Рождённая на стыке веков

– Нет, не всё, Халида. Ты должна мне всё рассказать, поняла? Ничего не скрывай от меня, – остановившись, не отпуская моей руки и глядя мне в глаза, сказал Мирза.

– Я не могу… стыдно об этом говорить и тяжело, – тихо произнесла я, не смея поднять голову.

– У тебя сын, ему лет пять, не больше, верно? Не с воздуха же он взялся, а? – Мирза почему-то повысил голос, требуя, чтобы я всё ему рассказала.

– Шесть, – ответила я.

– Что шесть? – не понял Мирза.

– Сыну шесть лет. Если Вы настаиваете… верно, не с воздуха. Там, за стенами КГБ, двое ублюдков издевались надо мной. Избивали, пинали, допрашивали, потом… потом… – я разрыдалась, закрыв лицо руками.

– Молчи! Всё, дальше ничего не говори. Прости меня… я не должен был. Прости, – нахмурив красивое лицо, Мирза вдруг обнял меня и прижал к себе.

А я, словно маленькая девочка, не переставая плакала, вздрагивая в его руках. Он вытащил из кармана носовой платок.

– Вытри лицо и перестань плакать. Не стоят эти гады твоих слёз. У тебя прекрасный сынок, забудь обо всём, – отпуская меня из своих объятий, сказал Мирза.

Мы дошли до сквера и сели на скамью. Долго сидели молча, наверное, каждый думал о своём.

– Мне и моей подруге нужна работа. Помогите нам, Мирза, – наконец подняв голову и взглянув на Мирзу, сказала я.

– О чём это ты? Конечно помогу. Вернёшься на завод, возьму тебя в свой цех, хотя… тебе бы учиться надо. Можно на вечерний поступить, а днём работать, – сказал Мирза.

– Мне столько лет… ну какая учёба, Мирза? С сыном ещё, – возразила я.

– Учиться никогда не поздно. Ладно, завтра с утра приходите на завод, там всё и решим, – сказал Мирза.

– Мне с утра в детский сад сходить надо, наш участковый очень мне помог. И Абдуллу в садик устроить помог, у него сестра там заведующая, сказал, к ней обратиться, – сказала я.

– Значит придёшь после того, как сходишь в детский сад, – ответил Мирза.

– Мирза? Вы хотели рассказать, почему так долго с войны не возвращались, – напомнила я ему.

Мирза поднял голову и пристально посмотрел на меня.

– Тебе правда интересно это знать? – спросил он.

На душе было муторно. Я и хотела узнать, что было с Мирзой и боялась услышать его историю.

– Ты и так столько всего пережила и моя история… впрочем, моя история сказка, по сравнению с твоей. Война – всегда смерть, ранение, в лучшем случае. И меня ранили, когда красная армия с боями вытесняла беляков.  Жутко было, кровь, тела. Нас, несколько человек, взяли в плен, сначала пытали, избивая и пиная сапогами, а на утро, отряд собрался покинуть деревню. Нас брать с собой они были не намерены и мы, четыре человека, уже прощались с жизнью. Шансов на выживание не было, конец войны, белые понимали, что проиграли и нужно драпать за границу, иначе смерть.

В последние месяцы войны, беляки стали более жестокими, но я потом часто думал, ведь каждый из них по-своему боролся за свою землю. Принять новую власть, которая лишила их всего, что они имели, понятное дело, они бы не смогли. Вот и мстили по-своему. Так сказать, вымещали свою обиду, злость и то, что их гонят с собственной земли, да что с земли – из собственного дома. Бедные, богатые, были во все времена. Не знаю, изменится ли что-нибудь теперь, вроде жизнь налаживается , землю крестьянам раздали, власть в руках советов. Прости, отвлёкся я… В общем, на заре нас вывели в поле, к краю обрыва и расстреляли. Когда пришёл в себя, сразу и не понял, где нахожусь, думал, в рай попал. А надо мной молодая женщина и рядом старуха стоит, бормочет что-то и травы на раны накладывает.

– Где я? – прохрипел я, поводив вокруг глазами.

Голова перевязана, тяжёлая, словно чугунный казан. Тела не чувствую.

– Лежи, милок, ты чудом выжил. Не думали, что оклемаешься, – говорит старуха, а слова её, словно барабанный грохот в ушах отдаются.

– Ты, солдат, уже неделю без памяти лежишь. Спасибо бабушке, выходила тебя. Нашли тебя среди убитых, похоронить вышли, а ты стонешь. В хату перенесли, бабушка всё боялась, что помрёшь, но ты живучим оказался, – сказала молодая женщина, нагнувшись надо мной.

И так от неё запахло… свежескошенной травой и молоком, которое она держала в кружке с куском хлеба.

– Тебе поесть нужно, сил набираться. Давай, милок, ну-ка, попробуй сесть, – сказала старуха, помогая мне это сделать, придерживая за плечи. Сильная старушка оказалась, молодая-то подушки за спину подложила, я, охая и ахая, кое-как сел.

Так они ухаживал за мной две недели. Когда кто-то к ним заходил, тут же дверь комнаты закрывали и поговорив в сенцах, сразу выпроваживали. Я потихоньку стал садиться, потом и вставать. Ходить было тяжело, рана, правда,  от трав старухи затягивалась быстро. Ох и вонючие были травы, но терпел.

Ходить, словно заново учился. Молодая женщина помогала мне, обняв её за плечи, я ходил по комнате. Часто вспоминал Бахрихон и сына, который умер в младенчестве. Молодая женщина была красивая, кровь с молоком, так сказать. Идти мне было некуда и не к кому, а она так мне улыбалась и просила остаться с ней. Мужчина по натуре слаб, не осуждай меня. Я очень тосковал по жене, но естественные потребности, сама понимаешь, давно без женщины, а тут на тебе, совсем рядом, каждый день и сама готова в лечь постель.

Старуха часто уходила в лес и на поля за травами. И однажды, я не выдержал, ох и страстная баба оказалась, наши-то, более тихие и скромные, на такое, что вытворяла эта пассия, не способны. Так я и остался жить у неё.

Мужа женщины в гражданскую войну убили, недолго горевала, всё ребёнка от меня хотела. Молодая, не успела с мужем насладиться любовью, осталась вдовой. А я тосковать стал, по дому, по моей Бахрихон, по заводу. Говорю Любе, так звали ту женщину, домой, говорю, хочу вернуться, а она в слёзы, не пущу, говорит. Баба Нюра, старушка, тоже уговаривала меня остаться, я сделал вид, что согласился, а сам задумал ночью уйти. А Люба и заявляет, что ребёночек у нас будет. Что делать? Пришлось остаться, но тоска такая, мОчи нет. Родила она, дочку родила, Настей назвали. Но чужие они мне и всё. Подумал, Люба получила, что хотела, значит не должен ей ничего и однажды, ночью, я вышел из хаты и ушёл, куда глаза глядят. Двое суток шёл, хорошо, хлеб и сало взял, вещи мужа своего Люба мне дала, так, с вещмешком за плечами, отдыхая, чтобы немного поесть, да молока попить из бутыли, которое я прихватил, я дошёл до станции. С пересадками, месяц до дома добирался. Везде на дорогах проверки, к счастью, мои документы сохранились, которые мы зашивали в подол гимнастёрки. В общем, пронесло.

Думал, приду домой, меня Бахрихон и ты встретите, а в доме чужие. Услышал, что ты в кишлак свой вернулась, а моя Бахрихон умерла. Я на завод вернулся, говорю, комнату бы вернуть. А мне ответили, что нельзя, вроде, партийный её оприходовал для себя и своей жены. Но меня взяли обратно на завод и комнату дали, ещё лучше, с кухней и туалетом, прямо в квартире. А через четыре года, начальником цеха назначили. Меня всё совесть мучила, что изменял я своей жене, но её больше нет и когда я с Любой жил, Бахрихон уже не было. А к дочери, у меня двоякое чувство, может когда-нибудь я и увижусь с ней. Хотя знаешь, Халида, я ведь и название деревни не спросил, когда жил там, не до того было и не вспомню туда дорогу. Вот такие вот дела. Может осуждаешь меня, а? – наконец взглянув на меня, спросил Мирза.

Что мне было ответить ему? Я не знала.

– У меня права такого нет, осуждать Вас. Что было, то прошло, нужно дальше жить. Поздно уже, домой возвращаться нужно, – поднимаясь со скамьи, сказала я.

Мирза схватил меня за руку, я испуганно посмотрела на него.

– Знай, Халида, ты единственный родной мне человек, после Бахрихон. Нет у меня никого на этом свете. Ты ведь мне, словно сестра родная, – взволнованно сказал Мирза.

– Я знаю, Мирза, знаю. Пойдёмте уже, сын у меня, – ответила я.

Обратно мы шли быстрее, Мирза проводил меня до самого дома Даши и на прощанье пожал мою руку.

– Жду вас с Дашей завтра на заводе. Пока, Халида, – сказал Мирза и быстро зашагал прочь.

Поднявшись в квартиру, я тихо постучала в дверь. Даша, как оказалось, не спала. Она ждала меня.

– Ну, наконец-то! Время почти одиннадцать. Рассказывай, что было? – нетерпеливо спросила Даша, прямо с порога.

– А что могло быть? Мы просто поговорили. Я голодна, поесть бы, – устало сказала я.

– На кухню иди, там поговорим и поешь. Я Абдуллу накормила, спит, как ангелочек, – сказала Даша.

Сделав два небольших бутерброда, я поела, запивая холодным кипятком.

– Завтра Мирза ждёт нас на заводе, сказал, в свой цех возьмёт. Отведу сына в детский сад и вместе сходим на завод, – зевая, сказала я.

– Хорошо, как скажешь. Пошли спать, поздно уже, – поднимаясь со стула, сказала Даша.

Уснула я не сразу, всё думала о том, что мне рассказал Мирза. Утром, быстро умывшись, я одела Абдуллу, мы позавтракали и вышли из дома. До детского сада прошлись пешком, одноэтажное здание, с песочницей под навесом, вроде гриба и парой каруселей. Оглядываясь, мы прошли к зданию, мимо проходила женщина в белом халате и косынке.

– Где нам заведующую найти? – спросила Даша у женщины.

– Мавжуда Низомовна в своём кабинете, это по коридору направо, вторая дверь, – ответила женщина, показывая рукой, куда нам идти.

Поблагодарив её, мы зашли в здание. Постучавшись и услышав разрешение, мы вошли.

За столом сидела женщина, лет сорока пяти, ухоженная, с приятным, добродушным лицом, с красиво уложенными волнистыми волосами.

– Здравствуйте, Мавжуда Низомовна. Меня к Вам Равшан акя направил, вот. – сказала я, положив на стол перед ней бумагу, которую написал участковый.

– Ааа… да, я в курсе, брат утром заходил. Метрика ребёнка и Ваш паспорт, – сказала Мавжуда Незомовна.

– Да, конечно… – пробормотала я, доставая из сумки документы.

Просмотрев документы, женщина посмотрела на Абдуллу, который разглядывал детские рисунки на стене, нарисованные, видимо, воспитанниками сада.

– Медсестра осмотрит его, может медицинская карточка ребёнка есть? Было бы легче. Прививки, осмотр педиатра, а? – спросила Мавжуда Незомовна.

– Да, конечно есть, мне в детском доме дали, вот, – быстро вытащив тонкую тетрадь, я положила на стол.

– Чудесно. Пойдёмте, я сама отведу мальчика в группу. Воспитатели работают до шести часов, но если Вы задерживаетесь по каким-то причинам, остаётся дежурная, до десяти часов вечера, – говорила Мавжуда Незомовна, проходя под навесом к группам.

– Я на завод собираюсь устраиваться, раньше рабочий день был до шести вечера, наверное и сейчас так же, – ответила я.

Мы подошли к двери и заведующая её открыла. Небольшая комната со шкафчиками, на дверцах рисунки разных животных. Следующая дверь вела в игровой зал, на полу, застеленном ковром, лежали игрушки, а вокруг, на маленьких стульчиках, сидели дети. Увидев нас, воспитательница подошла к нам.

– Фирузахон? Принимайте нового воспитанника. Его зовут Абдулла, – обращаясь к девушке, лет двадцати пяти, с длинными косами, в белом халате и косынке, сказала Мавжуда Низомовна.

– Ну здравствуй, Абдулла. Пошли со мной к ребятам. Видишь, сколько у нас игрушек? И друзей у тебя тут будет много, правда? – ласково говорила девушка, уводя моего сына, обняв его за плечи, к детям, которые, обернувшись, с любопытством разглядывали Абдуллу.

– Вы можете идти и ни о чём не волноваться. Дети быстро привыкают к новой обстановке, – сказала Мавжуда Низомовна.

Оглядываясь на Абдуллу, который уже сидел с детьми и с любопытством ребёнка, перебирал игрушки, мы пошли к выходу. Поблагодарив Мавжуду Низомовну, мы вышли на улицу.

– Даже не ожидала, что всё так быстро и просто произойдёт. Здорово, правда? – посмотрев на Дашу, сказала я.

– Сейчас всё для детей, товарищ Сталин уделяет этому особое внимание, ответила Даша.

Мы быстро зашагали в сторону завода. В проходной, за перегородкой, сидел дядя Миша, он кажется, узнал меня, потому что вышел ко мне.

– А… дочка? Пришла? Мирза мне утром сказал, что ты должна прийти и не одна. В общем, вы сейчас пройдёте в отдел кадров, там с подругой напишите заявление, так Мирза сказал. Потом, в его цех идите, он там вас ждать должен, – сказал дядя Миша.

Обрадовавшись, что с утра день складывается так удачно, мы, поблагодарив мужчину, вышли во двор завода. Войдя в здание, где располагался кабинет директора, бухгалтерия, отдел кадров, расчётный кабинет и даже в подвале архив, я уверенно пошла к кабинету отдела кадров. За столом сидела та же женщина, что и много лет назад. К моему удивлению, она меня узнала.

– Рахматова? Вернулась, значит… хорошо. Мне Мирза сказал о тебе и о твоей подруге. Проходите, девушки, садитесь. Вот листки, пишите заявление. Нам рабочие руки очень нужны. Паспорта давайте, – дружелюбно говорила женщина.

Мы написали заявления, с просьбой принять нас на работу, женщина перечитала их и сказав, что идёт к директору на подпись, вышла. Вернувшись, она вернула нам паспорта.

– Пропуска будут готовы завтра, зайдёте после обеда. Всё, можете идти в цех, Мирза вас  уже ждёт, – сказала женщина.

 В каком цеху работал Мирза, я знала, увидев нас, он вышел из-за стеклянной перегородки и подошёл к нам.

– Пришли? Хорошо. Халида, ты знаешь уже, что делать, покажи подруге, сложного ничего нет. Готовые детали складывать в ящики. Эта работа временная, учиться пойдёшь в вечернюю школу, нужно её закончить, потом и в институт можно поступать. Будет и у подруги желание… – Даша не дала Мирзе закончить говорить.

– У меня диплом педагогического института есть, пройдёт время и я вернусь на работу в школу, – сказала Даша.

Мирза внимательно посмотрел в её глубокие, синие глаза.

– Почему не сейчас? – спросил он.

– Сейчас не принимают, прошлое не позволяет. Школа, в которой я проработала много лет, стала мне чужой, – ответила Даша, не отводя взгляда от Мирзы.

– Так… можно пойти в другую школу, их в городе несколько. Кстати, у меня друг в школе учителем физкультуры работает, могу поговорить с ним. Кажется, директор, его приятель. Что скажешь? – спросил Мирза, почему-то сразу обращаясь к Даше на ты.

– Правда? Было бы здорово. Но моя биография… – Даша замолчала и опустила глаза.

– Брось. Я поговорю с Борисом, он классный парень. Вечером зайду к нему домой, – сказала Мирза.

Даша с улыбкой на лице, которая так шла ей, посмотрела на Мирзу.

– Спасибо. Если не получится, не беда, я всё равно Вам благодарна, – сказала Даша.

Мирза улыбнулся ей в ответ.

– Рад буду помочь, Даша, кажется? – произнёс он, не отводя взгляда от Даши, будто меня вовсе не было рядом.

Я тихонько отошла и пошла к рабочему месту. За работой, я совсем забыла про Дашу. Вспомнив о ней, я подняла голову и огляделась. К своему удивлению, я увидела её за стеклянной перегородкой вместе с Мирзой. Они сидели за его столом и мило беседовали. Улыбнувшись, я продолжила работу. Даша так и не подошла к рабочему месту. Прозвучал гудок, оповещающий о наступлении обеденного перерыва. Подняв голову, я увидела перед собой Мирзу и Дашу.

– Пошли в столовую, Халида. Время, – сказал Мирза и пошёл к выходу.

– Ты почему не работала, Даша? – спросила я шёпотом.

– Мирза сказал, что моё заявление обратно заберёт. Сказал, что обязательно добьётся, чтобы я в школе работала. А ещё… ты же не обидишься, нет? Мирза меня на свидание пригласил, представляешь? Он сказал, что очарован моими глазами. Сказал, что я ему очень понравилась. И он такой душка, правда? – провожая взглядом Мирзу, так же шёпотом говорила Даша.

– Рада за вас. Здорово, – искренне сказала я.

– Я спросила у него… ты прости меня, но я спросила, как он к тебе относится, – с виноватым видом, опустив свои красивые синие глаза, сказала Даша.

– Даша! Зачем тебе это понадобилось? Мирза мне, как старший брат, не более того. Он и был женат на моей опажон, но её больше нет. Зря спросила. Что он ответил? – спросила я.

– И он так ответил. Сказал, что ты ему, как родная сестра. Он мне так понравился, Халида! – радостно улыбаясь, сказала Даша.

– Пошли быстрее, Мирза ждёт, – игриво толкнув её в плечо, сказала я.

Во время обеда, я чувствовала себя лишней за столом, поэтому быстро поев, я встала и пошла в цех. Кажется, эти двое этого и не заметили. Но я искренне была рада за них. Даша была достойна счастья, а Мирза был хорошим человеком. Оба свободны, почему нет?

Вечером, оставив Дашу, которая так и не ушла и сидела с Мирзой за стеклянной перегородкой, я побежала к выходу. Попрощавшись с дядей Мишей, который помахал мне вслед рукой, я побежала к детскому саду.

Весь день я думала о сыне, мы с ним почти не расставались и я волновалась, как же он провёл первый день в детском саду. Войдя в группу, я увидела Абдуллу, который игрался с игрушками, по-взрослому разговаривая с двумя мальчиками, за которыми тоже ещё никто не пришёл.

– Абдулла ? Сыночек, иди к маме, – громко сказала я.

Ко мне подошла воспитательница.

– Добрый вечер. Ваш сын, очень послушай ребёнок. Мы сегодня изучали букву А. Повторите с ним вечером, пожалуйста. И ест он хорошо, сам разделся в тихий час, спросил, которая его кроватка и лёг, – говорила молодая девушка.

– Вас же Фирузахон зовут, верно? Спасибо Вам. Простите, что немного опоздала. Просто работа в шесть заканчивается, плюс дорога, – сказала я.

– Ничего. Полчаса ничего не значат. Абдулла? До завтра. Повтори с мамой букву А, хорошо? И зубки почистить на ночь и утром не забудь. Помнишь, как я показывала? – ласково говорила Фирузахон.

Абдулла по-взрослому кивал головой. Взяв сына за руку, я повела его к выходу.

– Ну как, сынок, тебе понравилось в детском саду? – спросила я, нагнувшись и посмотрев на сына.

– Как в детском доме. Только тут игрушек больше и кормят вкуснее. А букву А мы учили в детском доме. Я и букву Б знаю, – деловито ответил Абдулла.

Улыбнувшись его словам, я крепче сжала его ручку. Мы дошли до дома Даши, ключ лежал под половиком. Открыв дверь, я включила свет в прихожей, но электричество не было. Его часто отключали, поэтому в запасе всегда была свечка.

– Абдулла, сынок, давай ручку, чтобы не упасть. На кухню с улицы свет падает от фонаря, я и свечку зажгу, ужин готовить надо. Может скоро свет дадут, – успокаивающе говорила я, чтобы сын не испугался.

Просто, он темноты боялся.

ГЛАВА 3

П

Вчерашним вечером, Даша ужин готовить не стала, я ушла на встречу с Мирзой, они с Абдуллой поели бутерброды. Я зажгла свечу и поставила маленький казан на плиту. Даши всё не было. Я почистила картошку и налив совсем немного масла, которое доставалось с большим трудом, я пожарила её с яйцами. Закипел чайник, заварив чай, я накрыла на стол. Самой есть не хотелось, накормив ребёнка, я перенесла свечку в комнату, где и расположился Абдулла со своими игрушками. Видимо, я очень устала, глаза слипались.

– Абдулла, сыночек? Пойдём в ванную, нужно зубки почистить, как учила твоя воспитательница. Нам рано вставать, дорогой, ляжем пораньше, – сказала я, взяв свечку и сына за руку. Я взяла зубную щётку и обмакнула в порошок. Абдулла нехотя почистил зубки и ополоснул ротик. Постелив на кресла, которые так и стояли соединёнными, я уложили сына спать. Раздевшись, я надела ночную рубашку и легла на кровать.

– Где же её носит? – пробормотала я засыпая.

Ночевать Даша не пришла, я не знала, что и думать. Мысль о том, что она в первую же ночь могла остаться с Мирзой, пугала меня.

– В конце концов, они взрослые люди, о чём я беспокоюсь? Не настолько же Даша легкомысленная, чтобы… – думала я, засыпая.

Утром, проснувшись в шесть часов утра, я машинально пощупала постель рядом с собой. Открыв глаза, я убедилась, что Даши рядом нет, она так и не пришла домой. Разбудив сына, я поставила чайник на плиту, потом вместе с сыном мы зашли в ванную, умылись, почистили зубы зубным порошком и я вытерла ему лицо и руки.

– Иди, одевайся, сынок, нельзя опаздывать. А я завтрак приготовлю, – целуя ручки Абдуллы, сказала я.

В детском саду давали завтрак, но я, как любая мать, думала, что мальчик должен хорошо питаться. Позавтракав, мы вышли из квартиры, ключ я сунула под половик перед дверью.

С утра стояла жара, лето было в разгаре. Хорошо, не нужно было ждать трамвая или автобуса и садик, и завод находились сравнительно недалеко от дома. Феруза стояла возле дверей группы и встречала детей.

– Здравствуйте, проходите. Абдулла, как спал, малыш? Ты зубки почистил? – ласково спрашивала девушка.

– Два раза. Вечером и утром. И букву А, и букву Б я выучил, – совершенно по-взрослому, ответил Абдулла.

– Какой же ты молодец! Ну иди в группу, я скоро приду, – сказала Феруза, погладил сына по головке.

– Спасибо Вам, Феруза. Я побегу, не хочу на работу опаздывать, – сказала я, уходя.

– За что спасибо-то? Это моя работа, а детей я очень люблю. До вечера, Халида опа, – громко ответила девушка мне вслед.

Где Даша, я не знала, подумала, спрошу у Мирзы. Я поздоровалась с дядей Мишей и прошла через проходную во двор. К моему удивлению, во дворе меня ждал Мирза.

– Халида? – окликнул он меня, так как я быстро, не оглядываясь, шла к цеху.

– Мирза? Вы? А Даша где? – спросила я, подходя к нему.

Он стоял в тени под деревом.

– Даша… Я договорился в школе, она сегодня первый день вышла на работу.  С утра напишет заявление и будет преподавать в младших классах. Мне поговорить с тобой нужно, до смены есть ещё полчаса, – сказал Мирза.

– Здорово. Даша так этого хотела. Но её ночью не было дома… с ней же всё хорошо? – проходя в тень, под тутовое дерево, спросила я.

– С ней всё хорошо, не волнуйся. Она осталась у меня. Только ты не подумай, между нами ничего не было, Даша не позволила. Мы просто долго разговаривали, потом я постелил ей на диване, сам лёг на раскладушку, – сказал Мирза, внимательно глядя мне в глаза.

Видимо, хотел понять, как я отреагирую на его слова. Я минуту молчала, опустив голову. Потом пристально посмотрела на него.

– Даше пришлось нелегко в этой жизни, Мирза… Очень нелегко. Она потеряла мужа и дочь, потом этот лагерь, а до лагеря… эти ублюдки, что издавались надо мной, проделали с ней то же самое. Эта травма на всю жизнь,  Вам, наверное, этого не понять. Прошу Вас, не делайте ей ещё больней, – сказала я.

– Могла бы мне этого не говорить. За один вечер, Даша стала для меня роднее всех. Конечно, я её ещё плохо знаю, но… часто, общаешься с человеком многие годы и в конечном итоге понимаешь, что совсем его и не знал. Бывает и наоборот… Один день – и вся жизнь. Кажется, я влюблён, Халида. Я уже не молод и у меня нет времени на ухаживания и прочие тонкости. Хочу сегодня попросить Дашу переехать ко мне. Как ты думаешь… она согласится? – спросил Мирза.

Я опешила от его слов, этого я, конечно, совсем не ожидала.

– Вы оба взрослые люди, я… я… даже и не знаю, что сказать… Это должна решать только Даша. И что значит, переехать к Вам? В качестве кого? – спросила я.

– Я неправильно выразился, ты права, решать ей, я имел ввиду, выйти замуж за меня. Конечно, нужно заявление в ЗАГС подать и прочее, ладно. Сам сегодня с ней поговорю. Пошли, время, – сказал Мирза, посмотрев на часы на стене административного здания.

Я молча пошла следом за ним. Мысли путались в голове. Если Даша согласится выйти замуж за Мирзу, я, наверное, должна буду освободить её квартиру. Без хозяйки, мне не дадут там проживать.

– Очень интересный поворот. Что ж, главное, чтобы они были счастливы, а Мирза очень хороший и любить он умеет, я это видела, когда он жил с опажон, – думала я, поглядывая на широкую, крепкую спину Мирзы в рабочем халате.

До обеда он не подходил ко мне, а когда прозвучал гудок, он, наконец, подошёл.

– Обедать пошли, – не взглянув на меня, сказал Мирза.

Я вытерла руки тряпкой, смоченной в керосине, потом вымыла их под краном в углу, у стены и пошла за ним. За столом мы молчали, хотя я всё ждала, что он снова начнёт тот разговор, но Мирза ел молча. И я не стала возвращаться к той теме. Поев, мы вернулись в цех.

Рабочий день тянулся долго, как никогда. Спина затекла, ноги гудели, да и рук я почти не чувствовала. Постоянно сидеть в одном положении, было нелегко. Раньше, вроде и не замечала этого, а сейчас, ощутимо болело тело. Конечно, годы и перенесённые  трудности, и душевные, и телесные, оставляют свой отпечаток, но я не думала, что так трудно будет работать.