собрании нудили о чём-то скучном и неинтересном. Занятия, послушание, магичить нельзя! – она, походя, ответила на мои незаданные вопросы и перескочила на другую тему. – Я всегда хотела у вас побывать, но отец говорил, что лучше сначала дождаться пробуждения магии и научиться ею управлять, а уже после ехать в Кьярн. Подожди, ты сказала – нас выручил?

В коридор из комнат выходили другие девочки, и все они шли в том же направлении, что и мы. Тёмные тени в чёрных платьях. Рина тараторила шёпотом, как заведённая, и от резкой смены темы разговора я немного замешкалась с ответом.

– Да, Мирн, соседский мальчишка! Нас забрали в школу вместе, и в карете он был со мной. Школа называется – «Скальный остров»?

– Официально – да, – кивнула Рина и добавила шёпотом: – А неофициально – Школа «Потерянных душ».

– Почему? С чего это у магической школы такое мрачное название? – спросила я, ожидая новую порцию душещипательных историй.

– Не знаю, – она нахмурилась и призналась. – Но очень хочу это выяснить!

– Поделись, если узнаешь, со мной! – попросила я её.

– Непременно! – пообещала она. – Нам, кажется, туда!

Она указала на широко распахнутые двустворчатые двери. И не ошиблась. Школьная столовая была полна, а так как она была общая, то за отдельными разномастными столами сидели мальчишки и девчонки. Столовая, как и те части школы, что я успела увидеть, была мрачной и каменной. Мирн сидел в гордом одиночестве за столом, рассчитанном на четверых, у окна.

– Ага, это и есть Мирн? – сказала Рина, перехватив мой взгляд. Она сделала верный вывод.

– Да! И смотри-ка, стол нам занял! Молодец какой! Идём! – потянула я ее в том направлении.

Мирн, сидевший до нашего появления с недовольной миной, заметив нас, как-то расслабился. Я коротко представила ему свою новую знакомую, он важно кивнул и тут же выпалил:

– Не нравится мне здесь!

– Почему? – искренне удивилась я.

За исключением появления вредной девицы, мне понравилось в школе. Он кивнул на учащихся за другими столами.

– Все они больше похожи на нечисть, чем на обычных детей!

Рина оценивающе оглядела зал.

– Не накручивай! Всё не так плохо, просто некоторые ученики приехали сюда впервые, а остальные хорошенько отдохнули на каникулах дома от школы и занятий, вот и ведут себя скованно!

Мирн пробурчал что-то неразборчивое. Но его дурные мысли меня не очень-то интересовали.

– Ты брата нашёл? Расспросил, для чего он сочинял свои завиральные байки?

– Нашёл, но не расспросил, – буркнул Мирн. – Динт спускался по лестнице с третьего этажа со своими однокурсниками и, как мне показалось, не особо мне обрадовался. Затем они всей толпой спустились вниз, на первый этаж. Наверное, отправились к себе – старшие курсы живут и учатся в другом крыле школы. – Он помахал вилкой в сторону глухой стены столовой, очевидно, крыло находилось за ней.

Вот и разгадка его недовольства! Динт проявил недостаточное дружелюбие, встретив младшего брата. Мирн, кстати, тоже щеголял в новенькой школьной форме и изо всех сил старался выглядеть старше своих четырнадцати лет. Прозвучал гонг, и перед нами на столе появилась еда. Магия, удивительно! Я осмотрела еду – доставка магическая, но еда оказалась в тарелках вполне обычная: водянистый морской суп, рагу и чай.

Я бросила взгляд на окно. Стекло было каким-то странным. Я пригляделась: ого, да это вообще не стекло! Протянула руку и коснулась поверхности – вода, но она мгновенно затвердела, мои пальцы упёрлись в застывший поток, ставший от моего прикосновения мутноватым стеклом с пузырьками. Однако стоило убрать руку, как вода вновь заструилась сверху вниз.

– Интересные окна, да? – кивнула на окно Рина. – Жду от тебя подробного описания черепахи! – напомнила она, черпая ложкой суп. – Она ведь сновидение, да?

– Древнее сновидение! – поправила я её. – Проплывает над нашим городом примерно раз в несколько месяцев, черепаха огромная, чёрно-серая, размером примерно с трёхэтажный дом. Панцирь покрыт рисунками созвездий.

– Она в связке с маяком защищает наш город, а заодно и весь мир от монстров Затерянного острова! – деловито вставил Мирн.

Продолжить мы не успели: в дверях появилась смотрительница и другие преподаватели школы, их было в общей сложности дюжина. Они о чём-то негромко разговаривали. Немногочисленные разговоры в столовой тут же угасли. Но на учеников никто из них внимания не обращал. Ах да, основная встреча учеников и преподавательского состава школы проходила ранее, мы с Мирном на неё опоздали. Во тьме столовой я рассмотреть их хорошо не смогла, хотя очень старалась. Но усталость наваливалась мягким покрывалом после сытного ужина, затуманивая взор и мысли.

Мы втроем в молчании быстренько закончили ужин и, пожелав друг другу добрых сновидений, разбрелись по своим комнатам. Мирн отправился в противоположный конец второго этажа школы, Рина свернула в свою комнату в самом начале коридора. Я шла, покачиваясь, как лунатик, мало уже что соображая. Открыла ключом дверь, вытянула из чемодана старую ночную сорочку – она была просторная и налезала как миленькая. Мне вдруг показалось, что так я ближе к родителям и воспоминаниям о них. Переоделась и упала в кровать. Светильник, как по команде, потух.

Глава 2 Скальный остров

Я сидела на причале, болтая ногами над водами моря Забытых сновидений, дрожа от холода. Старенькие ботинки с развязанными шнурками и растянутая вязаная кофта не спасали от промозглого холода, пробирающего до самых костей. Ветер дул яростно, студеный, пропахший солью и приближающейся грозой. Волны с тихим плеском бились о каменные сваи, позеленевшие от времени и воды. Звук успокаивал, а в моей голове крутились обрывки видений: неуловимые, зыбкие истории без начала и конца. Сны жителей нашего мира наполняли подобием жизни мрачные глубины моря. В нем плавали наряду с обычными рыбами и водорослями диковинные города, леса, земли, фантастические птицы, звери и лихие приключения. Самые старые сны опускались на дно, смешиваясь с придонным илом.

Большинству местного населения, проживающего в городе Кьярн, не нравились эти видения, поэтому они запасались специальными амулетами – немалая часть из которых работала из рук вон плохо, – или старались как можно реже подходить близко к побережью; за черту города сны не проникали. Я, напротив, приходила сюда в любую свободную минуту. Закрывала глаза, а в моей голове крутились сны, я словно наяву проживала отголоски чужих жизней, ощущая эмоции, не имеющие ко мне никакого отношения, и восхищалась плодами воображения и подсознания других людей. Иногда попадались сюжеты неприятные и откровенно жуткие; в этом случае я тут же поднималась и уходила с причала – мне вполне хватало и собственных кошмаров, частенько мучивших меня по ночам, а ведь и они со временем попадали в море сновидений, получая иллюзорную возможность существования.

Из грёз наяву меня выдернула резкая боль, и я с горьким вздохом потерла разбитую коленку. Ушиб саднил, но пока что не очень-то сильно, а вот завтра непременно буду хромать. Эх! Как я могла забыть о плохо прибитой доске в самом начале деревянного причала? Рассеянностью я вообще-то частенько страдаю, но до сего дня о доске помнила. Но я так спешила на причал, что обо всём позабыла, зацепилась носком тяжёлого ботинка и рухнула на причал, как распоследняя дурочка. Дома ждёт нагоняй, тётка обожает ныть по любому поводу. А я, как назло, постоянно подкидываю ей причины. Не нарочно, естественно! Меня, честно говоря, нечасто посещает желание её доводить. Просто координация иногда даёт сбой (скорее всего, это происходит из-за скорости моего подросткового роста и непреодолимой силы притяжения). Получай я шант за каждое её нытьё, давно бы прикупила себе тёплую одежду и перестала бы мёрзнуть, как скользкая рыбина на дне моря. Шмыгнула носом и натянула почти до самых бровей вязаную тонкую шапку, обняла себя за плечи. Не сказать, что мне стало теплее, но уйти сейчас я не могла! Это может быть мой последний шанс! Если тётка не передумает (вероятность этого я оценивала как нулевую), то завтра я отправлюсь в школу. На полный пансион! Нет, вы не подумайте, я была рада убраться из опостылевшего дома дражайшей родственницы, где я провела худшие два года своей недолгой жизни. Но будущее в жуткой-прежуткой школе всё равно пугало до потери сознания. Слухи о ней ходили преотвратительные. Мальчишка, живущий по соседству, каким-то образом узнал, куда я отправлюсь, и извёл меня до полусмерти за последние десять дней, постоянно таскаясь за мной по пятам и болтая не затыкаясь! Бу-бу-бу! Там злобные преподаватели, сырые комнаты, призраки, крысы, подвалы, ученики пропадают без следа. Ох, откуда только такая осведомлённость? Этот вопрос я ему задавала раз эдак семьсот, но он постоянно делал вид, что меня не расслышал, чем выводил из себя ещё больше.

Завтра ранним утром я уеду из Кьярна. Отчасти смирившись с неизбежным, я умудрилась утром увернуться от новой встречи с мальчишкой и зашла попрощаться со старичком-соседом, но вряд ли он обратил на меня внимание, вновь погрузившись в свои воображаемые миры. Я познакомилась с ним на следующий день по приезде в дом к тётке. Помогла донести пакеты из лавки, и с тех пор частенько забегала к нему, чтобы найти утерянные очки под завалами в кабинете, напомнить о еде или достать нужную книгу для работы с верхней полки шкафа. Я читала запоем, выбирая книги наугад, в его старенькой библиотеке: о морских приключениях, а также путевые заметки хозяина дома. Старичок – Вайд Ерт – был когда-то одним из ведущих исследователей вулканов и теперь писал объёмистый научный трактат. На мой вопрос о школе, он лишь отмахнулся и сказал, что она хоть и несколько необычная, но совершенно не страшная, и снова уткнулся в свои записи.

После я отправилась к дому родителей попрощаться с последним местом, что всё ещё тонкой нитью связывало меня с далёким и счастливым прошлым. Приходила я сюда не очень часто, примерно раз в три дюжины дней. Путь был неблизким и печальным. Внутрь проникнуть мне не удалось: на двери стоял магический щит, дом словно был укутан в тончайшую туманную дымку, размывающую общие контуры. Стояла долго, не в силах отвести взгляд, запоминая его в мельчайших деталях. Неизвестно, когда я снова смогу его увидеть, если уж на целых четыре долгих года отправляюсь в школу, о которой я прежде никогда не слышала. Но изменить реальность я была не в силах, но все же решилась на последнюю отчаянную попытку, и именно для этого я пришла вечером на причал…

Погрузившись в сны и мысли, я случайно задела ногой опору причала, и левый ботинок чуть не улетел в воду, пришлось резво подобрать ноги под себя. Потеряю ботинок – и придётся отправляться в школу босиком или в своих старых туфлях, которые малы мне на два размера и выглядят так, будто я нашла их на свалке. Тётка и не подумает купить мне новые.

Скорчившись у высокого фонарного столба на краю причала, я разглядывала силуэты кораблей, в большом количестве бороздящих морские волны до тёмной линии далёкого горизонта. Проследила взглядом за рассеянным лучом маяка, скользившему по поверхности неспокойных вод. Маяк был сновидением, он возвышался над нашим городком, перенесённый со дна моря древними магами и возведённый на самой высокой скале бухты. Он уже столько веков стоит на страже, и стены его из древних зачарованных камней хранят наш город от монстров Затерянного острова. Я с нетерпением вглядывалась в густую черноту небесного свода. Ожидание моё длилось уже месяц и грозило окончиться горьким разочарованием. У меня не было больше времени! Сегодня последний шанс, а она всё не спешила!

Ветер утих, я с надеждой подняла голову, и наконец мое долгое ожидание закончилось! Из-за гребня скалы выплыла огромная черепаха. Она неторопливо скользила по воздуху в сорока ярах (единица измерения – равен одному метру) над морем. Черепаха была огромной, она закрывала половину неба. Чёрный панцирь в россыпи созвездий и символов утерянного языка, серые плавники. Живая клубящаяся тьма шлейфом растекалась от фигуры черепахи по небу, опускаясь к морю. На кораблях в тот же момент потушили все огни – дань уважения и почтения. Гигант плавно и абсолютно бесшумно проплыл над моей головой в сторону горной гряды, изобилующей вулканическими озерами. Меня накрыла его плотная, физически осязаемая тень. Я съежилась от страха и восторга одновременно. В воздухе разлился запах сырости и надвигающейся с моря грозы. Налетел порыв ветра, разметав мои волосы. Я подняла руку, чтобы их поправить, и тут волоски на коже встали дыбом. От рукава свитера меня прямо в лоб шибануло электрическим разрядом. Но я даже не дернулась, не отводя глаз от тёмного силуэта. Постепенно черепаха исчезла из виду. Я ещё с минуту таращилась на контур гор на фоне бархатного неба, ощущая разверзшуюся внутри чёрную дыру. Вцепившись в столб, поднялась на одеревеневшие конечности и похромала по причалу. Холода я уже не замечала. Уныние сковало мысли и тело, чудо не произошло. Моё желание осталось без внимания. В глазах стояли слёзы; солёная дорожка скользнула по щеке. Я тут же стёрла её рукавом.

Спустилась на берег, заваленный крупными обломками скал, прошла по песчаной тропинке, миновала редкие кривые деревья, растущие у кромки моря, и вскоре вышла к домам. Под ногами захрустели мелкие камни. Улицы приморского квартала заворачивались в нелепые загогулины и путали путников нелогичными переулками и тупиками. Вообще-то улицы эти были обычными: с небольшими каменными домами, крытыми старой черепицей, с печными трубами. Но мой путь лежал к дальней окраине с домами попроще. Некоторые из них пугали мрачностью и захудалостью, а эта часть улицы – унынием и сыростью, царившей здесь даже в солнечные дни. Дом тётки выглядел хуже всех… или мне так просто казалось? Каменные низкие стены, заросшие мхом, маленькие мутные окна, покосившийся деревянный навес над порогом.

Я подошла к облезлой двери, ведущей в одноэтажное неуютное жилище тётки. Свет в окнах не горел, это означало, что она уже отправилась спать. Слишком долго я ждала черепаху, и теперь меня ждёт нагоняй ещё и за то, что я явилась поздно и её разбужу. В этом месте следовало жить по правилам, придуманным теткой, и подчиняться им беспрекословно. Я горько усмехнулась. Возвращаться не позднее девяти часов вечера, не трогать её вещи и другие глупые правила, которые она выдумывала прямо на ходу, в соответствии с критериями дурного настроения.

Последние шаги я преодолела через силу, ноги не слушались. Подняла руку, хотела было постучать, но обессиленно опустила её и тихо ткнулась в дверь лбом. Постояла так с минуту, собирая последние капли решимости по закоулкам души. И всё-таки решила попытаться проникнуть внутрь тайно и не нарываться на скандал. Обошла по правой стороне скособоченный домишко с черепичной покатой крышей, остановилась у окна, ведущего в мою неуютную комнату, и легонько толкнула створки. Они, едва слышно скрипнув, мягко распахнулись, и на пол комнаты посыпались хлопья старой краски. Я с облегчением выдохнула. Тётка в кое-то веки не проверила перед сном окно, а я не зря смазала петли маслом, пару ложек которого предупредительно притащила с кухни! Тенью ловко скользнула в комнату и быстро закрыла ставни. Юркнула под рваное одеяло, не раздеваясь и прямо в ботинках. Шмыгнула носом, в горле першило, меня трясло от холода. Отлично! Только простуды мне не хватало! Горечь обиды и жар накатывали приливной волной, снося последние опоры здравого смысла. Я уткнулась в подушку, чтобы заглушить звук, и горько заплакала, размазывая слёзы по горячим от жара щекам. Постепенно я провалилась в выморочную, лихорадочную полудрёму.

– Эй! Ты! Вставай! Скоро приедет карета из школы! И я наконец-то от тебя избавлюсь, паршивка! – грохнул за дверью в мою комнату голос тётки Измы.

Я с трудом открыла глаза. Полуденные пасмурные, густые сумерки окутывали сырую, холодную, полупустую комнату. Солнце над линией горизонта давно поднялось, но пряталось в набухших от дождя облаках. Села на кровати, шипя от боли в коленке, сонно потерла глаза, поморгала. В последний раз окинула взглядом комнату: серые стены в разводах сырости, паутину под потолком, стул, кровать и древний шкаф с одной дверцей. Вот и наступил последний день в этом кошмаре. И, скорее всего, меня ждал впереди новый кошмар! Какая красота! Но с другой стороны, хоть какое-то разнообразие: в этом доме находиться с каждым днем становилось все невыносимее. Потрогала лоб и, как ни странно, не смотря на жар с вечера, простуда решила всё же не заглядывать ко мне на огонёк и не облегчать переезд в школу, затуманив мой разум температурой. Вот спасибо! Шапка сползла за ночь с головы и завалилась под кровать. Я подняла её и сунула под подушку, пусть остаётся здесь. Тётка выбросит её вместе с остальными моими вещами, и комнату щёлочью отмоет. И для разнообразия хоть в одной комнате дома станет на некоторое время идеально чисто. Не останется и намёка на воспоминания о моём присутствии. Одной причиной для вечного недовольства в жизни тётки станет меньше.

Прихрамывая, я вышла в коридор и прошла в переднюю. Тётка Изма уже стояла там: кряжистая, с желтоватым, нездоровым цветом лица, глазами на выкате и мелкими кудряшками на голове цвета ржавчины. Рядом с ней стоял мой старенький кожаный чемодан, кое-как перетянутый ремнями. Ого, я его давненько не видела. Ну, один плюс отъезда в школу уже есть: хотя бы получу свои вещи обратно. Она ногой пихнула чемодан в мою сторону. Я безропотно его взяла и молча перенесла ближе к входной двери, где и застыла столбом у порога. Постою здесь до прибытия школьной кареты. О времени и дате её приезда из школы сообщили больше дюжины дней назад, письмом с нарочным.

Тетка протопала мимо и скрылась на кухне. Все верно, сказать нам на прощание друг другу нечего. Она ни разу даже не потрудилась сделать вид, что рада мне в этом доме. Дальняя родственница, не пойми какой воды на киселе, но она просила величать ее тетей, что я и делала. Вечно недовольная всеми вокруг и жизнью в целом – в этом и был смысл ее существования. Казалось, любое проявление доброты и радости доведет её до могилы.

С улицы донёсся стук копыт лошадей и грохот колёс тяжёлой кареты по дороге, вымощенной старой щербатой брусчаткой. Я словно окостенела; страх медленно накатывал приливной волной, и я вся обратилась в слух, очевидно, от паники: шум приближающейся к дому кареты заглушил все остальные звуки вокруг. Он корабельным колоколом стучал в голове, перетекая в позвоночник, скручиваясь ледяным угрем в животе. Карета вскоре остановилась, послышались тяжёлые неспешные шаги, и в проеденное жучками трухлявое дверное полотно прямо над моим ухом громко стукнули дважды. Эти удары выбили последние жалкие крохи мыслей из головы и надежд из души. Боясь вздохнуть, я трясущейся рукой схватила чемодан, распахнула дверь и уставилась на высокого мужчину, стоявшего на ступенях дома: желчного, с бледным недовольным лицом, крючковатым носом и тонкими поджатыми губами, в темной хламиде с капюшоном. Его взгляд был каким-то странным, мужчина будто глядел в пустоту, прямо сквозь меня, и в его глазах не было заметно ни единой человеческой эмоции. Я внутренне сжалась, с трудом поборов желание оглянуться. Вряд ли он так пристально уставился на дверной косяк и часть темного коридора за моей спиной? Но не слепой же он в таком случае? Слепой школьный возница! Да быть того не может! Однако махать руками перед лицом мрачного визитёра я поостереглась. Выглядел он грозно и до крайности зловеще.

Пока я прокручивала, обнаружившиеся в голове, безрадостные мысли в голове, не понимая, как поступить: сесть в карету, которой управляет тип, явившийся прямиком из кошмара, или захлопнуть дверь перед его физиономией и вернуться к тётке (м-да, вот уж нет). Мужчина, не сказав ни слова, костлявым пальцем указал на распахнутую дверцу кареты, развернулся, так что полы его хламиды взмыли в воздух, и взобрался на место возницы. Я судорожно сглотнула и, не оглядываясь, кое-как влезла с чемоданом в карету и трясущейся рукой захлопнула за собой дверь. Поставив чемодан на пол, ногой задвинула его под скамью. Карета с места не двинулась, я съехала на одну сторону сиденья и растерянно выглянула в окно, не понимая, почему мы стоим. В тот же момент карета дёрнулась, рессоры взвизгнули, и дверь распахнулась. Я в панике отшатнулась назад, а внутрь влез красный, как корабельный сигнальный фонарь, мальчишка-сосед Мирн Шарн. Грохнул тяжеленный чемодан на скамью, плюхнулся рядом с ним, перевёл взгляд на меня и поражённо застыл, затаив дыхание. Мы таращились друг на друга с одинаковым выражением полного офонарения на перекошенных от страха неизвестности лицах. Мальчишка похлопал глазами, внезапно побелел и заёрзал на скамье. Цвет его лица сменился столь кардинально, что я за него даже запереживала, как бы дурно парню не стало! Я не лекарь и смогу только по щекам похлопать или приоткрыть пошире окошко. Если позову возницу, он, чего доброго, вообще в сознание откажется возвращаться. Но Мирн вроде бы сидел на скамье ровненько и падать не собирался. Я с облегчением перевела дыхание. Карета, скрипя на все лады, как старая рассохшаяся рыболовная баржа, неторопливо двинулась вниз по улице. Мирн стянул с головы шапку, тёмные волосы растрепались и торчали во все стороны. Он попытался усесться поудобнее, заехал локтем в стенку и тут же подобрался и ссутулился, явно пытаясь стать меньше ростом. К концу лета он вымахал на целую голову, превратившись из обычного мелкого мальчишки в высоченного худого юнца с острыми локтями и коленями.