История «Солнечного Ветра»

Но потом пришлось признать, что мы изрядно погорячились, не желая признавать очевидное. Искин Агриппа в приватном послании для нашего сектора шестнадцать дробь двенадцать (всем остальным знать эту информацию было необязательно) сообщил, что во время одного из прыжков захваченный пиратами лайнер провалился в другой временной слой, очень далекий от нашего мира, который мы знали и любили. Как только это было установлено с полной достоверностью, пиратский вожак приказал лететь к Старой Земле, надеясь найти на ней приют от всяких невзгод, но нашел там только боевые корабли четвертой империи в засаде. Мы даже видели солдат, точнее, солдаток той империи, которые осматривали наш сектор в поисках затаившихся пиратов. Рослые мускулистые женщины, настоящие великанши, остроухие и чуть раскосые, они были одеты в легкую полевую броню, не сковывающую их движений. Но самым важным для нас знаком был золотой двуглавый орел в центре алого шеврона, закрепленного в верней части левого рукава каждой такой солдатки. Символ нашей империи – черный орел на золотом фоне, но я готова допустить, что в другом мире все пошло не так, как у нас. Убедившись в отсутствии среди нас недружественных личностей, солдатки на грубой, но понятной латыни извинились за беспокойство и отправились проверять следующий сектор.

– Бывалые… – глядя им вслед, со вздохом сказала моя подруга Марселина Бебия, – одними тренировками да учениями таких повадок не заработаешь. Под огнем были не раз, и, скорее всего, будут еще.

Марселина у меня фантазерка, но в данном случае она права. Мы только что увидели кусочек хорошо смазанной и отлаженной военной машины, которую местные властители пускают в ход по малейшему поводу. И тут же среди наших девок вспыхнули сразу два спора. Те, кто закончил академию по навигационной части, принялись выяснять, как это вообще было возможно – выйти из прыжка в другую реальность, а все остальные решали, возьмут ли нас на службу, так сказать, по специальности, или, как нелояльных иностранок, спишут в пеонки пропалывать овощи и корнеплоды на плантациях.

И в самый разгар этого спора появилась она – Елизавета дочь Дмитрия из варварского рода Волконских, и в то же время жена императора Сергия сына Сергия из рода Сергиев, и, стало быть, наша новая императрица. Она просто блестяще владела латынью, и так красиво строила фразы, точно это был ее родной язык! И сама по себе императрица была женщиной сродни нам, простым смертным. Подумать только: она не сидела в апартаментах, наслаждаясь роскошью, как это делает большинство особ ее круга, а сама лично служила Империи, принимая самое активное участие в боях и сражениях! Она управляла штурмоносцем – это нечто вроде ударного челнока космодесанта, который выбрасывает в самый эпицентр битвы роту солдат, а потом поддерживает их огнем бортового вооружения!

Она была такая же, как мы, плоть от плоти и кровь от крови, и поэтому мы, разумеется, сразу прониклись к ней великим уважением и расположением.

Появившись перед нами первый раз, она вскинула вверх руку, требуя тишины, и обратилась к нам с такой речью:

– Сразу проясню для вас некоторые моменты и отвечу на те вопросы, которые, несомненно, сидят у вас в голове. Итак, первый делом я сообщаю вам, что прежняя жизнь для вас закончилась безвозвратно. Вам придется забыть все, к чему вы привыкли, поскольку обратно в свою Неоримскую империю вы уже не вернетесь никогда. Постарайтесь свыкнуться с этим, чтобы быть готовыми воспринимать новое положение вещей. Вы – в ином мире, где действуют совсем другие правила и законы, чем те, к которым вы привыкли. Единственное, что осталось неизменным – если вы пожелаете служить в соответствии с полученной в Академии квалификацией, наша Империя примет вас как родных дочерей и за верность вознаградит сторицей. Выбор у вас, собственно, невелик: или служба в первой линии, или участь пеонки, ковыряющейся на грядках с капустой и морковью. Третьего не дано.

Немного помолчав, Елизавета Сергия продолжила говорить, и от ее слов у нас ум заходил за разум, настолько невероятными они были.

– Наша Империя, – сказала она, – еще очень молода. До недавнего времени единственным ее субъектом был линкор планетарного подавления «Неумолимый», найденный нами на очень высоком уровне Мироздания, намного выше вашего. Но случилось так, что Господь Всемогущий преподнес моему мужу в дар один депрессивный мир, оседланный кровожадным демоном, превратившим его в чистое инферно. Кровь и слезы невинных дев, таких же, как и вы, лились на этой земле рекой, а демон жирел на их страхе и боли, все дальше распространяя свою власть на местных людей, и никто из смертных не мог бросить ему вызов. Но мой муж Сергий сын Сергия из рода Сергиев и его верная соратница Ника-Кобра – кто угодно, но только не простые смертные. Мой богоданный супруг, помимо титула Великого князя Артанского, помогающего ему улаживать разные щекотливые дела среди монархов, является Адептом Порядка, богом-полководцем священной оборонительной войны, Специальным Исполнительным Агентом Творца Всего Сущего по делам, решаемым путем меча, а также Бичом Божьим для всяческих негодяев. При этом Ника-Кобра является Адептом Хаоса, а также носит звания Темной Звезды и Грозы Драконов. Когда две этих силы, Порядок и Хаос, враждуют между собой, то все вокруг подвергается тотальному уничтожению, а когда они вместе, пылая благородной яростью, выступают против общего врага, то не устоять даже Сатане. Вот и демон под совместным ударом двух фундаментальных сил Мироздания был испепелен так же, как будто по его логову ударили излучателем антиматерии. После этого мир, лежащий сейчас под вашими ногами, стал свободен от его присутствия, но остались последствия почти двухвекового владычества зла, которые теперь предстоит исправлять моему мужу и его Верным.

Все, что сказала эта женщина, было невероятным, невозможным и просто немыслимым, но тут за спиной Елизаветы Сергии появилась голограмма искина Агриппы. Тот приложил правый кулак к сердцу и сказал:

– Все сказанное здесь было правдой, правдой и одной только правдой, в чем я клянусь вам как носитель абсолютной истины. Сергий из рода Сергиев действительно тот, за кого он себя выдает, и он действительно обладает той мощью, о которой говорила госпожа императрица. Я уже поступил к нему на службу, причем не только как искин, а как любое мыслящее существо, без разницы в происхождении, и нисколько о том не жалею. Надеюсь, и вы последуете моему примеру.

Закончив свою речь, Агриппа исчез, и Елизавета Сергия получила возможность продолжить свою речь.

– Здесь, на этой земле, недавно освобожденной от власти Зла, – сказала она, – вам предстоит трудиться во славу своей новой родины. Уверена, все вы талантливы и обладаете полезными знаниями, так что каждая из вас найдет свое признание на службе нашей Империи. Да, мир, в котором вам предстоит жить, пока не обихожен и довольно непригляден, поскольку пребывает в довольно диком состоянии. Но именно от вас, как и от всех нас, зависит то, каким он станет в будущем. А мы намерены сделать этот мир процветающим, поскольку именно его Господь отдал во владение нашему императору. Поэтому вы должны осознать свою ответственность! Вам придется смириться с тем, что к себе вы никогда не вернетесь, никогда не увидите родной дом и близких. Но через это пришлось пройти нам всем – да, и мне тоже! Пройдет время, и ваши печали забудутся. И однажды, когда вы поймете, каким важным делом занимаетесь, вы почувствуете себя совсем по-другому – не потерянными, а избранными. Это неизбежно будет, поверьте мне – так происходит рано или поздно с каждым из нас. А теперь вкратце дам вам представление об этом мире, чтобы вы уже сейчас знали, с чем вам предстоит иметь дело…

И Елизавета Сергия рассказала нам такое, что у нас просто волосы вставали дыбом. И вся наша прежняя жизнь, включая пиратский захват, показалась нам увеселительной прогулкой по сравнению с тем, что мы услышали из ее уст. Все звучало просто невероятно, тем не менее в словах императрицы мы усомниться не могли. И когда она покинула нас, пообещав вскоре вновь навестить на новом месте, мы долго думали над ее словами, поражаясь тем чудовищным вещам, что происходили здесь до вмешательства императора Сергия из рода Сергиев.

А потом мы взяли свои вещи и спустились на самый низ «Солнечного Ветра» – в ангар, где нас ждал большой десантный челнок, в который мы поместились все без остатка.

И вот мы внизу, в месте, именующемся «женский репродукционный лагерь Шантильи», тем не менее вполне официально считающемся столицей новой империи, потому что именно здесь, среди живых людей, а не в руинах, устроил свою штаб-квартиру император Сергий из рода Сергиев.

Этот очень странный мир не похож вообще ни на что привычное. Все здесь пугающе-чужое, все унылое и неприглядное. Нас распределили в двух вытянутых казармах, а рядом тянулось множество таких же сооружений, выглядящих не очень эстетично, на наш взыскательный вкус. В этом мире вообще как-то мрачно и неуютно, витает в воздухе нечто этакое… похожее на отголосок большой трагедии. При этом поразительно, что здесь никто не знает латыни! И не менее поразительно то, что тут нет мужчин. То есть они изредка появляются, отдают какие-то распоряжения, а потом исчезают. Кругом тут – одни женщины! Причем молодые, такие же, как мы.

По первому времени происходящее казалось мне каким-то сумбуром. Было чувство, что нас бросили и забыли. Однако вскоре я стала понимать, что в этом месте все подвержено некоему непостижимому порядку, который касается и нас. Я наблюдала, и все больше ко мне приходила уверенность, что очень скоро для нас все окончательно разъяснится и станет понятной наша дальнейшая судьба – где мы будем служить и в каком качестве. Конечно, всем нам хотелось домой. Однако мы уже знали, что о доме можно забыть. Но мы не говорили об этом – и тогда в душе каждой оставалась маленькая иррациональная надежда на чудо. Вот мы однажды проснемся, и вдруг узнаем, что все вокруг идет по-прежнему, а захват «Солнечного ветра» пиратами, попадание в другой мир и император Сергий окажутся дурным сном. Нам не хотелось думать о том, что все, к чему нас готовили и что мы отчетливо себе представляли, теперь уже никогда не сбудется, а будет нечто другое, к чему мы пока не готовы…

Внимательно наблюдая за той жизнью, что текла вокруг нас своим чередом, я убеждалась, что здесь, как и в любом обществе, есть начальники, большие и маленькие, есть подчиненные разных рангов. Мы же находимся здесь в качестве, я бы сказала, опекаемых. Впрочем, я заметила, что опекают не только нас…

По соседству с нами, слева, в такой же казарме, живут очень странные девицы. Они носят белые блузки, повязывая на шею красную косынку. Юбки при этом у них могут быть синие, серые, черные, и обычно не длиннее, чем до колен, как и у нас. Это не очень похоже на униформу, но определенного стиля они придерживаются. Мы слышим, как они часто смеются и даже устраивают какие-то сценки.

В другой казарме, справа, проживают девицы совсем другого толка. Их одежда, прически, манера поведения свидетельствуют о хорошем воспитании и благородном происхождении. Одеваются они кто во что горазд, причем предпочитают очень длинные юбки. Мы уже догадались, что те и другие взяты из разных миров… Впрочем, в них есть что-то общее, и это, в первую очередь, внешность. Держатся они посвободнее нас – очевидно, это контингент добровольный и уже достаточно освоившийся, знающий больше, чем мы. Ну и, разумеется, девицы и из правой, и из левой казармы говорят на одном языке, что позволяет им общаться между собой.

На нас обитательницы этих двух казарм поглядывают с любопытством. Пообщаться мы не можем, поскольку не понимаем друг друга. Но они проявляют дружелюбие, улыбаются и здороваются с нами, говоря: «Аве!», но это единственное слово, которое они знают на латыни. Одна из длинноюбочных, правда, пыталась завести с нами беседу, но мы очень плохо ее понимали, неправильно выговариваемые ею слова резали наш слух. Нас же она не понимала вовсе. Под конец она с некоторой досадой воскликнула: «Латынь – это мертвый язык!», чем изрядно нас шокировала. Как это мертвый?! Неужели в том мире, откуда они прибыли, не существует нашей империи и на нашем языке уже никто не говорит?! Это было столь горестным открытием, что мы еще долго обсуждали сей прискорбный факт, строя предположения, что же могло произойти с нашей могучей империей, что она просто исчезла, и язык ее был утрачен.

Нам многое хотелось знать. У каждой из нас голове теснились тысячи вопросов. Не имея возможности получить на них ответы, мы вели довольно бурные беседы между собой, но это не приближало нас к истине. Мы поняли лишь одно, не подвергавшееся сомнению: то место, куда мы попали и где, скорее всего, останемся навсегда – это другая империя, ничего общего не имеющая с нашей, и при этом гораздо более могущественная. И что из пиратского плена нас освободили не без участия самого императора… Это наполняло наши сердца благоговением. А то, что к нам тут неплохо относятся, давало надежду, что наша судьба так или иначе устроится. И пусть пока все вокруг выглядит не столь привлекательно, как мы привыкли у себя дома, в конце концов, это только самое начало этой новой Империи, которую нужно обустраивать. С той поры, как император Феликс Максимус основал Неоримскую империю, прошло множество лет и даже столетий, прежде чем она стала такой же блистательной, как в наши дни. Но мы знаем, что имена его соратников и сподвижников, выбитые золотыми буквами по темному граниту, навеки вошли в имперскую историю – так, может быть, и здесь, рядом с именами госпожи Кобры, госпожи Анны и госпожи Елизаветы, будет записано имя великой госпожи Цецилии Долабеллы…

И вот в тот момент, когда наши мозги были готовы вскипеть от вопросов, нас снова посетила госпожа императрица, прилетев из какого другого места на своем штурмоносце. Было захватывающе наблюдать за тем, как в пространстве открывается дыра и оттуда появляется боевой корабль, сразу же после этого совершая посадку. Вот это, я понимаю, прорывная технология, а также демонстрация могущества и технического превосходства…

Елизавета Сергия охотно отвечала на наши вопросы, и вообще вела себя с нами без свойственной царственным особам надменности, а так, будто мы были людьми одного круга, и разделяла нас только разница в возрасте и жизненном опыте. И это удивляло. Впрочем, слушая то, что она рассказывала, мы все больше убеждались, что тут вообще особенные отношения между людьми, и каждый друг другу товарищ, независимо от положения. То есть все равны, и ни у кого нет привилегий. Удивительно… Я никогда бы не подумала, что подобное общество вообще может существовать. Нас учили другому… И теперь все наши представления просто разлетались вдребезги, ведь мы не просто слышали, а видели собственными глазами, что все здесь именно так, как рассказывала госпожа императрица. Господин Сергий говорит неофиту: «Я – это ты, а ты – это я, и я убью любого, кто скажет, что мы не равны друг другу, вместе мы сила, а по отдельности мы ничто» – после чего тот становится Верным, составляющим со своим императором одно целое на поле боя и свободным в личных поступках. Я тут всего-то чуть больше суток, а уже хочу произнести эту клятву, так что нет сил дождаться случая, когда это будет возможно. Таких, как я, пока немного, но их число растет буквально на глазах, ведь мы, истинные патрицианки, всегда и везде стояли под знаменами Империи.

25 марта 1953 года, 19:45. Москва, ближняя дача в Кунцево

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

И вот я снова в том кабинете, где мы когда-то нашли умирающего товарища Сталина. Только на этот раз Хозяин бодр, полон сил и оптимизма. А как же иначе – ведь теперь он видит людей из своего окружения насквозь и знает, на кого можно положиться, а кто уже мысленно предал товарища Сталина, и теперь только и ждет момента, когда тот помрет. За последние три недели состав областных первых секретарей сменился на две трети, республиканских – на три четверти, а совет министров обновился больше чем наполовину. И большинство из отставленных функционеров ожидало не увольнение без мундира и пенсии, и даже не отправка на нары Гулага, а падение во Тьму Внешнюю, где уже вовсю скрежещет зубами злой клоун Никита Кукурузник.

И не было мне жалко среди них никого, одного лишь Лаврентия я отмолил у разгневанного Отца Народов, сказав, что менеджерами такого класса не разбрасываются. Тогда самый старший товарищ Сталин посмотрел на меня Истинным Взглядом и сказал, что этот Иуда продал его, продаст и меня. А «Иуда» стоял тут же, ни жив ни мертв, и слушал, как решается не чья-то, а его собственная судьба. Непривычное ощущение для бывшего генерального комиссара госбезопасности. Я подождал, пока его помотает на эмоциональных волнах от надежды к отчаянию и обратно, после чего ответил, что меня предать ему будет невозможно. Есть у меня методы и против людей с пониженной моральной ответственностью, для которых невозможно принесение страшной встречной клятвы. Магическая печать типа «хаос-порядок», скрепляющая заклинание перманентной регенерации, при своем разрушении в случае измены способна выделить от пятидесяти грамм в тротиловом эквиваленте, как у гранаты Ф1, до пятидесяти мегатонн, что соответствует самым мощным термоядерным боеприпасам. Наверное, есть где-нибудь в Мироздании культуры, у которых считается этичным без объявления войны заслать во вражеский город диверсанта, инициированного такой печатью, а потом подорвать ее в самый неожиданный момент. Врагам тогда выйдет внезапный разгром, а смертнику, если он в то верит, полет в рай прямо к гуриям. Чик – и уже в объятиях у красавиц.

Немного помолчав, советский вождь сказал, что он не приемлет такие методы ни в каком смысле, хотя лично я могу поступать с Лаврентием так, как мне будет угодно. На этой ноте разговор был закончен, и лучший менеджер всех времен и народов поступил в мое безраздельное распоряжение, с одним лишь условием, что он никогда не сможет вернуться в родной мир. А если вернется, то сам будет виноват в своих несчастьях – здесь его больше знать не желают. И все, больше никого из попавших в жернова местных коммунистических функционеров спасать от мазка зеленкой на лоб я не стал. Ни Микоян, ни Каганович, ни Булганин с Маленковым мне интересны не были, как и Ворошилов. За Буденного я бы вступился, как и за любого другого боевого генерала, но никто из этих людей в Хрущевском блудняке замешан не был.

Хозяину тут урок, и даже два. Обжегшись на Тухачевском, он по привычке дул и на всех остальных высокопоставленных военных, cчитая их такими же авантюристами и потенциальными заговорщиками, хотя они-то как раз, за исключением разве что обиженного Жукова, хранили Верховному верность даже после его смерти. Не тех он сдерживал и не тех продвигал, что в Основном Потоке потом серьезно аукнулось деградацией партийно-государственного аппарата и крушением всего. Второй урок заключается в том, что «ленинградский» партийный клан, приготовившийся к схватке за власть после его смерти, Хозяин разгромил, а вот аналогичную «киевскую» кодлу во главе с Хрущом просто не заметил. И это тоже имело последствия – как краткосрочные, в форме его собственной безвременной смерти, так и долгосрочные, опять же в виде краха коммунистической идеи и распада великой страны, разделенной Лениным (а на самом деле Троцким) на дольки, будто апельсин. Товарищ Сталин, под корень вычистивший всех «старых ленинцев» (ибо все они участвовали в заговоре), изменить структуру Советского Союза сможет, и никто не посмеет ему возразить, а вот ни у кого из его преемников на такое просто не хватит тяму.

Но темой моего сегодняшнего визита к Хозяину на Ближнюю Дачу были скорее вопросы внешнеполитические, связанные с ослиным упрямством американцев, не желающих бросать карты в корейском вопросе. Попытка вражеского командования схватиться за ядерное оружие уже сама по себе выходит за рамки добра и зла, однако следующий ход той стороны перекроет ее многократно. По данным орбитальной сканирующей сети, на американских базах в Европе, Великобритании, Ливии, Турции, а также в Гренландии и на Аляске началась нездоровая возня с ядерным оружием, что указывает на подготовку к приведению в действие плана внезапного нападения на СССР под кодовым названием «Дропшот». Только что пресеченная мной авантюра на Дальнем Востоке начиналась точно так же, но на этот раз бомбардировщики с ядерными бомбами будут взлетать с двух десятков авиабаз по всему северному полушарию. Слон действительно закусил удила и в упоении своей мнимой мощью рвется в драку, размахивая хоботом.

Не скрывая ни малейшего нюанса, я рассказал обо всем советскому вождю. Тот подумал и спросил без всякого оттенка упрека в голосе:

– Так значит, война, товарищ Серегин?

– Не война, – ответил я, – а внезапное вероломное нападение в стиле всем известного плана «Барбаросса». Война – это когда противоборствующие силы поставлены примерно в равные условия, но в данном случае все совсем не так. Во-первых, в планы американского командования входит неспешная почти недельная подготовка к нанесению ядерного удара. Во-вторых, американские военно-воздушные силы организованы так, чтобы применить восемьдесят пять процентов своего ядерного оружия еще в первом налете. В-третьих, вражеское командование уверено, что большая часть советской авиации будет уничтожена прямо на земле и не сможет помешать вторжению. Ситуация по итогам такого первого удара противника действительно может выглядеть как безнадежная, образца июля сорок первого года, умноженная на сто. Кстати, там, в своем родном мире, я читал, что при разработке планов нападения на Советский Союз американских недоумков плотно опекали недобитые гитлеровские генералы: Гальдер, Йодль и прочие Манштейны.

– И что же вы предлагаете? – спросил советский вождь. – Сдаться?

– Ни в коем случае, – ответил я. – Когда ситуация по итогам первого вражеского удара выглядит почти безнадежной, следует изо всех сил бить на опережение, снижая шансы врага на победу. Весь расчет американцев строится на том, что за ними будет и инициатива начала боевых действий, и право первого удара – и чтобы не случилось нового двадцать второго июня, этот план необходимо ломать со всей возможной решимостью.

– Да, – сказал Верховный, – брат[5] говорил, что вы еще тот сорвиголова, быстрый мыслью, как Наполеон, и стремительный, как Суворов. Впрочем, и мои генералы говорят то же самое. Если нападение неизбежно, требуется нанести превентивный удар на всю глубину вражеского развертывания, чтобы застать американские войска врасплох, разгромить и погнать на запад до самого Ламанша.

– Ну что же, товарищ Сталин, – сказал я, – ваши генералы абсолютно правы. Как я уже говорил, американский план молниеносного удара «Дропшот» ничуть не лучше гитлеровской «Барбароссы». И цели и изъяны у него те же самые. Половину советских людей предполагается убить, а остальных сделать вассалами американских властей и рабами доллара. В Вашингтоне уже и план оккупации советской территории продуман, куда там знаменитому плану «Ост». Единственное, чего я не приемлю в ходе ответных действий, это ядерных и массированных бомбовых ударов по городам на территории противника. В первую очередь воевать надо с политиканами, во вторую – с генералами, в третью – с солдатами, и никогда с гражданскими. В противном случае отвоеванная вами территория не будет стоить ровным счетом ничего.

– Очень хорошо, товарищ Серегин, – кивнул Сталин, – мы тоже не желаем массовых ненужных смертей среди европейского и американского мирного населения. Но на войне может быть всякое, поэтому зарекаться не стоит ни от чего. Ведь города – это не только места скопления мирного населения, но еще и промышленные центры, и транспортные узлы, разрушение которых во вражеском тылу является непременным залогом победы. Напрасные потери советских войск нам тоже не нужны. А теперь скажите, вы просто даете нам совет нанести упреждающий удар или поддержите наши действия своими возможностями? Ну, хотя бы как в Корее.

– Конечно, поддержу, и гораздо серьезнее, чем в Корее, – ответил я. – В случае необходимости в небесах этого мира может появиться даже «Неумолимый», до жидкого стула пугая американскую деревенщину своей мощью. Но это только на крайний случай, до которого, я надеюсь, не дойдет. И еще. Поскольку Советский Союз – не Китай и не Северная Корея, то по части воздушных операций у ваших ВВС будет своя зона ответственности к востоку от Рейна. Западнее действуют мои «Шершни» и «Каракурты». Также в моей зоне ответственности находятся американские базы в Турции, на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Объектов много, но надо будет успеть везде. В дальнейшем на меня ложится задача по перехвату бомбардировщиков, летящих на аэродромы в Европе, Японии, Тайване и Филиппинах. Тихоокеанский театр военных действий тоже может ожить со страшной силой, и в таком случае Япония должна стать заботой Советского Союза, а все остальное следует отдать Китаю. Именно поэтому, помимо поддержки с воздуха, я обеспечу ваши региональные командования на Европейском и азиатском направлениях планшетами орбитальной сканирующей сети. Это необходимо для того, чтобы товарищ Жуков в Германии и товарищ Василевский в Мукдене не знали, что такое туман войны, и видели противника насквозь, как голого младенца в люльке. Когда я отправлюсь на уровни девяностых годов двадцатого века, тут должна остаться только тишь, гладь и полная благодать. Никакого желания возвращаться и совершать работу над ошибками у меня нет.