Роман на лестничной площадке

От моих мыслей меня отвлек Кент:

– Это тебя что ли Сабир бросил?

Вопрос был бесцеремонным, но здесь, видимо, было не принято вилять вокруг да около, и это тоже нравилось мне, как ни странно, ведь кратчайший путь между двумя точками есть прямая линия.

– Ага, – смутилась я.

– Ну и дурак, – резюмировал Кент уверенно.

– Слышь, Альк, ты че-то говорила насчет него, – пробасил Киборг с высоты своего роста.

– Разобраться с ним надо, чтоб не обижал мою девочку. Больше ничего. По шее надавать и Кролу сказать, чтоб добавил. А больше ничего, – ответила Монтана, скучающая без Алика рядом со мной. – Слышь, Алик, время скажи.

– Много, – сказал тот, не поняв ее призыв вернуться к ней.

Мне не хотелось уходить. Но я посчитала, что пора. Мне не нравилась сама Алькина затея с разборками. Что это могло изменить? Что это дало бы мне? По большому счету ничего. Тогда зачем все это вообще было нужно? Я собрала всю свою наглость в кулак и объявила:

– Ладно, мне пора домой. Я матери обещала ужин приготовить, – причина должна была быть уважительной, и я соврала первое, что пришло в голову. Поднявшись со своего места, я дошла до лестницы и обернулась, ожидая Альку.

– Завтра-то придешь? – спросил Берт, еще не закончивший разговор с Аликом. Он сделал пару шагов в мою сторону: – Или мне зайти?

– Зайди, – пожала плечами я, уверенная, что он все равно не придет.

– Ой, я тоже с тобой, Сашк, засиделись мы, – спохватилась Алька. – Алик, проводишь?

– Ну, неохота, – отмахнулся Алик лениво.

– Ладно-ладно, – обиделась Монтана.

Последнее, что я заметила, спускаясь по лестнице, был Кент, провожавший меня взглядом. Он улыбнулся одними глазами, подмигнул мне, и я скрылась у него из виду.

По дороге к остановке Монтана все время ворчала:

– Ладно, всплывет.

Я же молчала, размышляя о произошедшем. Я заглянула в неизвестную для меня до этого жизнь Альки, но, поскольку я знала ее натуру, это было для меня закономерным итогом ее легкомыслия. Я попала в компанию, в которой, возможно, меня тоже ничему хорошему не научат, хотя они, как я подозревала, еще были не самое плохое, что я могла бы увидеть. Видно было, что парни из благополучных семей, возможно, простых, но порядочных, просто балбесничают от скуки, играют на публику. Далеко не высшее общество, скорее, некая подъездная интеллигенция. Мне показалось, что в этой самой подъездной интеллигенции гораздо больше хороших черт и задатков, чем в иных правильных мальчиках из очень хороших семей. И тем не менее, их считают неподходящей компанией для хороших девочек. Странное деление людей на первый и второй сорт.

Вопрос, который, должен был бы волновать меня – понравилась ли я им настолько, чтобы они предприняли какие-то действия к Сабиру, в этот самый момент для меня вообще не существовал. Я почему-то думала, что этой встречей все и закончится. Но я ошиблась.

Глава 2.

На следующий день ближе к вечеру, когда я дочитывала текст, заданный на английском, ко мне пришли Берт и Киборг. Растерявшись не столько от того, что они знают мой адрес, сколько от того, что они вообще здесь, я хлопнула ресницами пару раз и пропустила их в дом.

Берт с благостной улыбкой чмокнул меня в щечку, приобняв, и позвал:

– Айда, с Кролом будем знакомиться.

Я не знала, кто такой Крол и зачем мне с ним знакомиться, но возражать не стала. Во-первых, мы с Алькой сами эту кашу заварили. Во-вторых, раз уж мы побеспокоили людей, надо идти до конца. Я пока не думала о последствиях и даже не представляла, что из этого получится. Ну, может, встретятся с Андреем кто-то из них, может, даже подерутся, если на словах не договорятся, наивно думала я. Чего же еще? Мне вообще не нужно было даже этого, я хотела только знать, почему он так со мной поступил. Я не позволяла себе расклеиваться и держалась только этой мыслью: почему, я должна была это знать – почему.

Искать Андрея самостоятельно я не хотела – еще подумают, что я за ним бегаю. А встретить его после произошедшего возможности не было, он просто исчез, хотя мы жили в одном дворе. Оставалось с тоской глядеть в окно на жухлую траву и опавшую листву и грызть себя – но разве это наилучший выход?

Я накинула куртку, обулась и пошла с Бертом. Все лучше, чем сидеть в четырех стенах и ныть. Я даже не воспринимала Берта как своего нового парня, для меня это была игра, я была уверена, что и для него тоже. Но все-таки хорошо, что они с Антоном пришли.

Между тем, Берт, которого, как оказалось, полностью звали Альберт Лисов, вдохновенно подошел к роли моего парня и придерживал меня всю дорогу за талию, иногда поцеловывал вполне целомудренно в щечку и трендел о разных впечатливших его вещах – от мотоциклов до одеколона. Это было удобно: он заменял собой радио, отвлекая от разных мыслей, и при этом не требовал никакого осмысленного ответа, кроме дежурных «ага» и «да». Киборг шел с другой стороны от меня и со вниманием слушал друга, так же неопределенно похмыкивая иногда.

В таком виде мы добрались до центрального проспекта Нового города, где на остановке стоял возле своей бежевой «шестерки» невысокий парень лет двадцати, поджарый, коротко стриженый. На черной футболке его была надпись АС/DС, спортивные штаны с белыми лампасами и белые кроссовки завершали образ делового человека. Это был Крол, о котором мои спутники упоминали с большим уважением. Заметив Берта и Киборга, он кивнул им, предварительно приветствуя, затем, когда мы подошли ближе, поручкался с ними и без всяких предисловий, оглядев меня, спросил:

– Сабир бросил? Разберемся. И кто подзудил, тоже выясним.

Они перекинулись с парнями еще парой фраз о каких-то сборах, после Крол запрыгнул в машину и отбыл по своим делам.

– А почему его прозвали Крол? – полюбопытствовала я у Берта. Я предполагала до встречи, что такое прозвище ему дали из-за выдающихся передних зубов, но нет, зубы у того оказались вполне обычные.

– Капусту любит, – пояснил весело Берт и потащил меня гулять дальше. Киборг, сославшись на тренировку, по пути отчалил, оставив нас вдвоем.

Берт же весь вечер развлекал меня. Что странно, я ни капли не боялась его, не волновалась за свою честь, а Берт на нее даже не думал посягать несмотря на то, что мы вроде бы считались парой со вчерашнего дня.

За это время я выяснила, что он из очень состоятельной семьи и воспитание получил на должном уровне. Отец его после известных событий годичной давности создал холдинг и влился в экспортный бизнес. Мать работала в мэрии по земельным делам. Быть обычным мажором Берту было скучно, хотелось друзей и приключений, тем более его открытый характер этому немало способствовал. Родители его, обеспечив отпрыска всем необходимым, включая квартиру и мотоцикл, но позабыв привить чаду какие-нибудь интересы и увлечения, занялись своими важными делами, а Берт, предоставленный сам себе и числящийся в последнем классе английской школы, отлынивал от учебы как мог, зато регулярно посещал место сбора их компании, поскольку друзьям предан был всей душой. Он пока не строил планов на будущее, да и не думал о нем, он жил здесь и сейчас. Берт мог часами рассказывать о своем мотоцикле или рассуждать о сортах баночного пива, сравнивать курорты Сочи и Крыма с турецкими и египетскими. Но считал, что лучше родины места нет. И его устраивала та беззаботная и безалаберная жизнь, которую он вел.

Вернувшись домой ближе к девяти вечера, я все еще улыбалась, вспоминая нашу с ним длинную прогулку по осеннему городу, совершенно освободившую меня от грустных мыслей и забот. Вспомнив, что уроки еще не сделаны, я засела за историю и физику, чтобы завтра не ударить в грязь лицом.

Через несколько дней я заметила, что Череп стал избегать меня в школе. Едва завидев меня в коридоре, он сразу нырял в ближайший класс, чтобы не столкнуться со мной. Его злорадная ухмылочка, запомнившаяся мне ранее, преобразовалась в некую затаенную злость, которая жалила меня каждый раз, если наши взгляды встречались.

Я была в недоумении, и потому, встретившись в очередной раз с Бертом после занятий, решила навести справки по этому случаю.

Берт в ответ прыснул со смеху:

– Гыы… Не переживай, Сашуль, мы с Сабиром поговорили маленько для профилактики. А за Черепком Крол лично следит, чтоб не накосячил снова.

– Кто «вы»? – уточнила я на всякий случай.

– Ну «Восьмерка». Контора восьмая. Я же из нее. Мы все оттудова.

Конторы. Новое явление в нашем городе, которое разрасталось в последнее время в невиданных масштабах. Ползли слухи о разных страшных вещах, которые там происходили, массовых драках и прочем, словно волчьи стаи грызлись за территорию обитания. Редко кто сейчас из молодежи никак не участвовал в них – ради выживания парни объединялись как в группки, так и в целые организации, быть лохом никому не хотелось. Именовались они обычно по номерам домов, в которых проживали их главари, или по названию микрорайона, в котором они действовали. Конторы союзничали и враждовали, это я знала. Но если раньше все это было далеко от меня, лишь по слухам и новостям, то теперь внезапно стало частью моей жизни.

Если они «поговорили», как выразился Берт, с Андреем, то насколько все далеко зашло? Я не хотела ему зла, что бы он там ни думал обо мне. Мы все-таки встречались целый год, бывали друг у друга в гостях, у нас было много общих хороших воспоминаний.

Когда Берт провожал меня вечером домой, во дворе мы наткнулись на Андрея. Я впервые встретила его за все это время с момента нашего странного и внезапного расставания и неприятно поразилась произошедшим в нем переменам. Дерганый, суетливый, немного ссутулившийся – я не узнавала его. Увидев нас с Бертом, он опустил глаза и быстро прошмыгнул мимо в сторону своего подъезда.

Но Берта, кажется, забавлял его вид.

– Слышь, смотри внимательно, у него правый глаз светится, – Берт подтолкнул меня локтем, сказав это нарочито громче, чем нужно.

Сабир, услышав, остановился и обернулся.

– Вали, пока еще не врезал, – приказал ему Берт, выходя вперед и словно специально закрывая меня собой.

Сабир помедлил чуть-чуть и молча прошел дальше. А мы направились своей дорогой.

– Ты, Сашок, смотри. Если что, сразу к нам. Мы ведь все могём, – наставлял меня Берт. – А если Сабир еще лезть будет или вопить, так ты только скажи. Одно твое слово, и его не будет.

Этот румяный рубаха-парень мог быть жестким, если хотел. За все время общения с ним я впервые смотрела на него с этой стороны, и увиденное меня пугало. Самое ужасное, что он воспринимал это как само собой разумеющееся, не подвергая сомнению необходимость применения насилия в принципе.

А как же остальные ребята из его компании – Киборг, Алик, Мальборо и Кент? Значит, и они могли быть такими? Получается, могли. Они ведь не последние люди в своей конторе, как выяснялось, старшие. За внешним весельем и простым общением стояла какая-то неведомая мне пугающая своей разрушительной мощью сила. Не разобьет ли и меня эта тьма, безжалостно и обыденно, как волна о скалы бьет все, что попадается ей на пути?

Мне вспомнилось вдруг удивительное ощущение уверенности и спокойствия, окутавшее меня, когда рядом со мной присел Кент, – в тот, самый первый день. Я словно растворилась в нем, завороженная чистотой его глаз, которые теперь некстати иногда вспоминались мне независимо от того, была ли я одна или с кем-то еще. Разве он такой же? Разве он мог быть жесток? Я не хотела этому верить. Это не вязалось с моим впечатлением о нем. У Берта же я не решилась спрашивать об этом.

Независимо от своего отношения к Андрею и Черепу, я не хотела категорически доводить ситуацию до крайности, тем более провоцировать кровопролитие, и потому решила предупредить их о возможной опасности. Пусть просто будут более осторожны, авось, пронесет. Ведь я не могла управлять событиями, а парни могли решить, что сделанного уже недостаточно.

Я надеялась в школе встретить Черепа или Кобру и попросить, чтобы они предостерегли Андрея, но, как назло, они оба не явились на занятия на следующий день. И мне пришлось идти к Черепу самой, благо он жил в соседнем подъезде.

Дверь открыл его отец, такой же сухопарый и лысый, с глубоко посаженными глазами, как и сын.

– Коська! А ну топай сюды! К тебе пришли! – провозгласил он и ушел обратно к телевизору, где передавали футбол.

В коридоре появился Череп с распухшей щекой. Видимо, поговорили не только с Андреем, отметила я про себя. Мне он был неприятен, и сочувствия к нему не было, но я пришла не его жалеть, в конце концов.

– Чего тебе? – недовольно спросил он у меня.

– Я хочу предупредить. Сабира могут еще раз встретить, пусть поостережется. Ради своего же блага, – сообщила я спокойно. Мне было все равно, что он думает.

– Ты что ль натравила? – Череп явно нервничал.

– Нет, просто случайно узнала. Ладно, все.

Я ушла с чувством выполненного долга.

У своего подъезда я встретила Берта, который как раз шел за мной. В руках у него был черный пакет, в котором позвякивали бутылки.

– Идем бухать, – предложил он вместо приветствия и похвалился: – Водяра и пива банка. Знаешь как не хило! Особенно если через затяг.

– Не знаю, не пробовала, – я невольно улыбнулась, озадаченная.

– Значит, сейчас попробуешь, пошли, – Берт подхватил меня под локоть и повел к соседнему дому, где жила Монтана.

Против моих ожиданий, мы направились не к Альке, а поднялись на лифте на девятый этаж и пошли вверх по лестнице на чердак. Железная крашенная дверь на технический этаж была притворена, но не заперта. Забравшись внутрь, мы очутились в достаточно просторной бетонной коробке, через которую по всей длине были протянуты бесчисленные трубы и провода. Кое-где обстановка дополнялась металлическими лестницами, ведущими на самую крышу. Пройдя примерно расстояние пары подъездов, мы увидели компанию, которая ожидала нас, рассевшись на трубах, кирпичах и лавочке из тех же кирпичей и доски. В центре композиции была расстелена старая цветастая клеенка с чьей-то кухни, на которой уже стояла открытая банка соленых огурцов, нарезка из вареной колбасы и хлеба и несколько бутылок пива.

Помимо уже знакомых мне Монтаны, Кента, Мальборо, Киборга и Алика, здесь были еще два паренька. Мне представили их как Сильвестра и Качка.

Качок был уменьшенной копией Киборга, с меня ростом и потемнее, но по фигуре один в один. Они даже ходили в одну качалку.

А Сильвестр больше напоминал пухлого невысокого Сильвестра Сталлоне, если бы тот, конечно, мог быть невысоким и пухлым (видимо, за что и получил прозвище).

В конторе они оба ходили в средних, но старшаки брали их на свои тусовки ради развлечения, поскольку оба были несколько бестолковы и тем забавны остальным.

Завидев нас с Бертом, компания зашевелилась. Парни с приветственным «Оооо» стали здороваться, хлопая его по плечу или ударяя по подставленной Бертом ладони. Тот победно потряс пакетом и выставил на клеенку две бутылки водки «Пшеничная» и трехлитровую банку жигулевского пива, закрытую полиэтиленовой крышкой.

– Сашка, привет, садись быстрее! – замахала мне рукой Монтана, предсказуемо пребывающая в объятиях Алика, указывая на свободное место на лавочке. Я улыбнулась и присела, наблюдая за присутствующими. Мы еще не виделись с ними после той первой встречи, и я пыталась понять, изменилось ли что-то за это время.

Парни расселись кружком, стоять остался только Качок, которому не хватило места, но и он в итоге примостился на трубе отопления неподалеку. Она была обмотана изоляцией, сидеть на ней было мягко и удобно. Качок болтал ногами и жевал колбасу.

Рядом со мной с обеих сторон оказались Берт и Кент. Кент разливал по пластиковым стаканчикам водку, Мальборо добавлял туда пиво. Берт взял пока неразбавленный стаканчик с водкой и предложил мне.

Мой алкогольный опыт до этого дня ограничивался только пивом, которое мы иногда попивали с Андреем во время свиданий. Я осторожно понюхала содержимое стаканчика и вопросительно взглянула на Берта.

– Не бойся. Залпом пей, – посоветовал он ободряюще.

Я глотнула водки и застыла, боясь пошевелиться. В горле было очень противное ощущение, я даже поежилась:

– Брр.

– Закусывай быстрее! – Берт чуть не силой впихнул мне в рот кусок хлеба.

– Дай пива, – попросила я. – Гадость-то какая. Как вы ее пьете?

– Это потому, что ты не привыкла. Вот тебе и кажется всякое, – наставительно провозгласил Качок с трубы.

– Хочешь еще? – спросил Кент, улыбаясь хитро.

Мне не хотелось. Но не хотелось и показать свою слабость, особенно ему. Поэтому я храбро кивнула. Кент налил мне снова в мой стаканчик водки и ждал с интересом. Я вдохнула в грудь побольше воздуха, смирившись с необходимостью погрузиться в пучину алкогольного опьянения, и снова залпом выпила, зажмурившись. Тут же получила в награду от него бутерброд с колбасой и огурцом и стала жадно его жевать.

Кент одобрительно поднял большой палец вверх, а затем провозгласил тост за храбрость. Берт поддержал его, встав с лавочки и пустившись в долгие рассуждения о подвигах.

Предоставленная сама себе, я ела, чувствуя, как внутри меня постепенно начинает разливаться тепло. И не могла отделаться от странного чувства, что Кент исподтишка наблюдает за мной. Он казался мне сейчас кем-то вроде волка, охраняющего покой своей стаи, но эту фантазию я списала на алкоголь.

Вдали послышался шум. Будто много людей сразу быстро шли по этажу, но компания не сразу обратила на это внимание. Лишь когда из-за угла показались первые люди в погонах, Качок, свалившись от неожиданности, с трубы, завопил:

– Атас! Мусора!

Это было уже бесполезно. Парни вскочили, но сопротивляться не стали – зачем себе статью с пола поднимать? В конце концов, за что их могли задержать? За пьянку? Это ненаказуемо.

Я видела краем глаза веселую усмешку Кента, когда его уводили, и Берта, который не забыл крикнуть мне, чтоб я не волновалась, все будет хорошо, после чего его тоже утащил страж правопорядка. Сама я уцепилась за Монтану, и нас обеих с ней под локотки повел вниз один из милиционеров. Монтана пыхтела и злобно ворчала, что приличным людям уже и побухать не дают спокойно.

Так я впервые попала в инспекцию по делам несовершеннолетних. Она располагалась на втором этаже в четырехэтажном сером здании на Верхней Террасе. Ремонта там давно не видели. Линолеум состоял сплошь из заплаток и не имел потому какого-то одного определенного цвета и рисунка. Обои держались лишь на честном слове. Большое окно не было зарешечено, краска на раме у него давно облупилась. Зато вдоль стен было наставлено для посетителей много стульев, уже повидавших многое за время своего существования. Сержант, возглавлявший облаву, велел сидеть на этих стульях, не орать и ждать инспектора.

Судя по всему, компания была здесь не раз. Они привычно порасселись по углам. Я тоже села возле Берта и Монтаны и стала смотреть в окно, предполагая, что вечером меня ждет неприятный разговор с матерью. Стул был неудобный, пришлось приспособиться, чтобы занять приемлемое положение.

Алик и Мальборо продолжили как ни в чем не бывало играть в дурака на деньги. А когда последние у Алика закончились, он решил поиграть на Монтану и проиграл.

– Альк, – обратился он к ней. – Ты только не нервничай.

– Что такое? – насторожилась Алька, подавшись вперед, как сурикат, ожидающий опасности.

– У меня деньги кончились, чет мало взял сегодня, – объяснял Алик. – Ты только не сердись, но я тебя проиграл Мальборо.

– Что?! – вскрикнула Монтана так, что услышали все находящиеся в коридоре и кабинетах. – Что ты сказал?!

Она вскочила и забегала перед ним туда-сюда, в ярости ломая руки и пытаясь придумать, как прибить Алика.

– Я постараюсь отыграть тебя обратно, ты только не сердись, – уверял Алик, показывая ей, как шустро он тасует колоду карт.

– Я тебя убью, а ты говоришь не сердись! – шипела Алька, протягивая к нему в бессилье скрюченные пальцы. – Я тебе не знаю, что сделаю! Нашел на что в карты играть! Играл бы на Берта или Кента! Как ты мог играть на меня?! – и Алику досталась звонкая оплеуха.

– Только не по голове! – завопил Алик, пытаясь закрыться от взъяренной женщины руками.

– Играл бы на Берта! На Качка, в конце концов. Почему на меня?! – орала Монтана, молотя по нему кулаками. Ее оттаскивал в это время Сильвестр, но его силенок явно не хватало.

Мальборо невозмутимо собирал карты и деньги, явно довольный разворачивающимся зрелищем.

– Не кричи, Алька, – прервал ее Берт. – Карточный долг – это святое. Я бы тоже на Сашку играл, если бы у меня деньги кончились.

На этот раз вскрикнула я, ошарашенная таким поворотом и подогретая алкоголем:

– Что?! – я встала, вскинула гордо голову и решительно объявила: – Все! Я больше с тобой не хожу!

– Сашк, у меня вырвалось, я Алика защищал, – оправдывался Берт, протягивая мне раскрытые ладони. – И денег у меня много.

Лучше бы он промолчал, подумалось мне.

И я пересела на другой свободный стул, оказавшись между Кентом и Киборгом. Кент все это время молча следил за перебранкой со своей неизменной хитрой улыбочкой. Я скрестила руки на груди, надувшись на Берта, и стала смотреть прямо перед собой, где на противоположной стене размещался стенд с разными профилактическими листовками. Кент проследил за моими телодвижениями, но через секунду отвернулся от меня, тоже скрестил руки на груди и прислонился затылком к стене позади нас, продолжая улыбаться.

– Отлично, Сашка! – похвалила меня Монтана и погрозила пальцем своему кавалеру: – Я с тобой, Алик, тоже больше не буду ходить!

– Ага, ты ведь теперь с Димкой будешь, – поддакнул ей радостно Сильвестр.

– А хоть и с ним, но не с тем, кто способен проиграть меня в карты! – и Монтана демонстративно устроилась на коленях у Мальборо и даже поцеловала его в щеку, что вызвало приступ ревности у Алика.

Но сцена не имела продолжения: в коридоре появилась гроза всех контор – Фаина Алимовна, инспектор ПДН. «Гроза» была маленького роста и немного полноватой, но еще не старой женщиной. Черные волосы ее были коротко стрижены. Она была в форме с майорскими погонами и очках в тонкой оправе, спущенных немного на носу. Она оглядела нас, притихших, поверх очков и поманила меня пальцем:

– Ты еще кто? Почему всех знаю, а тебя нет?

– Она новенькая, – пояснил Киборг.

– Как зовут?

– Саша, – ответила я тихо.

– Идем, – и мы прошли с ней в ее кабинет.

Фаина Алимовна достала бумагу, ручку и стала что-то писать, задавая вопросы о месте учебы и жительства, моих оценках, моих интересах, потом сказала:

– Так вот, Саша Измайлова, советую тебе бросить эту компанию. Они тебя ничему полезному не научат. Это общество не для тебя.

– Почему же? – спросила я немного нервно, все еще злая на Берта.

Женщина задумчиво взглянула на меня и пояснила:

– Они уже не смогут исправиться. Их образ жизни – это пьянки, драки, курево и проститутки, иногда и наркотики. Не порть себе жизнь.

– Но ведь не все такие, – возразила я, просто чтобы не оставлять ей последнее слово. Алкоголь во мне все еще подогревал мою смелость.

– Не все, – согласилась она, – но многие.

– Они не такие, я чувствую, – призналась я, впервые озвучив даже для себя самой свои ощущения.

Фаина Алимовна положила ручку, сцепила пальцы и положила на них подбородок, словно оценивала меня. Потом вздохнула:

– Чувств мало. Нужен опыт. И ты в этом еще не раз убедишься, – она снова взялась писать что-то. – Все, иди пока что. Я предупреждаю, что, если поймаю тебя еще раз в той же компании, поставлю на учет. Поняла? Куришь?

– Недавно научилась, – почему-то я была не в силах ей лгать.

– Бросай, сейчас будет легче, чем потом. Пьешь?

– Да, – к сожалению, и это стало правдой сегодня.

– То же самое советую. Ступай. Позови ко мне… как уж его у вас кличут? Берта.

– Берт, тебя, – позвала я, выйдя из кабинета, и снова села на прежнее место.

– Ну чо? Первый раз предупредили? – спросил Качок радостно. – Еще два раза осталось, и будешь как я!

– Спасибо, не хочется, – поблагодарила я за информацию.

Глава 3.

Итак, я связалась с нехорошей компанией и деградировала в глазах окружающих. Фаина позвонила мне домой. Я слушала, сидя под ее дверью на неудобном стуле, официальный строгий тон инспектора, закрыв лицо руками, не замечая ничего вокруг, пока не почувствовала чью-то ладонь на своем плече. Инстинктивно обернулась и увидела слегка озадаченные глаза Кента:

– Саш, ты плачешь?

– Нет, – помотала я головой. Я действительно не плакала, просто хотела собраться с мыслями. Мне нужно было выстроить оборону, предстоял сложный разговор с мамой после моих приключений в милиции. Внутренне настроившись, я заготовила уже кучу аргументов, что ничего плохого я не делаю и ребята в целом неплохие. Я повторяла про себя эти мантры, чтобы лучше запомнить. Неожиданная моральная поддержка от малознакомого, практически постороннего человека произвела на меня неожиданный эффект: я встряхнулась, выпрямилась, выдохнула и повторила: – Нет, не плачу.