Конструктор

Журнал тут же был забыт, а я полез в портфель на поиски нужного «инвентаря». Два листка были вырваны из тетради быстро и безжалостно. Конечно это была не белая бумага, как из моего «прошло-будущего», а желтовато-коричневая, да еще и без клеточек, но не беда. Взял линейку, карандаш и быстро начертил на каждом листке по два поля нужного размера. Затем и цифры с буквами расставил. После чего пошел искать себе «напарника» для игры.

– Чет сложно, Серега, – почесал макушку мой одноклассник Олег. – Вроде и понятно все, но ты же знаешь, я еще в буквах путаюсь немного. А тут сразу и буквы и цифры… Да и Яков Моисеевич мне сказал слоги подтянуть. Из-за тебя ведь теперь по-новому учиться надо, – с обвинением посмотрел он мне в лицо.

– Не из-за меня, а потому что Яков Моисеевич газеты не читает. Партия давно тот декрет приняла, – тут же отверг я все обвинения. – Ладно, еще кого-нибудь найду.

Увы, из мальчишек мало кто из моего класса смог осилить морской бой, что для меня было странно. Однако интересно было всем, и многие попросили пустить их посмотреть игру, когда я найду себе соперника. Девчонки же просто отказывались, хихикая в кулачок. Да и стеснялись они. Оказывается, мы чуть ли не первый поток были, когда девочки и мальчики вместе учатся. До этого было строго раздельное обучение. «Буржуазное», как иногда это называл наш учитель истории революции. Кстати именно так – «истории революции». Простой истории в школе не преподавали и все, что мы знали о мире, нам рассказывали как раз на этой истории и на уроках обществознания.

Обломавшись с одноклассниками, я пошел к «старшакам». Увы, там меня просто слушать не стали. Чтобы их чему-то учил малолетка? Тем более первоклашка? Фе! Зато мои «хождения» заметил Семен Валерьевич, по какой-то надобности проходивший по коридору и услышавший смех и подтрунивания учеников второго года.

– А-а-а, наш гений, здравствуй, – заметил он меня. – Ты чего здесь ходишь? Уже решил во второй клас перейти? – улыбнулся он.

– Я бы и не против, но здесь по другому вопросу.

– Ты с учебой не торопись. А то еще пропустишь что важное. А что за вопрос?

– Игру придумал, а опробовать ее не с кем.

– Игру? И что же ты придумал? – заинтересовался он.

Я тут же на глазах у притихших второклассников объяснил директору правила морского боя.

– Ну, пойдем ко мне, опробуем, – глаза Семена Валерьевича загорелись. Понравилась задумка.

– Эээ, товарищ директор. Я своим одноклассникам обещал, что они смогут посмотреть, как играть, когда я себе соперника найду. Чтобы они, посмотрев, сами все поняли и научились.

– Мда? Ладно, пойдем тогда в твой класс.

Когда Яков Моисеевич зашел после перемены в класс, он застал толпу своих подопечных, собравшихся вокруг одного стола и притихших словно мыши, что-то смотревших.

– «Б» четыре! – донесся до него звонкий голос Огнева.

Тут же поняв, кто возмутитель спокойствия, мужчина уже собирался разогнать толпу школьников и напомнить всем, что звонок прозвенел, когда следующий голос оборвал его такое желание.

– Ранил.

Ведь это был голос директора! Передумав разгонять первоклашек по местам, Яков Моисеевич тихим шагом подошел поближе и, заглянув поверх голов детей, увидел сидящих друг напротив друга Огнева и Семена Валерьевича.

– «Б» пять! – азартно сказал Сережа.

– Убил, – с усмешкой ответил ему директор школы и оба начали что-то чертить на лежащих перед ними листках.

– Ой, – заметила подошедшего учителя Оля Горбунова.

На это «ой» отвлеклись и остальные, тут же скидывая с себя оцепенение от происходящего перед ними действа.

– Кхм, заигрались мы с тобой Сергей, – чуть смущенно сказал Семен Валерьевич. – Но учебу никто не отменял. Партию позже закончим, а эту твою придумку я в газету «Правда» отправлю. Пускай и другие наши товарищи смогут в нее поиграть. Ты же не против?

– Нет, Семен Валерьевич, только «за».

– Вот и хорошо.

Попрощавшись, директор ушел, а Яков Моисеевич быстро навел порядок в классе. Заодно решив поговорить с «талантом» после уроков – что там за игру он придумал и почему не сказал сперва своему учителю.

Морской бой и правда напечатали в газете уже в следующем выпуске, что меня удивило безмерно. Немного конечно пожалел, что здесь нельзя запатентовать идею и получать долю с реализации, но что уж тут. Главное и таить имя автора игры не стали, напечатав внизу мое имя. Что грело и меня самого и моих родителей и стало отдельным поводом для пересудов в бараке среди других рабочих. На какое-то время я стал «звездой» нашего дома. Почти каждый из взрослых желал обучиться новой игре и задать пару вопросов ее «создателю».

Но и совсем без награды меня не оставили. Уже через две недели Семен Валерьевич вызвал меня к себе и поздравил с получением приглашения на Новогоднюю елку для меня и моих родителей. Это событие имело еще продолжение, серьезно повлиявшее на мою дальнейшую жизнь.

В декабре, вернувшись вечером с работы, отец поделился с нами давно ожидаемой, но при этом все равно ставшей внезапной новостью.

– Вышел декрет о национализации нашего завода, – выдохнул он. – Еще и переименовать хотят.

– И как именно? – спросила мама, прибежав от печки с тарелкой перловой каши, взятой из общего чана.

– Точно пока не знаю, но что-то с авиацией связано будет, – ответил отец, принимая тарелку с ложкой и кусочек черного хлеба. – Цех по производству мотоколясок закрывают. Другие заводы ими займутся. Велосипедный цех пока оставляют. А вот цеха по строительству самолетов расширять будем.

– Сергуня, – умяв кашу, обратился ко мне отец. – Я вот что подумал. Раз уж у тебя столько времени есть, чтобы игры выдумывать, надо тебя к делу приставить. Я договорился с бригадиром. Партком тоже одобрил. С января станешь учеником в моем цеху.

– Учеба отменяется? – хмыкнул я, не особо в это веря.

– Нет конечно. После уроков будешь приходить.

– И что мне там делать?

Я сомневался, что мне доверят что-то серьезно. Собственно отец это и подтвердил.

– Старшим помогать. Что скажут, то и делать будешь.

– Принеси-подай, пошел нах не мешай, – понимающе покивал я.

– А ну цыц! – стукнул отец себе по колену, нахмурив брови. – Ишь какой. Языкастый.

– Но ведь это правда?

– А хоть бы и так! Но уважение к старшим не теряй, понял?

– Понял-понял, – пробурчал я. И уже тише, себе под нос, – только не ко всем это применимо.

Новогодняя елка. Что о ней сказать? Ну для начала – это была первая такого рода елка, когда простые рабочие и их дети в принципе оказались приглашены здание Дворянского собрания, будущий Дом союзов. Само торжество проводилось в Колонном зале, а добираться до здания пришлось на санях. Сделали это централизованно, для начала собрав всех приглашенных за пределами главного здания страны, а уж потом и домчали до места. В одни сани влезало около десятка детей. Родители ехали отдельно. Вот в этих санях я и познакомился с человеком, о котором в прошлой жизни лишь читал да слышал краем уха.

– Боря, – протянул мне руку шестилетний мальчик.

– Сергей, – пожал я ее в ответ.

– Алексей, – это уже другой назвался.

Поперезнакомившись, мы стали делиться впечатлениями, и кто что ждет на празднике. Кратко рассказали и о себе. Боря оказался сыном служащего – его отец был бухгалтером на заводе, а мама работала медсестрой. Они тоже недавно переехали в Москву, что сразу нас сроднило. Правда сам Борис еще в школу не ходил. Его образованием занимались родители. Позже, на елке, я узнал, что он увлекается аэропланами. Когда он узнал, что я являюсь создателем морского боя, в его глазах появился восторг. Мы договорились как-нибудь встретиться и сыграть пару боев. А потом уже из разговора взрослых я узнал и его фамилию – Черток. Правда в тот момент до меня не дошло, с кем именно я познакомился. Передо мной был обычный мальчуган, имеющий схожие с моими интересы. Именно от меня и наших совместных игр он заразился увлечением радио, на пять лет раньше, чем это было в моей истории.

Сама елка навевала чувство ностальгии. Электрическое освещение зала, от чего я успел за полгода отвыкнуть. В бараке все освещалось керосиновыми лампами. В школе занятия шли в основном в дневное время. Сама елка – пушистая, нарядная. Как в моей прошлой жизни. Белый хлеб, которого я не ел с самого момента попадания в тело Сережи. И повидло – его все дети ели с наслаждением и улыбками на лицах. Когда каждый день уминаешь перловку, разбавляемую выловленной в реке рыбой в разном виде – обычное повидло воспринимается не иначе, как деликатес. Ну и музыка. Только здесь, в Дворянском собрании, я понял, как мне ее не хватало. Ну какая музыка в бараке может быть? Разве можно песни по вечерам даже без аккомпанемента назвать музыкой? Лишь в выходные на площади артисты давали «концерты», больше похожие на самодеятельность, да иногда в барак приходил баянист с соседнего завода по особому приглашению нашего коллектива.

Праздник мне понравился. И в то же время остро захотелось вернуть все те блага, которые доступны в будущем любому человеку: электричество в доме, белый хлеб на столе и музыку. Хотя бы в виде радио. Оно конечно здесь было, но далеко не у каждого. Да и работало не круглосуточно.

Когда мы вернулись домой и отец спросил меня, как мне праздник, я ему честно ответил:

– Стану конструктором! И создам такой аппарат, чтобы у каждого в кармане была своя собственная музыка.

Глава 3

Зима – лето 1919 года

Как и обещал, в январе отец привел меня на завод. Представил сначала секретарю своего цеха – седому уже дядьке лет пятидесяти. Митрофан Иванович здесь же работал начальником токарного цеха и должности совмещал. Затем уже познакомил и со своим бригадиром. Молодым инженером лет двадцати пяти, недавним выпускником Московского технического университета. После чего мне было заявлено, что первый месяц я буду при отце. Он же и обязан обучить меня основам слесарного дела. Обычно в учениках ходят год, но с учетом моего возраста, быть мне в этой «должности» не меньше трех лет. И то, если нигде не «накосячу» и покажу себя с лучшей стороны. Из хороших новостей – мне как ученику полагался оклад. Вроде и небольшой, всего пятьдесят рублей, но если учесть, что отец зарабатывал чуть больше четырех сотен, то это ого-го какие деньги!

– Половину – в семью, – веско предупредил меня отец, когда я подписал честь-по чести трудовой договор.

Я лишь кивнул на это, признавая, что действительно свой вклад должен вносить каждый. Уже успел проникнуться местным духом коллективизма. К тому же учебники то тоже были не бесплатные. Пусть не все, но их приходилось покупать. Хорошо, что для первого класса их немного нужно. Однако я помню, как отец кряхтел осенью, подсчитывая траты после посещения рынка. В полноценные книжные лавки он соваться даже не пытался, а на рынке можно было подешевле купить с рук что называется «б/у».

Как и думал, ничего серьезного мне делать не давали. Однако на вопросы отвечали охотно, но в основном во время перекуров. Как называется тот или иной станок. Что на нем можно сделать и почему нельзя мне.

– Силенок тебе еще, Сергунь, не хватит, – посмеивался отец. – Да и роста. Сам видишь, ты не то что до рычага подачи сверла не достанешь, станине «в пупок» дышишь!

Но было интересно. Раньше я вот так на практике с токарным трудом не сталкивался.

Из-за работы на заводе личного времени почти и не стало. Изредка все же удавалось увидеться с Борей. Впечатления от посещения елки еще были свежи и мы с ним договорились собрать собственный радиоприемник. Для начала. Схемы как это сделать были в свободном доступе. Боре отец по его просьбе стал выписывать аж три журнала по радиотехнике: Радиолюбитель, Радио всем и Новости радио. Так что какие детали нам понадобятся, мы знали. Осталось их лишь раздобыть. На Боре была «разведка» – найти, где их продают и по какой цене, а на мне – денежная часть мероприятия.

Отдыхал я на переменах и иногда на самих уроках. Хотя последнее и не всегда удавалось. Яков Моисеевич зорко следил, чтобы я не отвлекался и заваливал меня заданиями уже за третий класс. Об этом я узнал случайно, когда мне в тетрадку заглянул Олег и, присвистнув, сказал, что только у старшего брата такое видел. А тот как раз в третьем классе учился.

Где мне действительно было интересно – так это на уроке по истории революции. Хоть там и лилась пропаганда, какой молодец Ленин, Бухарин, Зиновьев и прочие товарищи, да и события описывались без подробностей, но даже краткая выжимка того, как протекала борьба с царизмом, захватывала мое воображение. Я-то до этого и этой «выжимки» не знал. Ну и интересно было послушать, что говорят про капиталистические страны в нынешнее время. Лозунг «вокруг враги, на нас нападут в любой момент» я старался не то чтобы пропускать мимо ушей, но относиться гораздо нейтральнее к нему, чем мои одноклассники. И с одной стороны сообщения о том, что Красная армия заменила Германские войска то в одном, то в другом регионе страны вроде подтверждала мою точку зрения. Я вообще был удивлен, что они там стояли. Но были – после Первой мировой, названной здесь буржуазной, по международному соглашению обязаны были остаться до смены войсками Антанты.

Однако когда в конце января французские и греческие войска заняли южную Украину мой нейтралитет про «капиталистов-врагов» изрядно пошатнулся. А новость в газетах о мятеже матросов французского флота, потребовавших покинуть акваторию Черного моря и прекратить интервенцию, заставило серьезнее отнестись к словам наших партийных идеологов про то, что среди рабочих в капиталистических странах у нас есть друзья и соратники.

Осуществить свою задумку с радиоприемником нам с Борей удалось лишь весной. Из-за моего отца.

– Ты, Сергуня, уже сам зарабатываешь, вот и учись тратить с умом. Сначала – купи то, что необходимо, а лишь затем на свои задумки траться, – заявил он мне, стоило мне получить заветные бумажки в бухгалтерии завода.

Под необходимым отец понимал новую одежду. Из старой я уже вырос, и менять ее в любом случае пришлось бы. Но теперь это было не из заработка отца, а из моих кровных. Вот и накопилась у меня нужная для деталей радиоприемника сумма лишь к весне.

Собирать же радиоприемник мы с Борей отправились на завод, где я работаю. Требовалось не просто соединить детальки вместе, а еще и припаять их между собой. Нужного инструмента ни у кого из нас не было. Зато у меня был допуск на завод и установившиеся хорошие отношения с рабочими, чем мы и решили воспользоваться.

– Держи, – протянул мне паяльник Иван.

Он был рабочим на заводе, а сейчас мы находились в цеху сборки самолетов. Инструмент для наших целей был у них и отцу пришлось идти «на поклон» к Михаилу Александровичу – начальнику их цеха. Семь взрослых мужиков обступили нас с Борей, ожидая интересного зрелища. Но при этом в их глазах было видно еще и уважение.

Антенну уже подцепили около окна и протянули от нее провод к короткой дощечке, на которой мы с Борей решили разместить детали радиоприемника. Сами детали к дощечке крепили клеем. Не все. Катушку, выполняющую роль колебательного контура, которым и «ловят волну», присобачили на болты. Конденсатор, необходимый чтобы снизить шипение и позволить хоть что-то услышать, присоединил также к дощечке. А вот провода, которые их соединяли между собой, уже и клеили. Паять же нужно было места соединения проводов с катушкой и конденсатором. Плюс – антенна, провод заземления для усиления сигнала и собственно динамик, он же громкоговоритель. Я еще очень удивился, что у такого радиоприемника нет источника питания, когда изучал схему. Но оказывается такое возможно. Простейший радиоприемник работает за счет энергии от принимаемого сигнала.

Сначала я осторожно ткнул паяльник в припой и тут же поднес инструмент к контакту провода антенны с катушкой. Чуть-чуть подержал и убрал паяльник в сторону. Его тут же перехватил у меня Боря. Мы с ним договорились делать припои по очереди. Он уже таким же манером соединил катушку с заземлением. После дошла очередь припаять конденсатор. Он располагался по схеме параллельно катушке. И лишь после него подцепили динамик. В одном месте цепь осталась незамкнутой. Сюда мы хотели подцепить «выключатель». Не круглосуточно же наше радио будет работать?

Пока мы с Борей занимались делом, от усердия аж языки повысовывав, мужики тихо обсуждали нас. Пока я ждал своей очереди паять, даже удалось разобрать один интересный разговор:

– Хорошо собирает. Ни разу не ошибся. Толковый сборщик растет.

– Бери выше – инженерАми станут. Вон, уже до чего додумались.

– Так по готовой схеме. Так и я могу.

– А в их годы смог бы? Вот то-то!

– Сергуня и слесарем хорошим сможет стать. Но инженером конечно было бы лучше, – вздох отца.

– Ты вот чего, Федя, ко мне его переводи, – слышу голос Михаила Александровича.

– С чего это?

– Сам говорил – он радио увлекается. Да и если инженером его хочешь увидеть – у нас он больше для этого получит. Вам слесарям золотые руки нужны, а у нас – голова в первую голову. Самолет правильно собрать – не деталь по чертежу выточить.

– Думаете? – удивленно-задумчиво переспросил отец у начальника сборщиков.

– Знаю!

– Ну… может и так. Но я же за него в ответе. Да и Митрофан Иваныч что скажет?

– Я с ним поговорю. Но такие кадры нам нужны! И Борю этого тоже взять можно. Толковые мальцы растут.

Тут мы закончили, и я торжественно замкнул цепь.

– Пшшш. пшшш… – раздались хрипы из динамика.

Боря сразу кинулся крутить колесико на конденсаторе.

– Пшп. пшш… хрр. аши. пш. строители доблестно трудятся, чтобы обеспечить советский народ жильем, – пошел наконец внятный звук из приемника.

– Ура! – закричал первым и зааплодировал нам Иван.

Там и остальные мужики его поддержали.

– Были бы вы постарше, можно было и отметить первый успех, – добродушно посмеялся монтер Васильич.

– Ты мне сына не спаивай, – тут же одернул его мой отец. И уже Михаилу Александровичу, – я поговорю с Митрофаном Ивановичем. Может действительно Сергуне у вас будет лучше.

Уже через две недели мое рабочее место на заводе поменялось. Вместо работы с токарными и фрезерными станками, я стал осваивать нелегкий труд сборщика. Правда и здесь моя роль осталась прежней – в качестве разнорабочего. Зато сменились инструменты, и пошли новые знания. Гораздо более потребные мне для дальнейшего создания собственных гаджетов. Борю тоже не забыли. Что еще теснее сдружило нас на почве совместной работы.

Созданный нами радиоприемник «переехал» из цеха завода в наш барак. Что тут же подняло мой авторитет среди его жителей. Из «мальца пока еще несмышленого» я вырос до «сообразительного и перспективного малого». Да еще и приносящего пользу обществу, что ценилось на порядок выше, чем просто «сообразительный». Тот же дед Демьян теперь стал считать не зазорным со мной за руку здороваться, как со взрослым. А это для него показатель. Раньше-то чаще я от него слышал, что меня порют мало.

В цеху вскоре оценили не только нашу с Борей сообразительность, но и возможность залезть в узкие места самолета, куда взрослому не подлезть при всем желании. Это оказалось полезным, когда нужно было достать какую-то улетевшую при монтаже и закатившуюся деталь, или прохудившееся дерево клеем промазать с внутренней стороны.

Потихоньку я стал осваивать устройство самолетов. Обычно это были бипланы – самолеты с двумя рядами крыльев, соединенные поперечными рейками. Хотя встречались и монопланы, и даже экзотика – трипланы. Количество моторов на них тоже разнилось. От одного и до четырех, бывало даже шести.

В школе дела тоже шли хорошо. Настолько, что не только Яков Моисеевич принялся давать мне программу старших классов, но и другие учителя переняли его метод. Хотя и удивлялись такой моей обучаемости. Мне же задерживаться надолго в школе не хотелось категорически, особенно сейчас, когда появилось более интересное занятие. Если получится закончить программу досрочно, обязательно этим воспользуюсь.

Несмотря на то, что на заводе я стал появляться каждый день с начала года, самих летчиков, для которых самолеты и строили, я видел лишь издалека и то не всегда.

С летчиком-испытателем нашего завода лично я смог познакомиться лишь спустя два месяца после того, как меня перевели в цех сборки. Я как раз лазил по самолету, выполняя его осмотр на целостность корпуса. Рабочие живо оценили то, что мне проще подлезть изнутри и мою внимательность, и тут же спихнули на меня эту обязанность. Вот когда я выполз наружу, то и встретился взглядом с Николаем Патрушевым.

– Малыш, а ты чего здесь делаешь? – удивленно раскрыл глаза молодой парень в кожаной куртке.

– Работаю. А вы кто?

Слово за слово, мы познакомились, после чего я задал давно мучивший меня вопрос. Еще с самого первого момента своего знакомства с местными самолетами. Вот только рабочие отказались на него отвечать, сказав обратиться к летчикам. «Им виднее» – это цитата если что. А вопрос был простой:

– А как вы на нем летаете без приборов?

– Каких приборов? – удивился Николай, и непроизвольно заглянул в кабину.

Там кроме кресла пилота и ручки управления с парой педалей ничего не было.

– Ну. обычных, – пожал я плечами, догадываясь, что сморозил по меркам местных глупость. – Которые высоту там определяют. Скорость в полете. Сколько топлива осталось.

– Малыш, – хлопнул меня с улыбкой по плечу летчик. – Так нет таких приборов. Откуда ты вообще о таком слышал? Вот мой главный прибор, – гордо показал он мне… часы. – Наградные, – со значением в голосе поделился он со мной. – За установление рекорда по скорости полета.

– И как тот рекорд установили? Без приборов то, – хмыкнул я скептически.

– Так по ним и засекли. За сколько я от аэродрома до испытательного поля долетел.

– И чем же ценен этот прибор? Что он главный?

– Тем и ценен, что без него откуда мне знать, сколько я еще пролететь могу? Сколько у меня в баке перед вылетом я знаю. На сколько его обычно хватает – тоже. Вот каждый раз и засекаю время, как мотор заведу. Если вовремя не сяду – топливо закончится, а там остается лишь молиться, что рядом поле ровное окажется, да сильного ветра не будет. Иначе даже спланировать не удастся – разобьюсь.

– Но с приборами то наверно легче летать было бы?

– Возможно, – не стал со мной спорить Николай. – Вот и создай их тогда, – снова хлопнул он меня по плечу.

Сказал он это в шутку, после чего мы попрощались, но мысль меня заела. Успех со сборкой радиоприемника вселил в меня уверенность в собственных силах. К тому же я в отличие от местных имею представление, в какую сторону будет двигаться научная мысль в мире. Да же общую схему компьютера знаю! Были бы на руках микросхемы, так тоже собрать бы смог, как вот недавно радиоприемник. А может и соберу в будущем! Как аналоги микросхем появятся, так и сделаю!

Постепенно формирующиеся мысли о собственном будущем компьютере – это хорошо. Только дожить надо, когда хотя бы простейшие элементы, из которых его можно собрать, будут созданы. Но местным совершенно это непонятно и денег мне на его разработку никто не даст. Ни по возрасту не вышел, ни по авторитету. Да и чего греха таить – знаний у меня для этого сейчас тоже нет.

Зато создание авиационных приборов позволит мне заявить о себе. Вон как с радиоприемником получилось! Пусть пока лишь в собственном бараке, но меня уже не просто знают, а и уважают. Тот же Королев, выведший человечество в космос, изначально ведь боевыми ракетами занимался. А спутники делал попутно. И о космосе хоть и мечтал, но занимался им в свободное время. А запустить первый спутник смог лишь в тот момент, когда испытания по его «семерке» зашли в тупик. Не получалось боевую часть ракеты из космоса обратно на землю вернуть. Сгорала она в атмосфере и разваливалась. Тогда-то ему и дали возможность спутник запустить «в рамках отработки надежности носителя». А не работай он с военными, то так никогда бы первый спутник не запустил. Вот и мне надо также. Сначала зарекомендовать себя, как конструктора. Начать работать с заводами для блага нашей страны, по конкретным заказам правительства. А попутно и свой компьютер пилить, в частном порядке. И ждать подобной возможности, чтобы его показать и убедить руководство, что он нужен. Вот тогда у меня есть шанс начать заниматься тем, что интересно.

Откладывать дело в долгий ящик я не стал. И первым прибором, который я решил создать, был показатель уровня топлива. Часы – это хорошо, но видеть наглядно, сколько у тебя топлива в баке осталось гораздо лучше. Ведь бак и прохудиться может. Да и идея тут простая – подвести стеклянную трубку в кабину пилота и сделать на ней насечки. Главная сложность – сделать так, чтобы топливо в трубке поднималось ровно на столько, на сколько заполнен бак.