Двое могут хранить секрет

Я ослабляю галстук и, толкнув дверь, выхожу в темноту. По-прежнему душно, но воздух не такой спертый, как внутри. В подобные вечера мне кажется, что я не могу дышать, что все сделанное моим братом, действительное и предполагаемое, легло на меня тяжелым грузом, когда мне было двенадцать лет, и до сих пор давит. Я стал братом Деклана Келли, прежде чем получил возможность стать кем-то другим, и иногда мне кажется, что никем другим я уже никогда не стану.

Я делаю глубокий вдох и замираю, ощутив слабый химический запах. Он делается сильнее, когда я спускаюсь по ступенькам и иду к лужайке. Спиной к свету я мало что вижу и едва не падаю, споткнувшись о какой-то предмет в траве. Наклонившись, я поднимаю его. Это открытый баллончик с краской.

Вот что я чувствую: свежую краску. Но откуда этот запах? Я оборачиваюсь к культурному центру. Его хорошо освещенный фасад выглядит таким же, как всегда. Рядом нет больше ничего, что могли бы недавно покрасить, за исключением…

Указатель культурного центра расположен на полпути по лужайке – между зданием и улицей. Приходится подойти почти вплотную, прежде чем мне удается ясно разглядеть его в тусклом свете ближайшего уличного фонаря. Обратную сторону указателя сверху донизу покрывают красные буквы, резко выделяющиеся на светлом дереве:

ТЕРРИТОРИЯ УБИЙСТВА

ПРОДОЛЖЕНИЕ

СКОРО

Не знаю, сколько я там стою, уставившись на эту надпись, прежде чем ощущаю присутствие еще кого-то. В нескольких шагах от меня стоит девушка из-за стола Мелани, с кудрявыми волосами и в чудно́м платье. Ее взгляд перескакивает со слов на указателе на баллончик в моей руке, который с грохотом падает на землю, когда я опускаю руку.

– Это не то, что кажется, – говорю я.

Глава 4

Эллери

Суббота, 7 сентября

Как дела?

Я размышляю над сообщением от своей подруги Лурдес. Она в Калифорнии, но не в Ла-Пуэнте. Мы познакомились с ней в шестом классе, что было за три города до того, как мы туда переехали. А может, за четыре. В отличие от Эзры, который легко вливается в коллектив при каждой смене школы, я держусь за свою виртуальную лучшую подругу и поддерживаю личное общение на поверхностном уровне. Таким образом легче двигаться дальше. Во всяком случае, требуется меньше эмо-плей-листов.

Давай посмотрим. Мы здесь неделю, и пока что на первом месте работа во дворе.

Лурдес присылает несколько грустных смайлов, затем добавляет:

Станет лучше, когда начнутся занятия. Ты уже познакомилась с какими-нибудь красавчиками-выпускниками из Новой Англии?

Только с одним. И он не выпускник. И возможно, вандал.

Рассказывай.

Я медлю, не зная, как описать свою встречу с парнем на вечере по сбору средств для фонда Лейси Килдафф, когда мой телефон звонит и высвечивается номер с кодом Калифорнии. Номер незнакомый, но сердце у меня подскакивает, и я быстро строчу Лурдес: Подожди, звонок про мой багаж, надеюсь. Я уже целую неделю в Вермонте, но мой чемодан так до сих пор и не нашелся. Если он не обнаружится в течение следующих двух дней, мне придется пойти в школу в одежде, которую бабушка купила в одном и единственном магазине одежды в Эхо-Ридже. Называется он «Универмаг Дэлтонса», и в нем торгуют еще и товарами для кухни и разными металлическими изделиями, так что сами понимаете, каково его кредо в области моды. Никто старше шести или моложе шестидесяти не должен там одеваться, никогда.

– Алло?

– Эллери, привет! – Я едва не роняю телефон, и когда не отвечаю, голос удваивает свою бодрую настойчивость. – Это я!

– Да, я поняла. – Я как деревянная сажусь на кровать, сжимая телефон во внезапно вспотевшей ладони. – Как ты мне звонишь?

В голосе мамы звучит упрек.

– Ты вроде бы не очень рада меня слышать.

– Просто… я думала, что мы должны начать разговаривать в следующий четверг.

Таковы правила реабилитации, по мнению бабули: пятнадцать минут по «Скайпу» раз в неделю после того, как завершатся две полные недели лечения. А не случайные звонки с неизвестного номера.

– Тут такие нелепые правила, – говорит Сейди. По голосу я прямо-таки слышу, как она закатывает глаза. – Одна из санитарок дала мне свой телефон. Она фанатка «Защитника».

Единственная роль со словами, которую за все время получила Сейди, была в пилотной серии того, что вылилось в классный остросюжетный сериал девяностых – «Защитник», о солдате, который попал в беду и превратился в мстительного киборга. Мать сыграла сексуального робота по имена Зета Волтс, и хотя она произнесла всего одну реплику – Это не стыкуется, – до сих пор существуют веб-сайты, посвященные этому персонажу. – До смерти хочу тебя увидеть, милая. Давай переключимся на видеозвонок.

Я колеблюсь, нажимать или не нажимать «Принять», потому что не готова к этому. Совсем. Но что мне делать, прервать разговор с матерью? Почти моментально лицо Сейди, веселое от предвкушения, заполняет экран. Она выглядит такой же, как всегда – совершенно не похожа на меня, если не считать волос. Глаза у Сейди ярко-синие, а у меня – такие темные, что кажутся черными. Она миловидна, черты лица мягкие, открытые, а у меня сплошные углы и прямые линии. Есть еще одна общая черта, и при виде ямочки на правой щеке матери, когда она улыбается, я заставляю себя улыбнуться в ответ.

– Ну вот и ты! – радостно восклицает она. Затем ее лоб прорезает морщина. – Что с твоими волосами?

У меня сжимается сердце.

– Это действительно самое первое, что ты хочешь мне сказать?

Я не разговаривала с Сейди с тех пор, как она легла в «Гамильтон-хаус», дорогой реабилитационный центр, за который платит бабуля. Если учесть, что Сейди снесла весь фасад магазина, она еще легко отделалась: травм не было ни у нее, ни у кого другого, и дело рассматривал судья, выступающий за лечение вместо тюремного срока. Но мать никогда не отличалась благодарностью. Виноваты все и вся: врач, выписавший ей слишком сильное лекарство, плохое освещение на улице, древние тормоза нашего автомобиля. Только сейчас – когда я сижу в спальне своей бабушки, которую едва знаю, и слушаю, как Сейди критикует мои волосы по телефону человека, которого вполне могут уволить за то, что он дал его матери, – до меня доходит, как же все это бесит.

– О, Эл, конечно, нет. Я просто шучу. Ты прекрасно выглядишь. Как у тебя дела?

Что на это можно ответить?

– Хорошо.

– Что произошло за первую неделю? Расскажи мне все.

Думаю, я могла бы отказаться подыгрывать ей. Но, как только мой взгляд падает на фото Сейди и ее сестры на книжной полке, я чувствую в себе желание порадовать мать. Смягчить ситуацию и заставить ее улыбнуться. Я делала это всю свою жизнь; невозможно остановиться сейчас.

– Дела такие странные, как ты всегда и говорила. Меня уже дважды допрашивала полиция.

Ее глаза округляются.

– Что?

Я рассказываю ей о человеке, которого сбили и уехали, и о граффити на вечере по сбору средств в память Лейси три дня назад.

– Это написал брат Деклана? – возмущенно спрашивает Сейди.

– Он сказал, что просто нашел баллончик из-под краски.

Она фыркает.

– Так я и поверила.

– Не знаю. Он вроде был в шоке, когда я его увидела.

– Боже, бедные Мелани и Дэн. Им это меньше всего нужно.

– Полицейский, который разговаривал со мной на вечере по сбору средств, сказал, что знал тебя. Офицер Макналти? Я забыла имя.

Сейди усмехается.

– Чэд Макналти! Да, мы встречались, когда учились в предпоследнем классе. Боже, ты, похоже, познакомишься со всеми моими бывшими. А Вэнса Пакетта там, случайно, не было? Красавчик был. – Я качаю головой. – А Бен Коутс? Питер Нилссон?

Все эти имена мне неизвестны, кроме последнего. Я познакомилась с этим человеком на вечере по сбору средств сразу после того, как мы с его пасынком сообщили о надписи-вандализме.

– Ты встречалась с этим парнем? – спрашиваю я. – Разве ему не принадлежит вроде как половина города?

– Думаю, да. Умный, но немного закомплексованный. Мы пару раз встретились, когда я была в последнем классе, но он тогда учился в колледже, и у нас ничего не получилось.

– Теперь он отчим Малкольма, – сообщаю я матери.

Сейди недоуменно морщит лицо.

– Кого?

– Малкольма Келли. Брата Деклана Келли. Того, который нашел баллончик с краской.

– Господи боже, – бормочет Сейди. – Я не поспеваю за событиями в этом городе.

Напряжение немного спадает, и я смеюсь, откидываясь на подушку. Мощная энергетика Сейди заставляет тебя чувствовать, что все будет хорошо даже при самой катастрофической ситуации.

– Офицер Макналти сказал, что его сын в нашем классе, – говорю я матери. – Наверное, он был на сборе средств, но я с ним не познакомилась.

– М-да, какие мы все уже старые. А про наезд ты тоже с ним разговаривала?

– Нет, тот полицейский был совсем молодой. Райан Родригес? – Я не ожидаю, что Сейди окажется знакомо это имя, но на ее лице мелькает странное выражение. – Что? Ты его знаешь? – спрашиваю я.

– Нет. Откуда? – чересчур быстро реагирует Сейди. Заметив мои скептически прищуренные глаза, она добавляет: – Ну… Просто… знаешь, не делай из этого слишком поспешных выводов, Эллери, потому что я знаю, как ты мыслишь. Но он страшно расклеился на похоронах Лейси. Гораздо больше, чем ее парень. Это привлекло мое внимание, поэтому я его и запомнила. Вот и всё.

– Как это расклеился?

Сейди театрально вздыхает.

– Так и знала, что ты об этом спросишь.

– Ты же сама об этом сказала!

– Ой, просто… понимаешь… Он так плакал. Почти в обморок грохнулся. Его друзьям пришлось вывести его из церкви. И я сказала Мелани: «Ничего себе, они, наверное, очень дружили». Но она ответила, что они были едва знакомы. – Сейди пожимает одним плечом. – Вероятно, он был влюблен, только и всего. Лейси была красавицей. Что это? – Она бросает взгляд в сторону, и я слышу чье-то бормотание. – О, ясно. Прости, Эл, но мне пора. Скажи Эзре, что я скоро ему позвоню, ладно? Я тебя люблю, и… – Она умолкает, и что-то похожее на сожаление впервые отражается на ее лице. – И… я рада, что ты знакомишься с людьми.

Никаких извинений. Извиниться для нее означает признать, что что-то не так, и даже когда она без разрешения звонит с другого конца страны из реабилитационного центра, сделать этого Сейди не может. Я не отвечаю, и она добавляет:

– Надеюсь, у тебя есть какие-то развлечения на воскресенье!

Не уверена, можно ли назвать это развлечением, но я планировала это с той самой минуты, как узнала, что еду в Эхо-Ридж.

– Сегодня открывается сезон на «Ферме страха», и я туда иду.

Сейди удовлетворенно качает головой.

– Кто бы сомневался, – говорит она и посылает мне воздушный поцелуй, прежде чем дать отбой.

Несколько часов спустя мы с Эзрой шагаем по лесу за бабулиным домом на «Ферму страха», под ногами у нас шуршат листья. На мне новая одежда из «Дэлтонса», над которой Эзра потешается с тех пор, как мы вышли из дома.

– В смысле, – говорит он, когда мы перешагиваем через упавшую ветку, – как это вообще называется? Штаны для отдыха?

– Заткнись, – ворчу я. Брюки из какой-то эластичной синтетики оказались наиболее безобидным предметом одежды, который мне удалось отыскать. Они хотя бы черные и более-менее сидят по фигуре. Футболка в серую и белую клетку короткая и мешковатая, и у нее такой маленький вырез, что она почти душит меня. Я совершенно уверена, что никогда не выглядела хуже. – Сначала Сейди с волосами, теперь ты с одеждой.

Улыбка Эзры широка и полна надежды.

– Значит, она хорошо выглядела? – спрашивает он.

Они с Сейди иногда до того одинаковы, настолько полны блаженного оптимизма, что невозможно высказать им все, что ты действительно о них думаешь. Когда я раньше пыталась, Сейди вздыхала и говорила: «Не надо быть таким Иа-Иа, Эллери». Однажды – только однажды – она добавила вполголоса: «Ты совсем, как Сара». Затем притворилась, что не слышит меня, когда я попросила ее повторить сказанное.

– Выглядела она отлично, – сообщаю я Эзре.

Еще до того, как увидеть, мы слышим шум парка. Едва мы выходим из леса, его уже нельзя не увидеть: на другой стороне дороги высится вход – в виде огромной головы монстра с горящими зелеными глазами и разинутым ртом, который служит дверями. Выглядит он в точности, как на фотографиях из сообщений об убийстве Лейси, кроме вывески-арки с остроконечными красными буквами – ФЕРМА СТРАХА.

Эзра заслоняет глаза от солнца.

– Я просто хочу сказать: «Ферма страха» дурацкое название. «Территория убийства» было лучше.

– Согласна, – говорю я.

От «Фермы страха» нас отделяет дорога, и мы ждем, пока проедут несколько автомобилей, а потом переходим ее. Парк, включающий скопления палаток и аттракционы, окружен высоким черным забором из остроконечных штырей. «Ферма страха» открылась менее часа назад, но народу уже битком. Окрестности оглашаются визгом, когда начинает свое вращение аттракцион с двумя свободно подвешенными кабинками. Мы приближаемся ко входу, и я вижу, что сероватая краска, которой выкрашено «лицо», испещрена красными пятнышками, чтобы походило на разлагающийся труп. Сразу внутри четыре кабинки в ряд, в каждой по кассиру, и очередь по меньше мере из двух десятков человек. Мы с Эзрой пристраиваемся за ними, но через несколько минут я отхожу, чтобы свериться с информационным табло и взять пачку проспектов в кармашке под ним.

– Карты, – сообщаю я Эзре. Даю ему одну плюс еще листок бумаги. – И заявления о приеме на работу.

Эзра хмурится.

– Ты хочешь здесь работать?

– Ну, мы же на мели, ты не забыл? И где еще мы можем работать? Вряд ли здесь есть что-нибудь в пешей доступности.

Ни у кого из нас нет водительских прав, и я уже понимаю, что бабуля на роль шофера не годится.

Эзра пожимает плечами.

– Хорошо. Давай заполним.

Я выуживаю из сумки две ручки, и мы почти успеваем заполнить заявления до того, как подходит наша очередь покупать билеты. Я складываю заявления и засовываю их в наружный карман сумки, когда мы выходим из кабинок.

– Опустим их, когда пойдем домой.

– Куда идем сначала? – спрашивает Эзра.

Я разворачиваю карту и изучаю ее.

– Похоже, сейчас мы в детской зоне, – докладываю я. – «Темные дела» налево. Вон там «Лаборатория злых наук». Направо «Кровавый шатер». Название, вероятно, говорит само за себя. А «Дом ужасов» прямо. Правда, до семи он закрыт.

Наклонившись над моим плечом, Эзра понижает голос.

– Где погибла Лейси?

Я указываю на крохотную картинку с изображением колеса обозрения.

– Под ним. Ну, во всяком случае, там нашли ее тело. Полиция считала, что она, вероятно, с кем-то там встречалась. Думаю, дети Эхо-Риджа постоянно пробираются в парк после закрытия. Тогда никаких камер наблюдения там не было. – Мы оба поднимаем глаза к ближайшему зданию, на углу которого мигает красный огонек. – Теперь, очевидно, есть.

– Хочешь начать оттуда? – спрашивает Эзра.

У меня пересыхает в горле. Группа детей в масках и в черной одежде проносится мимо нас, один из них так сильно ударяется о мое плечо, что я спотыкаюсь.

– Может, посмотрим на игры, – предлагаю я, сворачивая карту. Куда легче было бы получить удовольствие от посещения места преступления до знакомства с семьей жертвы.

Мы проходим мимо киосков с едой и ярмарочными играми, останавливаясь, чтобы понаблюдать, как парень нашего возраста топит нужное количество корзин подряд, чтобы выиграть для своей подружки мягкую игрушку – черного кота. Следующий павильон представляет собой своего рода тир, где каждый из двух участников пытается поразить двенадцать мишеней в ящике. Какой-то тип, лет сорока на вид, в неприлично потрепанной охотничьей куртке, вскидывает с грубым хохотом кулак и резко сгибает руку в локте, словно дергает за рычаг.

– Моя взяла! – радуется он и тычет в плечо стоящего рядом подростка.

Сам мужчина слегка спотыкается от этого движения, а парень, отпрянув, отступает.

– Может, вы дадите пострелять еще кому-нибудь.

Красивая девушка за стойкой примерно моего возраста, у нее длинные каштановые волосы, собранные в хвост, который она встревоженно теребит.

Мужчина в охотничьей куртке взмахивает помповым ружьем, которое держит в руке.

– Рядом со мной полно места. Любой может сыграть, если он не такой уж трус.

Говорит он громко и немного невнятно.

Девушка складывает на груди руки, словно собирает все силы для придания голосу суровости.

– Вы можете сыграть в массу других игр.

– Ты просто злишься, что никто не может меня победить. Знаешь что, если кто-нибудь из этих слабаков выбьет больше очков, чем я, я выйду из игры. Кто хочет попробовать?

Он поворачивается к маленькой толпе, собравшейся у павильона, лицо у него худое, грязное.

Эзра толкает меня в бок.

– Как ты можешь устоять? – вполголоса спрашивает он.

Я колеблюсь, дожидаясь, не вызовется ли кто-нибудь постарше и посолиднее, но когда никто не решается, я выхожу вперед.

– Я хочу.

Я встречаюсь взглядом с девушкой; глаза у нее карие, ярко накрашенные, под ними темные полукруги теней. У нее такой вид, будто она неделю не спала.

Тип несколько раз моргает, затем перегибается пополам в преувеличенном поклоне. От этого движения он едва не падает, но выправляется.

– Что ж, приветствую, мадам. Вызов принят. Я даже заплачу за вас. – Он извлекает из кармана две мятые долларовые бумажки и подает их девушке. Та с опаской берет их и резко бросает в ящик перед собой, словно они обжигают руки. – Никто никогда не скажет, что Вэнс Пакетт не джентльмен.

– Вэнс Пакетт? – вырывается у меня, прежде чем я успеваю прикусить язык.

Это один из бывших Сейди? Тот, который «красавчик»? Либо в Эхо-Ридже она придерживалась гораздо более низких стандартов, либо своего максимума он достиг в старших классах.

Он прищуривает налитые кровью глаза, но в них не мелькает и искорки узнавания. Неудивительно, когда я собираю волосы сзади, ничто во мне не напоминает Сейди.

– Я вас знаю?

– Ах. Нет. Просто… хорошее имя, – мямлю я.

Девушка с хвостом нажимает на кнопку, чтобы вернуть мишени на место. Пока я иду ко второй позиции, Вэнс поднимает ружье и прицеливается.

– Чемпионы первые, – громко объявляет он и начинает быстро палить.

Хотя он явно пьян, ему удается поразить десять из двенадцати мишеней. Закончив, он поднимает ружье и целует его ствол, отчего девушка морщится.

– Всё без изменений, – объявляет Вэнс и быстро взмахивает в мою сторону рукой. – Ваша очередь, миледи.

Я поднимаю лежащее передо мной ружье. По случайности я обладаю тем, что Эзра называет необычным чувством цели, несмотря на ноль спортивных талантов во всех остальных областях. Руки у меня скользкие от пота, когда я закрываю один глаз. «Не передерживай», – напоминаю я себе, – просто целься и стреляй».

Я нажимаю на курок и промахиваюсь по первой мишени, но близко к цели. Рядом со мной усмехается Вэнс. Я поправляю прицел и во вторую – попадаю. В толпе позади меня поднимается шум, когда я укладываю остаток мишеней в верхнем ряду, и к тому моменту, когда я выбиваю девять, люди хлопают. На десятой мишени аплодисменты нарастают и переходят в победный клич и приветственные крики, когда я выбиваю последнюю и заканчиваю с одиннадцатью очками. Эзра поднимает вверх обе руки, как будто мне только что засчитали тачдаун[1].

Вэнс таращится на меня, разинув рот.

– Да ты проклятая подсадная утка.

– Двигай дальше, Вэнс, – выкрикивает кто-то. – В городе новый шериф.

Толпа смеется, Вэнс злобно скалится. В течение нескольких секунд мне кажется, что он не уступит. Затем он, фыркая, бросает ружье на стойку.

– Игра в любом случае закончена, – бормочет он, отходя и проталкиваясь сквозь толпу.

Девушка поворачивается ко мне с усталой, но благодарной улыбкой.

– Спасибо. Он стоял тут почти полчаса, отпугивая всех. Я боялась, что он в любую минуту начнет палить в толпу. Это всего лишь пульки, но все равно. – Достав из-под стойки влажные салфетки, она тщательно протирает ружье Вэнса. – Я ваша должница. Хотите бесплатные браслеты на посещение «Дома ужасов»?

Я почти соглашаюсь, но вместо этого достаю наши с Эзрой заявления о приеме на работу.

– Вообще-то, не могли бы вы замолвить за нас словечко своему начальнику? Или кто тут занимается наймом на работу?

Девушка не торопится брать у меня заявления и поправляет хвост.

– Дело в том, что они берут ребят только из Эхо-Риджа.

– Мы из него, – весело говорю я. – Мы только что сюда переехали.

Она хлопает глазами.

– Да? Вы… Ой. – Я прямо вижу, как в голове у нее складываются части головоломки, пока она разглядывает нас с Эзрой. – Вы, наверное, близнецы Коркоран.

Всю неделю одна и та же реакция. Она как будто вдруг все о нас знает. Проведя всю жизнь в орбите города, где каждый бьется за признание, странно без усилий добиться узнавания. Я не уверена, что мне это нравится, но не возражаю против результатов, когда она протягивает руку за нашими заявлениями.

– Я Брук Беннетт. На следующей неделе мы будем в одном классе. Что ж, посмотрим, чем я могу помочь.

Глава 5

Малкольм

Воскресенье, 8 сентября

– У тебя четыре вида газированной воды, – сообщает Миа из недр нашего холодильника. – Не вкуса. Бренда. «Перрье», «Сан-Пеллегрино», «Лакруа» и «Полар». Последняя не из самых лучших, поэтому, думаю, это привет твоим скромным корням. Хочешь?

– Я хочу колы, – говорю я без особой надежды. Экономка Нилссонов, которая закупает все продукты, не является поклонницей сахара-рафинада.

Воскресенье перед началом школьных занятий, и мы с Мией здесь одни. Мама и Питер уехали покататься после ланча, а Кэтрин с подругами отправилась за покупками в преддверии начала учебного года.

– Боюсь, это не вариант, – говорит Миа, доставая две бутылки лимонной «Полар» и протягивая одну мне. – В этом холодильнике только «чистые» напитки.

– По крайней мере, она сильногазированная.

Я ставлю бутылку на кухонный остров рядом со стопкой рекламных проспектов, которые ежедневно начали поступать для Кэтрин из колледжей: колледж Брауна, Амхерст, Джорджтаунский, Корнелл. Учитывая средний балл Кэтрин, ее притязания кажутся чересчур амбициозными, но Питеру нравится, когда люди стремятся к высокой цели.

Миа открывает свою бутылку и, морщась, делает большой глоток.

– Фу. Вкус, как у чистящего средства.

– Знаешь, можно пойти к тебе.

Миа так энергично трясет головой, что ее темные, с красными кончиками волосы падают ей в лицо.

– Нет, спасибо. Напряжение в доме Квонов зашкаливает, мой друг. Возвращение Дейзи повергло всех в шок.

– Я думал, она вернулась домой на время.

– И мы все так думали, – произносит Миа тоном рассказчика. – И однако же она остается.

Мы с Мией дружим отчасти потому, что давным-давно Деклан дружил с ее сестрой Дейзи. Лейси Килдафф и Дейзи Квон с детского сада были лучшими подругами, поэтому, как только Деклан и Лейси начали встречаться, я видел Дейзи почти столько же, сколько и Лейси. Дейзи была моей первой любовью; самой красивой девушкой, какую я видел в своей жизни. Я никогда не мог понять, что Деклан нашел в Лейси, когда рядом была Дейзи. А Миа тем временем была влюблена и в Лейси, и в Деклана. Мы были парой неуклюжих детей, таскавшихся за своими выдающимися братом и сестрой и их друзьями и жадно подбиравших любые крохи внимания, которые те бросали в нашу сторону.

А затем все рухнуло.

Лейси погибла. Деклан уехал, подозреваемый и покрытый позором. Дейзи поступила в Принстон, как она и собиралась, получила диплом и нашла прекрасную работу в консалтинговой фирме в Бостоне. Потом, проработав едва ли месяц, она вдруг все бросила и вернулась к родителям.

Никто не знает, почему. Даже Миа.

В замке звякают ключи, и в прихожей слышится громкое хихиканье. В кухню стремительно входит Кэтрин вместе со своими подругами Брук и Вив, все трое увешаны разноцветными фирменными пакетами.

– Привет, – произносит она. Бросает свои пакеты на кухонный остров, едва не столкнув бутылку Мии. – Не ходите сегодня в «Белвью-молл». Там полный бардак. Все уже покупают платья к осеннему балу.

Она тяжело вздыхает, как будто сама не занималась тем же. Накануне вечером мы все получили по электронной почте приветственные письма от директора, включая ссылку на новое школьное приложение, которое позволяет посмотреть расписание и подписаться онлайн на дополнительные занятия. Уже прислали избирательный бюллетень, по которому теоретически можно проголосовать за любого из нашего класса на выборах в королевский двор бала. Но на самом деле все знают, что четыре места из шести уже заняты Кэтрин, Тео, Брук и Кайлом.