Загадка снежных яблок

Мужчина в кабинете не потрудился встать, когда она вошла. Вместо этого он откинулся на спинку стула, оценивая ее, как будто лошадь на базаре. Под глазами у него были мешки, кожа дряблая, пуговицы на жилете, натянутом на большом животе, вот -вот собирались лопнуть.

– Что я могу для вас сделать, барышня?

– Анастасия Васильевна Мичурина.

– Так что я могу сделать, Анастасия Васильевна Мичурина? – Он смотрел с явной насмешкой.

– Мой брат, Владимир Мичурин, погиб вчера под колесами конного экипажа. Он всегда носил с собой блокнот. Он сделал несколько записей незадолго до своей смерти, и у меня есть основания полагать, что его убили.

Она начала расстегивать сумочку, но мужчина сделал пренебрежительный жест рукой.

– Барышня, я наслышан об аварии. Ваш брат споткнулся и упал. Я вам сочувствую.

– Но именно мой брат обнаружил мертвую женщину на кладбище! О которой писали в газетах. Он увидел кого-то рядом с жертвой и подумал, что за ним следят.

– Воображение разыгралось. Увидишь такое на кладбище, потом много чего померещится.

– Позвольте мне показать вам…

– Досадное совпадение. Ничего больше. Без сомнения, ваш брат был удручен утренними событиями и не обращал внимания, куда он идет.

– Но послушайте…

– Барышня. Мы здесь заняты реальными преступлениями а не фантазиями скорбящих женщин. Я понимаю, что вы в смятении, но забудьте об этих… э… выдумках. Тяжело терять близких людей, но придумывание несуществующих заговоров, чтобы оправдать нелепый несчастный случай, здесь не поможет. И не принесет покоя. Совсем наоборот.

– Но я настаиваю…

– И я настаиваю, чтобы вы немедленно покинул помещение. Иначе я вынужден предъявить вам обвинение в препятствовании работе полиции.

Вот и все. Все надежды рухнули. Можно пойти в другое отделение полиции, но там история повторится.

Слезы затуманили глаза, она на ходу открыла сумочку и потянулась за носовым платком. Столкновение едва не сбило девушку с ног, Настя точно упала бы, не подхвати ее мужчина, на которого она налетела.

– С вами все в порядке?

– Думаю да. – Она подняла глаза и наткнулась на сочувственный взгляд умных темных глаз.

– Госпожа Мичурина, не так ли?

Настя удивленно оглядела незнакомца. Высокий, волосы длиннее, чем требуют приличия, короткая бородка, усы; в другое время она бы отметила его мужественную красоту и обсудила вечером с братом, но сейчас лишь подумала, что незнакомец весьма незаурядный человек. И она видит его впервые в жизни.

– Разве мы знакомы, сударь?

– Формально мы не представлены. Но я видел вас вчера. – Он чуть помедлил, прежде, чем пояснить: – В морге.

Теперь она вспомнила. Там был кто-то еще, кроме нее, врача и полицейского. Высокая фигура в черном. Тогда ей было не до деталей. Но зачем бы незнакомец врал?

– Вы тоже скорбите, господин… – Почему он не называет имя?

– Я представляю консисторию в некоем деле. Иеромонах Филарет к вашим услугам, госпожа Мичурина.

– Очень приятно. – Настя хотела уйти, но странный монах – теперь она, наконец разглядела, что его черное пальто совсем не подрясник – придержал ее за локоть.

– Вы кажетесь очень расстроенной, а я еще даже не позавтракал. Могу ли я заинтересовать вас чашкой чая с восхитительной коврижкой в чайной Караваева? Поверьте, это место вполне приличествует для молодой барышни. Может быть, вы расскажете мне, что вас так расстроило. Я смогу помочь.

Он так уверен, что поможет? Но этого не сможет сделать никто.

– Сомневаюсь, – ответила Настя. Она не привыкла принимать приглашение незнакомых мужчин, даже если они иеромонахи. И больше всего ей хотелось сейчас поскорее оказаться дома, закрыть в комнате и плакать, плакать, плакать… ей не удалось ничего сделать для брата… Но она подумала о новом знакомом, как о мужчине, а можно ли назвать мужчиной иеромонаха, или они бесплотны, как ангелы? Ну, в смысле… она смутилась от хода мыслей и неожиданно впервые за два дня улыбнулась.

А монах молчал в ожидании ее решения.

– Может быть… вы сможете меня выслушать… вы же привыкли принимать исповеди. И сможете подсказать мне куда обратиться, или… скажете, что все это глупые выдумки. Спасибо, – спохватилась девушка.

– Не стоит благодарности. Вы окажете мне услугу, составив компанию.

***

Настя снова улыбнулась, увидев, какую гору пышек с маслом и клубничным вареньем заказал иеромонах. Они устроились в углу и ей стало так комфортно в присутствии этого человека, словно она были знакомы целую вечность. Сама от себя не ожидая, она набросилась на пышки, горячие, просто восхитительные, посыпанные сахарной пудрой… Только что же они такие маленькие? По дороге в чайную они говорили о каких-то пустяках, это ощущение обыденности и нормальности сломало какую-то преграду внутри девушки и она впервые за эти скорбные дни почувствовала, что жизнь продолжается.

– Я рад поделиться, – мягко улыбнулся иеромонах, а Настя с ужасом поняла, что только что слопала всю тарелку пышек и покраснела, как рак.

Он попросил принести калачей, миндальных, да заварных с фруктами, да в розовом фруктовом креме, еще пышек. Намазал свою пышку маслом, сверху от души плеснул клубничного варенья, но не откусил, а оставил пышку на тарелке, внимательно и тепло посмотрел на девушку.

– Госпожа Мичурина. Мы можем провести это утро в приятной компании с вкусным пышками и ароматным чаем и разойтись каждый в свою сторону. Или вы расскажете мне. что вас так тревожит, а я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы вам помочь.

На самом деле Настю больше устроили бы пустые разговоры и горячий чай, и клубничный джем, в компании иеромонаха она не чувствовала одиночества. Но если вдруг он сможет ей помочь, хотя бы советом…

Девушка отпила большой глоток горячего чая и рассказала иеромонаху о своих подозрениях.

Тот задумался.

– Вы тоже думаете, что я заблуждаюсь, отец Филарет?

Монах покачал головой.

– Попади ваш брат в аварию в любой другой день, я бы сказал, что ваши подозрения – результат скорби и растерянности. Людям всегда легче найти виновного, чем принять случайную смерть близких. Но здесь другая ситуация. Ваш брат был тем, кто нашел на кладбище убитую женщину и скорее всего видел возможного убийцу. Думаю, госпожа Мичурина, что ваши опасения совершенно обоснованы.

– Вы согласны, что за ним могли следить?

– Я согласен, что он сам в это поверил, иначе не сделал бы запись в блокноте. Возможно, он пытался уйти от человека, который вызывал беспокойство. Но также вероятно, что его смерть не была несчастным случаем и его намеренно заставили замолчать.

– Он оказался не в том месте и не в то время…

Иеромонах промолчал.

– Но он рассказал в полиции все, что знал. Какой смысл убивать его после?

– Скорее всего вероятный убийца боялся, что его опознают, он мог встретить вашего брата на улице, или в ресторане, даже случайно.

– Что же мне делать?

Иеромонах помешал чай, потом поднял глаза.

– Госпожа Мичурина, насколько вы настроены выяснить, что случилось с вашим братом?

– На сто процентов, – без колебаний ответила Настя.

– Но учитывая ситуацию, это может оказаться опасным предприятием.

– Я понимаю, но не смогу успокоится, пока не узнаю, что случилось с Владимиром. Я была единственным близким ему человеком, действительно близким, – Настя пыталась сдержать слезы, она хотела выглядеть уверенной в себе уравновешенной женщиной.

– Вам станет легче, если вы точно узнаете, что вашего брата убили?

– Да.

– Позвольте, я спрошу, почему.

– Совсем не потому, что я ищу чью-то вину в несчастье, как вы недавно сказали. Нет, просто я была очень близка с Владимиром. Он руководил успешным торговым предприятием, а это- определенный склад ума. Холодного ума. Сначала я думала, что он так впечатлился сценой, увиденной на кладбище, что забылся, погруженный в свои мысли. Но потом поняла, что такого не могло случиться. Он просто не мог быть настолько неосторожным, чтобы попасть под колеса конки. какие бы мысли не занимали моего брата, у него бы холодный рассудок. Понимаете… я часто ездила в экипажах и я бываю в городе. Можно столкнуться с крупом лошади, например, если бы он споткнулся, или он мог удариться о борт повозки, приземлиться на тротуар. Но нельзя столкнуться в лоб, так, чтобы попасть и под копыта, и под колеса. – Настя говорила так, словно все случилось с незнакомым ей человеком. Но сейчас от нее нужны не истерики, а рассудительность.

– Я понимаю, о чем вы. Должен быть просчитан момент, чтобы жертва упала между передними и задними ногами лошади и оказалась на земле под колесами.

– Именно так.

– По вашей теории кто-то ждал подходящего момента, прежде чем столкнуть Владимира с бордюра?

– Так и есть. Отец Филарет, что с ней случилось, с той женщиной? Какова причина смерти?

– Вы необычная барышня, госпожа Мичурина. Задаете вопросы, которые пристало задавать сыскному агенту а не юной девушке. Я не думаю…

Настя гордо вскинула голову.

– Я имею представление о… жизни, отец Филарет. Так воспитывала меня наша мать. И брат обсуждал со мной все торговые дела. Даже если бы я хотела быть кисейной барышней, это невозможно. Мне предстоит встать во главе семейного дела, как единственной наследнице. Поэтому расскажите мне все.

– Господа Мичурина, – в голосе собеседника послышалось уважение. – Так получилось, что я являюсь депутатом от духовной стороны при расследовании упомянутой вами смерти женщины. И я не имею права обсуждать эти вопросы.

– Но вы сказали, что поможете.

– Я помогу. Оставьте мне свой адрес и я отправлю к вам чиновника по особым поручениям, которому поручено это дело.

– Если он такой же, как полицейский, с которым я говорила, то не стоит беспокоиться, – разочарованно пробормотала Настя.

– Он совсем не похож на полицейских, – улыбнулся иеромонах.

– Я отправляюсь в похоронное бюро, чтобы обсудить организацию погребения брата. Во второй половине дня я буду дома. Завтра с утра я отправлюсь в контору брата, чтобы принять дела.

– Но может быть, вам стоит отдохнуть несколько дней?

– Несколько дней не избавят о скорби. Лучше быть занятой, чем сидеть у окна.

– Я вас понимаю, госпожа Мичурина. Я тоже предпочитаю занятость.

– Вы потеряли кого-то?

– Мы все кого-то теряем. И не нам решать как и в какой момент это произойдет.

Глава 6.

Ни одного сообщения о пропаже молодой женщины не поступало в отделения полиции. У незнакомки по-прежнему не было имени. Газеты писали об «ангеле с Блиновского кладбища», но даже заметки не заставили родственником жертвы обратиться в полицию. Были проверены все гостиницы и постоялые дворы, но даже среди приезжих никого похожего на убитую девушку не нашлось.

Ближе к обеду князя Гагарина вызвали к губернатору.

– Как у него настроение? – поинтересовался князь у помощника в приемной.

– Как у бешеной собаки, вот-вот вцепится в горло, – прошептал помощник, давно знакомый с Гагариным.

***

– Мне сказали, что вы хотели меня видеть, Ваше Высокопревосходительство.

– Садитесь, князь. – Губернатор выглядел сердитым, но во взгляде его было что-то еще, похожее на страх.

– Что случилось, Ваше Высокопревосходительство?

– Что случилось? Я расскажу вам, что случилось. Пока вы отсутствуете и даже не ставите меня в известность, как проходит следствие, меня посетила одна важная персона.

– И кто же это?

– Вы знакомы с графом Александром Александровичем Кречетниковым?

– Не имел чести. Ваше высокопревосходительство. Мы не встречались в собрании.

– Если бы посещали собрание, то были бы знакомы. Но вы манкируете социальными связями. Впрочем, и граф большую часть времени проводит в Петербурге.

– Что он хотел?

Губернатор открыл верхний ящик стола и достал фотопортрет. На нем была изображена светловолосая девушка лет семнадцати, ее светлые глаза были широко раскрыты, словно от удивления, платье с высоким воротом выглядело чопорным, а сама девушка невинной. В изящных ушах красовались бриллиантовые и жемчужные серьги. Сердце Гагарина подпрыгнуло, когда он понял, кто изображен на портрете. Видимо, та же мысль посетила губернатора, потому он не передал фотопортрет главному полицмейстеру, а вызвал к себе чиновника по особым поручениям.

– Это она, Павел Александрович? – Тихо спросил губернатор. Девчонка с кладбища- дочь графа Кречетникова Софья Александровна?

– Да.

– Есть ли сомнения? – В голосе губернатора слышалась мольба. Кто угодно только не дочь графа, завсегдатая петербургских салонов.

Увы, Гагарин не умел вторить чудеса. – Это определенно она.

– Боже, храни нас…

– Что, по мнению графа, случилось с его дочерью?

– Он сказал, что его дочь пропала, и попросил меня не разглашать эту информацию. Он не хочет, чтобы ее имя мелькало в газетах по понятным причинам.

– Он видел газеты?

– Я предполагаю, что видел, но не связал преступление на кладбище с исчезновением дочери. И пусть это и дальше будет так. Если пронюхают газетчики, я лично отсеку вам голову.

– Граф предоставил какие-либо подробности об исчезновении своей дочери?

– Он сказал, что горничная подняла тревогу в понедельник утром.

– Сейчас полдень вторника.

– Я могу только предположить, что семья надеялась, что девушка появится.

– Есть ли у графа идеи, куда она могла пойти? – Спросил Гагарин, хотя все было ясно: граф обеспокоен защитой репутации своей дочери и семьи хотел как можно меньше рассказывать о том, что произошло до исчезновения Софии, ожидая, что полиция найдет девушку и вернет домой с минимальной оглаской. Или он думал, что дочь сбежала, чтобы тайно обвенчаться с неподходящим по мнению семьи поклонником? Но тогда в возврате не было смысла. Хотя девушка с социальным положением Софьи Кречетниковой никогда не покидает дом без сопровождения и никак не может стать случайной жертвой.

– Я хочу поручить вам деликатное задание… зайдите к графу и сообщите новости.

– Да, Ваше высокопревосходительство. Мне нужно поговорить с семьей.

– Только по их желанию и когда они будут готовы, ни минутой раньше!

– Да, Ваше высокопревосходительство.

– И ради Бога, не скажите графу, что проведено вскрытие его дочери полицейским врачом. Надеюсь, он никогда об этом не узнает.

– Как он может не узнать?

– Гробовщик заберет тело и подготовит его для осмотра. Платье с высоким воротником скроет все. Ему… придется заплатить.

– А если не получится?

– Скажем, что полиция сделала это без разрешения. Послушайте. князь… Дело приняло совсем другой оборот. Если мы не поймаем убийцу Софьи Кречетниковой, полетят головы. Давайте сделаем себе одолжение и раскроем дело до того, как это случится, не допустим громкого скандала во вверенной мне губернии.

– Да, Ваше Высокопревосходительство.

– Как вы намерены действовать?

– Я начну со слуг. Особенно со служанки, которая сообщила об исчезновении своей хозяйки. А затем перейду к остальным, кто знал девушку.

– Хорошо. Обычно слуги в курсе всего.

– И поговорю с семьей. Когда они будут готовы.

– Ваш титул выше титула Кречетникова. Но помните о его столичных связях.

– Я не забуду, Ваше Высокопревосходительство.

– Иди, Павел Александрович. Кроме тебя мне некому поручить эту работу. Спасение губернии в твоих руках.

Глава 7

.

Настя снова и снова перечитывала последнюю запись в блокноте. Приходится признать, что даже прочитав в сотый раз, никаких новых зацепок не найти. Владимир записал короткие фразы и не предполагал, что не сможет заполнить пробелы. Если бы ему удалось добраться домой живым! Тогда она зала бы все подробности.

Невозможно было сидеть на месте, хотелось куда-то бежать, что-то делать, не сидеть же сложа руки… Брат никогда не был беспечным, он упал потому, что его толкнули. Но без помощи она ничего не сможет доказать.

Надо хотя бы сходить в контору, но если она уйдет, то может пропустить визит чиновника, о котором сказал иеромонах. она должна быть благоразумной и терпеливой, даже если не сидится на месте.

Услышав звонок, она побежала к двери, распахнула ее, ожидая увидеть там чиновника, но в дверях стоял невысокий, лысеющий мужчина в дорогом пальто с лисьим воротником.

Сдернув с головы шапку он утер вспотевший лоб.

– Анастасия Васильевна… позвольте выразить вам мои самые искренние соболезнования… наверное, я не совсем вовремя, но я хотел бы с вами поговорить…

Смиренно вздохнув, Настя пропустила в гостиную известного серафимовского купца- производителя кожи, канатов и полотна, Порфирия Ивановича Максимова, с которым они часто встречались на прогулках по набережной. Брат хорошо отзывался о Максимове и с удовольствием проводил с ним время в коммерческом клубе на Грузинской улице.

Купцу было чуть за сорок, он был крепким мужчиной с глубоко посаженными глазами, брат всегда отмечал его порядочность и деловую хватку. Насколько помнила Настя, он никогда не был женат, жил с матерью в двухэтажной приземистой усадьбе с роскошной лепниной на фасаде.

– Порфирий Иванович, позвольте предложить вам чаю.

– Не беспокойтесь, Анастасия Васильевна. Простите покорнейше, что помешал в такие дни… Но я посчитал своим долгом… – Купец опустил глаза и явно растерялся, что очень удивило Настю. – Я очень сожалею о вашей утрате, Анастасия Васильевна, извиняюсь за то, что зашел без приглашения, и я не отниму у вас много времени, но то, что я должен сказать, лучше всего сказать лично.

Настя почувствовала укол беспокойства. Неужели брат сильно задолжал Максимову? Но он не говорил… Боже мой, что же она будет делать. если все их дела расстроены… Но нет Максимов всегда хорошо относился к брату, он не мог выбрать этот момент, чтобы напомнить о долге.

– Слушаю вас, Порфирий Иванович. – Она старалась не показывать, как взволнована и испугана.

– Анастасия Васильевна, я не хочу быть бестактным, но я не могу не признать, что ваша ситуация неожиданно изменилась и что у вас могут быть некоторые опасения относительно будущего.

Настя округлила глаза. Максимов был, конечно, прав, но она была решительно настроено взять контору в свои руки.

– Уверяю вас, нет причин для беспокойства. Я собираюсь продолжать работу. Брат… всегда держал меня в курсе дел и я думаю, что…

– Жизнь нелегка для одинокой женщины. Оставим в стороне финансовое бремя содержания дома и покрытия личных расходов, есть еще вопрос безопасности. Я предлагаю вам отказаться от этого дома и переехать ко мне. Там много места, и вы сможете свободно приходить и уходить, когда захотите, не беспокоясь о деньгах.

– Я не понимаю вас, Порфирий Иванович.

– Наверное не время… и период траура… я знаю, что есть приличия… но я поспешил, пока кто-то другой… – купец покраснел, шумно выдохнул и, наконец, решился: – Я прошу вас Анастасия Васильевна оказать мне честь и принять мою руку и сердце, как говорится… в общем… стать моей супругой.

Если бы Максимов не был таким милым и трогательным и брат не отзывался о нем так высоко, Настя бы расхохоталась. Вот это да!

– Это очень щедро и… мило, уважаемый Порфирий Иванович, но… я не готова принять…

– Пожалуйста, не отвечайте мне сейчас. Анастасия Васильевна. Но помните, что я всегда готов оказать вам… любую помощь и поддержку. Я ни в коем случае не ожидал, что вы дадите мне ответ немедленно.

Спасибо, Порфирий Иванович. Это очень… мило с вашей стороны

– Вовсе нет, Анастасия Васильевна. Надеюсь, с моей стороны не будет слишком самонадеянно сказать, что я считал вашего брата своим другом. Пожалуйста, не стесняйтесь обращаться ко мне, если вам что-то понадобится, и обязательно сообщите, когда состоятся похороны. Я бы хотел выразить свое почтение.

– Непременно.

Купец с явным облечением поднялся, еще раз выразил почтение и удалился. А Настя почувствовала огромное облегчение, оставшись одна.

Хотя не совсем одна. Видимо Аграфена оправилась настолько, что беспардонно подслушивала под дверью. А иначе откуда послышался такой разочарованный вздох!

Глава 8.

Граф Кречетников с семьей жил во внушительном особняке с колоннами на Верхнем Откосе. Усадьба князей Гагариных значительно уступала ему в солидности, зато от улицы ее отделял небольшой сад. Здесь же особняк доминировал в квартале и хорошо был виден с пароходов, неторопливо пыхтящих летом на Волге. Вид из окон наверняка открывался просто восхитительный.

Гагарин поднялся по мраморным ступеням и позвонил в дверь.

– Чем могу помочь? – спросил лакей в ливрее, открывший дверь. Он был прекрасным дополнением к дому, статным и хорошо сложенным, свидетельствуя о высоких стандартах хозяев.

– Князь Гагарин к графу Кречетникову. Доложи, любезный.

– Не принимают.

– Впустите! – раздался властный голос откуда-то справа от лакея.

Дворецкий, худой и высокомерный, словно из них двоих князем был именно он, уставился на Гагарина.

– Отведите меня к господину графу.

– Какое у вас дело к его светлости?

Жаль, что визит, который принес скорбь в этот дом, начинается с каменного дворецкого.

– Как вам хорошо известно, барышня Софья Александровна пропала в вечер воскресенья. Его Светлость обратился к генерал-губернатору с просьбой о содействии. Я являюсь чиновником по особым поручениям и пришел с новостями. А теперь, будьте любезны, представьте меня Его Светлости.

Поскольку князь пришел один, дворецкий справедливо предположил плохие новости.

– Она…

– Проводите меня к графу.

– Подождите здесь. Я сообщу Его светлости о вашем визите и спрошу, удобно ли ему сейчас поговорить с вами.

Гагарин прекрасно понимал, что княжеский титул не освобождает от соблюдения приличий. Он огляделся в ожидании дворецкого. Внутренняя обстановка соответствовала солидности особняка. Мраморная лестница вела из холла на верхние этажи, зеркала, светильники, стенная и потолочная роспись прямо-таки кричали о благосостоянии семьи. Пол в холле выложен узорной плиткой.

Нигде ни следа траура, а это означало, что Кречетниковы надеялись на счастливое возвращение дочери. Тяжело убивать их надежды…

Дворецкий вернулся и пригласил Гагарина следовать за ним. Они поднялись по лестнице, прошли по паркету, отполированному до зеркального блеска и вошли в элегантно обставленную гостиную.

Граф стоял у камина, не отрывая взгляда от фотографии в серебряной раме, даже издали можно понять, что это семейный портрет.

– Князь Гагарин к Вашей светлости! – Объявил дворецкий.

– Ваша светлость, – легко склонил голову Гагарин.

– Ваше сиятельство, – тем же ответил хозяин дома.

Граф имел вид человека, который проводил дни в комфорте и привилегиях. Он был высок, внушителен, седеющие волосы аккуратно уложены. Чуть за пятьдесят. Гагарин ожидал увидеть чванливого и самодовольного вельможу и удивился умному и благородному лицу графа.

Хозяин указал жестом на удобное кресло у стены, сел напротив, скрестив ноги.

– Я так понимаю, вы пришли с новостями о моей дочери. Я вас слушаю.

– Мне очень жаль, Ваша светлость, но, боюсь, мне выпала честь быть носителем плохих новостей.

– О чем вы говорите?

Гагарину не хотелось произносить эту фразу, но выбора не была, для того он и пришел.

– Тело вашей дочери было обнаружено на Блиновском кладбище в понедельник утром.

– Тело моей дочери? Вы имеете в виду, что эта грязная история в газетах о моей Софи?

– Мне очень жаль, Ваша светлость.

Граф побледнел, сжав руками подлокотники кресла так сильно, что костяшки пальцев побелели. Он наклонил голову, и некоторое время оставался в этом положении. Когда он снова посмотрел на визитера, на лице было написано неверие, но одновременно и осознание того, что жизнь уже никогда не будет прежней. Никакое богатство, никакие привилегии и связи в Петербурге не смогли оградить Кречетникова от потери и боли.

– Вы уверены, что это она?

– Уверены. Женщина, которую мы нашли, это женщина с фотографии, оставленной вами у Его Высокопревосходительства. Я лично видел и фотографию, и… жертву. Вас попросят опознать дочь, Ваше сиятельство. Я глубоко сочувствую вашей утрате.

– Благодарю. Как она умерла?

– Ее задушили, – тихо сказал Гагарин. Технически это было так и князь не видел необходимости сообщать убитому горем отцу ужасные подробности.

Граф поднес руку ко рту, словно не давая себе закричать. – Это было… быстро?

– Я уверен, что быстро.

– Где она?

– В городском морге.

– Завтра я попрошу похоронное бюро Михалковых забрать ее останки. Я не хочу видеть ее там.

– Как пожелаете, Ваша светлость. Я знаю, что ваша утрата очень болезненна, и вы, вероятно, предпочли бы избежать беспокойства, но для расследования жизненно важно, чтобы я узнал как можно больше в самом начале расследования. Могу ли я задать вам несколько вопросов?