Трип на юг

«Они все меня ненавидят. Все, кроме Яра».

В класс зашли в гробовой тишине. Подошвы Антона оставляли на облезлом линолеуме мокрые отпечатки.

Антон чувствовал, как Соня и остальные сверлят его глазами. Почему не ушел? Не настучал? Почему молчит, не пытается мстить? Как бы то ни было, проверку на прочность он выдержал.

День выдался на редкость отстойным. Дома в прихожей Антон сбросил ранец, поставил на газету у батареи промокшие насквозь ботинки. Ладони после работы на заправке пахли бензином, он трижды тер руки цветочным мылом, но запах так и не вывелся.

Минут через десять Ма с Кирой шумно заняли прихожую. Зеленоглазая шестилетка с вороньим гнездом вместо утренних косичек бросилась к брату и чуть не сшибла с ног.

– Отстань, Кирка!

Мимоходом Антон оглядел ее одежду: в малиновых потеках борща, но всё цело, – и вздохнул с облегчением. К мелкой он не испытывал нежных чувств, только раздражение, – по крайней мере, ему так казалось, – но, когда пару недель назад она снова вернулась с оборванным рукавом, в синяках и слезах, он не выдержал: во время прогулки подкараулил у ворот приставучего пацана и поставил на место. Тот, конечно, нажаловался взрослым, но Антона к тому моменту и след простыл. Больше пацан к Кире не лез. Семье Антон ничего не сказал, догадываясь, что такие методы семья не одобрит.

– Ты поел? – Ма стянула с себя пальто и без сил упала на табурет. Кира ускакала мыть руки.

– Не успел.

– Опять допоздна работал?

Антон показал ей белые, в сети морщин пальцы – будто только что вышел из ванной. Ледяные. Ма понимающе кивнула.

– Еще и окна мыл?

– За чаевые.

– Ты молодец.

– Есть в кого.

Она расцвела, на мгновение став не такой уставшей.

– А что у тебя с рубашкой? – нахмурилась она.

– Да газировку пролил.

– Даже не знаю, как ее отстираю…

– Я сам отстираю. И брюки тоже, не беспокойся.

– Это твои одноклассники сделали? – осторожно спросила Ма, а сама смотрела с нажимом, ждала правды или хотя бы кивка. Ей только дай повод устроить скандал – за это ее недолюбливали учителя и другие родители, а за компанию и Антона. У мамы трудный характер. Когда Антон только родился, она играла в драматическом театре, но с ней не смогли совладать ни режиссеры, ни партнеры по сцене. Мама всегда объясняла уход тем, что выбрала сына, а не работу, но по ее разговорам с подругой, по сияющему лицу юной красавицы за кулисами на старых фотографиях Антон сердцем чувствовал, что Ма с радостью бы вернулась на сцену, но обида и гордость ей не позволят.

– У меня всё в порядке, Ма.

Она поджала губы, а глаза улыбнулись.

Антон невольно залюбовался: тонкая, как тростинка, но с несгибаемой волей. Даже когда отец заболел, до самого конца не опускала руки: боролась, занимала деньги, договорилась с лучшим в Москве онкологом, хотя тогда это казалось невозможным; один прием у него стоил немалых денег. До сих пор возвращает долги с зарплаты кассира в местной торговой сети. И его таким же растила. Не следует ее впутывать в глупые школьные распри, он сам разберется.

– Ты, главное, не прогибайся, не подстраивайся под них, Тошка.

– Да знаю, Ма, знаю.

– Не забывай про свои сильные стороны, используй их! Ты намного умнее каждого в этой школе, – маму, кажется, понесло. В такие моменты лучше помалкивать и кивать, как болванчик. – И всё у тебя будет, абсолютно всё! Ведь это не их, а тебя позвали учиться в Москву…

– Ну-ка повтори, Ма, – округлил глаза Антон.

– Да я же совсем забыла тебе сказать: пришел ответ, пришел! – Она вынула из сумочки бумажный конверт и помахала перед носом у сына. – Как же я горжусь тобой, Тошка!

Ма заключила Антона в объятия, и щеки его вспыхнули. Держала она так крепко, будто Антон вот-вот рассыплется, а с ним исчезнет весь мир, и лишь так можно остановить неизбежное.

– А теперь спать.

Ма вновь сама строгость.

– Не сиди допоздна.

– Постараюсь, но не могу ничего обещать, – улыбнулся Антон.

Всё-таки классная у него Ма. У других вот сидеть за компом запрещали – боялись, что их чад одолеет зависимость и ничего, кроме развлечений, их не будет интересовать. Вырубали компьютеры из сети, прятали кабели от монитора, устанавливали пароли. Батя Сереги Летова вообще сделал ключ на электрощиток, обесточивал комнату, когда уходил на работу, а ключ всюду носил с собой. Но запретное-то всегда слаще, особенно когда достается с трудом. Серега, пока батя спал, ключ слямзил и сделал копию. Кабели ребята брали от блока питания или занимали, а пароли предки ставили зачастую нехитрые: пацаны использовали простой подбор, в сложных случаях обходили через BIOS и учетку администратора. Если компа не было, ходили к друзьям вместо школы, ведь когда предки дома, слишком опасно: взрослые не верили, что друзья приходят делать вместе уроки, тут же занимали телефонную линию и заглядывали каждые пять минут проверять. Парочка его одноклассников так месяц прогуливала, пока не всплыла правда. От родителей им сильно влетело: к мышке не прикасались до самого лета.

Так пацаны, сами того не ведая, прокачивали изобретательность и смекалку, без которой и во взрослой жизни несладко. Из самых упертых вырастут талантливые программисты и хакеры, внушающие трепет всему миру, но родительские ограничения – не обязательное к тому условие. Иногда достаточно полной свободы действий.

Антону не к кому было ходить в гости. Тем более, никто бы не позволил использовать технику так, как ему хотелось, да и прогуливать школу он не собирался. Одна проблема: денег на компьютер не было, хоть убей.

Чтобы собрать крутое железо, пришлось залезть в скудные отцовские сбережения, но с уговором: половину Антон заработает сам. Почти год он драил стекла машин, заправлял баки, грузил по ночам товар, расклеивал объявления контор, чтобы потом содрать по заказу соперников, – всё перепробовал, куда брали, а брали без особой охоты и с недоверием – в силу возраста. Вдобавок Ма помогла: дарила деньги на праздники. В итоге не зря. Теперь он копил на удобное кресло, а Ма не ставила сыну ограничений, ведь компьютер – его безраздельная собственность.

Комнатенка у Антона крохотная: дотянуться до подоконника, двери или письменного стола можно не вставая с кровати. Зато свой угол, где никто не мешает. Когда Ма притворила дверь, он включил новенький компьютер с начинкой последней модели – Пентиум-4. Его верный конь. Тот приветливо зажужжал и отозвался: «Проснись, Нео. Ты избранный». Антон усмехнулся: заставка всегда радовала, как и постер с Киану Ривзом над столом. «Матрицу» он обожал – пересматривал, наверное, раз двадцать. Даже придумал себе тайное имя – Noname – почти как Нео, и звучит при этом зловеще. Такой ник – как надежный скафандр.

Антон выдвинул ящик стола с припрятанной аккуратной стопкой журнала «Хакер». Взял свежий номер, вдохнул запах типографской краски и глянца. Запах свежей печати. Он не пропустил ни одного выпуска, кроме самого первого за январь девяносто девятого с придурками «Бивисом и Баттхедом» на обложке – его было уже не достать на бумаге, да и посвящен номер был не взлому, а компьютерным играм. Женщина из газетного киоска настолько привыкла к ежемесячному паломничеству Антона, что при виде него улыбалась и протягивала свежий номер, едва он успевал раскрыть рот и выдать дежурное «здрасьте».

Дверь бесшумно открылась, и в комнату заглянула Кира в зеленой пижаме с единорогами.

– Чего делаешь? – протянула она.

– Не твое дело. Спать иди.

– Ну мне интересно, – ныла сестра.

– Кирка – от бублика дырка!

– Мама!

– Тихо ты! Дай маме отдохнуть.

Антон издал наигранный вздох, изображая ворчливого братца.

– Я работаю. Пытаюсь разобраться, как всё устроено. Ну и поиграю немного.

Кира скорчила недовольную рожицу.

– Такой большой, а еще играешь. Когда ты уже вырастешь?

– Ничего ты, Кирка, не понимаешь. Я всему научусь, и мы сможем купить что угодно, даже тот велик, розовый, с корзиной и твоими дурацкими единорогами.

– Правда? – У Киры засияли глаза. Вот бы все на него так смотрели.

– Когда-нибудь у нас всё будет, обещаю.

Кира, довольная, пошла спать и видеть во сне, как рассекает окрестности на новехоньком розовом велосипеде с передней корзиной и трезвонит в серебристый звонок. Не отпугивать пешеходов, а просто так – для удовольствия.

Антон уложил ладонь на округлую спинку мышки и сказал тишине:

– Обещаю.

И начнет выполнять обещание прямо с утра, когда подслушает в столовой разговор Сереги Летова и его товарища, увлеченно галдящих о модной игрушке. Антон по секрету расскажет, что нашел баг и умеет незаметно для других игроков клонировать персонажа, а вдобавок знает доступ к бесконечному источнику игровой валюты. Используй сильные стороны, говоришь? Блестящие большие глаза Летова и товарищей ясно дали понять: они на крючке. Теперь Антон обретет вес в среде геймеров и немало заработает на продаже багов, только самые вкусные припасет для себя, чтобы продать покупателям посерьезнее, а еще узнает, что игровой стафф можно обменять на реальные деньги. «Ultima Online», GTA, «Diablo», «Heroes of Might and Magic» – он мог взломать что угодно и заработать на уязвимостях нулевого дня – пока не известных разработчикам. Он первым станет поставлять игры, которые и в пиратских отделах еще не вышли, а его комната будет ежедневно полна гостей. В один прекрасный момент Соня Маркова, раскрыв рот, будет глядеть вслед очередному воздыхателю, идущему бок о бок с Антоном к нему домой, и это, пожалуй, один из самых сладких моментов его отрочества.

Путь от неудачника до воплощения божества займет у Антона три месяца, а осенью он, полный надежд, улетит в Москву.

Money

,

money

Антон.

– А что случилось в Москве?

– А в Москве, моя милая, – ответил Антон, проводя пальцами по щеке едва знакомой девушки, – выживает сильнейший. Я расскажу тебе как-нибудь при следующей встрече.

Вечер увлек Антона в просторный выставочный центр – известный бренд презентовал линейку спорткаров. Изворотливыми зверьками меж гостей сновали журналисты и операторы с камерами наперевес: кадры красивой жизни отвлекут обывателей от известий об очередном столкновении у границ Халифата.

Изрядно захмелевшие мужчины в костюмах сально поглядывали на молоденьких девиц – те позировали у автомобилей в коротких юбках и маняще выгибали спину. Впрочем, жены у толстосумов не хуже: трофейные, в дизайнерских платьях в пол, сияющие, как новогодние елки. Там, где пахнет деньгами, обязательно вьются шикарные девочки, но Антон тут не только за этим. На кутежах новой аристократии он, вспоминая праздник у Войновичей, заводит знакомства с депутатами, бизнесменами, главами ведомств. Связи с крупными шишками решают почти любую проблему, с которой неприятно возиться самому: отвести глаза налоговой, замять штрафы за превышение – достаточно потянуть за нужные ниточки, подвязанные к бокалам «Дом Периньон».

– Милая, извини, я скоро вернусь, – поглядел на часы Антон.

Фискал явился ровно в восемь, как и условились. То, что это именно сотрудник налоговой, изводивший его всю неделю, Антон не сомневался – такого точно ни с кем не спутаешь: высокий и тощий, молоденький, еще и тридцати нет, хотя и по голосу ясно, что бояться тут нечего. Щетина вдоль скул – суррогат бороды. Дешевый пиджак, мятые брюки, бледная офисная физиономия и в панике большие глаза.

– Неудобно как-то, Владимир Сергеевич. Зря я сюда пришел, столько знаменитостей, а я…

– Да не волнуйся ты, я тебя пригласил – я за тебя и в ответе, – уверял Антон, но для него, конечно, Владимир Сергеевич. – К слову, и твой начальник здесь.

– То есть как это «здесь»? Вы не предупредили. И давайте всё же на «вы», Владимир Сергеевич, мы с вами на брудершафт не пили.

Фискал явно взволнован: хотел подловить Антона, но не устоял перед приглашением на бал. Ох уж эти канцелярские крысы… Они будто твердят: объясни-ка, откуда, как заработал, ведь не заслужил. Ведь врешь, самозванец! Но честность для большинства слуг закона тут ни при чем.

У Антона даже сердце забилось сильнее: так хотелось отвести душу, доказать раз и навсегда свое право. Это он заработал, он заслужил, и не этому бюрократу решать, что кому принадлежит! Знает ли он, что значит жить в крохотной квартирке с одинокой матерью, которая тащила на себе двоих детей и которой непременно нужно было помочь? Пускать слюни на хорошеньких девушек, которые и взглядом тебя не удостоят, если ни гроша за душой? Жрать что дают, трястись на остановке в мороз, ожидая громыхающий гроб на колесах, годами не покидать опостылевший, промерзший насквозь город с чадящими трубами, блочными многоэтажками и закладками на каждом квадратном метре, потому что каждый квадратный метр его черен и пуст? Ты, паскуда, не знаешь. Ничего ты не знаешь.

Антон обнял гостя за плечи, словно родного, и потянул за собой – туда, где свет из всех щелей, дорогие машины с призывно распахнутыми дверцами, живой оркестр в черных смокингах надрывался, рвал легкие и утирал пот со лба ради минутного удовольствия небожителей.

– Проходи, не стесняйся.

У Антона от выпитого язык запаздывал за мыслями и тянуло на приключения. Бедный парень под тяжестью руки и нахрапистого гостеприимства едва за ним поспевал.

– Владимир Сергеевич, давайте мы всё-таки…

– Да что ты заладил? Сергеич-Сергеич… Вон, видел? Ксюша Собчак прошла! Хочешь, познакомлю? Хотя не советую – сожрет тебя с потрохами!

Антон затрясся от беззвучного смеха, отчего фискал чуть не потерял равновесие.

– А этого господина ты наверняка знаешь.

Антон подтолкнул парня к статному мужчине шевелюрой пронзительно белоснежной, хотя в лице его и фигуре не было ни намека на старость. Фискал неуверенно протянул руку главе налоговой службы по Санкт-Петербургу.

– Вадим Львович, – Антон мигом оказался возле сановника, и несчастный фискал без поддержки тут же почувствовал себя голым, – обратите внимание: этот молодой человек – образец профессионализма и усердия. Он названивал мне сотню раз, чтобы напомнить о том, что высшей обязанностью гражданина является послушание перед законом, и не следует скрывать от налоговой службы – опоры и столпа государственной машины! – своих кровных, хоть и не скромных сбережений.

Антон ставил драматические ударения на самые пафосные эпитеты, но язык упорно не слушался, и с губ слетал комичный стендап. Вадим Львович улыбался и пил коньяк.

– В чем суть вопроса? – обратился он к растерянному подчиненному.

– Их даже несколько, – воодушевился вниманием фискал. – На одном из счетов господина Деникина была замечена подозрительная транзакция, я попросил его пояснить. Неучтенный доход, отсутствие обоснования… Он оставил мои сообщения без внимания, я пригрозил судом…

– Вот как, – пробормотал Вадим Львович и выпил еще.

– Видите, он меня просто поразил, – не унимался Антон. – Образец для подражания. Предлагаю наградить его орденом или почетной грамотой. Давайте я вам продемонстрирую эту удивительную силу воли…

Он вынул из нагрудного кармана толстую пачку банкнот. Пошарив в брюках, нашел купюр еще тысяч на пятьдесят и протянул растерянному трудяге.

– Здесь твоя годовая зарплата. Возьмешь отсюда налоги, штрафы, остальное на чай оставь. Если не хватит, дам сверху. Только чтобы эта ситуация растворилась, как дрон-разведчик в тумане боя, понял?

Фискал густо покраснел, перевел взгляд на Вадим-Львовича, будто просил совета. Тот лишь наблюдал за ним с нескрываемым интересом.

– И отчетность за меня сдай, – добавил Антон и похлопал Вадим-Львовича по плечу. – Еще коньячку?

– Простите, я, пожалуй, пойду, – сказал инспектор и направился к выходу, так и не взяв денег.

– Ну что ты в самом деле, – покачал головой Вадим Львович. – Мелкими траншами на разные счета… А ты бахнул сразу всю сумму.

– Моя вина, недоглядел, – покаялся Антон.

– Смотри у меня.

Антон не боялся притворной угрозы: он нужен Вадим-Львовичу. Налоговая любезно предоставляла Антону список интересующих компаний и бизнесменов, чтобы проводить свои невидимые и не очень законные камеральные проверки, ну а хакер делал что умел. Главному по налогам Антона сосватали знакомые: те, кому он уже помогал с обменниками, наличкой и прочей ерундой, с которой тем было лень или не хватало мозгов разобраться. Отрекомендовали как человека хваткого, смышленого и надежного. Вадим Львович услугу ценил и терпел Антоновское циркачество, полагая его забавным. Для Антона же мелкие поручения сильных мира сего были не работа «на дядю», а легким заработком как бы походя, пока он занимался любимым делом.

Любой успех, что кажется достигнутым без особых усилий, скрывает годы труда, литры пота и километры взяток. Зато сейчас никому до него нет дела, все отцепились – но хотелось, чтобы не забывали. Чтобы гонялись за ним по всему свету, как в детективных сериалах, чертили схемы на досках, ломали головы, кто будет следующей жертвой. Значит, он умен и неуязвим, и никакое препятствие его не остановит, а для кого-то он – идея фикс и смысл существования. Потому Антон не мог отказать себе в шалости: ломал сайты, домены, серверы родной державы и компаний, выполнявших ее поручения. Дразнил цепных псов, давал им взять след – и тут же перцовым баллончиком в морду.

И всё же под ребрами никак не утихал страх – старая добрая паранойя, что любит напоминать о себе внезапным уколом в легкое. Иногда она замолкает на несколько беспечных месяцев, но неизменно и всегда неожиданно просыпается. Не из-за фискала же так надрывалась внутренняя сирена. Тут что-то неладно…

Предчувствие не обмануло: среди плывших по залу выставочного центра флотилий черных пиджаков мелькнул знакомый профиль Бориса Шиканова. Полгода назад Антон взломал главные серверы его холдинга «B.B. Intercorp»: слив коммерческих тайн стоил немало на черном рынке. В итоге толстосум чуть не обанкротился на исках клиентов.

Люди вроде Шиканова должны понять, что, вопреки их уверенности, они вовсе не хозяева мира.

Поруганный бизнесмен не знал виновника в лицо, но по спине Антона скользнул холодок: нечасто приходилось встречать своих жертв воочию.

– Говорят, он совсем не пьет и не курит сигар. Редкость в наше время, – завидев Шиканова, сказала светловолосая львица с глубоким декольте и опрокинула в себя бокал шампанского. На стекле остался кроваво-алый отпечаток губ.

– Он же буддист. У них это не приветствуется, – ответила темноволосая, чья-то «золотая» дочь в зеленом бархатном платье – та, что спрашивала про Москву. На ключицах у нее притаилась тройка жуков-бронзовок – колье с крупными изумрудами; по рукам от локтя до кисти вились цветные изысканные татуировки, придававшие ей излюбленную Антоном перчинку.

– Говорят, он знаком с самим Далай-ламой, – шепнула она подруге.

Заметив Шиканова, девушки подтянули животы, расправили грудь, как бойцы на смотре, и сверкнули фарфоровыми зубами.

– Здравствуйте, Борис Борисович!

– Добрый вечер, дамы, рад вас видеть.

Вблизи он был неплох для своих с небольшим полвека: густые каштановые волосы, глаза с искрой харизмы, а не последнее место в списке «Forbes» делало его неотразимым для каждой женщины в возрасте от шестнадцати до девяносто восьми. «Девчонки так и вертятся вокруг него», – немного завидуя, усмехнулся Антон. Даже эксцентричность Шиканова воспринималась как дань высокому статусу. Бизнесмен не был женат, не имел наследников, и единственное, что пятнало его репутацию, – сомнительная связь с первой леди страны, но на такую мелочь светским хищницам наплевать, и при виде Шиканова те принимались неистово наматывать локоны на тонкие пальцы, одаривая его манящими взглядами. Мужчины же Шиканова сторонились. Человек он обходительный, но со странностями: ни в сауну не позвать, ни рюмашку пропустить – неудобно как-то.

Антон взял в себя в руки: на кой черт жаться к стенке? Ну нет, моя параноидальная подруга, сегодня ты не победишь, не заставишь сбежать. Давай-ка лучше мы с тобой поиграем.

Он выпрямил спину и первым заговорил с Шикановым. Тот даже не удивился, будто всегда был готов к знакомству.

– Рад вас встретить, Борис Борисович.

– И я искренне рад. Однако не имею чести знать…

– Владимир Деникин – вольный инвестор, – улыбнулся Антон. – Уверен, вы обо мне слышали, – он едва сдержал смех. – Хотел выразить свое почтение: вы совершаете благородное дело. Как продвигаются ваши исследования в борьбе с онкологией?

Антон знал, что Шиканов гордится своими царственными жестами: благотворительностью, спонсорством мединститутов, реконструкцией буддийского храма. В эту игру можно играть бесконечно: предстать то наивным глупцом, то пресыщенным яппи, соглашаться с каждым словом или, наоборот, пробивать чужие аргументы насквозь, как мишени в тире. Социальная мимикрия – вся его жизнь и, пожалуй, вторая вещь после взломов, в которой он достиг совершенства. С такими влиятельными толстосумами, как Шиканов, был уверен Антон, лучше всего работает лесть.

– На самом деле исследования не мои, я лишь скромный спонсор. Но могу сказать, на данном этапе уже есть кое-какой результат.

– Чудесная новость! Так отрадно, что есть такие люди, как вы, Борис Борисович. К слову, и ваша компания вызвала у меня большой профессиональный интерес. Даже после серьезной хакерской атаки вы на удивление быстро покрыли убытки.

Взгляд Бориса на мгновение затуманился.

– От такого никто не застрахован.

– Абсолютной защиты не существует, особенно когда хакер – профессионал. – Антон прервал себя: пора менять тему, пока не наговорил лишнего. – Вот вам идея для бизнеса: страхование от киберугроз. Лично готов вложиться.

Шиканов рассмеялся и вручил Антону визитку. Две тисненные золотом буквы «Б» на серебряном фоне.

– Буду рад видеть в своем офисе.

Напоследок он обернулся к оставшимся без внимания девушкам.

– Дамы, вы очаровательны.

Однако тем не суждено было заарканить жеребца: отклонив попытки соблазнить его выпивкой, Шиканов покинул зал трезвым и в гордом одиночестве.

– Бедняжка: ни жены, ни детей, – с притворной печалью сказала блондинка, глядя Борису в спину.

– Уж не думаешь ли ты стать его благоверной? – улыбнулась брюнетка. – Может, его вообще не интересуют женщины? Кто знает, как затворничество меняет людей…

Беглецы и томатный суп

Ева.

Из каждого угла ресторана был виден статный немолодой мужчина с серебряными волосами и в безупречном костюме. Его губы двигались беззвучно, играла музыка из колонок, телевизор трудился для тех, кто ни минуты не мог прожить без новостей. Но Еве не нужно разбирать слов, она и без того знает, что изо рта Бориса Шиканова вылетает только бесстыдная ложь.

– Ты хоть представляешь, сколько она стоит?

По шелковой белой блузе дамочки стекал красный слизень томатного супа.

– Тебе и не снились такие вещи! Из Милана!

«Врешь, – отстраненно подумала Ева. – В Халифате война и голод, спроси любого из беженцев».

– Так и знала, что зря зашла в вашу тошниловку! Ты мне химчистку оплатишь, поняла? Чего стоишь? Неси соль и салфетки!

Пока Ева глазела на Шиканова, туфля зацепилась за складку ковра, поднос выскользнул из рук, и дамочка получила заказ совсем не так, как планировала. Та замахнулась на официантку ослепительно-красной сумочкой «Прада» – в тон помидоркам черри, сползающим на лаковые ботильоны.

– Язык проглотила? Менеджера зови! Я на вас в суд подам!

Ева прикрыла глаза, сделала глубокий вдох. Она шагает по мягкой траве босыми ногами, оставляя позади крыльцо уютного домика с дубовыми резными перилами. Пристань. Кричат чайки. Солнце, ослепительно яркое, рикошетит от густых крон каштанов; лучи, что прорвались сквозь зеленый кордон, ложатся ей под ноги брызгами золота. Она подныривает под косматую, почти до земли ветку и устраивается на краю обрыва. Горизонт заливает блестящая синева морской глади, а под ногами – мраморно-белые стены безымянного портового городка.

– Что тут произошло? – Ева вздрогнула и вернулась в промозглую питерскую осень и ресторанчик средней руки «Без границ». Оксана, менеджер зала, нахмурив брови, толкала Еву под дых.

– Прошу прощения за мою неловкость, – выдавила из себя Ева. – Скажите только, как мне загладить вину.

– Обед за наш счет! – тут же подала голос Оксана. – И десерт на выбор в подарок. А насчет сотрудницы не беспокойтесь: мы примем меры. – Ее взгляд точно не сулил повышения.

Никогда не знаешь, из-за чего вылетишь с работы – сегодня виноват томатный суп. В прошлый раз Ева плеснула водки в лицо облапавшей её пьяной роже. В позапрошлый, умирая от голода, съела за посетителем кусок торта, а он, заранее оплатив заказ, просто вышел в туалет. Но особенно феерично Еву вышвырнули, когда она отдавила начальнику ногу колесом легковушки.