Золушка

Анастасия Писченкова-Шипинская

Золушка

Сказка ложь, да в ней намек: поводом к написанию книги послужил реальный случай, все происходящее в ней – вымысел, а совпадения случайны. Образ полицейского Александра Алексеевича Кириллова основан на книге реального оперуполномоченного Кириллова А.А. «Пятое октября».

Часть 1.

Глава 1.

Екатерина Андреевна быстро накинула шерстяной платок и вышла во двор. В деревне стояла глубокая ночь. В открытой калитке виднелся маленький силуэт ребенка. Девочка стояла и плакала навзрыд: “Мама! Мама! Ты где?!”

– Милая, что случилось? – нежно сказала хозяйка дома.

– Мама сказала подождать ее на остановке и пропала. Где моя мама?

Екатерина Андреевна округлила глаза.

– И ты пришла через все поле сюда?

– Да. Я замерзла, бабушка.

Екатерина Андреевна обомлела. Малышке на вид было всего лет пять. Что за чудовище способно бросить ребенка на верную смерть в декабре? Может, с женщиной что-то случилось?

– Коля! Коля! – крикнула хозяйка мужу.

Николай Степанович, как и все в это время в Снеговии, вовсю готовился к Новому году и с аппетитом поедал мандарины, уставившись в голубой экран телевизора. Он только недавно удобно устроился в кресле, закинув ноги на невысокий стульчик, и совсем не горел желанием выходить на мороз. Крик жены его только выбесил.

– Че она орет с улицы?! Я не слышу нифига, – забубнил он под нос, вставая с насиженного места.

Поднявшись, он потер поясницу и сунул по очереди ноги в тапки из овечьей шерсти. Дед медленно зашаркал по полу в сторону двери, как та вдруг с силой распахнулась. На пороге появились заплаканный ребенок и Екатерина Андреевна с не менее расстроенным лицом.

– Кажется, она потерялась, Коля. Надо вызывать полицию.

***

Телефонный звонок разорвал тишину спальни, нарушив размеренное тиканье старинных часов, висевших над дубовым столом. Капитан Александр Алексеевич Кириллов готовился ко сну. Это был мужчина лет сорока пяти с усталым, но проницательным взглядом серо-голубых глаз.

– Товарищ капитан, – прозвучал в трубке виноватый голос. – Понимаю, пара дней до Нового года. Ночь. Но там у границы в деревне Бережки пенсионерам на порог пришла девочка лет пяти. И никто в районе не сообщал о пропаже ребенка. Похоже, что-то случилось. Приедете?

Алексеич сделал глубокий вдох, уже привычно подавляя всплеск раздражения. Ехать из Ангелово до Бережков примерно час. К тому же пропавшие дети – это всегда головная боль, длинная цепь утомительных проверок, бессонных ночей и неопределенного исхода. Но отказывать он не мог. Это был его долг.

– Адрес. Все детали, – коротко бросил капитан, записывая информацию в блокнот, всегда лежащий рядом с телефоном.

Он отложил трубку, чувствуя, как в голове уже строятся первые версии событий. Возможно, мать похитили? Или просто девочка ушла погулять и заблудилась? Нужно быть готовым ко всему.

Полицейский встал. Нащупал в полутьме стул, взял с него брюки и вышел в коридор и включил свет, чтобы одеться. Он надеялся не разбудить Иру. Жена, конечно же, была не в восторге от ночных вызовов.

– Опять? – послышался за спиной голос жены Иры.

Кириллов обернулся и тихо сказал:

– Ты меня напугала.

– Опять уезжаешь, – сказала Ира.

Голос ее был полон усталости и скрытой горькой иронии. Она уже привыкла к этим неожиданным сборам, хотя лицо ее все равно выражало некое разочарование. Волнение за мужа оставило след не только на их семейной жизни.

– Ребенок потерялся в деревне у границы, – спокойно ответил Кириллов, надевая куртку. Он не хотел разводить дополнительные разговоры. Время шло на счет.

– Сколько еще мы будем так жить? – спросила Ирина, ее голос с каждым словом становился все более резким.

– Не знаю. Видимо, пока нужна людям помощь, будем так жить.

Конечно же, он понимал ее чувства, но сейчас у него не было времени на длительные объяснения.

Алексеич поцеловал жену и вышел из квартиры. Он еще не знал, что задержится на работе значительно дольше, чем планировал.

***

– Как хорошо, что вы так быстро приехали, – сказал Николай Степанович, протягивая руку капитану. – Она там, в доме. Мы напоили малышку чаем.

– Что-то рассказала про себя?

– Даже имени своего не назвала, – ответил дед.

Дверь скрипнула, впуская капитана Кириллова в тесноту маленького деревянного дома. Запах прелых досок и старой мебели смешивался с приторно-сладким ароматом стряпни. Зимой, в этом доме, он казался особенно тяжелым в застоявшемся воздухе. Пол скрипел под тяжелыми ботинками. Комната была слабо освещена лампой, а по стенам плясали длинные тени. Холод пробирал до костей, несмотря на растопленную печь.

Девочка сидела за низким, почти детским, столом с облупившейся краской. Она пила чай из треснутой кружки спокойно и сосредоточенно и только изредка кусала нижнюю губу. Ее пальцы, тонкие и бледные, сжимали кружку с необычайной силой. Увидев полицейского, она не испугалась. Наоборот, ее лицо озарила широкая искренняя улыбка.

– Дядя полицейский! Ура! Вы нашли маму? – воскликнула она, ее глаза заблестели. Голос был удивительно спокойный, без намека на испуг или слезы. Не совсем детский, слишком взрослый для ее лет, немного скупой на эмоции.

Кириллов невольно улыбнулся в ответ. Эта спокойная уверенность в том, что полиция нашла ее мать, заставила его насторожиться. Было что-то не так в этой ситуации.

– Пока нет, – ответил он мягко, садясь напротив. – Но мы ее уже ищем. Расскажешь, что случилось?

Он внимательно рассматривал девочку. В немного помятом, но явно дорогом костюме. Необычайно спокойная, лет пяти или немного старше. С большими выразительными глазами цвета моря, в которых скрывалась удивительная для ее возраста глубина.

– Как тебя зовут? – спросил Кириллов.

– Не знаю.

– Ну как это? У всех есть имя. Как тебя мама называет?

– Сестры и мама зовут меня Золушка.

– Как в сказке?

– Какой сказке? – с недоумением спросила девочка.

Капитан удивленно посмотрел на пенсионеров, которые все это время сидели рядом и внимательно следили за происходящим.

– А вы что скажете? – обратился капитан Кириллов к хозяевам дома.

Свет падал на их лица, выделяя глубокие морщины и следы прожитых лет. В тишине дома слышно было, как тикают старые часы в углу, отсчитывая медленное течение времени.

Екатерина Андреевна и Николай Степанович заговорили одновременно, перебивая друг друга, их голоса переплетались, как сухие ветки в зимнем лесу. Кириллов терпеливо ждал, пока они закончат свой рассказ, стараясь уловить каждую деталь.

– Видимо, она прошла через поле с остановки. Наш дом крайний. Увидела свет, – наконец заключила бабушка. Она погладила девочку по голове, ее жест был нежным и заботливым.

– Это так? – обратился Кириллов к девочке, его взгляд был строгим, но без излишней жесткости.

Он пытался найти в ее глазах хотя бы какую-то эмоцию, но там было только спокойствие. Слишком много спокойствия.

– Да, мама сказала мне выйти из машины и подождать ее там. Но прошло время, и я испугалась. Пошла за помощью, – ответила девочка, ее голос был ровным, без следов паники или страха.

– Что ты помнишь последнее? Мама не сказала, куда едет? – спросил Кириллов, чувствуя, что до правды осталось совсем немного.

– Нет. Мы проехали границу. Она сказала выйти. Я вышла. Я послушная, – ответила девочка, ее губы сжались в тоненькую линию.

– Вы приехали на машине?

– Да.

– Знаешь марку и цвет?

– Sani. Синяя.

Кириллов молчал некоторое время, переваривая услышанное. Девочка говорила, как взрослый человек, не показывала ни капли страха или непонимания ситуации. Это было очень странно.

– Ты не напугана?

– Чем?

– Тем, что мама ушла. Такое раньше бывало?

– Да, мама часто уходила, но всегда возвращалась.

Кириллов, стараясь не показывать удивление, взял телефон и набрал участок. Он чувствовал, что это дело будет ещё сложнее, чем он предполагал изначально.

– Поднимай видеонаблюдение на границе. Посмотрите, кто проходил за последние пять часов. Нас интересует женщина с детьми на синих “санях”.

Затем капитан глотнул чай. Боль от кипятка, которая разлилась по горлу, потом по пищеводу, немного взбодрила.

– Что еще ты помнишь, Золушка? Расскажи о своей семье.

– Что именно? Мама ходит на работу. Все хорошо.

– Не обижают тебя?

– Нет.

– А папа где?

– Он уехал.

– Куда?

– Не знаю. Я его никогда не видела.

– А сестры?

– Ходят в школу.

– Как зовут сестер?

– Катя и Маша.

– Во что были одеты все?

– Мама в черное пальто. У сестер по красной куртке, под ними платья.

– Ты не знаешь, куда они могли поехать?

– Нет.

– А зачем вы переехали границу?

– Мама сказала, что едем домой.

– То есть ты не знаешь, где дом?

– Я думала в Степи.

– Даже так. То есть вы жили не в Снеговии?

– А где это?

«Это все очень странно», – подумал Кириллов.

В этот момент раздался звонок:

– Товарищ капитан, повезло. Очереди в пункте пропуска сегодня не было. Под описание подходит только одна машина. Дали ориентировку. Нашли на стоянке в мотеле. Едем задерживать.

– Отлично. Тогда привозите ее в участок. Мы тоже туда.

Кириллов положил трубку.

– Ну что, собирайся. Нашли твою маму.

– Ура! – девочка весело соскочила со стула и побежала к дверям обуваться.

– Можно мы тоже с вами? – спросила Екатерина Андреевна.

– В этом нет необходимости. Лучше будьте дома. Вдруг по следам девочки еще кто-то придет.

Дед кивнул. Екатерина Андреевна вздохнула. Она была уверена, что теперь все равно не уснет.

Кириллов с девочкой вышли в ночную зимнюю тьму. Холодный ветер ударил в лицо, принося с собой запах снега и мороза. Темные деревья стояли неподвижно, словно призраки в ночном лесу. Перед капитаном скрывалась длинная дорога к правде. И Кириллов не знал, готов ли он к ней.

***

В участке стояла звенящая тишина. Елена Афанасьева вошла в комнату, ее фигура казалась хрупкой и беззащитной на фоне серых стен. Она вела за руку двух перепуганных детей, их лица были бледными, губы сжаты от страха. Все взгляды в комнате были прикованы к ним. Пропавшая девочка увидела Елену и, вскрикнув, бросилась к ней.

– Мама! – закричала она, обнимая женщину за ноги. – Мама, где ты была?

Елена вздрогнула. Ее лицо побледнело, глаза наполнились слезами.

“Наконец-то все закончилось, скоро можно идти домой,” – подумал Кириллов.

Но тут внезапно Елена переменилась.

– Я не твоя мать, ребенок, – сказала она холодным, отстраненным голосом. – Отойди от меня.

Кириллов от удивления уронил на пол свой блокнот.

Повисла пауза. Все были шокированы.

Капитан медленно поднялся с кресла.

– В таком случае, Елена, вам придется задержаться здесь до выяснения обстоятельств, – сказал он твердым голосом.

***

– Елена, может, сами все расскажете? Кем вам приходится девочка? Она же вас явно узнала. Что произошло?

Елена сидела в камере для допроса и смотрела на свои сжатые кулаки. Отвечать на вопросы капитана она не собиралась.

– А как же ее реакция, когда она вас увидела? Как же ее слова? Ее слезы? – Кириллов пытался разбить ее молчание.

– Где мои дети?

– В моем кабинете пьют чай. А сколько у вас детей?

Елена подняла взгляд на Кириллова. Это был взгляд человека в отчаянии.

– Двое, – сжимая губы, тихо проговорила Елена.

– А девочка? Нам искать ее родителей?

– Откуда я знаю. Не верите мне – сделайте тест.

– Мы уже взяли у вас необходимые анализы. И судя по тому, что вы сами предлагаете это сделать, тест ничего не покажет. Мы оба знаем, что документов девочки в машине нет, в паспорте отметки нет. Как вы тогда прошли границу? Зачем вообще приехали? Почему она не знает своего имени? Почему считает себя Золушкой? Девочка рассказала нам, что жили вы в Казахстане, а значит, данных о ее рождении мы тоже быстро не получим. Надеюсь только на вашу совесть. Все же речь идет про ребенка. Вряд ли ей понравится встречать Новый год в интернате. Кем вам приходится девочка?

Елена отвела взгляд, чтобы скрыть слезы. И снова замолчала.

Тем временем в соседнем кабинете Золушка пыталась добиться правды от сестер. Старшая Катя, девочка лет десяти, сидела с гордо поднятой головой, стараясь выглядеть взрослой и невозмутимой. Средняя Маша была обеспокоена происходящим. Она постоянно одёргивала подол своего платья.

– Почему она говорит, что не знает меня? – спросила Золушка сестер. Ее голос дрожал.

Катя отвернулась к окну, сцепив руки за спиной. Маша же вздрогнула, ее плечи поднялись вверх, как у испуганной птички. Она не смогла держаться долго, и слезы потекли из ее глаз. На лице Маши была смесь страха и вины. Она знала, но сказать не могла.

– Нам мама запретила с тобой общаться, – наконец выпалила Маша.

– Дура, – шикнула на нее Катя и ткнула локтем в бок.

Золушка расплакалась. В этот момент в кабинет вернулся Александр Кириллов. Следом за ним зашла его коллега.

– Саш, ну бред какой-то, – сказала та на повышенных тонах.

Татьяна Ларина занималась экспертизой уже 15 лет. Ошибки быть не могло.

– Что там, Тань?

– ДНК-тест показывает, что они не родственники.

– Действительно, бред. Девочка ее явно узнала. Да и сестры Золушку тоже. По детям не скроешь.

– И плачет эта барышня в камере не просто так.

– Чего ж она тогда все отрицает?

– Может, с ума сошла?

– Ну сошла не сошла, а нам ее задерживать или отпускать.

– Ладно. Здесь я не советчик, – Татьяна положила заключение на стол капитана.

До Нового года оставалась всего пара дней.

Алексеич посмотрел на заплаканных детей.

– Что ж делать? – спросил он себя.

В такие минуты единственный человек, которого он бы послушал, сейчас мирно спал.

Кириллов вышел в коридор и достал телефон.

Два гудка.

– Алло, – сонным голосом ответила жена.

– Ты что, не спишь?

– Нет. Ем салат, жду тебя. Нашли родителей?

Кириллов коротко описал картину.

– Как такое возможно?

– Вот именно, Ир. Как?

Глава 2.

Екатерина Андревна лежала в кровати рядом с мужем в хлопковой ночнушке в мелкие цветочки и заставляла себя спать. Она то вглядывалась в темноту, стараясь не думать о случившемся, то жмурилась, вспоминая, что ела на завтрак, обед и ужин, – в общем, старалась думать о чем угодно, лишь бы прогнать из головы два слова, которые, собственно, и не давали спать – «Какой ужас…» «Какой ужас», – думала Екатерина Андреевна и ерзала в постели. Наконец пожилая женщина не выдержала и сказала вслух:

– Какой ужас, Коля…

– Что именно? – недовольно ответил Николай Степанович.

– В смысле, что? Коля, ты как обычно. Девочка эта! Всё думаю, где ее мать, почему она пришла именно к нам? Почему именно в нашей деревне высадило ее это чудовище?

– Катя, давай спать. Капитан же сказал: нашли, разбираются.

– Господи! – вдруг заорала хозяйка. – Как я с тобой живу столько лет?! Вечно тебе нет дела.

– А тебе вечно есть дело до всего!

В итоге Екатерина Андреевна так накрутила Николая Степановича, что ему было проще встать, сменить пижаму на зимнюю куртку и ехать в метель на старой «девятке» в участок за десять километров, чем дальше слушать, какой все-таки ужас произошел.

«Лучше бы остались дома… – всю дорогу думал Николай Степанович. – Лучше бы остались дома…»

Мужчина даже не подозревал, что именно в этот раз дома оставаться и не стоило. И именно в этот раз Екатерина Андреевна оказалась права: девочка постучалась в их дом не просто так. И совсем скоро слово «ужас» приобретет для этой семьи новые грани смыслов.

***

Сержант, мужчина, чьи морщины напоминали линии на географической карте, проводил пенсионеров к капитану. Их шаги были тяжелыми и медленными. Шепотом пенсионеры говорили о девочке, о Новом годе, о возможности дать малышке хоть на время кров и тепло. Их собственный дом давно стал похож на заброшенный сарай – тихий, пыльный, хранящий лишь воспоминания. Они ведь тоже были когда-то родителями. Но потеряли дочь. Вернее, думали, что потеряли.

В кабинете капитана обстановка была скромной: кушетка, пара стульев, стол, лампа, доска для записей, полка для папок с бумагами и окно. Старшие дети сидели на кушетке. Глаза у них были огромные, вопросительные. Золушка же сидела за столом. Она казалась вырезанной из дерева – спокойная и невозмутимая, словно старый дуб среди поля.

Сержант открыл дверь перед «гостями», но они не вошли. Пожилые люди застыли в дверном проеме как вкопанные, уставившись на детей.

– Проходите, – сказал сержант.

– …

– Про-хо-ди-те, – повторил он громче.

В этот момент из кабинета донесся тонкий детский голос.

– Привет, бабуля, – сказала старшая девочка, Катя.

Глаза сержанта стали похожи на два страусиных яйца. Он протер их кулаками. И вопросительно уставился на пенсионеров.

Екатерина Андреевна побледнела. В ее сердце был нанесен точный удар, который разрушил уютный, привычный мир.

Девочка добавила:

– Дед, а ты почему молчишь? Привет, говорю.

Казалось бы, простые слова. Но часто именно в таких простых словах кроется правда, от которой пытаешься скрыться много лет.

– Какой ужас, Катя, – промямлил Николай Степанович и рухнул на один из стульев, удачно стоящих возле входа. Видимо, он был не первый посетитель, который терял чувства на пороге этого кабинета.

Часто человеческая судьба определяется случаем, но в этот раз все решила маленькая девочка, которая постучалась в дом в канун Нового года. Чудо ли это было? Станет ясно совсем-совсем скоро.

***

Разговор с женой Алексеича прервал дежурный.

– Товарищ капитан. Там к вам пенсионеры пришли. Я проводил в кабинет. И вы будете удивлены.

– Так, Ир, целую. Надеюсь, скоро буду, – бросил Кириллов жене и повернулся к сержанту. – Че там случилось?

– Кажется, старшие дети знают этих пенсионеров.

– Знают?

– Ну, дети назвали их бабушка и дедушка.

Кириллов не курил уже несколько месяцев, но тут его рука машинально потянулась в карман за пачкой.

– Что, черт возьми, здесь происходит? – рявкнул капитан, врываясь в кабинет.

К этому моменту в его участке стало уже две рыдающие женщины: одна, запертая в камере для допроса, другая – Екатерина Андреевна – дрожащая, с платком, прижатым ко рту. Платок был единственной преградой для бури, которую эта несчастная женщина сдерживала много лет. Муж держал ее за плечо, словно стараясь впитать в себя ее боль.

– Могли бы и не выражаться: здесь дети сидят, – пробормотал Николай Степановичхриплым голосом.

– Могли бы сразу отвечать на вопрос, – прошипел Кириллов. Терпение у капитана, казалось, было на пределе.

Внезапно этот вихрь слез и криков вынырнула Катя.

– Это наши бабушка и дедушка. Мы не видели их много лет. Маша вообще была маленькая, когда мы уехали.

Екатерина Андреевна закивала, пытаясь что-то сказать, но наружу прорывались только всхлипы.

«Все же хорошо, что не остались дома…» – пронеслось в голове у Николая Степановича.

– Где наша дочь? – спросил он вслух.

Кириллов громко выдохнул, словно выпустил из легких целый поток накопленного раздражения. Он сунул руки в карманы, словно ища там ответ на вопрос, который сам себе еще не сформулировал.

– Пу-пу-пу-у, – пробормотал он. – Ладно. Сейчас приведу.

***

– Лена, – прошептала Екатерина Андреевна.

Её дочь стояла перед ними, изможденная, во взгляде ее было нечто невыразимое – смесь отчаяния, стыда и безграничной любви.

– Привет, мама. Привет, папа.

Тут напряженную тишину кабинета буквально разорвал хор глухихи и пронзительных рыданий. Только Золушка и капитан Кириллов остались невозмутимыми: ребенок не понимал, что происходит, капитан же ощущал себя героем сериала.

– Знаете, господа, до Нового года осталось 48 часов. Я хочу домой, к детям и жене, встретить праздник. Мне не до ваших семейных секретов, не до разбирательств в ваших запутанных отношениях. Если ситуация не начнет проясняться прямо сейчас, я вызываю следователей. Будет уголовное дело, а вы, Елена, поедете «отдыхать» в камеру. Даю вам последний шанс все рассказать.

Здесь все строго посмотрели на Алексеича. При этом в каждом взгляде читалась своя причина: Екатерина Андреева не до конца верила в происходящее, Николай Степанович хотел поговорить с дочерью и укрыть ее ото всех бед, дети хотели домой, а Елена явно стыдилась теперь своего положения еще больше. Она захлюпала носом, сглотнула слезы, резко вытерла ладонями лицо и на выдохе сказала:

– Ладно. С чего начать?

– С начала, – выкрикнул капитан.

Глава 3.

Принято считать, что в конечном счете, мир делится два типа людей. На те, кто аккуратно сидит на краешке дивана, не смея замарать обивку своими неуклюжими действиями и потревожить покой других. И те, кто разваливается на диване во весь рост и оставляет повсюду крошки. Но, знаете, есть и третий тип – те, кто, словно запыленные портреты на дальней стене, молчат. Молчат так глубоко и основательно, что кажется, будто их не существует. Их голоса звучат как шепот ветра, если вообще звучат. Они не оставляют крошек, не оставляют следов, не оставляют впечатлений.

Елена была как раз из третьего типа. По крайней мере, так казалось на первый взгляд. Лена всегда молчала.

И когда в ее детстве отец воспитывал кулаками мать, а потом и ее, а на следующий день приходилось идти в школу в синяках. И когда одноклассники смеялись над ее бедным костюмом. Лена молчала на дискотеках, где парни щипали симпатичных девчонок за зад и делали им пацанские комплименты, а ее сторонились. Молчала, когда не звали на дни рождения, не приходили в гости, не разделяли ни печали, ни радости. Замуж Лена вышла по тому же принципу.

И теперь, когда полицейский просил Елену рассказать всё с самого начала, она не знала, где это самое начало. Вероятно, стоило начать с момента, когда, будучи маленькой девочкой, она впервые усвоила урок: смириться безопаснее, чем раскрыть рот и пойти против течения. Но когда именно случился этот момент?

***

В деревне, где родилась Лена, были свои правила. В центром деревенской жизни всегда находилась семья Паши.

Афанасьевы. Фамилия звучала как отголосок чего-то крепкого, надежного, уходящего корнями в самое сердце земли. Они были своего рода аристократами этой маленькой деревенской республики.

Отец Паши, Григорий Петрович, строил в округе дома под ключ. Это были не просто дома, а огромные коттеджи, виллы, где, как казалось, можно было пережить любую непогоду и за окном, и в душе. Он был мастером своего дела, человеком, который мог создать что-то весомое и прочное. Его руки, покрытые прожилками вен, рассказывали истории о каждом построенном доме, о каждой забитой свае, о каждом уложенном кирпиче.

Паша был внешне похож на отца, но с какой-то своей, едва уловимой нотой. Он всегда работал скакой-то меланхоличной сосредоточенностью, словно делал это потому, что так положено, а не по велению сердца. Высокий и молчаливый, Павел казался тенью отца, которая неотступно следовала за ним, поэтому тоже часто молчал.

Лена знала Пашу с детства. Она была красивой, но бесприданницей.

Мама Лены Екатерина Андреевна, работала дояркой, а папа Николай Степанович – водителем на местной ферме. Ее семья занимала более скромное место в деревенской иерархии. Они были теми, кто приносил воду, кто вспахивал поля, кто следил за скотом.

Екатерина Андреевна была женщиной с сильными руками и добрым сердцем. Она усердно работала с утра до вечера то в огороде, то в хлеву, то на кухне. Она говорила мало, но делала много. Ее покрытые мозолями руки были словно продолжением земли, которую женщина, казалось, чувствовала всем телом. В ее печальных глаза словно отражалась вся ее жизнь, все ее надежды и горести.

Николай Степанович был мужчиной немногословным и суровым. Он не разбрасывался словами, словно это были редкие драгоценности. С утра до вечера и в любую погоду работал в поле. Он словно был единым целым с землей, и казалось, что он понимал ее язык лучше, чем человеческий. Его загрубевшие от тяжелой работы руки были сильными и надежными, а глаза, серьезные и сосредоточенные, будто выискивали в бескрайнем небе ответы на вопросы, которые он не задавал вслух.

Жаловаться в семье Лены было не принято. Но и менять что-либо никто не хотел. Правильным считалось надеяться и благодарить за то, что имеешь. Слов «не хочу» не существовало в принципе. Зато были слова «надо», «должны», «так положено».