Смиренномудрие невозрожденного человека

Когда, будучи еще молодым послушником, преподобный Силуан Афонский (1866–1938) во время богослужения в церкви Святого Пророка Илии удостоился своего первого видения Христа, его душой «овладело новое сладостное чувство любви к Богу и к людям, ко всякому человеку». Эту всеобъемлющую любовь он сохранил на всю последующую жизнь.

Что же делать нам находящимся в состоянии кающихся, состоянии падшего необновленного естества, состоянии невозрожденного благодатией человека.

Большинство книг Святых были адресованы к христианам, находящихся на высоком уровне преуспеяния в духовной жизни. Мы же находимся на абсолютном нуле духовной жизни и книги святых отцов для нас практически непостижимы, не понятны, не применимы, да и не доступны.

Чем характерно состояние падшего необновленного невозрожденного естества: В падшем естестве человеческом добро смешано со злом. Прившедшее в человека зло так смешалось и слилось с природным добром человека, что природное добро никогда не может действовать отдельно, без того, чтобы не действовало вместе и зло. Человек вкушением греха, то есть опытным познанием зла, отравлен. Отрава проникла во все члены тела, во все силы и свойства души: поражены недугом греховным и тело, и сердце, и ум. По причине падения нашего естества в нас перемешаны добрые и правильные помышления и ощущения с помышлениями злыми и ложными. По причине смешения со вторыми и первые непотребны. Отделение собственными усилиями прившедшего зла от природного добра сделалось для человека невозможным. Наше состояние- темница, «плотское мудрование» (Рим.8.6) и «лжеименный разум» (1 Тим. 6:20), «плоть и кровь», которые «царствия Божия наследити не могут», извращенный образ мыслей, извращенные сердечные ощущения. Исполнены безрассудной гордости желание и стремление видеть духовные видения умом, не очищенным от страстей, не обновленным и не воссозданным десницею Святого Духа; исполнены такой же гордости и безрассудства желание и стремление сердца насладиться ощущениями святыми, духовными, Божественными, когда оно еще вовсе неспособно для таких наслаждений. Вот что значит состояние невозрожденного человека.

Игумения Арсения Себрякова: «Обращать большого внимания не следует как на помыслы, так и на чувства; одно нужно знать – что они греховны и нечисты и иными быть не могут, потому что происходят от нечистых ума и сердца, и в себе лучше желать и ожидать невозможно; а чистота наша и спасение, и очищение, и освещение – Един Господь. Он неизменяем, непоколебим, непреложен. От этой двойной веры – в свою греховность и Божию непреложность, – не поколеблется и дух человека верующего».

Человек, доколе пребывает в падшем естестве своем, дотоле погружен во мрак глубочайшего неведения: он не ведает, как должно молиться, и не ведает, о чем ему должно молиться, он не способен к служению Богу. Одна вера во Христа доставляет познание Истины; вера, выражаемая исполнением заповедей Христовых, привлекает в сердце верующего благодать Святого Духа, как и боговдохновенный Пророк сказал: Привлекох Дух, яко заповедий Твоих желах. Истина освобождает человеческий ум от невидимых уз заблуждения, которыми оковал его грех. Этого мало: всесильная Истина, доставив духовную свободу уму, обновив, оживив его жизнию Свыше – Словом Божиим – выводит его на путь заповедей Христовых, и путь неправды отставляет от него. Душа, оживленная Истиною, воспевает вместе с вдохновенным Пророком: Путь заповедий Твоих текох, егда разширил еси сердце мое. Законоположи мне, Господи, путь оправданий Твоих, и взыщу и выну: вразуми мя, и испытаю закон Твой и сохраню и всем сердцем моим. Такая душа непременно соделывается причастницею Святого Духа, Который не может не присутствовать там, где присутствует и владычествует Божественная Истина, Который в таинственном Своем совете со Всесвятою Истиною вещает о Себе так: Причастник Аз есмь всем боящимся Тебе и хранящим заповеди Твоя.

Что может христианин в своем падшем состоянии делать? Если обратиться к писаниям Святителя Игнатия и книге протоиерея Иоанна Журавского «Тайна царствия Божьего» то можно найти подробный ответ на этот вопрос.

Невозрожденный благодатией человек может:1) телесно исполнять евангельские заповеди и 2)устно молиться молитвою покаяния.

Именно внешним, устами, телесным исполнением заповедей привлекается внутреннее, привлекается Дух. Таков духовный закон для телесно-умного творения – для человека; от телесного восходишь к духовному, от внешнего – к внутреннему, от деяния – к созерцанию телесными устами обретать Бестелесного. Иного пути нет.

Если бы кто дерзнул сразу взойти на высокую духовную ступень, не потрудившись на первых ступенях телесного восхождения – кроме того, что он никуда не взойдет, а будет топтаться на месте, но еще может подвергнуться гневу Божию, за гордостное посягновение на высокое житие, ему не свойственное, и подпасть – смирительным попущением Божиим – под пяту демонов, которые в смрадную тину чувственных страстей с особым злорадством втаптывают таковые души.

Для того, чтобы стяжать молитву непрестанную, внутреннюю, нужно со смирением и терпеливо потрудиться в молитве телесной, устной, в чувствах покаяния, не дерзая «входить в сердце умом» для молитвы сердечной. Сердце отверзается для истинной молитвы не дыханием и не искусительными приемами, как возомнили некоторые превратные молельщики – сердце отверзается перстом Божиим, когда соблаговолит Господь Бог и когда сердце очистится от страстей.

И нужно сказать, что при начале своем деятельность бывает по большей части чрезвычайно трудная. Не раз, а многажды, человек приходит в безнадежие, что он не в силах приобрести спасительного ДЕЛАНИЯ. А при этом и сердце делается жестким, вся душа поражается нечувствием, восстает страстность с необыкновенною силою и духовная область жизни закрывается, как бы каменною стеной.

В этом и проявляется благодатное действие сей телесной деятельности, открывающей нам глаза на то, чего мы прежде в себе не видели и в чем всегда спокойно пребывали перед Богом. Пребывали в нечувствии, в омертвении, в грехах и не стенали. А молитва и телесное исполнение заповедей стали оживлять омертвевшую душу и тут душа стала видеть, чувствовать, познавать свою греховность и виновность перед Богом и сильней начала стенать к Богу: «Помилуй!». И от сего духовного видения состояние бывает безотрадное, томительное, страдательное. И все необходимо перетерпеть, пережить, не прекращая и не бросая начатого. Сие состояние неизбежно бывает со всяким – говорят Отцы приступающим к сему великому делу – всего более ненавистному сопротивной силе демонской.

И бывает, что человек читает свою Святую молитву без всякой охоты, без всякого внимания, без малейшего ощущения приятности и язык вращается невообразимо трудно и человек – словно тяжелым молотом разбивает камни и исполняет заповеди с принуждением и насилием, которое названо распятием. При этом целые тучи помыслов всевозможного свойства, и между ними нечистые, богохульные, неизображаемые, бьют в ум, как волны морские о скалу. И человек видит себя не в пример хуже того, нежели тогда, когда не занимался деланием; а отсюда, по неопытности, иной приходит в сомнение относительно его святости, пользы и необходимости.

А Отцы говорят, что это происходит в порядке вещей, как неизбежное следствие сей молитвы, исполнения евангельских заповедей.

   «Свет молитвенной благодати, исходя из Божества Иисус-Христова и проникая во тьму души, устрашает и гонит злую силу, спокойно дотоле пребывающую там. И сия злая сила, встревоженная Именем Божиим, заповедями Христовыми, в которых сила Христова приводит все страсти в движение, бывшие в покое».

Святитель Игнатий Брянчанинов и сам так и пишет: «Сие да будет признаком, что молитва наша начала производить свойственное, принадлежащее ей действие. Поэтому, не устрашимся, а ободримся надеждою, что молитва наша идет должным порядком и вступила в свои законные права ко изгнанию нечистой силы».

   И здесь следует усилить молитву, хотя только устную, за неимением лучшей и телесное исполнение заповедей. И стараться наполнять ими все течение свой жизни. Труд, время, а в особенности Божие содействие, пересилят греховные свойства и склонность нашей природы падшей и со временем воссияет сия молитва как солнце в силе своей.

И в свое время, Богу ведомое, тому, кто начинает телесным деланием, – придет и к душевному, кто начинает внешним – тот придет к внутреннему, кто смиренно стучится сей устной, телесной молитвой, тому отверзется дверь и к молитве внимательной, умной и сердечной». Тот, кто телесно исполняет заповеди придет в свое время и к благодатному смирению.

«Ибо телесное делание, – говорит св. Исаак Сирский, – предшествует душевному, как персть предшествовала душе, вдунутой в Адама. Кто не имеет телесного делания, тот не может иметь и душевного, потому, что последнее рождается от первого, как колос из пшеничного зерна».

   И, переступив порог телесного, он сможет войти в тонкие сокровенности «умного жития». Входить в это «умное житие» следует внешним устным призыванием Имени Божия, телесным исполнением заповедей при смиренном сознании своего недостоинства, при сознании всегдашнего Его присутствия и прошения у Бога милости своему окаянству для здешней и будущей жизни.

Хотя ум при этом и разносится, но и сим не нужно возмущаться и скорбеть, т. к. это есть грешная принадлежность каждого из нас. Чтобы удержать ум от кружения – есть дело Божие и это дается на высшей ступени умного делания.

Именно – когда молитва станет внимательной, а ум начнет вниманием привлекать сердце к соучастию в молитве. А сердце открывается для молитвы перстом Божиим, но не механическими пособиями – открывается по очищении себя от страстей и по многим упражнениям в молитве устной и внимательной, когда благоволит о сем Сам Подвигоположник наш – Господь Иисус Христос.

   Занятие молитвою Иисусовой и вообще молитвой покаяния есть дело великое и превожделенное, достойное похвалы и привлекает на нас взоры, Милость и Любовь Сына Божия, потому, что являя ею свое доброе произволение, мы приносим Богу то, что имеем.

   Конечно, хотелось бы нам молиться пламенным сердцем и чистым умом – но когда не можем, то приносим жертву Богу, какая нам возможна. Как оная евангельская бедная вдовица, то есть наша душа, приносит то, что имеет: свои две лепты – уста и язык – приносит их в сокровищницу Божию. Это относится и к чувствам христианина: он может отдать только то, что получил, а воображением христианин не может вообразить никакие благодатные чувства, в том числе и умиление.

А когда станет богаче, принесет и золото: ум и сердце. Тогда начнет молиться не только устами и языком, но и умом и сердцем. И всячески есть надежда несомненная, что Милосердный Господь за нашу добрую волю даст нам со временем вкусить и сей высшей молитвы – умной и сердечной, непосредственно соединяющей нас с Богом. А не будь этой начальной, устной слабой, несовершенной, не будет и последней – внутренней: умной и сердечной – высшей и совершенной.

   Перед Богом велико и то, если мы приносим Ему, что имеем. Наше приношение Бог оценивает нашим усердием, а не богатством дара. Не приносящий Богу в жертву с усердием своих двух лепт, какие имеет, не принесет и того, что думает иметь. Принести Богу свои медные гроши, но с усердием – дело великое и Богу приятное. А когда Он увидит наш труд и добрую волю, тогда и золото подаст.

«Какая мне польза повторять устами то, что сердце не чувствует? Молитва ведь та только хороша и Богу угодна, в которой не только уста молятся, но и сердце». Христианин принуждает себя насильно к исполнению заповедей, в противность влечения сердца, не ощущает спасительности заповедей, не ощущает их сердцем.

Преуспевшие и ощутившие благодатное осенение исполняют заповеди с обильным ощущением мира Христова. Мир Христов есть некоторый тонкий духовный хлад: когда он разольется в душе, – она пребывает в высоком молчании, в священной мертвости. Но такая молитва и делание заповедей с ощущением мира Христова бывает только у великих праведников и Святых. А что делать человеку грешному, у которого сердце пребывает в нечувствии и по своему состоянию греховному – в окаменении? Такому и молиться и заповеди исполнять что ли не нужно, а ждать, когда сердце умягчится, очистится, придет в умиление, восчувствует снова молитвы и тогда уже приступать к молитве?

Новоначальный исполняет заповеди в противность чувству, постоянно принуждая себя.

Но не бывает никогда, чтобы к не молящемуся, не исполняющему заповедей, приходила нищета духа, умиление и молитва. Молящемуся своей нечистой и грешной молитвой – Бог дает молитву чистую, благодатную. Так учат об этом все св. Отцы. Только молящемуся своею внешнею, устно-телесною молитвою Бог дает молитву внутреннюю: умную, сердечную. Так учат об этом все св. Отцы.

А ту мысль, что пользы не будет молиться одними устами, не чувствуя сердцем силы произносимых слов молитвы, – следует решительно опровергнуть, как мысль невежественную, неправильную, ложную, которая является продуктом гордого, заблужденного ума, непросвещенного светом Благодати.

   От произносимых слов молитвы, от телесного исполнения заповедей, хотя бы и не разумеемых нами и не чувствуемых, польза для нас есть великая, благодатная и вполне ощутимая.

Количество или частая молитва и телесное делание заповедей – рождают качество. А качество молитвы и есть благоговейное, внимательное предстояние души перед Богом, не развлекаемое посторонними помышлениями: что и есть «Вхождение в недоступные сокровенности ума, – как говорит св. Филипп Филадельфийский, – где душа зрит Невидимого и Единому наедине служит в разумных излияниях Любви», вкушая благодатное блаженство, исходящее от блаженного Бога. И к сему качеству молитвы, исходящее от Блаженного Бога приводит количество – говорит преп. Мелетий Исповедник.

Игумен Никон Воробьев: «Вот, когда человек станет исполнять все заповеди Божии, без выделения в них главного и так называемого второстепенного, то есть отвергать умом всякие ложные, суетные, пустые и т. п. помыслы, отгонять сердцем различные плотские, душевные пожелания и чувства, избирать волей только Бога, Его слово, а не "мiр", тогда незаметно, таинственным действием благодати Божией откроется сердце и загорится в нём тот огонь, который Господь принёс на землю (Лук. 12,49).

Работа духовная начинается сознательной решимостью исполнить волю Божию всем составом своего естества: и умом, и телом, и волей, и сердцем. Вся душа человеческая начинает «работать» по слову Божию, а не по своей падшей воле. И когда Господь видит, что человек очищает себя и смиряется, то облегчает его труд, утешает его. Ведь мы утешаемся лишь тогда, когда у нас сердце затронуто. Также и когда мысль затронута словом Божиим, она тоже прямо действует на сердце, и даёт удовлетворение человеку. Так, постепенно, по мере того, как человек будет напрягать ум в молитве (отгоняя все мысли, порождаемые ветхим человеком или всеваемые дьяволом) и освобождать сердце от желания и искания каких-либо развлечений и утешений в музыке, искусстве, зрелищах или в ложных душевных состояниях, – Господь начинает открывать разум человека (отверз им ум к уразумению Писаний. Лк. 24,45), открывает и сердце к ощущению силы и благодати слова Божия. Как мы непередаваемо чувствуем дух, сердце другого человека, друг друга, так начинает чувствовать очищенное сердце человека и слово Божие и стремиться к Богу. Ибо в слове Божием, Евангелии, – дух Божий и сердце Божие». Ибо Богоугодная молитва и телесное исполнение заповедей, исполнение Воли Божией состоит из качества и количества: а качество не бывает без количества.

   Качество молитвы – есть внимание, благоговение, страх, теплота сердечная и усиление, а это все принадлежит Богу. А количество принадлежит человеку и его усердию. Потому нашей природе и дана заповедь только о количестве: « Непрестанно молитесь» (I Фесал. 5, 17). Непрестанность и частость, телесное исполнение заповедей – принадлежит человеческому усердию, благой воле человека Бог требует от человека только количества, непрестанности, частоты, а непрестанность в делании, количество, при благом усердии человека, обязательно приведет Божиим содействием, – к качеству, т. е. к благим плодам молитвы и смирения.

Способ, преподанный святыми Отцами, состоит в том, чтоб ум во время молитвы был совершенно чужд всякого мечтания, погружался весь во внимание словам молитвы, заключался и вмещался, по выражению святого Иоанна Лествичника, в словах молитвы. При этом сердце обыкновенно содействует уму душеспасительным чувством печали о грехах, как сказал преподобный Марк Подвижник.

Святой преподобный Макарий Оптинский: «Видно ты как бы унываешь, что не видишь в себе благоговейных чувств, и считаешь это неблагонадежным знаком. Не могу на это тебе ничего сказать от своего разума и искуса, но от учения Святых отцов, как понимаю, скажу. Господь силен посетить и даровать чувство благоговения и утешения. И это есть дарование, которое подается смиренным, а мы должны сознать, что далеки еще от стяжания этого сокровища. Как же нам дать это богатство? Оно вместо пользы может послужить на погибель через превозношение и мнение о себе, которых никак избежать не можем, будучи нечистыми умом и не покорив страстей уму, терпением и деланием досады креста, по слову святого Исаака, а мечтаем достичь славы креста».

Схиигумен Иоанн (Алексеев): «Приступать ко святому Причащению должны благоговейно, просто, без натяжки, с сознанием своей великой греховности и не смущаться, если когда бывает сухость и холоднокровность. А чтобы иметь умиление, сердечное взыграние и озарение лица, как у упомянутого иеромонаха, к этому стремиться не надо. В этом дело благодати Божией, кому когда и какие дары Он дает по Своему усмотрению».

Так и в смиренномудрии христианин изучает и разумом и деянием заповеди Христовы, от христианина зависит только читать Евангелие, творения святых отцов и молиться, а чтобы Они усвоились, запомнились и понялись – это всё принадлежит Богу.

Вот наставление молитве, наиболее близкое для нас и по времени жития писавшего и по другим причинам – святитель Феофан Затворник писал: «Молитва духовная не зависит от телесного какого то напряжения, как например, натиска вниманием к сердцу или стеснения дыхания и подобное. Она творится умным путем. Начинать ее надо поставлением себя в присутствие Господа и затем, предав всего себя Господу, и верой и упованием воодушевясь, обращать к Нему молитву свою просто, по – детски. Чувства при сём, какие Бог пошлёт, теми и довольствоваться. Дело духовное не восторгах: самое лучшее его проявление есть дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно. Ещё надо во время молитвы не держать в уме образов, а, представ умно Богу невидимому, изрекать к Нему благоговейное слово. Сего надо искать и обретется. Надо исправно молиться, отгоняя невнимание, равнодушие и беспечность, ибо это в руках наших».

Одно ощущение из всех ощущений сердца, в его состоянии падения, может быть употреблено в невидимом Богослужении: печаль о грехах, о греховности, о падении, о погибели своей, называемая плачем, покаянием, сокрушением духа. Это засвидетельствовано Священным Писанием. «Аще бы восхотел еси жертвы, дал бых убо; всесожжения не благоволиши» (Пс.50:18): и каждое сердечное ощущение порознь, и все они вместе не благоугодны Тебе, как оскверненные грехом, как извращенные падением. «Жертва Богу дух сокрушен: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Пс.50:19). Но к этому ощущению ещё нужно придти, а, правильно,– получить его от Господа. Это ощущение – начальное ощущение смирения, это действие Христово в сердце человеческом. Его нельзя вообразить, придумать, сочинить. Но приобрести, ощутить его можно только приобретя смирение.

Игумения Арсения Себрякова: «Опытное познание пользы беспомощного и бессильного состояния души, верующей обрести спасение в Едином Боге и усвоение такого состояния постоянного – есть цель искания. Конечно, оно может иметь различные степени, виды, но дух всей жизни есть единая вера Богу при полном недоверии к себе. Потому-то я не вполне сочувствую всегдашней вашей жалобе на то, что вы не имеете желаемых добродетелей, что вы замечаете в себе и даже чувствуете борьбу от своего немощного состояния. По-моему, не только умом следует подклониться в эти минуты и даже дни и недели немощи, но и заключить себя в ней, чтоб почувствовать тесноту, погибель своей души, не имеющей в себе никакой силы выйти из этого состояния. Тогда только возможна живая вера в Господа спасающего. Еще вы как-то писали, что вы видите в себе греховность, воображением созерцая в себе страсти и грехи как гады, им же несть числа. Нет, это созерцается не воображением, никак не им, а открывается в сердце по мере самоотвержения».

Истинное смирение заключается в полном самоотвержении, в полной преданности Богу, в непрестанном служении Богу. Такое смирение привлекает в душу Божественную благодать. Божественная благодать, осенивши душу, преподает ей духовное ощущение, – и страсти, эти ощущения и влечения плотские и греховные, остаются праздными.

О смирении в общем

По действию Божественного откровения святой Антоний Великий, пустынножитель египетский увидел некогда сети диавола, распростертые по всему миру для уловления человеков в погибель. Увидев, что этих сетей бесчисленное множество, с плачем вопросил он Господа: «Господи! кто же может миновать эти сети, и получить спасение?».

Сети расставлены вне и внутри человека. Расставлены сети для ума на телевидении, в интернете, газетах, в различных книгах, именующих себя светом, а содержащих в себе учение тьмы, написанных под явным, или прикрытым влиянием мрачного и всезлобного миродержца, из источника – разума, поврежденного грехопадением, из самообольщения, по выражению апостола, писателями, телеведущими, комментаторами, корреспондентами, блоггерами, которые без ума дмятся от ума плоти своея. Ближний, в любви к которому христианин должен искать спасения, соделывается сетью, уловляющею христианина в погибель, когда ум ближнего уловлен сетями учения, мудрования лживых и льстивых. Игумен Никон Воробьев: «Христос не нужен стал никому, ибо мiр был, есть и будет – ложь, смерть и путь дьявола. Посмотрите, что делается, открыто прославляют дьявола: ты наш бог, ты нам даёшь успех в жизни, деньги, вино, женщин, славу. Издают свои сатанинские журналы, грязную, развратную, мистическую литературу. Другие может быть и не так прямо и откровенно говорят и пишут, а теперь и показывают, почти то же самое. Всё это происходит от гордости, глубокого самоослепления. Живут галлюцинацией бессмертия, провожая ежедневно друг друга в могилу. Боятся посмотреть прямо, открытым взором в глаза этой жизни, потому что чувствуют всем существом своим, что в ней сидит и ждёт их смерть. Прячутся от неё за дверь науки. Но, оказывается, король-то голый: наука ничего не может ответить на вопрос о смысле жизни, ничего не может возразить против бытия Божия, наличия вечной жизни и возмездия за земную жизнь. Наука этими вопросами не занимается и заняться не может, потому что не знает с какого конца приступить к ним. Она не может даже сказать что такое материя, пространство, мысль, и тому подобное, которые мы видим, осязаем и переживаем, где же ей говорить о Боге, духе, бессмертии. Наука честно и заявляет, что этого она не изучает и ничего об этом не знает. И только околонаучные фальсификаторы всеми нечестными способами пытаются внушить, зная, что им никто возразить не сможет, что наука опровергает религию».

Свой собственный ум носит на себе печати падения, покрыт покрывалом мрака, заражен ядом лжи: сам он, обольщаемый миродержителем, расставляет для себя сети. Сам ум плодит непрестанно ложь и погибель, ум сам себя постоянно обольщает собственным злом и «добром». Особенно опасно это обольщение злом и «добром», когда это касается вопросов веры и духовной жизни. Игумен Никон Воробьев: «Нужно твёрдо знать, что все мы больны (я говорю сейчас не о теле, а о душе), все наши естественные свойства искажены, поэтому все проявления своей души необходимо проверять, оценивать и решительно исправлять по Евангелию. Нужно руководствоваться не падшим умом и сердцем, но заповедями Христовыми. В этом и состоит истинное рассуждение, чтобы найти, как поступить по заповеди, а не по страсти, не по велению чувств (гнева или прихоти или так называемой любви)».

Для сердца сколько сетей! Сети прикрыты всячески, с отличным искусством. Падение облечено во все виды торжества; человекоугодие, лицемерство, тщеславие – во все виды «добродетели». Любой плод нашей души содержит смешение добра со злом, зло в большинстве часто прикрывается личиной «добра». Игумен Никон Воробьев: «"Христиан" становится все больше, а истинных поклонников Христа Господа – все меньше. О Церкви, о вере, о христианстве – разговоров все больше, а деятельной жизни по вере, внутренней борьбы со страстями – все меньше. Истинная духовная жизнь подменяется прямо ей противоположной – исканиями душевных наслаждений. Внешность сегодняшнего православного христианства украшается и торжествует, приемлется миром и им восхваляется – внутренняя же жизнь крайне оскудевает духовностью и отличается небывалой немощью. Незаметно все то, что связано с вечностью, с жизнью будущего века, отодвигается на последний план; жизни и устройству века сего уделяется усиленное внимание. Слышатся и видятся повсюду дела и слова, по наружности очень внушительные, религиозные, благочестивые, по сути же дела – все они от мира сего, преследующие цели временные, жалкие, о вечности же разговор не заходит, а если и заходит, то какой-то несерьезный, часто полушутливый или как-то между прочим, как о чем-то далеком и весьма туманном. Как сейчас важна и ценна в верующем глубокая преданность учению своей Церкви, родившей его духовно в святой крещенской купели, как необходима самая горячая, твердая преданность святому Православию, как потребна крайняя осторожность в отношении к бурному, стремительному потоку лжедуховности, лжерелигиозности, лжедобра!»