Страж Мёртвых

Так что зубы у Мамаши Ари остались золотыми но на редкость корявыми – что производило жуткий эффект при улыбке. Кстати, изначально их было таки тридцать два, но сейчас осталось – четырнадцать. И с потерей каждого зуба была своя, таинственная история, которую Крокер бы предпочёл забыть…

– Собственно за помощью я и пришёл. Мне надо попасть в «слепой этаж» и поговорить с той девушкой, которую привёз уважаемый судья Иезекиль.

Мамаша Ари уставилась на Крокера весьма мрачным взглядом, а затем постучала рукоятью швабры по зубам, словно прикидывая, с какой стороны лучше начать перегрызать горло детективу.

– Вот веришь, нет… Кто другой попросил бы у меня такое – так отведал бы моей метлы на десерт, – проворчала она, смягчившись. – Но для тебя – так и быть, постараюсь. Ты моего сына от всяких портовых шлюх выручаешь. А настоящий аристократ никогда долгов не забывает.

Крокер скривил губы в мрачной усмешке.

Мамаша Ари было сокращённым от Маркиза Аристократка. И, как ни странно, но она бы-ла действительно из старинного рода Сент-Шилдса. Её семья была одной из самых старейших в городе и Мамаша Ари никогда не забывала об этом упомянуть или рассказать. Более того, даже свою старую фамилию – Иванова, она заменила на Ари и записала своего сына под фамилией Ари.

– Пошли, – Мамаша Ари повела его в служебный коридор и выудила из кладовки большой старый халат, выглядевший так, словно им подметали весь вестибюль. – Одевай. И молчи.

Крокер натянул халат, прямо поверх своего костюма и, прикрыв глаза, «осмотрелся» по сторонам.

В больнице его «всевиденье» помогало только на близких расстояниях – уже на дальней дистанции огромное количество световых аур людей наслаивалось друг на друга, создавая странное ощущение того, что Крокер попал в середину огромного песчаного шторма, что кружил вокруг него непроницаемой стеной.

Однако сейчас он «видел», что служебные коридоры пусты, только в туалетах кто-то присутствовал, по своим делам.

– На, маску одень, и шапку, – Мамаша Анри сунула искомые вещи в руку Крокера. – Давай за мной. И потише. Тут всюду… некрасивые люди.

– Да я уж понял, – кивнул Крокер и, чтобы не дать Мамаше Анри возможности нервничать, спросил: – Так как там ваш сынок?

Сына Мамаши Анри звали (конечно, за глаза – в присутствии Мамаши Ари назвать его этой кличкой было чистым самоубийством) – Термитом, в честь прилежных насекомых из жарких стран, что обожает книги, дерево и прочие вещи. Гилберт Иванов, так звали Термита, был очень хорошим работником архивов города и знал о городе побольше чем Крокер. Чем Крокер часто пользовался.

К сожалению, сам Термит давно и прочно сидел под «стопой» Мамаши Ари, которая при всех своих недостатках, была властной и грозной особой. А ещё она дико, просто безумно, любила сына и боялась его потерять. Так боялась, что активно разгоняла всех девушек, что имели несчастье оказаться в прямой видимости её сына. Поэтому Термит менял девушек как перчатки – ни одна у него долго не задерживалась в любовницах – всех «сметало» гневом Мамаши Ари, как муравья – веником.

Удивительно было то, что Термит был парнем не промах – он умел «задавать тон» банди-там и «портовой швали» которые боялись его как огня. Но вот справиться со своей мамой он был не в силах.

– Сыночек мой, как обычно, слеп и не видит, каких портовых девок к себе в дом водит, – проворчала Мамаша Ари, толкая Крокеру в руки вёдра с чистой, воняющей хлоркой, водой и топая к служебной лестнице. – Вечно, приведёт в дом каких-то жутких дур, которые ведут себя так, словно их на улице конной повозкой сбило… Ты в тот раз вроде их разогнал – так ведь нет же, опять кого-то притащил. И откуда он таких откапывает? Не иначе в Докерских Норах ищет.

Крокер сочувственно слушал бубнёж Мамаши Ари, и следовал за ней по служебной лестнице, чувствуя, как с каждым шагом, ведро становится всё тяжелее и тяжелее. Крокер даже будучи подростком-то особой силой не отличался, а после ранения в Бельгии вообще сильно ослабел. Так что подъём с ведром на самый верх для него оказался настоящим испытанием.

«Слепой этаж» назывался так потому, что в нём не было окон. Совсем. По странной при-хоти архитектора, этот этаж был не только без окон, но и очень хитро построен – так, что там было нельзя сделать ни одного окна. Крокер помнил, что во время Великой Войны военные пытались устроить тут госпиталь для рабочих с военных предприятий, но попытка пробить окна столкнулась с проблемой – в стенах было столько несущих конструкций, что одно единственное окно было способно обрушить всё здание.

В ходе размышлений, этому «слепому этажу», было дано своё предназначение – он стал инфекционным блоком, в котором заключались больные опасными инфекционными болезнями.

У входа в «слепой этаж» Крокера и Мамашу Ари встретил здоровенный полицейский – не просто рослый, а настоящий гигант, габаритами больше похожий на двустворчатый шкаф, чем на человека.

– Чего надо? Кто такие?

– Ты вот мне тут поговори, – проворчала Мамаша Ари, и потрясла шваброй. – А ну пропускай меня, ежели не желаешь закусить моим помелом!

– А это кто такой? – здоровяк повернулся к Крокеру всем телом, и мрачно уставился на него.

– Это мой помощник. Или ты думаешь, что я тут вёдра с водой на твой этаж руками должна таскать? Ах ты амбал портовый! А ну пропусти. Или сам тогда сиди и пол мой

– Тебя пустить можно, вот его – нет.

– Э… – Крокер поставил вёдра на пол. – Я тут, на лестничной клетке подожду. Если что – зовите.

Мамаша Ари метнула на Крокера колючий взгляд и, кивнув, схватила вёдра и поволокла их в коридор. Ну а Крокер спустился вниз и, сделав глубокий вдох, прикрыл глаза…

Он сам не знал, как это действует – просто ЗНАЛ.

Мир вокруг него моргнул и окрасился в чёрно-белые тона. Одновременно Крокер ощутил, что на него словно рухнул целый дом – его движения стали очень замедленные и неспешные. Сделав ещё один глубокий вдох, Крокер начал подниматься по лестнице.

Здоровяк на этот раз тупо скользнул по нему взглядом и, прислонившись к стене, стал следить за Мамашей Ари. Крокер неспешно прошёл мимо него и осмотрелся.

Судя по всему, Судья и впрямь отнёсся к этому делу всерьёз – неизвестную девушку охраняли аж трое спецагентов (не считая привратника на входе). Причём все трое были вооружены и смотрели на Мамашу Ари весьма профессиональным взором, отслеживая каждое её движение.

Крокер осторожно прошагал мимо них, стараясь не делать резких движений. Он знал, что сейчас его никто не видит, хотя его можно в этот момент сфотографировать или снять на киноплёнку. Такое странное умение – заставлять людей не видеть себя, у Крокера появилось в Бельгии, ещё до того, как он выписался из госпиталя, после удара электротока.

Так же Крокер знал, что до тех пор, пока он делает осторожные и медленные шаги – его не замечают. Но стоит ему ударить кого-то из спецагентов, как Крокера тут, же заметят и атакуют.

Тише мыши, пробравшись мимо охраны, Крокер вошёл в палату (к счастью двери в неё были приоткрыты) и, прижавшись к стене, сделал тихий выдох.

Тело детектива скрутила боль и судороги – неизбежная плата за использование своей способности. Крокер привычно прикрыл глаза, пережидая боль, а затем осмотрелся по сторонам.

Палата была совершенно обычная для «слепого этажа» – кровать, стенной шкафы и несколько полок для книг и личных вещей.

Девушка, которую нашли в доме умершего «сороки», лежала на кровати, укутанная в толстое грязноватое одеяло и смотрела вверх в потолок, совершенно пустыми, бессмысленными глазами.

Крокер склонился над ней и поводил пальцами перед её лицом. Глаза девушки чуть-чуть пошевелились. И только.

Больше всего девушка напоминала человека, что впал в глубокий шок – Крокер видел таких людей на Великой Войне – извлечённых из-под обломков и засыпанных в траншеях. Такие люди, когда их вытаскивали на свет Бога, часто вели себя очень странно – они словно смотрели куда-то не туда, невидящими глазами. И на посторонние движения никак не реагировали. Они словно не видели окружающего их мира…

– Что же с тобой такое произошло? – прошептал Крокер.

Девушка и впрямь пребывала в состоянии глубочайшего шока – в этом детектив готов был поклясться чем угодно. Однако это не гарантировало, что судья Аберкхит откажется от своих планов объявить её советской шпионкой и отправить на электрический стул. Как он говорил: «Для политического веса нет ничего лучше казнённой шпионки».

Крокер прикрыл глаза и «всмотрелся» в лицо девушки и поводил руками перед её глаза-ми.

Девушка отреагировала как машина из фантастических романов – механически проследила за рукой Крокера и всё. И это было единственное, что она себе позволила. Её «сфера» не изменилась ни на чуть-чуть.

Пошарившись в карманах, Крокер выудил странный перстень и показал его девушке. Та посмотрела на него – тем же безжизненным взглядом машины, и снова уставилась в потолок.

Что бы с ней не произошло, это было что-то необычное…

– А ну с дороги! Совсем с ума посходили, не видите, кто тут с вами говорит?! – раздался из коридора рык Аберкхита. – Документы тебе подавай… я тебе такие документы устрою, быдло, что до конца жизни будешь отхожие места в сиротском приюте драить!

Крокер, молнией, метнулся в шкаф и успел закрыть за собой дверь за секунду до того, как в палату вошёл Аберкхит, в сопровождении Пасюка, главы лечебницы – Ридчарда Нокса и… Василисы.

Увидев Василису, Крокер скрипнул зубами, но затаился – даже дыхание задержал.

– Итак… – Аберкхит, облачённый в роскошный костюмчик из настоящего шёлка, в поло-сочку, подошёл к кровати, и посмотрел на лежащую там девушку. – Ты, Ричи, говоришь, что эта шпионка до сих пор в коме?

– Увы, да. Только это не кома, а своего рода шок. Что-то… ну такое необычное… Василиса? Вы не сталкивались с таким?

– Сталкивалась, – проговорила Василиса, отряхивая подол длинной строгой юбки, которая шла ей как корове – седло. – В общем, вам известен термин «шоковая амнезия»?

Ричард прикусил губу и задумался…

То, что главный врач такой лечебницы, где круглые сутки пребывают посетители с самыми разными видами травм и потрясений, столь слабо знает медицину, для кого-то могло быть странным. Но только не для Крокера, который знал, что Ричард занял это место только для того, чтобы избежать отправки на фронт, в Европу. И с той поры Ричард вёл чисто «внешнюю» работу, не интересуясь, собственно, болезнями и медициной. Впрочем, следовало отдать ему должное – не интересуясь здоровьем пациентов, он делал много для их обслуживания – «выбил» самые новые приборы, сделал ремонт, заменив все коммуникации в лечебнице, и проведя электричество и телефонную связь.

А с медицинскими проблемами неплохо справлялся и простой персонал лечебницы (которому Ричард, кстати, ухитрился повысить заработную плату чуть ли не вдвое – это в условиях то Депрессии!). Собственно по этой причине больница и функционировала – ничего не понимающий в медицине начальник просто не мешал своему персоналу обслуживать больных и не лез в их работу.

– В общем, иногда, при попадании в жуткое или странное дело, человек забывает то, что с ним случилось. Я такое часто видела на фронте.

– А ты что, воевала? – удивился Ричард.

– Ну, так-то я – врач из военно-полевого госпиталя Российской Империи, – пожала плечами Василиса. – Правда числилась простой медицинской сестрой. Но приходилось делать разные операции и всё такое…

– Дожили, уже бабам скальпеля доверяют, – фыркнул Аберкхит, что деловито полировал тончайшим батистовым платком, расшитой золотой нитью, бриллиантовую запонку. – Что дальше? Может быть, оружие им доверят собирать? Это будет чёрный день для Дяди Сэма, уж поверьте мне.

Василиса дёрнула щекой, и стянула с себя косынку и обмахнулась ей.

– В общем, у этой девушки своего рода постоянная амнезия. Она вспоминает что-то и тут же теряет память. Как только она приходит в себя, то вспоминает это что-то и тут же теряет память снова, – принялась объяснять Василиса. – И такая штука может быть очень долгой. Фактически даже бесконечной.

– И что, никак не остановить это?

– Честно говоря, даже не представляю себе как… тут надо, каким-то образом заставить её не вспоминать всё это, но она вспоминает и вспоминает, – Василиса подошла к шкафу и посмотрела на судью. – А почему вы не проконсультируетесь с Крокером?

– Слушай сюда ушами… дура, – проворчал судья, прикрепляя запонку на место. – Я тебе с Крокером дел иметь не рекомендую. О нём тут метут много всякой чуши, но он – простой инвалид, которого из полиции не выгоняют лишь потому, что он имеет привычку вытаскивать из неприятностей задницы разных городских парней. Если бы его не опекали из Городского Совета нашего города, то Крокер уже давно бы в сиротском приюте полы от грязи циклевал.

– Ну,… Мне он показался вполне хорошим человеком. Умным. Он знает, что делать и очень честный. Я ему доверяю, – Василиса открыла шкаф и, несколько мгновений посмотрев на Крокера, спокойно взяла халат, висящий рядом с ним, и, закрыв шкаф, повернулась к кровати.– Счас посмотрим…

Василиса принялась осматривать девушку, а Крокер, прикрыв глаза, следил за ними прямо через дверцы шкафа – его «зрению» тонкие стенки шкафчика преградой не являлись.

Ричард и Аберкхит следили за работой Василисы одинаково равнодушно, явно не вполне понимая, что она делает – для чего трогает пульс, смотрит в глаза или слушает сердцебиение. Крокер, имевший более чем богатый опыт фронтовой медицины, знал – Василиса проводит осмотр девушки, на предмет её реакции на разные раздражители – на фронте, в госпитале, иногда так проверяли больных.

Однако ничего необычного Василиса не нашла, «сфера» девушки оставалась такой же нейтральной и спокойной…

– Ну как я сказала, это сильнейшее нервное потрясение, с тяжёлой формой амнезии, – про-ворчала Василиса, выпрямляясь и вытирая руки. – К сожалению, господин судья, пока нам эту девушку ну никак не допросить.

– Да что б её дьяволы растерзали. И как нам узнать, откуда эта шпионка Москвы взялась?

– А может она не шпионка.

– Шпионка, – проворчал судья. – Я таких как она носом чую… Кстати, не могла она сама яда хлебнуть? Для того чтобы от себя подозрения отвести.

Василиса склонилась над девушкой и обнюхала её губы, а затем, к удивлению всех (и Крокера тоже), поцеловала прямо в губы.

– Нет. Яда у неё нет, – проворчала она, облизнувшись.

– Уверена? – прищурился судья.

– Сомневаетесь?

– Ну… нет. Но только если этот яд тебе знаком. А если ты с ним не сталкивалась?

– Господин судья, я чую любой яд – неважно, какой он. Известный, неизвестный, забытый или неоткрытый – моё чутьё срабатывает не на название яда, а на его действие, – Василиса вытерла руки и, посмотрев в сторону шкафа, продолжила: – Моя семья была в Османской Империи дегустаторами ядов. Несколько поколений. Мою бабушку мой дедушка привёз на Дон как трофей – с Балканской Войны. И мне передался наш семейный дар – чуять яды, отравы и прочие гадости… хоть в воде, хоть в вине, хоть в человечьем теле. Так что если я сказала, что обе наших жертвы не принимали яды, то так оно и есть.

Василиса сняла халат и, открыв дверь, нацепила вешалку рядом с Крокером, чуть виновато ему улыбнувшись. Крокер успел ответить ей столь же кривой улыбкой.

– В общем, судья, я могу вам сказать только одно – этих двоих никто, ничем, не травил.

– И что теперь? Отказываться из-за этого от столь интригующих политических перспектив? – прищурился Аберкхит. – Э нет. Так дело не пойдёт. Твои выводы я, конечно, к делу подошью, но не сомневайся – выводы сделаю соответствующие.

– И какие же?

– А что тут неясно, женщина? – фыркнул судья. – Само собой, что тут явно дело рук Москвы. Только они могут сделать такой яд, который никто найти не может.

– Вполне возможно это даже не яд, а какое то излучение или радиация. – проворчал Ричард, заискивающе глядя на судью. – Тогда вполне понятно, почему труп так странно выглядит.

– Слушайте, я сама лично вскрывала этого Карло-Ювелира. Я его осматривала. Можно сказать, обнюхала изнутри. И единственное что могу предположить, что он умер от того, что у него, по непонятным мне причинам, высохла кровь. Я вспомнила, где видела такое тело как у покойного. Во время Великой Войны, офицеры нашего госпиталя как-то раз устроили велопробег со своими коллегами из рядов Британии. И после этого у них ноги выглядели как…

– Как куски вяленого мяса, – кивнул Аберкхит, который и сам был большим любителем покататься на модных велосипедах. Причём три года назад судья даже ухитрился выиграть городской велопробег. – Но дня через два всё пришло в норму. Молодец, женщина. Буквально с языка сняла.

– Ага. Только если в случае с велосипедистами – это локальное явление, то в случае с нашим покойным – общее. Неудивительно, что он умер – кровь так загустела, что сердце просто физически не смогло её проталкивать по сосудам. Но причина этого феномена мне непонятна.

– Это может быть только яд. Ничто, кроме яда, – заметил Ричард, с натугой порывшись в мозгах.

– О, наконец-то я и от тебя слышу хорошие мысли. Ладно, пошли отсюда. Выпьем кофейку с корицею. Это, как там тебя… Василиса, в твоих услугах больше не нуждаюсь. Давай, топай домой.

Василиса дёрнула щекой, но не стала спорить, а накинула платок на голову и вышла.

Судья покачал головой и достал из кармана огромные золотые часы, усыпанные мелкими рубинами и изумрудами.

– Знаешь, эта русская конечно немного разбирается в том, что касается ядов и прочего – иначе мне бы не рекомендовали её с самого верха… Но в политической конъюнктуре она не смыслит.

– Вы предполагаете, что эта девушка – убийца?

– Убийца и шпионка. Сам посуди – откуда у неё взялся такой мощный, и современный яд, который невозможно найти никакими видами лабораторных исследований? Я приказал послать образцы в Военный Госпиталь, если и там ничего не найдут, то дело ясное. Московская шпионка это. Видимо этот ворюга случайно раскусил её, вот и поплатился. Ничему эту уголовную шваль жизнь не учит.

– Полагаете, он её шантажировал? Ну, грозил сдать в полицию. Если она не буде делать то, что он желает?

– О, наконец, то ты всё правильно понял… – Судья захлопнул часы. – Ладно, давай пошли, время не ждёт.

Крокер прикусил губу и вынув из кармана перстень, посмотрел на него.

На краткую секунду ему показалось, что внутри перстня что-то полыхнуло.

***

Диксон Арнджейл был представителем одного из самых старых Семейств Сент-Шилдса. Его семья занималась торговлей драгоценностями и антиквариатом, который скупала по дешёвке у моряков и гостей города. Сам профессор, кстати, отучившийся в Гарварде, с отличными отзывами, увлекался не только скупкой и продажей всяких товаров, но и коллекционированием. Причём коллекционировал такие вещи, которые попадали под «Закон Комстока», что был введён ещё аж в 1873 году. Согласно этому закону такие штучки дома было запрещено держать.

Собственно говоря, на этой теме Крокер с Арнджейлом и свёл знакомство. К профессору залезли в дом и украли из его коллекции кое-какие вещички, что использовались для ритуальных нужд в глуши Африки. Мало того что украли, так ещё и додумались шантажировать профессора.

Крокер сумел найти воров до того, как те наломали дров, и вернул украденное профессору. После чего всегда мог рассчитывать на кружку чая, с громадным куском торта, в гостях у Арнджейла, и анонимные консультации по теме всяких найденных у воров-грабителей ювелирных украшений.

Семья профессора сейчас переживала не самые лучшие времена – Великая Война и «добровольные пожертвования» уничтожили почти все их денежные накопления. Но, что было ещё хуже – Война так же отняла семью профессора, его сына, дочь и внучку.

После Великой Войны профессор переехал в свой личный музей «Ритуальных артефактов», где тихо-мирно жил, продолжая своё хобби по сбору и скупке разных ювелирных украшений и всяких экзотических безделушек. Впрочем, не забывал профессор и о женском поле – у него постоянно в музее обитали разного рода девушки, причём даже из его студенток. Слухи о самом профессоре и его увлечениях ползали по городу весьма даже похотливые – неподготовленные люди от таких слухов пускали слюнки, но это были только слухи.

Музей «Ритуальных Артефактов» был достаточно старым зданием, выстроенным ещё до начала Гражданской Войны, причём для его строительства прадед профессора не пользовался услугами градостроителей Сент-Шилдс, а нанял для этого бригады архитекторов с Юга. Так что здание было своего рода образчиком архитектуры Юга до Гражданской Войны.

Пройдя по аллее, усаженной кипарисами, Крокер постучал в дверной молоток и огляделся по сторонам.

Тень от Шпиля Немой Церкви почти дошла до музея, так что на чай Крокер успевал.

Дверь открыла Жасмин, служанка профессора, и, по совместительству, давняя знакомая самого Крокера. Он сумел помочь ей с трудоустройством в Сент-Шилдс и с добычей новых документов, гораздо более чистых и невинных, чем старые. По этим документам Жасмин стала родом из Египта, а не Сирии. И была не сбежавшей из гарема сиротой, а просто сиротой.

Девушка была настолько благодарна Крокеру за такую помощь, что очень недвусмысленно намекала на то, какую плату Крокер с неё вправе требовать. Вот и сейчас, увидев его, девушка улыбнулась и кивнула головой так, что её чёрные кудри колыхнулись под чепчиком горничной.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.