Готамерон. Том III. Вестники бури

Плот, на котором они скользили по озеру, покачнулся. Александр испуганно вскрикнул и попятился, схватившись за плечо Фалеза. Лысый ополченец состроил жуткую гримасу, словно его заставили съесть головку чеснока.

– Простите, ваша милость, – извинился толстощекий стражник, – но вы стояли слишком близко к краю. Так нельзя. Плот может перевернуться.

– Правильно! Потому ты должен был стоять там, где велено.

Александр направил факел на то место, куда была спущена веревка. Вода в озере была мутной, как в закрытых лагунах у моря. В зеленой глубине плавала песчаная крошка вперемешку с гнилой листвой и бледными рыбками.

– Не в обиду будет сказано, но вам бы сперва плавать научиться, а уж потом в воду лезть, – молвил лысый ополченец.

Совет остался без внимания. Фалез был добрым малым, в меру тупым и грубым, как и все простолюдины. Второй подбородок и мясистое лицо, не делали его красавцем, зато сражался ополченец как тролль, и ел почти столько же. Он бы с радостью брал его с собой чаще, если бы тот следил за языком.

Подняв факел выше, Александр коснулся пылающей головней сосулек. Раздалось мягкое шипение. Встав на колени у края плота, он закатал рукава рубахи и потянул за веревку. Фалез взялся за весло и начал грести. Постепенно стены пещеры расступились. Берег растворился во мраке. Они очутились на глубине. Теперь, кроме низкого свода и мутной воды, вокруг не было ничего.

– Сколько раз вы здесь были? Пять? Десять? – донесся за спиной монотонный голос стража. – Неужто верите, что сможете найти «Волчий сыть».

– Клинок могли бросить в озеро. Это правда. Только я в это не верю, а предполагаю.

– Да-а-а? А в чем разница?

– Предположение подразумевает наличие теории, а вера основана на домыслах и самообмане.

Ополченец деловито фыркнул. Обычно, чтобы заткнуть обжору достаточно было нескольких «умных слов». От Палмира или Неорила он бы так легко не отделался.

Аккуратно разматывая веревку, Александр приказал стражнику налечь на весло. Грозовой камень на конце уже должен был достигнуть дна. Несколько таких веревок с камнями были привязаны и с другого края плота. Вергальский клинок, который в 324 году бросил в озеро нисмант Бернгард, вполне мог прилипнуть к ним.

– Здесь на глубине есть течение. Не знаю, насколько сильное, и смогло ли оно сдвинуть такой тяжелый меч, – по привычке произнес он вслух. – Рискну предположить, что через пещеру проходят воды подземной реки. Той, что берет начало в горах у Забытого озера.

– Хм… Я там не был, – ответил Фалез, по-видимому, решив, что сын барона обращается к нему.

Александр склонился к воде. Оттуда на него смотрел худощавый мужчина с тонким носом и слегка вытянутым лицом. С короткими как у солдата волосами и волевым подбородком, он вполне мог сойти за сержанта ополчения, надень на него сюрко.

– Еще раз простите, ваша милость, но сдается мне, что легенда эта просто забава для дураков. Сами подумайте, зачем чародею тащить меч в такую глушь? За сотню миль от усадьбы Лендлорда! Если б хотел утопить, мог бы швырнуть его в Южное озеро.

– Слова тёмного человека, – не оборачиваясь, констатировал Александр. – Никогда не верь людям на слово, Фалез, если хочешь узнать правду.

Все на Миркхолде знали о сокровище Корундового холла. В годы Межевой войны, когда арендаторы грызлись за каждый акр плодородной земли, двадцать крестьян попытались перейти из одной общины в другую. Восемь из них был свободными, но тирана Буленгарда это не волновало. Со словами: «Руби с плеча, пока голова горяча», властный землевладелец отсек каждому голову. Фраза потом ушла в народ, а сам Буленгард в таверну, рядом с которой его нагнал младший брат. Златовласый нисмант по имени Бернгард прилюдно забрал у палача меч, чтобы затем отнести его сюда.

За сотню лет история успела обрасти множеством нелепых подробностей. Фалез, как и многие другие, слышал ее из десятых уст; в отличие от него. Он читал дневник Бернгарда, хранящийся в библиотеке кеновии, и знал, почему были казнены крестьяне Буленгарда и зачем брат отнял у лендлорда меч.

– Бернгард был ученым человеком, дальновидным и предусмотрительным, – объяснил Александр.

– Ну прям как ваша милость.

– Он знал, что клинок однажды понадобится и спрятал его так, чтобы можно было найти. Во всяком случае, я в это верю.

– Верите или предполагаете?

Александр покосился на ополченца. «А ты быстро учишься», – подумал он, не сразу почувствовав натяжение. Веревка поползла вниз, а затем со страшной силой рванула на глубину.

– Ох, Нисмасс! – выкрикнул он, схватившись за порезанные пальцы.

Фалез потянулся к мечу, но веревка так же быстро ослабла. Превозмогая боль, Александр стал накручивать ее на палку и внезапно почувствовал вес на другом конце. К грозовому камню прилип какой-то предмет. Он стал работать быстрее. Сердце застучало, когда в воде показался продолговатый кусок стали.

– Не может быть! – воскликнул ополченец, помогая ему с веревкой.

По воде пошли пузырьки. Он наклонился и вытащил металлическое лезвие, длиною в три фута.

– Вы нашли лезвие от косы!

Александр облизнул дрожащие губы и поднялся.

– И не простой косы, а боевой, – не унимался толстяк. – Ух ты! Я такую один раз на блошином рынке видел. Наверное, в пещере когда-то был схрон мятежных крестьян. Может быть, даже батраков Тайлера.

Ударив пальцем по изогнутому лезвию, Александр представил, что держит зеркальный клинок. Глупо было надеяться, что ему удастся найти «Волчий сыть». В последнее время он чересчур увлекся романами о кочевниках-кладоискателях, но от находки все-таки был прок. Теперь он знал, что течение на дне слабое.

Плюнув в воду, Александр посмотрел на правую руку. Оба пальца сильно кровоточили. Сумка с зельями и повязками осталась на берегу. Отлепив от камня ржавое лезвие, он швырнул его во мрак.

– Зачем? – возмутился страж. – Мне как раз копье нужно. Я бы отнес ее нашему кузнецу…

– Правь к берегу.

Плот снова качнулся. На этот раз сильнее прежнего. Александр упал на колени и схватился за бревна. От мысли, что придется тонуть в мерзкой воде среди бледных рыбок, сердце чуть из груди не выскочило.

– Фалез ты в своем…

– Вот дерьмо!

Раздался плеск и ворчание, отдаленно похожее на человеческое. Александр повернулся, краем глаза успев заметить тупую, чешуйчатую морду. Треугольная голова, прикрытая слипшимися волосами, замаячила у ног ополченца. Огромная лапа с острыми когтями потянулась к нему. Из глотки против воли вырвался крик: «Руби». К счастью, бывший кожевник со шкурами не церемонился.

Наточенное лезвие прошлось по длинной конечности. Вырна заворчала и подалась на глубину, но лапу забрать с собой не успела. Фалез ухитрился ударить еще раз, едва не перевернув плот.

– Отродье Ниргала! – воскликнул толстяк, плюнув вослед рептилии.

Александр отчаянно работал веслом, совсем забыв о порезах. Фалез стал загребать воду рукой с другой стороны. Вдвоем они подвели бревенчатое судно к берегу. Там он кинулся к мешку, достав склянку с лечебным эликсиром. По каменной тропинке к ним спустился смуглый ополченец с загоревшим лицом. В руке у него был факел, на широкой груди хлопковая одежда, жилетка и коричневый капюшон.

– Вы чего так спешите? – осведомился страж, поглядывая на озеро.

– Нирос, там вырна! – выпалил толстяк, размахивая факелом. – О-о-огромная! Чуть на дно нас не утянула.

Мускулистый ополченец подошел к воде и поднял факел, наивно полагая, что сможет осветить все озеро. Из тьмы доносился отдаленный плеск и удары капель, но никаких чудовищ он не увидел.

– Раньше здесь монстры не водились, – в раздумьях произнес Александр, вновь обращаясь к самому себе. – Охотники говорили, что много зверья приходит с севера.

– Ты зачем сюда спустился? – накинулся на товарища Фалез.

– А ты что, против, громила?

– Нельзя оставлять лошадей с Палмиром, – произнес толстяк, низким голосом. – Ты же знаешь, как он скотину любит.

Оба зычно рассмеялись. Александр убрал пустую мензурку в мешок и подошел к плоту. На краю, между бревен, лежала продолговатая зеленая конечность, напоминавшая человеческую руку. У вырн было четыре когтистых пальца с узловатыми наростами на фалангах. Как-то раз ему удалось препарировать такую тварь в Каменном лагере. На человека она была похожа только внешне. Внутри монстр был полон жутких дефектов вроде сросшихся ребер или волосатых отростков на желудке. Все первородные твари пестрили уродствами, но сейчас не конечность привлекла его внимание, а кое-что другое.

Забрав у Фалеза факел, он присел рядом с водой.

– Идите сюда. Вы не поверите!

Ополченцы встали по бокам.

– Ага. Конечно, не поверю. Разыграть меня хотите, – простодушно усмехнулся Нирос.

– Дурак. По-твоему, нам тут заняться было нечем?

– Ни разу такого не видел, – пробормотал Александр, дотрагиваясь до кожаного ремешка, обвязанного вокруг запястья чудовища.

Рядом на чешуйчатой конечности были еще восемь таких же самодельных браслетов. Пять из пеньки, два из какой-то ткани и один настоящий с разноцветными бусинками. От охотников он чего только не слышал об этих тварях. Рептилия была разумной, могла устраивать засады, открывать сундуки в лагерях и даже пользовалась палками как оружием, но не настолько, чтобы носить украшения. Для этого нужно было иметь представление о физической красоте.

Взгляд скользнул на середину плота, где лежал моток пеньки. Увидев ее, Александр вздрогнул.

– Фалез! Она не пыталась тебя схватить. Думаю, хотела забрать веревку, чтобы смастерить новый браслет.

– Ваша милость, это уже не смешно, – молвил Нирос, ткнув конечность факелом. – Монстры так не делают. Эти твари тупые, как овцы.

Александр посмотрел на подземное озеро, где пряталась вырна. Возможно, сейчас рептилия наблюдала из темноты, дожидаясь, пока они оставят плот и содержимое на нем. Ему стало не по себе. В Корундовый холл он теперь точно не вернется. Пусть клинок и дальше лежит под каменным сводом до последнего света. Все равно, чтобы целиком прочесать дно пещеры пришлось бы ночевать здесь месяцами.

– Уходим, – скомандовал он, бросив прощальный взгляд на плот и зеленую лапу с браслетами. – Вы сослужили добрую службу. Я попрошу отца выдать вам награду.

Ополченцы дружно закивали. Дюжине золотых монет или бутылке вина они радовались как дети. У городской стражи всегда было много хлопот, но когда ему требовалось выехать в долину и учинить очередной эксперимент, от желающих не было отбоя. Воины губернатора знали, что за те полдня, которые они проведут за городом, работы будет немного.

***

Была середина дня, когда они вернулись в Готфорд. Рыночную площадь в это время наполнял шум голосов и скрип телег. В таких местах Александр предпочитал не задерживаться. Спешившись, он вручил поводья Фалезу и пружинистым шагом направился в сторону Кременгольского холма. Обычно стражники провожали его до ворот верхнего предела, но в этот раз на просьбу удалиться возражать не стали. Фалез и Нирос хотели отоспаться перед ночным дежурством, а Палмир спешил навестить любимую.

Оставшись в одиночестве, Александр поспешил через лабиринт узких улочек и обогнул холм с востока, а затем вышел на первую мастеровую, где жили уважаемые ремесленники. Чуть поодаль, рядом с обрывом, высилась увитая плющом пушечная башня, из которой группа ополченцев зачем-то выносила землю и камни.

Проходя мимо мастерской старого плотника, Александр, как обычно, посмотрел на остатки каменной стены за садом. Размышляя об утреннем нападении, он не сразу заметил девушку в зеленом платье. Незнакомка с рыжими волосами двигалась вдоль грядок, непрерывно размахивая шестом. Александру такая забава показалась странной. На всякий случай он даже подошел к ставням мастерской и заглянул внутрь, но заметив там хозяина жилища, вернулся обратно. Наверное, у семьи мастера гостила родственница. В Готфорде часто появлялись новые люди, и обращать внимание на каждого было пустым занятием.

Оставив позади улицу, он пересек малую рыночную площадь и взошел на холм к вратам барбакана. Копейщики в стальных шапках одновременно поклонились. Александр кивнул в ответ и поспешил к Площади Брума. Мысли о клинке не покидали его всю дорогу. Если бы вместо ржавой косы он нашел там «Волчий сыть», вся нежить на острове в скором времени была бы уничтожена. Эксперимент с лунным прутом он успешно провел на вырне две недели назад. В тот вечер ему хватило трех ударов молнии, чтобы зарядить стержень из лунной стали, рядом с которым стояла клетка. Если первородное существо, получив такую встряску, мгновенно погибло, то и нежить должна была рассыпаться в прах. Так ему казалось. Отец не позволял взять с каминной полки их фамильный меч. «Равир Бакар» или, как его привыкли называть домочадцы – «Жалящий змей», идеально подошел бы для эксперимента с мертвецами.

Обойдя статую лорда Брума, Александр удостоил отца-основателя мимолетным взглядом, а когда повернулся, заметил у врат ратуши наемников. Воины сидели на щитах в тени каштанов, прислонившись к кирпичному забору. Завидев его, оба встали и поклонились. Он посмотрел на прямоугольные, красные щиты. Верхняя часть каждого была поделена на девять квадратов, пять из которых занимали золотые монеты – четыре по углам и одна в середине. Центральную монету окружали четыре голубых алмаза. Это был герб Ларанской торговой унии.

Сходу определив, кто ним пожаловал, Александр поспешил к трехэтажному особняку. Дверь была открыта. Внутри, как всегда, царила прохлада. Александр пересек холл и поднялся выше, но на лестнице второго этажа столкнулся с мажордомом. Статный мужчина в голубом дублете вовремя отпрянул, вжавшись в стену. Прикрывшись серебряным блюдом, домоправитель сдавленно рассмеялся и пробормотал:

– Ваша милость, вы меня чуть жизни не лишили.

– Прости, Флинт, – бросил он через плечо. – Лишить тебя такого сокровища не в моей власти.

Держась за перила, Александр поднимался все выше. Ступени были крутыми, а доски старыми, как и вся ратуша. Коридоры и лестницы в ней напоминали тоннели шахт, в которых с трудом могли разойтись два человека. Зато помещения на втором и третьем этажах были просторными.

– Господин, я предлагал госпоже подождать в покоях, но она настояла, чтобы я открыл для нее мастерскую, – послышался взволнованный голос снизу.

– Ничего страшного, Флинт. Спасибо.

На третьем этаже было светлее. Сквозь распахнутые ставни задувал теплый ветерок, принося аромат сирени и луконита. Все самые приятные воспоминания в его жизни были связаны с этим местом. Александр бодро зашагал к лестнице, ведущей на чердак.

– Леди уже очень долго ждет, – напомнил Флинт, но голос его заглушил скрип половиц.

В мастерской дозволялось находиться только родственникам и самым близким людям. Чердак ратуши был обустроен таким образом, чтобы он мог проводить там любые эксперименты, включая те, которые были связаны с погодой. В крыше был специальный люк, позволявший подниматься на смотровую площадку. Вокруг стояли верстаки, столы и держатели с тисками. Подающие надежды изобретения были закрыты холстиной; не оправдавшие их – валялись на полу. Сложенные из досок стены были увешаны чертежами и зарисовками.

Войдя в царство беспорядка, он сразу ее увидел. У единственного напольного окна, выводившего на декоративный балкончик, стояла стройная девушка в белом платье. Длинные светло-каштановые волосы были собраны в причудливое гнездо и забраны в серебряную сетку. Высокий воротник целиком закрывал шею и доставал до подбородка. Она шагнула навстречу и склонила голову.

Александр ответил тем же.

– Леди Мэйвис. Какой приятный сюрприз… Хм… Простите за ожидание, но вам следовало известить меня о визите. Вы же знаете, что я могу сорваться с места по любому поводу.

– Добрый день, ваша милость. Уверена, это был важный повод, и он стоил моего времени.

В притворстве Мэйвис не было равных. О том, что к нему пожаловала дочь ларанского гильддепа, он понял сразу. Граф Вассертрум обычно приходил без сопровождения и ни разу не поднимался выше второго этажа. Впрочем, Мэйвис в последние месяцы тоже была редкой гостьей. После того как они повздорили, девушка не приходила к ним даже на праздничные вечера.

– Как самочувствие вашего отца? Барон сказал, что ему нездоровилось, – поинтересовался он, вспомнив, что Мариус вчера за обедом обмолвился о недуге графа.

– Хвала Нисмассу, господин быстро оправился, – сообщила девушка, сделав еще один робкий шажок навстречу. – Рада, что и ваш отец в добром здравии. Хочу еще раз принести извинения за то, что не удостоила его поклоном.

– Пустяки. Он даже не…

– Я также хочу заверить вас, что все слухи, касательно этой оплошности, просто наглая ложь.

Мэйвис добавила это в такой поспешности, что ему невольно стало интересно, что еще о ней выдумала местная ребятня. Врагов у нее хватало. Она была умна не по годам, хорошо рисовала и сочиняла стихи. О безупречных формах и приятных чертах лица и говорить не требовалось. Все эти прелести были на виду, в нужных местах прикрытые дорогими нарядами. В своем великолепии Мэйвис напоминала золотые ножны, усыпанные драгоценными каменьями. Многие мужчины при первом знакомстве были очарованы ею. О том, что в этих ножнах лежит ржавый обломок меча, они узнавали не сразу. В неполные четырнадцать дочь Вассертрума была нелюдима, высокомерна и полна притворства. Порой, глядя на ее поджатые губки и следя за взглядом, Александр ловил себя на мысли, что наблюдает за неким механизмом. Мэйвис только играла роль прекрасной леди. В присутствии друзей она кое-как раскрывалась, но на глазах у посторонних была как те ножны, до нутра которых нельзя добраться.

– Извинения приняты, – после затянувшегося молчания произнес он. – Теперь позвольте принять вас, как подобает человеку…

Тут он спохватился, осознав, что все это время разговаривал с гостьей в одежде простолюдина, побитого в темном переулке. Посмотрев на холщевые штаны, испачканные пещерной тиной, он попытался их отряхнуть, но потом лишь рукой махнул.

– Как бы там ни было, вот вы здесь, и я счастлива, что могу говорить с вами, – скороговоркой произнесла она, тем самым дав понять, что пора оставить формальности.

– Если госпожа не возражает, я сперва приведу себя в порядок.

– Возражает! В конце концов, мы друзья или… – начала было она, и запнулась, но потом продолжила: – Да. Мы друзья, а у друзей не должно быть секретов.

Ее тонкий пальчик указал на верстак, где лежал свернутый пергамент. Судя по тому, как тот вздрогнул, Александру даже показалось, будто гостья стыдится клочка бумаги. Он быстро развернул его и стал читать. Письмо было написано неким алхимиком по имени Грэмит. В нем отшельник просил его отца о ссуде, чтобы дистиллировать какой-то цветок, который он нашел в Долине скорби.

Закончив чтение, Александр положил пергамент на место и пристально посмотрел на гостью. Мэйвис потупила взор. Трудно было поверить, что она провела здесь столько времени, чтобы показать ему такую ерунду.

– Откуда у вас это письмо?

– Грэмит мне его вручил.

– Этот простолюдин? Вам лично? Каким образом?

Она не подняла взор. Тонкие пальчики стали нервно теребить черный поясок. Девушка кратко изложила все, что случилось с ней прошлым вечером, когда она каким-то чудом смогла сбежать из дома и спуститься на улицу кореньщиков. Хотя участие Бастиана в этом деле многое объясняло. Хитрый сынок портового торгаша и не на такое был способен. В детали Александр не стал вникать. Он внимательно слушал и не перебивал, а когда девушка замолчала, отошел к верстаку с кувшином и налил в кубок воды.

– Тёмная история, – произнес он, вручив ей серебряную чашу. – Все равно не понимаю, зачем вы принесли письмо мне. Я не алхимик и тем более не чародей. Покажите его Соренну или Галантиру. Уверен, они вам помогут.

– Но может быть, вам знаком этот человек?

– Нет. Никакого Грэмита я не знаю. К моему отцу каждый день кто-то приходит с прошением. Этот шутник еще ничего. Недавно какой-то одержимый торговец пытался выпросить у барона корабль, чтобы снарядить экспедицию к Могильной бухте. Якобы там спрятаны сокровища пиратов.

Александр не удержался от улыбки, вспомнив, как зазнавшегося торгаша гнали палками через весь предел.

– Но что делать мне? Я не могу отнести его барону Мариусу, – пожаловалась она, пригубив несколько капель. – В моем положении немыслимо раздавать подобные письма. Даже нигмант и алхимик посмотрят на меня как на дурочку.

– Соренн вас не осудит. Впрочем, наверное, вы правы. Сначала лучше во всем разобраться.

– За этим я и пришла. Вы ученый человек, к тому же мой друг.

Девушка в белом платье обняла себя руками. Александр кивнул. Теперь понятно, почему эта привереда торчала здесь так долго. Грязь и пыль не испугают того, кому посулили скорую кончину в тринадцать лет. Прочитав письмо снова, Александр сделал несколько кругов по мастерской и произнес:

– Вы слишком молоды и не знаете, на что способны люди. Нельзя верить всем подряд. Вот что я думаю, леди Мэйвис. Какой-то шарлатан прознал о вашем недуге и воспользовался этим, чтобы нажиться.

– Я достаточно взрослая, чтобы отличить золото от навоза! Грэмит не шарлатан. Сперва я тоже так подумала, но… Он знает, о чем говорит. Он помог мне.

– Дал несколько лечебных зелий. Галантир за скромную плату сделает вам еще больше. Сперва он вас напугал, потом дал обезболивающее, и пообещал помочь. Кстати, он сказал, как именно собирается вас лечить?

– Нет.

Вполне ожидаемый ответ. Все шарлатаны действовали одинаково. Александр с трудом удержался от смешка, про себя удивившись, почему Грэмит не пошел дальше и не предложил ей купить мощи каких-нибудь святых.

– Леди Мэйвис, вы сами говорили, что ваш отец нанимал лучших алхимиков. Все они советовали пить серную патоку и есть меньше жареного мяса. Болезнь, которая вас терзает, лечится долго, но больные чаще выздоравливают, особенно в юном возрасте.

– Грэмит сказал, что колотрампия так не лечится. Чтобы серная патока подействовала, нужно жить рядом с источником. Я же чувствую это! – Она положила обе руки на плоский живот и погладила его, как это делают беременные женщины. – За год ничего не изменилось. Мне становится только хуже. Я теперь даже ужинать не могу.

– Вы говорили об этом отцу?

– Нет. – Два голубых глаза забегали. Мэйвис отошла к окну и еще крепче обняла себя. – Он считает, что со мной все будет в порядке.

– Я тоже так считаю. Состояние, в которое вы себя ввели, называется «самовнушением». Этот Грэмит, сыграл на ваших чувствах, и вы поверили в то, чего боитесь больше всего. Думаю, его целью был не мой отец, а граф Вассертрум и его кошелек. Согласитесь, вы бы все равно не отнесли это письмо губернатору.

– Думаете, он знал это?

Александр подошел к ней. Мэйвис повернулась, смерив его недоверчивым взглядом. Он взял ее за руку и накрыл ее дрожащие пальцы ладонью.

– Леди Мэйвис, никогда не забывайте, кто вы. Бастиан и Грэмит проявили к вам неуважение. Простолюдинам нельзя такое спускать. Покажите письмо отцу. Граф быстро во всем разберется. Пусть его наемники схватят Грэмита и в присутствии опытного алхимика выяснят, как и чем он собирался вас лечить. Уверен, этот шарлатан расколется как панцирь крокера.

В какой-то момент казалось, что она ему поверит. Мэйвис посмотрела на свиток и поджала губки. Черты ее красивого лица на мгновение почерствели, но совсем ненадолго. Страх вернулся. Высвободив руку, девушка вышла на балкон и посмотрела на утесы за городской стеной.

– Ваша милость, я прожила на Миркхолде четыре года и не смогла завести много друзей. Павел заболел. Бастиан с Грэмитом заодно. Моя подруга Лукреция просто коров… просто бесполезна. Если мой последний друг откажет мне в помощи, я останусь одна.

Последние слова были излишни. Слишком уж часто она стала называть его «другом». Друзья не пропадают на несколько месяцев после мнимого оскорбления. Александр хорошо знал гостью. Мэйвис считала, что отличается от других людей, но как только ее сбросили с пьедестала, попыталась найти защиту. В таких случаях у большинства женщин было два оружия последнего шанса – тело и жалость; а у бедной Мэйвис и вовсе одно.

Хорошенько все обмозговав, он ответил так:

– Для начала, не стойте там. Балкон старый.

Мэйвис послушно вернулась в мастерскую. Он тем временем проследовал к двери и демонстративно ее открыл.

– Сейчас вы пойдете домой, но прежде хочу, чтоб вы знали, как ведут себя настоящие друзья. Дружба налагает на человека определенные обязательства. Вы должны научиться жертвовать своим временем и личными интересами, а ваш друг в свою очередь платить вам тем же; но самое главное – это доверие. Не злоупотребляйте им и не отказывайте в нем.

– Это значит, что вы поможете мне?

– Не вижу иного выбора. – Александр сокрушенно вздохнул, понимая, что совершает глупость. – Я лично встречусь с этим негодяем. В конце концов, он уверяет, что знает моего отца. Получается, моя семья тоже замешана в этом шантаже.