Я дура

Я дура

Татьяна Александровна Байдаулетова

Корректор Руслан Байдаулетов

© Татьяна Александровна Байдаулетова, 2024

ISBN 978-5-0065-0261-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я – дура

Глава первая

– Немедленно убери руку, – от грозного оклика родного и любимого голоса меня подбросило. Надо же, как Джоха умеет орать! Никогда не подумала бы. И повода-то никакого нет. Подумаешь, мужика, у которого уши пухнут без курева, сигареткой угостила! Ну, протянула эту самую сигаретку сквозь решетку! Мужик-то хоть и по ту сторону свободы, вполне мирный, только слегка помятый, да пьяненький чуть-чуть. Не преступник- душегуб какой-нибудь. Да и вокруг полицейских туча. Чего орать! Бедный мужичишка, зажав в кулачок сигаретку, забился от страха в самый дальний угол помещения, гордо именуемого в вытрезвителе – комнатой отдыха, а на мой взгляд – камерой предварительно заключения. Джоха же, как грозный муж при исполнении сразу двух ответственных заданий – охраны чести и достоинства супруги и командира спецбата, выговаривал мне в соответствующей тональности:

– Руки никуда не суй, нос тоже. Сказал же, что можно покажу. Остальное не положено. Скажи спасибо, что вообще сюда пустили. Не согласись я сопровождать, сидела бы дома, да про бабушек – божиих одуванчиков писала…

Вот-Вот! В этом он весь – подполковник полиции, бравый командир, гроза братков и всякой прочей нечисти. Без его сопровождения я ну ни куда! Это он так думает. Да, кто он вообще такой! Еще даже не муж! Подумаешь, спим в одной постели, да и то только по выходным, которых у него, да и у меня тоже, бывает не более трех дней в месяц! До ЗАГСа не добежали, штампа нет, значит не муж и точка! Но гневу в моей душе не суждено было разгореться. Обшарпанная дверка распахнулась, и перед нами предстал майор, начальник городского медвытрезвителя. Его внешность очень органично вписывалась в местный интерьер. Пуговицы на фирменной когда-то белой рубашке расстегнуты до пупка, на щеках двухдневная щетина. И слегка хмельной взгляд узеньких глаз-щелочек дополнял картину.

– Он что, пьяный? – шепчу я милому.

– Ты что! – басит тот в ответ – Он десятый год в вытрезвителе! Надышался, пропитался!

Майор уже расплылся в улыбке. Глаз от этого совсем не стало:

– Тэя Серафимова! Не верю глазам своим! Что привело, красавицу, в наши пенаты? Интервью брать будете? Записать в трех экземплярах?

Пробу на степень опьянения, а не интервью у него надо брать! Но под пристальным взглядом родного и любимого, не решаюсь на колкость. А тот уже и Джоху разглядел.

– Товарищ, то бишь господин подполковник, – физиономия майора превратилась в блин. И без того узкие глаза- щелочки утонули в широченной до ушей улыбке, обнажив два ряда давно не чищеных пожелтевших зубов.

– И вы пришли! Честь-то, какая! Чего изволите показать журналистке?

Ну вот, началось! Сейчас возьмут в плотное кольцо, и ничегошеньки не увижу, не услышу, зачем, скажите, пожалуйста, надо было выбивать разрешение на посещение этого заведения, да еще в ночное время, которое как было, так и останется закрытым для свободы слова на семь замков! Какая уж тут сенсация, если все в строго дозированной форме – туда не ходи, сюда не смотри! Следующий раз лучше палец себе откушу, чем Джоху просить буду о разрешении! Сама одна все сделаю, и в изолятор, и в управлении, и в тюрьму, и даже в ночной рейд по притонам и проституткам! Впрочем, к последним его вполне взять можно. Он большой в них знаток. Помниться, когда следователем в ГСК служил, досье на всех городских дам легкого поведения составлял. В такие аккуратненькие альбомчики фото вклеивал, фас, профиль, особые приметы, которые всегда были то на попе, то на груди. Родинки там всякие, шрамики приметные. Темное у тебя прошлое, господин подполковник. Вот и подозреваешь меня черте в чем! Пока подобные мысли роем носились в голове, вокруг происходило действо ни как от меня не зависящее. Джоха что-то шепнул майору, тот злорадно ухмыльнулся в мою сторону, и ласково-ядовито произнес:

– Что смотреть изволите, госпожа журналистка?

Отвечать не имело смысла. И без того ясно, покажут лишь то, что сочтут нужным. Вернее безопасным, для себя. На гласность, свободу слова и Конституционное право граждан на достоверную информацию им наплевать!

Нужным сочли позволить мне пробежаться по слабо освещенным коридорам вытрезвителя в сопровождении себя любимых и еще двух полицейских ниже чином, но гораздо выше ростом. Последние вышагивали двумя метрами впереди и цыкали на и без того притихший контингент заведения, которое по официальным данным числилось, как лечебно-оздоровительное. На самом деле выглядело, как тюрьма краткосрочного пребывания.

– Почему в камерах нет матрацев, – спрашиваю единственное, что успела рассмотреть в забеге по коридорам.

– Не в камерах, а в палатах- вносит ясность майор, физические данные, которого с трудом выдерживали забег. Он достал видавший виды носовой платок из кармана обшарпанных штанов и тщательно вытер пот, катившийся градом по его лицу.

– Пусть в палатах – высказываю полное согласие под пристальным взглядом Джохи.

– Так лето же, жарко! – изумляется майор моей недогадливости.

– Но у заключенных же и простыней и подушек нет! – пытаюсь уточнить «спальный» вопрос.

– Тебе же объяснили – лето, жарко – ласково-приказным тоном останавливает дальнейшее любопытство милый.

Приехали, называется. Пиши тут сенсацию, когда на простой вопрос получаешь идиотский ответ – в связи с летом и жарой на юге отменены матрасы, а заодно и простыни с подушками. Спите, граждане, на голых досках, станете все поголовно йогами! Новый опыт успешно опробован в вытрезвителе, лично господином майором! Честь и слава ему за открытие мирового значения.

Сделали из вытрезвителя объект повышенной секретности, идиоты! Как выяснилось из дальнейшего разговора, я как в воду глядела!

– Врач у вас есть? – невинный вопрос, правда.

– Да – прекрасный ответ, верно!

– Можно с ним побеседовать? – нормальное желание, так?

– Нет – начинается идиотизм и далее по восходящей!

– Почему?

– Он вышел.

– Когда вернется?

– Скоро.

– А медпункт можно посмотреть?

– Нет.

– Почему?

– Ключ у врача.

– А душ у вас есть?

– Да.

– Можно посмотреть?

– Нет.

– Почему?

– Там мужики пьяные моются.

– А женщины пьяные, где моются?

– Нигде.

– Почему?

– Их у нас нет.

– Пьяных женщин нет?

– Нет.

– Так женщины, что спиртное не пьют?

– Пьют, еще больше мужиков, а дерутся, как здорово!

– Так почему их у вас не моют?

– Их у нас нет.

– А где они?

– Откуда мне знать…

Этот бестолковый разговор можно было продолжать еще долго, но вмешался милый:

– Пьяных женщин в вытрезвитель не доставляют. Нет для них санитарных условий здесь. Старый у нас вытрезвитель. Постройки еще довоенной. Вот новой откроют, там и будут пьяные женщины в души мыться – и добавил – Все, посмотрела, по домам?

Ну, уж нет!

– Побеседовать с заключенными хочу. Иначе не уйду! – излагаю в форме ультиматума.

– У нас заключенных нет – вставляет слово майор – у нас контингент.

Контингент, так контингент, но от сюда не уйду не побеседовав с ним. Мой решительный настрой заставил Джоху пойти на встречу.

– Значит так – произнес он любимое изречение, обращаясь к майору – веди парочку тихих и спокойных в свой кабинет.

У майора отвисла челюсть. В его кабинет, святая святых для контингента и пьяных мужиков! Но ослушаться подполковника, да еще и спецназовца не решился. Вышел и возвратился минут через пять с парнем лет двадцати восьми опрятным и прилично одетым. Только слегка помятым.

– Много с вас денег взяли за услуги – задаю вопрос. Протрезвевший «контингент», оглядел весь собравшийся бомонд в лице подполковника, майора, трех сержантов, стоящих за моей спиной и решил, что откровенничать себе дороже.

– Заплатил, как положено, по квитанции. – опустив глаза в пол, изрек парень.

– Сколько не помните?

– Нет, пьяный был.

– Может у вас вещи, какие ценные, пропали? – все еще надеясь на откровенность, спрашиваю. Хотя ясно, пропади у него хоть весь золотой запас страны, будет молчать.

– А нельзя поговорить с постоянными обитателями вытрезвителя? – потеряв интерес к молодому человеку, обращаюсь к Джохе.

– Значит так, – подводит он резюме – ты хотела увидеть все своими глазами. Увидела? А теперь пора домой. Два часа ночи уже. Людям покой нужен. Да и мне выспаться надо. Завтра на дежурство. Что не ясно, проконсультирую в домашней обстановке. Все!

Судя то тому, каким тоном это было сказано, спорить не имело смысла.

– Ни за что, – клялась я себе уже в который раз – никогда не скажу Джохе о своих планах. Не нужны мне его консультации и сопровождения. Сама справлюсь. Вот пойду в тюрьму без него, такой репортаж сделаю! Тогда он поймет и оценит мой талант по достоинству. Примерно так рассуждала, пока милый рулил к родному проспекту. Вот сейчас приедем и я ему все выскажу, прямо в глаза и выскажу. Справедливости ради надо отметить, что высказывать прямо в глаза я попыталась, лишь мы остались наедине. Но милый, как всегда быстро поставил меня на место – Водителя за рулем не отвлекай! Не создавай аварийной ситуации. Ну почему он такой?! Рядом с ним я чувствую себя неполноценной какой-то, убогой с недоразвитыми мозгами!

Что ж, помолчу, скоро приедем. Поднявшись на четвертый этаж, где находилась моя квартира, изредка посещаемая Джохой, милый галантно отворил входную дверь, вежливо пропустил меня вперед, поцеловал и… изрек:

– Спокойной ночи, любимая. Мне до дежурства надо выспаться. – и упорхнул белым голубком в черный провал лестничных клеток, оставив меня с открытыми входными дверьми и отвисшей от удивления, и возмущения челюстью. Чертыхаясь, я пошла спать, пожелав родному и близкому, чтобы вовремя его дежурства все преступники покинули город, и он остался без работы!

Я – дура

Глава вторая

Я хлопнула дверью так, что стекла на балконной двери завизжали. И тут же об этом пожалела. Ну все, сейчас явится Саулешка, которая считает, что видеть, а главное слышать ее, для меня, а еще лучше моего милого, огромное счастье. У Сауле, соседки по балкону и лестничной площадки, необычное хобби. Она коллекционирует мужские комплементы. Особенно ценными экспонатами своей коллекции считает комплементы незнакомых мужчин. Это не мешает ей быть верной женой, отличной матерью и прекрасной хозяйкой. Муж Саулешки – полицейский. Но в отличие от Джохи он уходит на службу к девяти часам по утру, приходит домой пообедать с часу до трех и возвращается ежевечернее в двадцать ноль-ноль. Есть такая должность в дежурной части Главного УВД.

– Если театр начинается с вешалки, – неустанно повторяет Мурат, это муж Сауле – то полиция начинается с дежурной части. У нас должен быть идеальный порядок и по части трудового Кодекса.

На хобби жены Мурат смотрит сквозь пальцы. Хотя порой она себе позволяет рассказывать об очередном экземпляре своей коллекции в его присутствии с такими пикантными подробностями!

Саулешка просто не может уснуть, если кому-то не поведает о дневных приключениях. Меня с Джохой она считает лучшими слушателями. Я ей нравлюсь по той причине, что молчком выслушиваю всякую ерунду. Джоха, напротив, просит повторить, уточнить и советик непременно подбросит дельный. Затем он начинает во всеуслышание анализировать ситуацию, применительно ко мне. И выходит, Саулешка – умница и красавица, а я, пользуясь всякими женскими штучками и недозволенными приемами, заманила невинную жертву, Джоху, в любовные сети. И теперь он, Герой нашего времени, бравый подполковник спецназа, ночами не спит, толком работать не может, короче мучается по причине любовной горячки. И во всем виновата только я! У меня в ходе подобных размышлений милого уже сформировался устойчивый комплекс неполноценности. Скоро даже поцеловаться без ощущения, что соблазняю невинную жертву, не смогу. Это порождает бурные выяснения отношений. Почуяв очередную разборку, соседей Саулешка мигом убегает под каким-либо благовидным предлогом. Ну, а милый… милый, как только захлопнется за соседкой дверь, переходит к мирному течению беседы. Я так не могу! Я горю и пылаю праведным гневом, продолжаю приводить убедительные примеры того, что это он меня соблазняет и влюбляет в себя. Джоха же спокойно пьет чай и качая головой, с осуждением изрекает очередную истину:

– Отдохнуть тебе надо, а может профессию сменить. Шляешься по злачным местам в поисках сенсаций! А у самой нервишки ни к черту. Хорошо хоть я у тебя есть. Присматриваю, чтобы глупостей не наделала.

Как то однажды в пылу праведного гнева я спросила у Джохи:

– А что будет, если профессии поставят нас по разные стороны баррикад?

По телевизору, как раз транслировали кадры исторических декабрьских событий, где полицейские, вернее милиционеры, разгоняли молодежь, в рядах которой были и журналисты.

– Вот так встретимся, где ни будь на площади…

Лучше бы я этого не говорила. Милый так глянул, что мурашки пошли по коже, и зловеще так прошипел:

– Не надо.

Таким я его больше никогда не видела, усвоив раз и навсегда, что выбор между долгом и любовью ему не по силам. Странно, но этот наш разговор отразился и на Саулешке. Вернее, моем к ней отношение. Ее идиотские рассказы об уличных приставаниях, я больше не прерываю и свою точку зрения, весьма негативную, не высказываю. Та же, почувствовав вседозволенность, вполне может явиться за полночь, попить чайку, по- соседски, и поболтать. Вот и сегодня она возникла на пороге буквально через минуту после дверного хлопка.

– Ох, Тэечка! Мой сегодня пришел усталый, расстроенный. По оперативным сводкам в области три убийства. Девочку пятнадцати лет на железнодорожной станции изнасиловали пятеро парней и зверски убили. В районном городке старуху сосед, молодой парень, прибил до смерти практически не за что, не так посмотрела. И еще, ты не представляешь, только послушай. Жена мужа задушила, здесь у нас в микрорайоне новом. Ну, тот, что самые богатые осваивают. Особняки и громадные заборы. Прямо Отелло наоборот! И богатство не помогло, и глухой забор не уберег! Богатые тоже плачут.

– Если задушила, значит, повод веский был, – бурчу себе под нос, ставя чайник на плиту. Перед глазами все стоит милый, вернее его широкая спина, когда он бросил меня на произвол судьбы на пороге моей квартиры! Придушила бы! Осуществить расправу над Джохой не представлялось возможным по причине отсутствия последнего. То бишь, милого. Изливать гнев на соседку было себе дороже. Потом не выпроводишь, пока всю подноготную не выведает и три десятка подобных примеров в утешение не приведет. Хорошо, что Саулешка не услышала моего ворчания. Она устроилась с удобствами на деревянной лавке, что стоит у стола, продолжая свой монолог. Я, похоже, ей нужна была просто, как элемент интерьера.

– Ой, Тэечка, какой мне сегодня комплемент сделали! Парень молодой, симпатичный, лапочка прямо. – сменив кровавую тему, почти без паузы продолжает соседка, – Иду я мимо парка, ну тот знаешь, что рядом с театром нашим.

Сауле работает в театре актрисой. При чем, ей всегда без особого труда достаются главные роли. Актриса она талантливая. Может сыграть и старуху – столетнюю апайку, и молоденькую красавицу. Одно ее имя на афише собирает аншлаги. А в последнее время, с приходом нового режиссера, билеты в наш областной театр можно достать только по блату, если не купишь за месяц вперед.

– А там у самого входа молодежь стоит. – продолжает соседка, – ну из тех, что в театр не ходят и меня не знают. Один парень, самый красивый, высокий такой увидел меня и говорит: «Девушка у вас глаза цвета полевого цветка, завораживают и притягивают!» Представляешь мои глаза, как полевой цветок – чистые, девственные и прекрасные в своей природной дикости!

– Ну и что? – произношу почти автоматически. Саулешка в такие минуты слышит только себя, но полное молчание и равнодушие все, же неприлично для хозяйки.

– А я ему: «С чего вы взяли?» А от мне: «Вы не идете, а парите над землей, богиня, фея, нимфа!».

Господи, когда она закончит нести чушь! Не мудрено, что ее Мурат пораньше ложиться спать. Подобный лепет ежедневно не выдержит ни кто. Но воспитание не позволяет выставит соседку за дверь даже в три часа ночи. И если честно, то уж лучше слушать ее невинную чушь, чем сидеть одной в пустой квартире и мучится всякими подозрениями в адрес милого, умчавшегося на ночь глядя, в неизвестном направлении. Пока мы были в рейде «по пьяницам», по рации ни разу не прозвучал позывной милого. Значит, срочных дел нет. Усиления по области не объявляли, генерал в отпуске, зам. генерала укатил в столицу. По моему разумению, ну никак у милого не могло быть ночной работы. А повод «Выспаться надо» лишь предлог улизнуть от меня. Выспаться можно было и на моем диване.

– Хотя это весьма проблематично. – подумалось мне, глядя на чрезмерно активную соседку.

И все же со мной он должен был быть, со мной. А если не со мной, то с кем? Догадка была такой неожиданной, что я пролила горячий чай себе на колени. Взвизгнув, не столько от физической, сколько от душевной боли, соскочила со стула.

Саулешка тут же забыла о поклоннике и бросилась меня спасать, промокая полотенцем уже впитавшуюся в брюки влагу.

– Снимай быстро штаны, помажем растительным маслом, – командует она. Когда переодевшись в махровый халат, я затихаю в уголке, соседка, наконец, замечает мой расстроенный вид.

– Ты чего, Тея?

– Мурат ничего не говорил про усиление или еще чего там? Через дежурку полная информация проходит. Он у тебя там начальник.

– Нет, наоборот сказал, пока тихо, начальство поразъехалось, можно выспаться от души. А что? Кстати, а где Джоха? Я его голос слышала. Вы вместе приехали?

– Сауле, он, наверное, к жене вернулся, – высказываю страшную догадку.

– К какой жене? Он же на тебе собирался жениться? – таращит глаза соседка, – вы нас даже три раза на свадьбу приглашали. Первый раз учения по террористам неожиданно объявили, поэтому свадьбу перенесли. Второй раз, какой-то псих заложницу в магазине «Айсулу» захватил. Деньги и самолет до Америки требовал. Третий раз уже и не помню, что было.

– Полугодовой отчет Джоха сдавал, и его срочно в столицу в Главное управление вызвали к самому, – напомнила я всхлипывая

– Вот-вот! А ты, жена, говоришь! А у него действительно жена есть?! – Саулешка таращит глаза. – Так он, он нас обманывал! Всех?! Тебя обманывал? Голову морочил, а жениться не собирался! Да мы его, да мы его! Я все Мурату расскажу, генералу доложим, мало не покажется! Тэечка, ты только не плачь!

Но слезы наворачивались на глаза, сквозь рыдания говорю Саулешке, что не надо генералу и Мурату, жена бывшая. Он мне о ней в первый день знакомства рассказал. У них еще ребенок есть – мальчик. Джоха с сыном гуляет по выходным, иногда. Правда, тому уже пятнадцать лет и на прогулки с папой парень не стремиться.

– Так, что же ты ревешь?

– Да он, когда о сыне вспоминает, всегда ее женой называет!

– А, как надо? – опешила от моей логики соседка.

– Да хоть как! По имени, например, – начинаю злиться я.

– А женой чем плохо?

– А я кто по твоему, тогда? – уже ору на ни в чем не повинную Саулешку.

– Ты жена, – отвечает она и добавляет, – будущая или настоящая, не знаю.

– Так что, у него две жены?! Гарем! И он по очереди посещает жен, как фараон египетский! – уже почти кричу. – Я получается вторая, и моя очередь вчера была!

– Почему египетский? Тэечка, ты только успокойся, сейчас придет Джоха и мы все у него спросим, – Сауле пытается усадить меня на стул. Но все напрасно. Во мне уже проснулся бес ревности. Богатое воображение рисует страшные картины, как милый целует другую женщину, молодую и прекрасную. Его влажные губы коснулись ее лица. Женщина закрыла глаза от счастья. Руки милого нежно обнимают тонкую талию… Еще чуть, чуть и я сойду с ума, начну кидать тарелки в обалдевшую в конец Саулешку, которая то пытается напоить меня валерьянкой, то увести в спальню и уложить на кровать. Спальня, кровать! В моем воспаленном воображении там уже барахтается Джоха с той, другой женщиной! А я? Кто я? Любовница мента? Мало того, что любовница женатого мужика, так еще мужик – мент! Докатилась! А Саулешка все повторяет и повторяет, как заведенная:

– Вот приедет Джоха и спросим, Мурат говорит, все в Главном УВД рады за него и на вашу свадьбу все собираются.

Какая к черту свадьба, когда он с другой милуется! И перед глазами встает наша спальня, где на моей кровати он с ней, с другой!

А я? Кто я? Бьется тупой болью в мозгу. Любовница мента, которой он поиграл и бросил на пороге собственной квартиры. Моей собственной квартиры, или его собственной? Какая разница! Главное бросил! Даже спальню мою, гад, отобрал! Ничего не замечая перед собой, я рванула дверь спальни в отчаянной попытке вывести милого на чистую воду! И… на пороге замерла. Уютная комнатка радовала глаз порядком и пышным убранством кровати с горой подушек и подушечек, которые я обожала. Дверь на балкон распахнута, ветер колышет занавеску. Что со мной происходит? Но разобраться в чувствах не успеваю. В дверь кто-то стучит. Почему стучат? Есть же звонок? И тут сознание подсказывает, что это Джоха! Только он стучит, а не звонит в мою дверь, тем самым, как бы заранее предупреждая меня, что это он и только он! В радостном порыве чуть не сбиваю с ног спешащую на стук Саулешку. Та, увидев, как я кинулась на шею милому, деликатно отступает вглубь коридора и пропадает в кухонном дверном проеме. Тут же с той стороны раздается шум льющейся в чайник воды, что-то шипит на сковороде. Ах, какая хорошая у меня соседка! Джоха снимает мои руки со своей могучей шеи, неспешна целует каждый пальчик и хитро-хитро улыбается.

– Кормить мужа собираешься? – басит он.

– Ага! – с детской радостной наивностью, что Джоха мне не изменяет, киваю я.

И тут же вспоминая о море пролитых совсем недавно слез. При ярком электрическом свете Джоха заметит опухшие глаза и начнет расспрашивать. Лгать я не умею, а говорить правду стыдно.

– Иди на кухню, я сейчас, – меняю маршрут и иду на балкон проветриться, подкраситься. На кухне Сауле справиться и без меня. Готовит она значительно лучше, разговором милого займет так, что тот и не только обо мне, но и о службе, забудет.

В лицо бьет теплый ветерок. Он ласкает волосы, осторожно и бережно перебирает их в своих невидимых огромных лапах. Хорошо! Осень в нашем городе прекрасная пора! Наш двор-колодец освещен единственным фонарем, под которым милый всегда оставляет машину. Вот и сейчас белые Жигули сиротливо стоят в ярком пятне света. Частенько на них меняются номера в зависимости от оперативной необходимости. Чаще всего они бывают серии АС, но не чужды и МММ в английском исполнении. Сегодня на «жигуленке» Энский номер. Ни уж-то Джоха в Энск ездил? Там буквально вчера произошло сенсационное убийство! В одной из войсковых частей солдата до смерти избили. А по сводкам прошло, как укус змеи. Военно-следственный отдел выехал на место происшествия, а командиры, которые в избиении принимали непосредственное участие, даже следы преступления не потрудились скрыть. Да и как их скроешь?! Бедный солдат аж опух от синяков и кровоподтеков. И вскрытия никакого не надо, и так все ясно. Небольшая войсковая часть пропитана водкой и самогоном так, что выветрить запах даже постоянные энские ветра не могут. По пьянке и забили парня. А потом, видно, тоже с пьяну, стали все вместе змею искать. Вещьдок! Дескать, вот она, гадина, во всем и виновата! А мы хорошие, выловили ее и придушила, Вы уж извините господа, военные следователи, не доглядели. Да вот беда, змеи не нашлось. Всю округу облазили, а ее, гадины, нет! Вчера знакомый следователь забегал в редакцию за справочкой о плановом выступлении в СМИ, по секрету и рассказал. Полчаса рассказывал в подробностях, как пьяные солдаты выполняли команду хмельных командиров «Змея». Кто первый найдет гадину, увольнительную получит. Потом ставки повысились, дошло до недельного отпуска домой. Смех и грех! А пацана жалко. Но милый то здесь причем? Он же не военный! Он мент! Извините, полицейский. Чего ему там делать? Впрочем, о змее он скорее всего не знает. Отрабатывали, наверное, в энский степях оперативно-следственное мероприятие, по какому-нибудь наркотрафику, или еще что- нибудь подобное. О своей службе Джоха не любит говорить. Все новости я узнаю от соседки Саулешки. Я даже толком не знаю, как его должность называется. Командир и все! Какого батальона понятия не имею. В прошлом году у нас в области республиканские учения проходили по захвату террористов. Бандиты заложников держали в трех этажном недостроенном здании. Тогда много спецслужб понаехало, свое умение Главнокомандующему продемонстрировать. Милый тоже там был. Правда, я его не видела, хотя и была в числе аккредитованных журналистов. Уже потом, когда заложников освободили, на второй день в горах, куда их террористы на автобусе вывезли, знакомый полицейский обмолвился: «А твой Джоха молодец. Грамоту от Самого точно заработал!» За что? Ответа на этот вопрос получить не удалось. Знакомый хоть и хороший, но тоже мент, весь совершенно секретный! Сказал: «Сама спроси». Ну, я и спросила, и что!: