Убить нельзя научить. Сборник из 3 книг

– Ее же могли взять только на роль Бабы‑Яги! Без грима! Вон и зубы не все! И кожа дряблая! И прыщи как бородавки. А ноги? А талия?

Ненадолго в чате повисла гнетущая тишина. И затем пулеметно зачастили сообщения… Про меня, горе‑преподшу с замашками королевы красоты. Про мою ненормальную сестру, которая рожает зеленых детей. А порой даже и консервные банки.

Черт меня дернул однажды, на эмоциях, поделиться горем!

Изрыгающие зеленую жижу смайлики, следовали за красными – с рожками и дьявольским хвостом. Их сменяли оскорбления, которые я уже читала через строчку.

«Лживая гадюка, которая втерлась в доверие к честным форумчанкам…», «вышедшая в тираж старуха, с ближайшей панели»… «Трольчиха с языком как помело…»

…И понеслась душа в рай…

Большего количества ругательств, чем излитые в мой адрес за эту ночь, нет даже в сокровищницах тетушки Вики и дядюшки Гугла.

Все, кто за меня вступался и клятвенно удостоверял подлинность фотографии, тут же записывались в мои клоны. И не беда, что большинство из них выходили в интернет с других ай‑пи, с других концов света. И не беда, что разговаривали они в совершенно ином стиле… А некоторые даже с акцентом…

Ближе к утру, глядя на покрытый гарью и копотью прямоугольник экрана ноута, я честила себя не хуже, чем фанатки.

Тоже мне, сверхчеловек! Индиго! Мне подвластны электричество и немного огонь. Могу силой мысли погасить пламя, сжечь электроприбор, ударить током. Правда, не сама – через розетку или какое‑то устройство, зато от души, от сердца.

Слава богу, людям об этом пока неизвестно! Не то сидела бы в клетке, в какой‑нибудь секретной лаборатории, демонстрируя способности за кусочек сахара, как дрессированная мартышка.

Человечество про индиго знало ничтожно мало, и мы делали все возможное, чтобы так и оставалось. Подтвердили долголетие и быструю регенерацию. А куда деваться, если в пятьдесят выглядишь на двадцать восемь? Некоторые светила науки предполагали, что индиго способны общаться друг с другом мысленно. И у кого‑то из нас действительно получалось. Мне же хватало своих, «электрических» талантов и проблем, с ними связанных.

И ведь точно знала, мало того, тысячу раз проверила на личном опыте – распаляться за любимым компьютером опасно для здоровья, глупо и дорого.

Голубенький ноутбук почти не пострадал. Оплавилась клавиатура, обуглились внутренности, выгорел дотла экран. Мелочи жизни. Слава богу, запаска всегда под рукой. Но обидно было до жути.

Я загрузила другой компьютер, закинула туда последние данные, статьи, фотографии и сонно побрела на кухню. Выпью чая и вырублюсь. Это был мой последний и решительный бой.

Старый знакомый, сисадмин Андрей – индиго и мой бессменный консультант – безмерно впечатлился «останками» предыдущего ноутбука. Даже через сутки на них можно было поджарить яичницу.

Если у меня что‑то не работало, не открывалось, не сохранялось или не подключалось, я звонила Андрею с традиционным для «пожизненного чайника» вопросом:

– Что же дела‑ать? Ничего не получается… Компьютер перезагружала трижды!

Андрей монотонным голосом человека, которому приятней общаться с нежными и душевными машинами, чем с резкими и нервными женщинами, отвечал:

– Сначала отойди от компьютера и отодвинь телефон от уха.

И только после моего громкого «ага» детально объяснял, что делать, на каждый дополнительный вопрос тяжело вздыхая и цокая. «Ну, какие же эти пользователи тупые…» – так и слышалось в каждом звуке.

Следующей жертвой моей сегодняшней истеричности пала микроволновка. Вздумалось мне перед сном слегка перекусить. Некстати вспомнилось, что из‑за событий вечера и ночи об ужине благополучно забыла.

Есть перед сном вредно… для фигуры. Но сегодня это оказалось намного вреднее для нашей почти новой белой микроволновки.

Она взорвалась фейерверком, распахнула обугленную дверцу и заплевала кухню остатками вареной картошки. Я так поняла – в качестве прощального подарка.

Я вздохнула и энергично смела все темно‑синим моющим пылесосом. Из него повалило пламя, раздался негромкий «бумц», и пылесос затих, выбрасывая в воздух струйки сизого дыма. Слава богу, хоть картошку назад не изрыгнул.

М‑да. Позавтракать не судьба. Пойду, что ли, прикорну. Во мне ожила надежда, что наконец‑то удастся отключиться. Вечером и ночью эмоции плескались через край, и теперь, как водится, душу разрывала глухая пустота. Изможденность от сильных переживаний, яркие впечатления от виртуальных боев без правил перегрузили нервную систему. Она «подвисла», а хозяйка получила временную передышку.

И я почти добрела до своей кровати – большой, удобной, дубовой.

Но звонок скайпа – громкий и до жути противный, как мини‑гудок парохода, заставил вернуться к компьютеру.

Что за черт?

Звонивший называл себя «Академия Войны и Мира».

К тому, что уже лет пятьдесят, где‑то с начала двадцать первого века, все уважающие себя ПТУ величественно именовались Академиями, я давно привыкла. Гордая фраза «я закончил Академию по специальности сантехник, уборщик, слесарь» нисколько не резала слух. Напротив – воспринималась совершенно естественно. Наверное, так и проявляется мудрость веков.

Индиго вечно молоды и живут бесконечно долго.

Когда‑то я преподавала физику в одном крупном вузе, но в последние шестьдесят лет работала на дому. Виртуальным репетитором. А что? Удобно! Деньги хорошие, лично встречаться с подопечными нет нужды. И если они совсем не понимают ну никаких объяснений, а терпение готово лопнуть, всегда можно вырубить скайп. Потом, конечно же, цокать языком, качать головой и сокрушаться – какие ж пошли «жулики‑провайдеры». И за что я им только плачу? Отключили на самом интересном месте!

Я собиралась помогать студентам и аспирантам решать сложные задачи, анализировать эксперименты, совершать научные открытия… Мечты… мечты… Вместо этого без устали консультировала золотую молодежь с явными следами ночных гулянок и попоек на лице. Тех, кто провел семестр, обучаясь «на дому». В клубах и на вечеринках познавал все прелести свободы от скучных занятий. А теперь, за два‑три дня планировал не только подготовиться к экзамену, но и написать девять‑десять рефератов.

Общаясь междометьями и нечленораздельными возгласами, эти мальчики и девочки из драгоценного металла понимали меня с седьмого‑восьмого раза. Хотя объясняла я им всего лишь – как склепать рефераты и дипломы из многобитного богатства виртуальных развалов. Перед другими вариантами их «подготовки к сессии» даже моя наивность пасовала и выбрасывала белый флаг.

И вот смотрела я на страничку скайпа и думала – стоит ли поднять трубку.

Звонок прервался, и, казалось, проблема решилась сама собой. Но только я дернулась в сторону кровати, скайп будто бы опомнился и заголосил снова.

А она настырная, эта Академия. И почему‑то категорически не хочет дать мне выспаться.

Я приняла вызов, и на экране появился мужчина лет сорока или чуть меньше. Что‑то в нем было не так, но я никак не могла смекнуть – что же именно.

Возможно сочетание черных бровей и почти белоснежных волос, забранных в низкий хвост. Сразу стоило предположить, что, работая в Академии, седеют даже такие «мутанты». Возможно, темно‑оранжевые глаза, особенно яркие на фоне синей футболки. Сразу стоило предположить, что имею дело с инопланетной расой варваров‑мутантов. Возможно, размеры – плечи «Академии войны и мира» не умещались в экран. Сразу стоило предположить, что эти варвары‑мутанты даже не вооруженные ужасно опасны. Возможно, хищная улыбка, что осветила лицо «Академии», когда я, наконец, откликнулась на звонок. Мои «золотые ученики» уже заработали бы, как минимум, недержание.

Но ведь и я сейчас не лыком шита! Выскочив из‑за угла, любого напугаю до икоты. Может, форумные девушки этого и добивались? Чтобы я внешне максимально приблизилась к их кумиру? И на собственной шкуре прочувствовала – как тяжко бедняжке без тонны штукатурки и литров помады? А они умнее и коварней, чем казались!

Нехотя включив видео со своей стороны, я с тоской оглядела рыжую женщину неопределенного возраста. Длинные волосы торчали во все стороны. Если бы фраза «я упала с самосвала, тормозила головой» уже не существовала, моя прическа вдохновила бы на ее создание непременно. Под красновато‑карими глазами пролегли тени бессонной ночи и следы переживаний.

Отоспавшись, я могла похвастаться хотя бы белоснежной кожей – гладкой и молодой, как у всех индиго, сколько бы лет им ни стукнуло.

И все же новенькая видеокамера ноутбука придала мне толику уверенности. Во всей красе показала мелкие, точеные черты лица и длинную шею над высокой грудью.

– Здравствуйте, Ольга, – растягивая слова, произнес мужчина на том конце скайпа, вернув меня из раздумий в реальность. – Хотелось бы предложить вам работу.

Я кивнула скорее из любопытства, чем из заинтересованности. «Академия Войны и Мира» голосом Змия‑искусителя продолжила:

– Нам очень бы пригодился ваш преподавательский опыт. Преподаватель, индиго, да еще со степенью – такая редкость.

Тут бы мне насторожиться, но дикая усталость и сонливость, отключили инстинкт самосохранения напрочь.

– Я понимаю, что вы давно не работали по специальности. Но это не беда, – слишком сахарно убеждал «Академия Войны и Мира». – Я, кстати, ректор. Зовут меня Езенграс Грискольти. Так вот. Мы предлагаем вам сразу и повышение, и жилье, и работу с лучшими студентами. Сегодня шестое сентября, учебный год только начался.

Я кивнула, уже по инерции. Без этого Езенграс замирал и улыбался. А долго выдержать его улыбку под силу, наверное, только слепому. Ректор замолк в ожидании какого‑то другого ответа. Но на ум ничего не шло. Да и язык едва ворочался.

По счастью, Езенграс не отличался долготерпением и отличался догадливостью. Спустя несколько минут по моему компьютерному времени он прокашлялся и заявил:

– Если дадите согласие, в час дня за вами заедет наш водитель, и отвезет на место работы. От вас мне достаточно только устного согласия. Договор скрепляется энергией индиго.

Езенграс так спокойно рассуждал об энергии индиго, что мой сонный инстинкт самосохранения наконец‑то приоткрыл один глаз. Человеческие ученые узнали о нашей расе недавно. Рассказывали не иначе как с придыханием, а то и вовсе с суеверным трепетом. Но до полного пробуждения инстинкту было еще ой как далеко. И Езенграс немедленно воспользовался ситуацией.

– Я понимаю, вы привыкли сидеть дома, получать пенсию и подрабатывать в интернете. Но мы предлагаем вам большие горизонты, интересные научные открытия. И возможность снова работать среди живых… э‑э‑э…

Я ожидала слова «индиго» или хотя бы «людей», но Езенграс осекся, замолчал и заполнил паузу еще более широкой улыбкой, чем прежде. Мне сразу же вспомнилась акула из столичного океанариума. И ее улыбка показалась весьма и весьма очаровательной.

Я все никак не могла сообразить, что же делать. Согласиться и посмотреть что же это за чуднáя Академия с таким помпезным и слегка ненормальным названием? Или же наотрез отказаться, упасть в постель и отключиться?

Но Езенграс закинул тот самый крючок, на который я и клюнула, как глупая рыба на рыболовную снасть.

– Ольга, соглашайтесь. Вам у нас понравится. – Улыбаться в обществе слабонервных и сердечников ректору категорически не стоило. А ведь у меня вегетососудистая дистония – частая проблема индиго. Стоит сильно перенервничать – сердце выпрыгивает из груди, в ушах грохочут барабаны. По счастью, после всего пережитого, нервная система почти не реагировала на раздражители. Наверное, даже на взрыв под окном, я лишь оглянулась бы и пожала плечами. – Ах да! Вот я растяпа! Забыл же самое главное! Мы можем помочь вашей сестре вернуть рассудок! В отличие от ваших врачей, у нас правда есть средство.

При этих словах в груди екнуло, я вздрогнула и словно очнулась ото сна.

Алиса…

В голове вихрем закружились воспоминания. Как она собиралась «на прогулку», как торопилась и… угодила в руки медбратьев. И все же картинка решительно не складывалась. Лучшие психиатры, экстрасенсы и прочие шарлатаны только и делали, что разводили руками, уверяя, что Алисе уже ничего не поможет. Не своей же улыбкой собрался лечить ее Езенграс? Клин клином?

Как обычно, в отчаянных обстоятельствах во мне проснулся неудержимый сарказм. Без него я не проработала бы столько лет в вузе и давно бы спятила, потеряв надежду вылечить сестру.

– А у вас, что, есть элитная психиатрическая лечебница при Академии? – с ехидцей спросила я.

– Уважаемая Ольга, – покачал головой Езенграс. – Неужели вы могли подумать, что я рискну обнадеживать вас просто так? Ну да, у нас есть новейшие научные методики. И они могут помочь.

Тот факт, что акулья улыбка сошла с его лица, почему‑то внушил мне доверие.

– А почему бы тогда мне не приехать в ваше суперучебное заведение вместе с сестрой? – замаскировала я вопрос под сомнение.

– К сожалению, – Езенграс замялся и отвел взгляд. – у нас нет специализированных палат. И негде содержать таких больных в должных условиях. Зато наши медики со дня на день смогут использовать свою методу. И никаких лечебниц вашей сестре уже не понадобится!

Словно в каком‑то оцепенении, дурмане выдавила я из себя:

– Если вы даете слово помочь сестре, согласна на все!

И вот «на все» было очень сильно лишним. Но поняла я это, увы, уже намного позже.

Езенграс быстро выпалил:

– Даю вам слово. Не будь я ректором. А теперь маленькая формальность.

Я почти насторожилась. Но сонный рассудок отмел настороженность, как лишнюю трату энергии.

– Просто приложите руку к экрану, – вкрадчиво попросил Езенграс. – Это и будет вашим официальным согласием. Так сказать, подписью индиго.

Да что ж это за Академия такая? Где вместо личной подписи отпечатки пальцев используют? Даже не так. Отпечатки рук!

И снова инстинкты почти проснулись во мне, но сил на осмысление нелепости ситуации уже не оставалось.

Эх! Была не была! В конце концов, куплю себе новый ноут!

И я приложила руку к экрану. Езенграс быстро повторил жест и… произошло такое, что я даже взбодрилась.

Казалось, наши ладони соприкоснулись. Тепло чужой кожи было таким реальным… таким странным… таким непривычным…

Но прежде, чем я проверила свои ощущения, поверила в них, Езенграс кивнул и отключился.

* * *

Не помню, как умудрилась собрать вещи к часу дня. О желанном сне, конечно же, речи не шло. Я бродила по квартире, как вампир, злой, неведомой силой выброшенный из гроба задолго до заката. Пороги так и норовили коварно подставить подножки, стены и углы выскакивали отовсюду. Мебель кидалась наперерез.

Ровно в тринадцать ноль‑ноль в дверь позвонили. З‑з‑з…з‑з‑з…з‑з‑з. Казалось, гостя парализовало, и он не может оставить бедный звонок в покое. Я, кряхтя, выволокла чемоданы из квартиры. Чувствовала себя как несчастный грибник, что походя зацепил плечом пчелиный улей, спрятанный среди ветвей.

Только когда все три моих чемодана выстроились у двери, коренастый водитель отпустил несчастную кнопку звонка.

Короткий ершик темных волос, не менее темные глаза, широкое лицо с огромным горбатым носом делали его похожим на кавказца. Полное отсутствие эмоций на неподвижном лице – на робота, собранного по образу и подобию кавказца.

Без единого звука шофер подхватил пузатые чемоданы, с полчеловека размером, и понес так легко, словно это барсетки. Я закрыла дверь на все замки и заперла специальным ключом – он реагировал только на ДНК владелицы. Поставила квартиру на сигнализацию, и мы юркнули в лифт.

У подъезда ждал летучий микроавтобус, на магнитной подушке. Наши власти клятвенно заверяли, что вскоре такие машины заменят весь наземный транспорт.

Водитель все так же молча погрузил мои вещи в багажник и открыл дверь просторного салона.

Поездку скрасил огромный плазменный телевизор – его диагональ навскидку равнялась моему росту.

Под звуки мелодичной песни извивался известный попсовик, а вокруг мельтешила и подвывала стайка полуголых танцовщиц.

Спустя несколько минут я слегка расслабилась, и усталый организм тут же отказался подчиняться голосу разума. А разум твердил, что стоит понаблюдать – куда же меня везут? Может, Езенграс ест индиго на завтрак? Судя по улыбке ректора, такое исключать нельзя.

Может, я окажусь в другом городе и не смогу навещать Алису?

Но организм презрел доводы разума и прикорнул под мерное покачивание автобуса. И в этом была его роковая ошибка!

2

– Да ты рехнулся? Зачем нам тут еще одна баба? Студентки и Гандалия мне уже во где!

От оклика низким бархатистым голосом я вздрогнула, открыла глаза и нервно огляделась вокруг.

Автобус стоял, но как долго, я не имела ни малейшего понятия. Выводить «еще одну бабу» наружу никто не спешил. Паника накрутила пульс до невиданных высот. С трудом переводя дыхание, я прислушалась к голосам снаружи.

– А я сказал, будешь с ней работать! И попробуй возразить! Мигом вылетишь в трубу. Сизым голубем полетишь в свой захудалый мирок, воевать и грабить мирных горожан.

Я узнала голос ректора. Только приторных ноток в нем больше не было. Езенграс командовал как генерал на плацу.

Я опасливо выглянула в окно. Десятки розоватых добротных корпусов Академии походили то ли на рыцарскую крепость, то ли на средневековый музей. Соединяясь невысокими перешейками и мостиками‑арками, они сливались в одну, монолитную, спиральную постройку‑лабиринт. В таком можно плутать и плутать. Автобус подвез меня ближе к центральному кольцу лабиринта. Между корпусами змеились вымощенные бледно‑серыми камнями дорожки. Перед зданиями раскинулись просторные, тоже мощеные площадки.

Вокруг них и по сторонам от дорожек тянулись зеленые стены из высоких, подстриженных кубиками кустарников.

Во внутренних двориках раскинулись садики с курчавыми деревцами и кустами, усыпанными цветами, как новогодняя елка – шарами.

Ветер с боевым свистом прорывался во все, даже самые крохотные щели автобуса, принося с собой запахи. Густой, хвойный лучше кофе прочищал голову, медово‑пряная нотка цветочного нектара совсем не к месту расслабляла, разнеживала. По счастью, ее разрушительному действию на мою собранность и внимание мешал аромат свежескошенной травы.

– Мы воевали с воинами! – ворвался в мои наблюдения грубый возглас собеседника ректора. – Какого черта? Я не хочу работать с бабой! Она же… она же… она же… Баба! – похоже, худшего оскорбления для него просто не существовало.

Чтобы увидеть мужчин, мне пришлось бы высунуться в окно. А делать это почему‑то категорически не хотелось.

– Сам ты баба! Раскудахтался, как курица. – Со мной ректор явно выбирал куда более интеллигентные выражения. – Она управляет электричеством, огнем и преподаватель от бога.

– Вот только от какого, – хмыкнул собеседник Езенграса. – Мне почему‑то кажется, от бога Хаоса и разрушения. Имя ему женщина!

– Ну хоть уже не баба – женщина, – как‑то слишком по‑доброму ответил ректор и вдруг распорядился: – Встреть ее чин по чину. Все покажи и расскажи. И попробуй мне только дурить! Я ведь предупредил! Вылетишь с такой скоростью, что зад… сам знаешь, что загорится.

Снаружи повисла напряженная тишина. Казалось, собеседник Езенграса переваривает приказ и вот‑вот взорвется негодованием и возражениями. Но вместо этого дверь автобуса резко отъехала в сторону и с грохотом ударилась о борт.

– Выходите! – бросил мне верзила в пиджаке поверх зеленой футболки и слишком просторных, но дорогих и элегантных черных брюках.

Если бы не подслушанный в автобусе разговор, я назвала бы его почти красивым. Резкие, правильные черты, нахальная улыбка мужчины, прекрасно осведомленного о своей привлекательности, и длинная русая коса за спиной. Такого трудно не заметить.

Я выпрыгнула наружу и оказалась неудобно близко к первому академическому встречному. Отступать хотя бы на шаг он и не думал.

Без малейшего стеснения уперся взглядом в мою грудь, скользнул ниже и даже чуть наклонил голову, оценивая округлости бедер.

Я давно занималась йогой. Начинала ради гибкости и силы. Но после исчезновения и возвращения Алисы «асаны» – единственное, что успокаивало и отвлекало от ужасов реальности. Зато фигуры своей я не стеснялась ни капли. В поездку бездумно надела узкие синие легинсы и облегающую голубую блузку, и поплатилась за это сполна.

Только раздев меня взглядом полностью, человек‑гора соизволил взглянуть в глаза. Пришлось до боли в шее задрать голову, и он снисходительно наклонился.

Глаза цвета вишни уставились на меня, не мигая. Я заметила три родинки над правой бровью – каждая меньше предшественницы.

Наша немая сцена длилась еще некоторое время. Теперь первый академический встречный оценивал мое лицо, внимательно и почти придирчиво. Как коня покупал! Так и напрашивалось сравнение. Грешным делом подумалось, что вот сейчас он залезет ручищей мне в рот, проверяя и пересчитывая зубы.

Фу‑фу‑фу.

– Сегодня сможете выспаться, – проронил верзила спустя недолгое время. – Негоже портить такое личико бессонными ночами. Ты ничего, Ольга Зуброва. Я‑то ожидал гораздо худшего, – поделился он с оттенком доверительности. – Какую‑нибудь очкастую ботаничку. Суровую, но заплывшую где только можно. А ты… ты… ты… даже очень.

Он довольно ухмыльнулся, одарив меня, кажется, самым роскошным комплиментом из своей «богатой» кладовой.

– Простите, а вы кто? – попыталась я осадить нахала. Честно говоря, возмущение ушло как вода в песок, как только верзила заикнулся про хороший сон.

– Я проректор по учебной и методической работе – Вархар Изилади, – кивнул верзила. – Твой непосредственный начальник.

– Ваш непосредственный начальник, – поправила его я.

Правая бровь верзилы приподнялась, увеличив расстояние между родинками.

– Короче! У нас все по‑простому, привыкай, – рубанул Вархар. – Езенграс назначил тебя заведующей кафедрой управления энергией огня и подвластных ему стихий. Я провожу к месту жительства. Потом увидишь – где и что. Разберешься.

Не дожидаясь ответа, проректор вытащил из предусмотрительно открытого водителем багажника мои чемоданы. Закинул их на плечи легче, чем иной мужчина пустые сумки, и направился в сторону Академии.

Может, я еще сплю? Здание из огромных глыб розового камня поражало воображение красотой и монументальностью. Десятки стройных башенок с флюгерами в виде сфинксов, окошки с резными ставнями, бронзовые двери, с узорами и ручками в форме львиных голов. Академия выглядела сказочной, нереальной. А подключив астральное зрение, я едва не ахнула в массивную спину Вархара.

Академия буквально полыхала энергией, словно тут тысячи индиго и все самые сильные.

Пульс взвился до небес, одеревеневшие за время поездки ноги вдруг сами собой запросились назад, к спасительному автобусу. Куда я попала?

Что за чертовщина?

– От тебя удивлением фонит за версту, – не поворачиваясь, проворчал Вархар. – Я думал, индиго быстрее соображают. Ты находишься на территории Академии на Перекрестье пяти миров. Пентаграммы, короче. Обучаем мы всяких чудиков, вроде тебя, меня и вообще нам подобных. Их тут пруд пруди. Работка не пыльная, но порой опасная. Сама знаешь – если нашего брата довести… У‑ух! Небось, сама под горячую руку технику палила?

– Вы хотите сказать, что мы уже не на Земле? – я сама поразилась собственному спокойствию. Тут впору кричать «Караул! Везите меня назад! Положите туда, где взяли!», а я расспрашиваю Вархара так, словно ничего страшного и не случилось.

Так, мелочи жизни! Подумаешь, очутилась в месте, о котором слыхом не слыхивали доктора географических наук моего мира! Подумаешь, тут армии сильных индиго, и они с риском для чужих жизней уничтожают все, что под руку попадется! Подумаешь, начальник больше похож на людоеда и сексуального маньяка в придачу!

– И да, и нет, – глубокомысленно изрек верзила. – Я ж сказал – пентаграмма. Часть Перекрестья на Земле, поэтому вы и приехали сюда так запросто. Остальные части – в других мирах. В моем, например.

Я вспомнила, как Езенграс грозился уволить Вархара и отправить в родной мир грабить города и села.

Улыбка напросилась на губы. Словно почувствовав ее спиной, проректор встал как вкопанный, резко развернулся, и я в задумчивости едва не боднула его в грудь.

По счастью, остановился Вархар вовсе не из‑за нелепой усмешки очередной «бабы» в его «истинно мужской» и явно истинно варварской вотчине.

Я затормозила в опасной близости от проректора, шагнула назад, но он тут же сократил дистанцию до прежней. И усмехнулся почти также, как Езенграс по скайпу:

– Боишься меня? Или стесняешься? – спросил с хрипотцой в голосе. Вишневые глаза подозрительно блеснули.

– Еще чего! – возмутилась я, выпятив грудь. Это Вархару понравилось еще больше. Он уставился таким сальным, таким мутным взглядом, что я опешила. Негодование забилось в груди сумасшедшим пульсом. Но едва удалось выдохнуть лишний воздух и открыть рот, проректор хохотнул.