Девочка с большим чемоданом

Мама в своих сообщениях выглядела в точности как живая. Её лицо было очень близко. Смеялись большие карие глаза. Очень хотелось потрогать её мягкие волосы нежно-кремового оттенка. Только нужно было не забывать вставить за ухо держатель, чтобы слышать мамин голос.

Монокль пока был великоват для девочки, и потому Аби приходилось придерживать его в глазнице. Держатель тут оказался очень к месту: порой, выскользнув, из пальцев девочки, устройство начинало раскачиваться на золотистом шнурке, прицепленное за ухо, но на пол ни разу не падало.

Из-за ярких красок и живого маминого образа Аби всегда с удовольствием пользовалась нейропроектором. Шутливые утренние мамины приветствия, записанные в монокле, девочка зачастую просматривала по нескольку раз подряд. Достаточно было движением зрачка указать на нужную запись в памяти устройства: список сам собой всплывал где-то на границе поля зрения.

Вот и в то утро, девять лет назад, Аби, проснувшись, села на кровати и, увидев на тумбочке монокль, сразу приложила его к правому глазу. Сначала, просматривая сообщение, она болтала босыми ножками, торчащими из коротких пижамных штанишек. А потом замерла, когда до неё дошёл страшный смысл маминых слов.

Мама, всё такая же яркая и близкая, в этот раз выглядела очень грустной. Обращалась ласково, но не стала обманывать, водить за нос и заговаривать зубы – она никогда так не делала. Сказала всё сразу, как есть. Уезжает надолго. Очень надолго. И даже не знает, когда вернётся.

Аби просмотрела это короткое сообщение какое-то бессчётное число раз, а потом монокль выпал из её пальцев и повис на золотистом шнурочке.

Так её и застала госпожа Крон. Постучав и не дождавшись ответа, настоятельница осторожно открыла дверь и вошла.

– Что случилось, Аби? – госпожа Крон участливо склонилась к сидящей на кровати девочке, увидев, что на той лица нет.

Аби молча, со слезами на глазах, протянула госпоже Крон свой монокль.

– Ничего не вижу, – пожала плечами настоятельница, поглядев через толстую линзу в янтарной оправе на полоску света от восходящего солнца, вливающуюся в маленькое окошко.

Тут только Аби вспомнила мамины рассказы о том, что монокль настроен на её сетчатку глаза, и другой человек сообщения посмотреть не сможет. Пришлось, всхлипывая, пересказывать случившееся на словах.

– Ну что же, Аби, так бывает, – рассудительно сказала настоятельница. – У взрослых порой случаются такие дела, которые нельзя отложить. Даже из-за любимого ребёнка. Ты ведь знаешь об этом?

Аби кивнула, вытерев слёзы рукавом пижамки.

– Хочешь совет? – Крон села рядом с ней на кровать.

Аби опять кивнула, боясь, что разревётся, если заговорит.

– Пусть сегодня всё будет как обычно!

– Как это? – удивлённо повернулась к ней девочка.

– А вот так. Как будто ничего не случилось. Как будто тебе всё нипочём! Сможешь?

Аби сначала неуверенно пожала плечами. А потом всё-таки кивнула.

И было так! День промелькнул привычной вереницей событий. А за обедом Аби даже поймала себя на том, что беда на какое-то время забылась в деталях, осталось только тяжёлое чувство в душе.

Вернувшись вечером в свою комнатку, Аби уселась на кровать, огляделась. Её взгляд пошёл по кругу – уже ставшие родными стены с приятной светло-сиреневой обивкой, встроенный шкафчик на противоположной от двери стене, невысокий потолок с рельефным рисунком балок, столик, чтобы делать уроки, встроенный в стену терминал интернатовского инфора, рядом с ним старинный чемодан на тумбочке, а выше окошко во внутренний двор, через которое заглядывали в комнатку отсветы заката… Осознав, что осталась среди этого совсем одна, Аби расплакалась, сжав монокль в кулачке. В стену не швырнула – потому, что там мама…

И тут как раз вошла госпожа Крон. Как она стучалась, что говорила – всё это промелькнуло у Аби мимо сознания. В памяти осталось только то, что настоятельница помогла ей раздеться и уложила в постель. А потом сидела у кровати, держа за руку, пока девочка не уснула.

А утром на тумбочке Аби опять увидела монокль. Поколебавшись, девочка приложила его к глазу.

Там оказалось следующее сообщение от мамы! Более длинное. Более подробное. Там были и ободряющие слова, и советы, и требования. Но, к сожалению, ничего не говорилось о том, когда мама вернётся.

И так продолжалось несколько дней. Каждое утро Аби хватала с тумбочки монокль и жадно слушала сообщение. А вечером ещё и переслушивала. Потом новые сообщения стали возникать реже. Потом виртуальная мама попросила подождать следующего дня рождения.

С тех пор прошло девять лет. Сегодня у Аби тоже был день рождения, ей исполнилось пятнадцать. С внезапного отъезда мамы минула целая эпоха. Аби уже два года как переехала с третьего этажа спального корпуса на второй – перешла в подростковую группу.

Родительский день в этом году почему-то отменили: никто никуда не поехал, как в прошлом. И потому не нужно было отсыпаться перед увлекательной и ответственной экспедицией в космопорт Гатага-прайм…

За прошедшие годы Аби опытным путём выяснила, что новые мамины сообщения появляются в монокле около пяти утра. В этот раз она еле дотерпела. С вечера просыпалась несколько раз – всё боялась проспать.

Прослушав очередное мамино обращение и не найдя там ничего принципиально нового, с первыми лучами рассвета, Аби неожиданно для себя решилась на то, что ещё в прошлом году посчитала бы абсолютным святотатством. Видимо, прошедший год в статусе тайного кандидата гильдии ГОГ что-то сильно изменил в её восприятии мира. И непонятно, в лучшую ли сторону. А может, она просто ещё чуть-чуть подросла…

А ведь всё оказалось так просто – достаточно элементарно включить логику. И знания, которых раньше не было. А также опыт, полученный при выполнении учебных заданий ГОГ, и так, по собственной инициативе. А ещё использовать верный планшет ИТ5.

Поначалу Аби твердила себе под нос, что только проверяет «одну интересную гипотезу». Одолевая учебный курс логики работы технических систем из очередной закрытой для посторонних методички гильдии ГОГ, девочка выяснила, что все бытовые электронные и оптоэлектронные устройства постоянно объединяются между собой в скрытые технические сети, цепляясь друг к другу через бесконтактные интерфейсы. В том числе, синхронизируют время. Какое время более точное, они решают как бы коллегиально – каждый докладывает, когда сверялся с вышестоящим устройством. То есть с ближайшим главным компьютером, в данном случае – Ситуационным центром интерната.

Собственно, гипотеза Аби состояла в том, что если взломать несколько устройств в комнате и на ближайшем отрезке коридора, а потом перевести там системное время на год вперёд, то мамин монокль может к ним прислушаться…

Главной хитростью было сделать так, чтобы Ситуационный центр при этом не забил тревогу – его тоже требовалось как-то обмануть. Но это уже дело техники – подумаешь, заставить все эти спрятанные в стенах и потолке блоки климат-контроля, пожарной и дымовой сигнализации, видеонаблюдения и прочего сообщать в Ситуационный центр одно, а по указанному Аби тайному каналу связи – другое. Потом положить ИТ5 на тумбочку рядом с моноклем, чтобы планшет своим излучением мог заглушить «правильные» сигналы и оставить только «неправильные»…

Получилось! Впрочем, мама, как оказалось, предвидела такую возможность.

– Девочка моя, очень непросто знать, что тебе предстоит на годы вперёд, – хмурилась строгая мама, неожиданно появившаяся в прозрачной глубине линзы монокля. – Даю тебе десять секунд, чтобы над этим подумать. Если не снимешь монокль и не поправишь системное время в комнате, я продолжу…

Аби не отступила. И просмотрела ролик, который должен был стать доступным только на её следующий, шестнадцатый, день рождения.

А потом… Видимо, Аннего не зря разглядела у девочки задатки охотника. Аби почти не слушала, что мама ей говорила, так как уже знала, что сделает дальше.

За окошком светлело всё явственней, утро вступало в свои права, но Аби действовала быстро – сначала отправила системное время на пять лет вперёд. Сообщения всё ещё появлялись! Потом на десять. Всё то же! Потом пошли уж совсем какие-то нереальные сроки…

Всего Аби насчитала двадцать семь новых поздравлений с днём рождения, не считая остальных роликов. До сорока двух её лет! И в каждом поздравительном послании мама что-то советовала, ставила какие-то задачи… Это был план. План на всю жизнь!

Мамин план весь был наполнен важными делами. Что-то выглядело вполне понятным и даже очень разумным. И от этого становилось только обиднее.

Но кое-что просто не укладывалось в голове. Никак. Совсем. Выяснилось, что в двадцать лет Аби должна родить сына! Мама приказывала ей родить ребёнка! К определённому сроку! А дальше там что-то ещё куда более ответственное намечалось, к чему-то надо было основательно готовиться – разбираться сил уже не осталось…

Аби ощупала свой живот. Она уже целовалась пару раз с мальчишками, но каких-то отношений, которые можно было бы назвать серьёзными, у неё ещё ни разу не случалось. Девочкам в интернате давали некоторые гендерные знания, способствующие воспроизводству населения, и Аби теоретически понимала, как это: родить ребёнка. Представляла, как за ним ухаживать. Но ещё ни разу в жизни серьёзно не думала на эту тему, даже не пыталась представить себя в роли матери не в девчачьей игровой комнате, а в реальности. Она вон сама ещё по потерявшейся маме плачет…

И уж совсем не могла предположить, что в этой области могут быть какие-то родительские указания!

Какое-то время Аби безуспешно пыталась понять, что же задело её больше всего. Потом решила, что цифры…

Сорок два года! Аби в тот момент вообще не была уверена: живут ли люди так долго? На самом деле, а не по учебнику антропологии. Дело в том, что круг её общения не включал никого старше сорока. А это всего лишь значит… Значит, мама за ней не вернётся никогда! Она оставила её до конца жизни!

В окошко заглянул малиновый краешек солнца. Но новый день для Аби пока так и не наступил. В её голове была ночь. Лёжа на кровати, она плакала и загибала пальцы на руках, считая годы своей жизни, которые уже совершенно точно проведёт без мамы. Надеясь, что знания простейшей арифметики изменили ей…

В день рождения имениннице или именнику разрешалось пропускать утреннюю зарядку. Но это была единственная поблажка. Порядки в интернате были строгие.

Аби решила сегодня не ходить и на завтрак – всё равно в горло бы ничего не полезло. Зарядка и завтрак – в сумме это давало около часа. Для Аби и это было сейчас важно.

Ни горячий, ни холодный душ не вернули мозги на место. Аби машинально оделась, поправила идеально подогнанный интернатовский комбинезон, который на вешалке в шкафчике всегда сам собой расправлялся за ночь. Нацепила серёжки, мамин амулет и серебристые тонкие колчеки-браслетики на оба запястья – ну, в общем, все разрешённые в учебный день украшения сразу.

Быстро прошлась расчёской по светлым волосам. Стрижка была чуть длиннее девичьего стандарта: кибер Гетта, которая обычно исполняла в интернате роль парикмахера, уже давно получила персональное разрешение от Крон на небольшие вольности для Аби. Но сейчас внешний вид уже ничего спасти не могло: кислая физиономия и отсутствующий взгляд всё перевешивали.

Сквозной коридор второго, подросткового, этажа спального корпуса, где располагалась комнатка Аби, был пуст. Девочка прошла его весь и повернула направо, к застеклённому переходу в главный корпус, где располагались учебные классы. В переходе тоже не было ни души – толпа воспитанников, её названных братьев и сестёр, вот-вот помчится занимать места в аудиториях на всех трёх его этажах. Но помчится она с завтрака, по переходу из столовой, расположенной в бытовом корпусе. А это с противоположного торца главного корпуса.

Во всех переходах интерната были большущие панорамные окна. Девочка коснулась пальцами толстого стекла и остановилась, глянув на привычную картину: внутренний двор в окружении крепких интернатовских зданий, бежевых и красноверхих.

Здесь, в этих корпусах, прошла почти вся её жизнь, сколько она её помнила. Был вначале, до шести лет, какой-то фантастический период, когда она постоянно путешествовала с мамой по разным планетам, но детская память его почти не удержала. Остались только яркие цветные отрывки, как из взрослого малопонятного гологрофильма, на середине которого ты уснула…

Интернат! Аби любила это место. Или ненавидела?

Нет, ненавидела Аби сейчас весь мир. А интернат свой любила. И это безо всяких проблем одновременно умещалось в её голове.

Четыре основных трёхэтажных корпуса, соединённые по торцам на всех этажах застеклёнными переходами, располагались правильным квадратом, словно башни по углам замка.

Обширная площадка внутреннего двора вызывала особые чувства – она именовалась у воспитанников «загончиком». Там дети проводили большую часть своего времени на свежем воздухе. Что тут только не происходило! Начиналось всё с утра, когда надо было бежать в зоны для зарядки, размеченные толстыми белыми линиями отдельно на каждый класс воспитанников. На спортивной самоподготовке перед обедом требовалось пройтись по множеству хитроумных спортивных снарядов, сбросив лишнюю энергию, накопившуюся на занятиях. А вечером выбрать свою стайку для сидения на лавочках под длинными полупрозрачными навесами. Сейчас в «загончике», естественно, никого не было, только валялась на изумрудно-зелёном газоне одинокая цветастая майка, забытая кем-то из младшей группы.

Глядя в окно, Аби порывисто вздохнула, пытаясь поймать хотя бы намёк на душевное равновесие. Такому настойчиво учила её госпожа Крон, называя это аутотренингом. Чтобы отвлечься от накатывающейся истерики пришлось глядеть в окна, вытаращив глаза.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.