Готамерон. Том III. Вестники бури

К середине дня у нее была полная корзина водорослей. В южных бухтах, где она их насобирала, среди песчаных скал и рыбацких домиков было еще спокойнее. За это время с ней никто даже не заговорил. Готфорд теперь уже не казался ей таким злачным местом, каким его описывала болтушка Елена. Возвращаясь по главной улице, Анабель радовалась времени, проведенному на берегу. Теперь оставалось только вернуться в мастерскую.

Астрид предупреждала, что нужно смотреть на холмы с каменными лестницами и щитовые вывески у дверей. Других ориентиров для безграмотных людей в городе не было. Улица, по которой она шла, как раз упиралась в пологий холм с многоярусной лестницей. Благодаря фахверковым домам на сваях, эта часть нижнего предела уцелела во время урагана, и сейчас была мостом между гаванью и средней четвертью. Пробираясь между повозками и вереницами работяг, Анабель не сразу заметила на другой стороне улицы ухоженного юношу. Парень будто бы и гулял, но при этом сильно не отставал, следуя за ней, как пчела за цветком луконита.

«Этот явно охоч до сладостей», – заключила она, сделав вид, что не замечает слежки. Он был не старше Эдвина, с аккуратно расчесанными волосами, загорелый и даже немного симпатичный. Смазливое личико портил только синяк под глазом. Покопавшись в памяти, Анабель вспомнила, что уже видела его раньше. Похожий юноша гулял среди коптилен, когда она собирала водоросли, а на обратном пути расхаживал по пристани.

Очутившись возле таверны с лодкой на крыше, Анабель свернула за угол и понеслась по узкой улочке вглубь трущоб, а затем, повернув еще раз, попала в песчаный сквер. Вокруг на деревянных рамах висели рыболовные сети. Старые женщины под ними сидели на табуретах и латали дыры. Убедившись, что за ней никто не наблюдает, Анабель юркнула к ближайшей хижине и спряталась за кустами шиповника. Парень быстро объявился. Вышагивал легко, словно на прогулке. На нем висел голубой дублет, из-под которого выглядывала чистая белая рубаха. Кисти рук были тонкими, почти как у женщины.

Оценив свои шансы, она дождалась, пока любитель сладостей отойдет подальше и последовала за ним. Не тут-то было. Симпатичный горожанин как сквозь землю провалился. Анабель побежала дальше, добралась до соседней улочки, но и там не нашла никого похожего.

– Вот ублюдок! – рявкнула она, зыркнув на проходивших мимо девушек.

Молоденькие горожанки в потрепанных платьях поглядели на нее с беспокойством. Отсюда Анабель зашагала в сторону холмов, на одном из которых высилась пушечная башня. Ту, что была целиком увита плющом, Астрид обозначила в качестве ориентира. По дороге она искала преследователя, но парень испарился. Анабель уже стала думать, что напрасно подозревала юношу, но, очутившись у подножия холма, увидела его на одной из смотровых площадок. Щеголь любовался морем, но как только поймал ее взор, стал подниматься наверх.

– Эй, выблядок! Тебе чего надо?!

Люди после такого вопля с изумлением на нее посмотрели. Откашлявшись, Анабель побежала следом, но с тяжелой корзиной ее хватило только на два пролета лестницы. К тому времени, когда показались огороды и плетеные изгороди, парень успел скрыться. В том, что он следил за ней, не было никаких сомнений, как и в том, что выродок хорошо знал город.

Отдышавшись, Анабель стала искать Зеленую башню, но вокруг высились лишь серые исполины с коническими кровлями. Тогда она посмотрела назад. Коричневые утесы, стеной уходившие к морю, были еще ближе, чем раньше. Весь портовый предел и часть лагуны были видны отсюда. Наверное, она слишком сильно отклонилась от главной дороги. Астрид предупреждала, что на юге начинается какое-то плато и трущобы, куда никогда не поступает морская вода. Значит, она поднялась уже не на холм, а в саму долину, на краю которой стоял Готфорд.

За спиной раздался негромкий смешок. Анабель развернулась, едва не выпустив корзину из рук. Довольный преследователь сидел на бревне рядом с изгородью и ковырялся в зубах щепкой.

– Здравствуй, красавица, – произнес он мягким голосом.

Анабель опустила корзину в траву и осмотрелась в поисках камня или палки.

– Ты зачем следишь за мной? Второй синяк нужен?

– Не смог устоять перед твоими волосами. Странно, что ты ходишь с непокрытой головой.

– Это не ответ.

Юноша только плечами пожал. Анабель сощурилась, с недоверием разглядывая преследователя. С виду они были одного возраста, вот только представление о красоте имели разное. Себя красавицей она уж точно не считала, но охочим до любви мужикам на это, как правило, было наплевать.

– Ты живешь в порту? – с недоверием переспросила она, поглядев на его одежду.

– Ага. Ты проходила мимо моего дома. Он стоит рядом с Корабельным сквером.

– Где? – Она тряхнула головой. – Не ври! Я видела тебя в разных местах. Как тебе это удается?

– Все просто. Я всегда ношу с собой болы путешествий. Могу скакать по всему городу.

– Ого! Здорово.

Анабель вспомнила, как нашла похожий камень в фамильном склепе Лендлорда и хотела научиться им пользоваться. Она уже собралась попросить юношу показать ей болы, но тот громко заржал.

– У вас в глуши все такие легковерные? Ну правда же, как в такое можно поверить?

Она подняла кулаки и сделала шаг навстречу. Весельчак умолк.

– Ладно, дорогуша, не злись, а то веснушки почернеют. Я за тобой не следил. Просто выдался свободный час.

– И ты потратил его на меня?

– Да. Могу потратить весь день, если захочешь, а могу и не тратить.

– А можешь убраться к Ниргалу на рога?

Весельчак вскочил с бревна и зашипел, словно змея, приставив палец к устам.

– Ш-ш-ш. Не поминай нашего общего врага.

– Ниргал, Ниргал, Ниргал, – нараспев произнесла она. – Достаточно? Пригуби его клык и сядь на его меч! Я с жонглерами и вагантами не трусь.

Она схватила корзину и зашагала вдоль изгородей, краем глаза продолжая держать парня в поле зрения.

– Иди, иди, егоза. Грэмит явно тебя переоценил.

Анабель замерла.

– Меня зовут Бастиан. Теперь понимаю, почему тебя прозвали «Безумной». Я давно о тебе знаю, давно слежу и сегодня должен был навестить, но ты сама оказалась рядом.

– Следишь за мной? – переспросила Анабель, пожирая его взбешенным взглядом. – Грэмит мне ничего о тебе не говорил. Откуда знаешь его?

– Твой учитель мне очень помог. Я его глаза и уши в городе. Все знаю, и хожу, где захочу. Могу даже в ратушу попасть. А тебе такое под силу, солнышко?

– Не называй меня так!

– Ах, прости… Анабель. У тебя редкое имя. Складывается из двух старинных имен – Ананке и Беллина. Это мне Грэмит сказал.

– Чего он хочет?

Парень подошел к ней. Почувствовав его руку на плече, Анабель попыталась его оттолкнуть, но прежде Бастиан успел развернуть ее и указал на утесы. Там, среди яблоневых садов, стояла аккуратная башенка с черепичной крышей.

– Глянь вон на ту башню. Завтра утром мы с тобой пойдем туда и подождем Грэмита.

– И что там будет?

– Важная встреча. Наше дело его прикрывать. Захвати копье. До рассвета буду ждать тебя возле Зеленой башни. Смотри, не проспи.

На этом Бастиан распрощался и зашагал к лестнице. Уже спускаясь вниз, он повернулся и крикнул:

– А голову все-таки прикрой. В городе воспитанные девушки носят платки. Лучше тебе не выделяться, а то все быстро узнают, какая ты безумная.

Ухоженный франт сиганул через перила и в одно мгновение пропал из виду. Анабель рот не успела раскрыть. Не успела даже спросить, где возьмет копье и как быстрее вернуться к мастерской Вудберта. Повесив голову, она побрела через огороды. Где-то там впереди должна была стоять городская стена, а слева от нее сторожевой бастион и вход в верхний предел. Отыскав все это, она наверняка найдет первую мастеровую улицу.

В голову лезли недобрые мысли. Авантюра Грэмита могла плохо для нее закончиться, а ведь ей только и нужно было заработать денег и убраться с острова. У семьи Вудберта золотишко точно не водилось, зато монетами могли поделиться Грэмит или Соренн. Ну или, на худой конец, можно было наняться вязальщицей в корзинный цех.

Анабель застонала, представляя себя в окружении старух и беременных женщин, но потом вообразила, что стоит на корме каравеллы две недели спустя после отплытия. Впереди за паутиной из веревок проступают очертания большой земли. Это мог быть Старград, и город поменьше – Ренвик, например. Старград было видно благодаря шести высоким трубами, день и ночь исторгавшим в небо клубы черного дыма. Ренвик располагался в соседнем герцогстве, в глубине обширной бухты, и служил домом тысячам беженцев. Дешевле всего обходились рейды в эти порты.

Поймав себя на мысли, что в очередной раз воображает то, что никогда не видела, Анабель тряхнула головой, и сама не заметила, как вышла на площадь возле первой мастеровой улицы. Астрид к тому времени уже вернулась с рынка и успела растопить очаг. Горожанка увидела ее из окна и выбежала навстречу, забрав корзину.

– Уф! Ну и тяжесть, – выдохнула она, поставив ношу в тень у стены. – Поверить не могу, что ты обошла с ней всю южную четверть.

– Не в первой. На фермах мне каждое утро давали ведра и заставляли носить воду, – проворчала она, разгибая затекшую спину. – Все знали, что днем я могу сбежать.

– Здесь ты можешь не работать, – поспешила добавить Астрид. – Во всяком случае, если не претендуешь на жилье.

– По правде сказать, я бы задержалась на пару месяцев, но, пока не знаю, стоит ли.

Астрид разом встрепенулась, нежно обхватив ее за плечи.

– Конечно, стоит, солнышко! Оставайся хоть навсегда.

– Я еще думаю. Надо поговорить кое с кем.

– Например, с Соренном, – угадала ее мысли горожанка. – Дядя говорит, он заходил, пока нас не было. Сходи к нему. Найдешь его в ротонде на храмовой площади. Это через несколько улиц отсюда.

Анабель кивнула. Опрокинув кружку воды, она вышла наружу и снова спустилась в холодный тоннель, который за каким-то чертом провели прямо сквозь холм. Цепь тенистых улочек привела ее на площадь. Мраморная ротонда в дальнем конце была пуста. Анабель подошла к пьедесталу Нигмы. Статуя богини возвышалась в два этажа, упираясь головой в деревянную крышу. По канону грозная фигура была отстранена и глуха. Распростертые навстречу мирянам ладони были стянуты плющом поверх запястий, а лик сокрыт под широким капюшоном.

Она некоторое время разгуливала у ног демонессы, глядя на цветы, золотые монеты и прочий мелкий хлам, которые горожане подносили матери-прародительнице. Домик Соренна располагался по соседству в осиновой роще и был похож на халупу бедняка. Там же на деревьях сушилась темно-зеленая мантия и высокие сапоги.

Подойдя к дому, Анабель приоткрыла дверь и просунула голову внутрь.

– Мастер Соренн? – произнесла она, ничуть не заботясь застать жреца без одежды.

Изнутри дом нигманта выглядел еще хуже. Земляной пол был притоптан и обложен камнями. Стеллажи с барахлом, низкий столик, соломенная лежанка и сундук прилагались. Жил нигмант небогато и, судя по обстановке, больших сбережений не имел. Осознав это, Анабель едва удержалась от плевка. Рассчитывать на десяток золотых монет с его стороны ей точно не стоило.

– А ты что тут вынюхиваешь? – послышался за спиной высокий голос.

Чьи-то сильные руки выдернули ее из полумрака. От такого рывка Анабель едва не покатилась кубарем, но в падении сумела восстановить равновесие. Разогнувшись, она приподняла кулаки, собираясь проучить мерзавца, и сразу их опустила. Напротив стояли два могучих воина. У каждого при себе был длинный меч, кинжал и несколько метательных ножей. Красные сюрко с голубыми кристаллами и золотыми монетами говорили о том, что они служат какому-то лорду. О том, какому именно, она узнала быстро.

– Глазам своим не верю! – выдохнула девушка в сером плаще.

За спиной у наемников стояла госпожа с блестящими каштановыми волосами.

– Мэйвис, – низким голосом произнесла Анабель, совсем забыв, какая мразь бродит неподалеку. За те три дня, что они с Астрид гуляли по средней четверти, она должна была хотя бы раз на нее наткнуться.

– Для тебя я леди Мэйвис, оборванка. Ну-ка, что нужно сделать?

Госпожа вся тряслась от негодования, как и полтора года назад, когда они встретились на осенней ярмарке. В тот вечер мерзавке ненароком пришлось умыться сидром, а ей схлопотать по лицу. Мэйвис с вызовом закинула край плаща за спину, так, словно под ним был меч или шпага. Анабель зыркнула на воинов, один из которых с большим интересом пожирал ее взглядом. Делать было нечего. Ей пришлось поклониться.

– Кто выпустил тебя в город?

– Никто. Я здесь живу.

– Ты сбежала с фермы. Кто тебя приютил?

Мэйвис бережно расправила складки на белом, фетровом платье и сложила руки перед собой. Анабель молчала, буравя розовощекую девицу недобрым взглядом. Дочь ларанского гильддепа была необычайно красивой, властной и сволочной. Она любила одиночество, и души не чаяла в своих светло-каштановых волосах, за которыми ухаживали специально обученные служанки. Во всяком случае, так утверждала Елена. После ярмарки они быстро разошлись, но не забыли друг друга. Мэйвис даже тот поганый стих не поленилась сочинить, тем самым натравив на нее половину городской ребятни.

– А ты уверена, что тебе можно так на меня смотреть? Глаза вниз, крестьянка! – выдохнула она, повелительно указав пальцем себе под ноги.

Анабель опустила взор, но слежку за наемниками продолжила. Эти двое были прикормленными волками и не бросались без приказа, но их госпоже стоило только захотеть.

– Я живу в порту, – буркнула она, едва размыкая губы. – Леди Мэйвис, мне не нужны проблемы.

Девушка вздернула подбородок.

– Ненадолго. Я сегодня же сообщу капитану Вульфгарду, что ты сбежала от господина, а если потребуется, пошлю весточку барону. Слышишь, негодяйка? Весь день этому посвящу!

«Так посвящай, а не болтай, почем зря», – про себя огрызнулась Анабель, понимая, что дочка гильддепа забудет об угрозах, как только переступит порог своего роскошного поместья. Мэйвис действительно быстро остыла, вернув красивому лицу спокойный вид. Ее взгляд стал блуждать, словно она искала, за что еще зацепиться. Вскоре розовые губки скривились в злорадной ухмылке.

– А это что за кольцо? У кого ты его украла?

Тонкий пальчик обратился в ее сторону. Анабель посмотрела на полудрагоценное турмалиновое кольцо, которое со вчерашнего вечера, по просьбе Соренна, носила на шее.

– Балк, ну-ка забери колечко. Мы отдадим его капитану. С воришкой он точно церемониться не станет.

Угрюмый верзила даже бровью не повел. Приказ был отдан и он, как подобает наемнику, сразу взялся за дело. Анабель попятилась, схватив веревочку обеими руками.

– Только попробуй! Я закричу! Скажу, что ты хотел отодрать меня прямо на алтаре.

Громила усмехнулся, но руку тянуть перестал.

– Негодяйка. Тебе самое место в порту, там, где горят красные огни, – фыркнула Мэйвис, дернув край плаща.

Девушка круто развернулась, позволив полам платья подняться над землей, и удалилась с высоко поднятой головой. Наемники последовали за ней. Анабель тоже не стала терять время. Увидеть Соренна она могла и вечером.

Покинув площадь, Анабель поспешила обратно, про себя гадая, хватит ли Мэйвис ума написать письмо Орвальду. В том, что Лендлорд, прочитав ее донос, будет хохотать на весь дом, она не сомневалась, но за то, что эта сучка там напишет, поручиться не могла. Она могла заявить, что беглая крестьянка порочит честь его семьи или еще что похуже. Мерзавка, сочинившая «Тварь из долины», и не на такое была способна.

Она ушла уже достаточно далеко, когда за спиной раздались торопливые шаги.

– Эй, девчонка. Постой.

К ней подошел тот самый Балк. Анабель остолбенела, едва успев рот раскрыть. Тяжелый кулак вошел в живот. Это было неожиданно и совсем не по-мужски. Она даже испугаться не успела, послушно рухнув к его ногам.

– В следующий раз молчи и кивай, когда будет говорить госпожа.

Уткнувшись щекой в грязь, она обхватила руками живот и кое-как приподнялась, чтобы сильно не запачкать платье. В горле забурлило что-то кислое. Стало трудно дышать. На улице хватало людей, но Балка это не смущало. Человек, носивший сюрко, был под защитой сюзерена, и законов не опасался.

Наемник так же быстро удалился, но она его не видела. В глазах было слишком темно. К ней подошли и помогли встать. Какой-то сердобольный мужчина пообещал сообщить о нападении капитану. Анабель их не слушала. От удара внутри как будто что-то лопнуло, и это был недобрый знак. Так сильно ее не бил даже тот белобрысый наемник, который желал ей смерти.

Покачиваясь из стороны в сторону, Анабель побрела домой, продолжая поглаживать ушиб. В том, что Балку приказали нанести удар, не было никаких сомнений, как и в том, что сучка из верхнего предела не оставит ее в покое. Остановившись у входа в тоннель, Анабель припала лбом к стене и впервые за долгое время дала волю слезам.

1-й месяц лета, 4 день, Тридвор

Последние четыре дня Фергус провел в тишине и покое. Он много ел, еще больше пил, но чаще просто спал; а тем временем жизнь вокруг била ключом. Обитатели сторожевого бастиона, что стоял на главной площади Готфорда, продолжали вооружаться. Сейчас, в предзакатные часы, проходила смена караула. Патрульные возвращались в казармы или собирались в столовой, дожидаясь, пока товарищи закончат тренировку и начнут перекличку. Вульфгард набирал рекрутов буквально отовсюду, брезгуя, наверное, только женщинами и бывшими каторжниками. Новички в бараках появлялись каждый день. Многие, поглядев на тяготы ратной службы, исчезали с концами, но самые стойкие принимали кольчуги и мечи. После изнурительных тренировок их отправляли в дозор с лучшими бойцами, дабы те скорее набрались опыта. Из-за всей этой кутерьмы ополченцы часто ужинали после захода, а засыпали и вовсе при свете звезд.

Большую часть времени Фергус наблюдал за происходящим со своей лежанки. Первые дни ему даже запрещали вставать, обвязав целебными бинтами с ног до головы. За это парни прозвали его «мумией». Диковинное слово он впервые услышал из уст тюремщика Палмира. Кочевник утверждал, что мумии Сурана мало отличались от магорских зомби, только были завернуты в бинты и обвешаны золотом.

Мысль о том, что его сравнивают с мертвецом, пусть и богатым, Фергуса не радовала, как и насмешки товарищей. Помимо болтовни с часовыми, скоротать время ему удавалось за игрой с заморской головоломкой. Диковинная коробочка, величиной с кулак, была собрана из десятков дощечек, покрытых костяными пластинами. Проныра Кутберт отобрал ее у местного контрабандиста. За две недели с вещичкой успела повозиться половина парней, включая наемных охотников, но собрать удалось одному только Лихту. По словам смекалистого глашатая, достаточно было соединить половину дощечек с пазами, чтобы те держались между собой, а затем прикрепить к ним другие. Весь последний час Фергус пытался это сделать, но когда за окном в пятый раз началась перекличка, спрятал головоломку под лежанку.

Натянув кожаные штаны и рубаху, Фергус вооружился шестом и проследовал в правое крыло заставы. Миновав длинный коридор со светильниками, он подошел к охранной башенке. За тяжелой дверью располагалась сторожевая камера. Дежуривший там ополченец отложил тарелку и воззрился на него с фальшивым испугом.

– Мумия восстала из гробницы! – закричал бывший кочевник, поднимаясь из-за стола.

– Хватит, Палмир. На мне почти нет бинтов.

Стражник расхохотался. Фергус поглядел на тыквенную кашу и кусок мясного пирога.

– Сегодня Борум потрудился на славу, – как бы невзначай заметил он, удостоив вниманием дверь в подвал.

– Да. Нашему повару редко удаются пироги с крысиным мясом. В этот раз без кишок сумел их состряпать, – согласился Палмир, усаживаясь обратно. – Как, здоровье, громила?

Фергус одобрительно хрюкнул, для пущей убедительности ударив себя кулаком в грудь. Палмир заулыбался, оскалив ряды белоснежных зубов. Для человека, родившегося в Марун Таре, он был чересчур общительным. Обычно возле Золотого пояса жили не самые дружелюбные люди.

– Смотри, что у меня есть. – Кочевник мнительно огляделся, словно боялся, что его кто-то услышит, и достал из мешочка у пояса два кольца с голубыми кристаллами. – Ювелир закончил их сегодня. Чистое серебро. Бирюзовый камень тоже не из простых.

– Почему бирюза, а не аметист?

– Бирюза подстать лазурному пламеню, а мы в равной степени чтим как Ниргала, так и Нигму. – Мужчина в растерянности поглядел на кольца. – Ваши ритуалы слишком сложные. У джелпуров все проще. Достаточно просто обвязать вокруг левого запястья невесты красную ленту.

– Значит, Герунда согласна?

Палмир кивнул и спрятал кольца, но на его смуглом лике не было радости.

– Все согласны, кроме ее папаши. Если он и дальше будет упираться, мы обвенчаемся тайно!

– Проще сразу его зарезать, чтоб не просить дважды или как там у алмеров говорится, – в шутку молвил он, но заметив растущую злобу на смуглом лице, добавил: – Палмир, дружище, в Магории отец не может выдать дочь замуж, если у жениха пустой кошель.

– Плевать! Я люблю ее, Фергус. Мне скоро исполнится тридцать. Это очень много для кочевника. В моем роду в таком возрасте становятся знатными воинами, либо заводят семью.

– Ты воин.

– Я слуга губернатора, – с презрением молвил мужчина. – Днями торчу в этой камере, как пленник.

– Все равно договорись с ее отцом, а не то вы станете изгоями. И про огонь Ниргала не вздумай говорить. Она не алмерка… или как вы там говорите?

– Шелла, – ласково произнес страж, сделав ударение на последнюю букву. – Это значит «молодая женщина» на моем языке.

Фергус проследовал к двери с решеткой и снял со стены масляный светильник.

– Что-то ты зачастил? – заметил алмер, возвращаясь к еде. – Капитан хочет подготовить новое дознание?

– Нет. Хочу сам их допросить.

– Зачем? Эти шакалы выдержали семь пыток. Они ничего тебе не скажут.

Он только усмехнулся и потянул за кольцо на двери. Теперь лицо стража казалось ему уже не таким дружелюбным.

– Тот мерзавец, Браго, назвался хозяином воров, – проворчал Палмир. – Если это правда, то мы лишили кого-то заработка. Нам губернатор не заплатит за его голову.

Затворив дверь, Фергус кое-как преодолел вереницу ступеней. Рана в боку мешала свободно двигаться, зато перестал болеть обрубок в том месте, где было правое ухо. Вдыхая сырой воздух, он проследовал мимо дверей с решетчатыми отверстиями. Справа на стенах висели кандалы. Последний раз Фергус спускался в подвал два дня назад. Сделал это поздним вечером, дабы у товарищей не возникли вопросы. Добряк Палмир не любил сплетничать, но частые визиты к соратникам Кассии могли вызвать подозрения и у него.

Прокравшись к дальней двери, Фергус постучал по ней шестом и поднес к окошку светильник. Из темноты донесся звон цепей. Вскоре за решеткой появилось лицо со продольным шрамом на щеке.

– Ниргал тебя разорви! Чего приперся, выродок? Опять будешь гвозди под ногти загонять?! – взревел головорез, ловко плюнув ему через плечо.

– Ш-ш-ш, Браго. Я пришел один.

Голос вора стал мягче.

– Хвала Нисмассу, Фергус! Я уж думал, ты не вернешься. Что происходит в поддворье? Ты говорил с Армандом?

По бокам всплыли еще два лица. Одно было совсем бледным, почти обескровленным. Губы второго узника дрожали, словно медовое желе.

– У меня мало времени. В следующий раз я приду нескоро, так что слушайте внимательно.

Вор кивнул. В камере зашуршала солома. Чей-то недобрый голос разразился проклятиями. Звон кандалов и ворчание не прекращались, до тех пор, пока Браго не прикрикнул на пленника.

– Вас так и не рассадили? – спросил Фергус, подняв светильник повыше.

– Всех держат вместе, – дрожащим голосом молвил юноша справа, изо всех сил стараясь совладать со своими губами.

Фергус поглядел на карманника Кельвина. Доходяга не отличался смелостью, а когда его повязали, стал чересчур много болтать. Именно его длинного языка боялись Арманд и Кассия.

– Мартир и Брайон висят на цепях. Ормунд едва живой. Стража хочет, чтобы мы видели мучения друг друга. – Губы молодого вора вновь превратились в желе. – Фергус, за что нас так? О, Нисмасс! Я же просто кошельки срезал…

– Закрой рот! – Браго ударом плеча потеснил юношу. – Мы все в одной лодке, и на дно пойдем вместе, если потребуется.

– Нас не топить будут, а вешать! Вот только я не собираюсь здесь подыхать, так и знай. Лучше получить «Второй шанс» и пожить на руднике, чем в петлю залезть.

– Вам не придется никуда лезть. Продержитесь еще чуть-чуть, парни, – громким шепотом заверил Фергус. – Я говорил с Армандом. У нас есть план.

Человек с изможденным лицом насилу разлепил веки. Кельвин тоже оживился и вновь прильнул к окошку.

– В подвале есть секретный проход в малую долину. Я знаю, где он и как его открыть, но у меня нет ключей от вашей камеры.