Путя не будет

Слезы брызнули из глаз. Клава опустилась на кровать, прикрыв лицо ладонями.

–Ох, Федька, всю жизнь свою испоганил. Сваты сидеть с дитем не хотят, а мне куда деваться? Приходится с работы бегать, волочить домой этого безобразника, а у самой за тебя, сынок, душа болит. Лилька вот-вот нас оставит, уедет учиться. И буду я одна в доме, как неприкаянная. Ох, не могу больше. Сил моих нет!

Она подняла печальный взор на внука. Тот стоял в углу, повернувшись, и смотрел на нее. Мальчонка изображал бабушку с перекошенным лицом, как она плачет, прижимая кулаки к щекам. Увидев карикатурную физиономию, Клава рассмеялась.

–Бестолковый! Какой же ты бестолковый! Иди сюда, штаны подтяну, рубаху снимай, замочить надо. А батьке твоему все равно расскажу, как ты из дому сбёг.

***

Аня кормила малыша, уставившись в стену. Как она могла не заметить беременность? Вроде бы всё было также, как и в первый раз, но почему не обратила внимания, что грудь налилась, утренняя тошнота мучила, изменились предпочтения в еде.

–Ну и дурында же я, —бормотала себе под нос Аня, нахмурив брови. —Только сроки проворонила. Ну и куда мне тебя? —Опустила глаза на сына, причмокивающего материнское молочко. —И зачем? Семен еще мал, а тут ты. Спишь? Ну спи, спи. А мне теперь майся с вами, недорослями.

Глава 22

В палату вошла нянечка, чтобы забрать новорожденных.

–Мамочки, время. Заканчиваем кормить.

Женщины неохотно расставались со своими малышами, а вот Аня с радостью передала в руки медперсонала своего мальчика.

–Самый спокойный, —похвалила нянечка ее ребенка, —не орет как резаный, спит хоть бы хны. А остальные спать ночами не дают. Ох и умаялась, как моя смена, так хоть кричи.

Ане бы улыбнуться в ответ, мол, ребенок-то удался! Но она, скривив рот, запахнула халат на груди и легла. Задумчиво провела пальцем по побеленной шершавой стене и тяжко вздохнула. Опять проходить всё заново. Опять не спать ночами, вскакивать, кормить, переодевать, мыть, зубы, вопли, болезни…

–Господи, и что меня черт дернул влезть в эту кабалу? —пронеслась в голове Ани горькая мысль. —Экзамены не сдам, от вечной готовки устала, бесконечная стирка все руки стерла. Мамочка, и за что нам, женщинам, такая горькая доля досталась?

Повернувшись лицом к стене, Аня прикрыла глаза. Ей так хотелось расплакаться, но слез не было. Вся душа изболелась, руки опускаются, как не хочется окунаться в одну и ту же реку.

Но Ане повезло. Нянечка оказалась права. Мальчишка достался Кучкиным подарочный. Богом поцелованный. Когда Аню с малышом выписали, то он молчал всю дорогу. То открывал глазки и зевал, то кряхтел. Но не плакал. Первый день дома проспал до позднего вечера. Ночью проснулся один раз, поел и заснул. И так каждый день. Спал все ночи напролет, просыпался с петухами, днем не капризничал, разглядывал потолок или тех, кто подходил к его кроватке. Семен, которому отвели место на стареньком кресле, принесенным отцом, был крайне недоволен, что его кроватку занял маленький мальчик. Не понимая, что этот малыш его младший брат, Сёмушка злился на него.

–Мама, кловатка – моя, —всхлипывая, подходил он к матери и показывал пальцем в сторону комнаты. —Спать качу.

–Теперь она – Егора. А ты уже большой, —Аня намыливала хозяйственным мылом пеленку. —Иди, присмотри за ним, только руками не трогай.

Семен не трогал. Он брался за тонкие прутья кроватки и, упершись в них лбом, пристально смотрел на мальчика, спящего в толстом слое пеленок. Аня вынесла на улицу таз с бельем, прошла за дом и развесила пеленки на веревках. Стоял теплый майский денек. Несколько дней шли дожди, а сегодня светит яркое солнышко, пахнет свежей травой и цветами. Аня постояла немного, не думая ни о чем, и потопала в дом.

–Завтра у меня день рождения, —вспомнила она, снимая с шеи веревку с прищепками. —А праздновать не с кем. Мать с отцом не придут, подруги готовятся к поступлению в город. Да и какие они подруги? Лилька вообще дорогу ко мне забыла, зараза. Хоть бы раз пришла поболтать. Вера… той я никогда не нравилась, она все больше за Лилькой хвостиком бегала. А я так, не пришей рукав…

Аня заглянула в комнату и увидела, как Семен смотрит на младшего брата. Стоит, согнулся и замер.

–Всё, можешь быть свободен, —сказала Аня, собираясь гладить высохшие распашонки. —Сём, слышь?

Но Семен не отвечал, игнорируя слова мамы. Аня подошла к нему и тут перевела взгляд на Егорку, который был накрыт ватным одеялом.

–Ты зачем это сделал? —грозно спросила она у сына.

–Не я, —мотнул головой Сёма.

–Врать вздумал? —Аня шлепнула ладонью по его заду, и Сёма заплакал. —Быстро в угол!

Послушно встав к месту наказания, мальчик потер пальчиками поясницу.

–Ты посмотри, что делает, а? Накрыл с головой! А если он задохнется?!

Убрав одеяло с малыша, Аня заглянула ребенку в лицо. Егорка продолжал спать как ни в чем не бывало, и Аня выдохнула.

–Сорванец. Додумался же. Стой, стой! Не поворачиваться! —прикрикнула на сына, когда он обернулся. —Я тебе покажу, как издеваться, —пригрозила она пальцем.

Потом села на кровать, внимательно посмотрела на Егорку и вздохнула:

–Из-за тебя Федя пить начал. Ей-богу, из-за тебя. Живем, как чужие теперь. Поговорить не о чем. Всё на мне: и дом, и хозяйство. Я бы к мамке вернулась, да кто меня назад с дитями примет? Ох долюшка моя тяжелая…

За последние несколько месяцев Федор изменился. С чего всё началось? Да кто подскажет… Вроде хорошо жили, хозяйство завели, огород перепахали, обработали, засадили. Дом новый не построили, местами обновили, чтоб не дуло, туалет уличный поставили, забор поправили. Всё своими руками. Живи и радуйся! Сначала Федя обмывал обновленную хату, потом – будку для туалета, следом – забор. Корову купили – выпил, крышу перекроили – опять выпил. Каждое событие начал обмывать по-черному, не говоря уже о праздниках.

На этот раз Аня решила не отмечать ее день рождения. Хватит, последнего праздника до сих пор не забыть, когда Федор так налакался, что чуть в колодце не утоп. А дело было так, пошли они с другом колодец чистить, тот, что через две улицы. И, прежде чем начать работу, опрокинули несколько стопок. А вокруг колодца всё обледенело. Зима ж на дворе. Федя осмелел, наклонился и поскользнулся. Только и успел его за ноги Юрка Куцый поймать. Увидев, как Юрка корячится и пытается чьи-то ноги из колодца вытащить, прибежали мужики, чей дом рядом стоит. Помогли, спасли пьяного Федю, а тот, на радостях, еще водки махнул, второе рождение обмыл. Потом Федя долго вспоминал этот случай, смеясь, что он под счастливой звездой ходит.

–Жить мне долго! —хохотал мужик. —До глубокой старости!

Узнав, что его жена вновь ждет прибавление, на этот раз Федя напился не от радости, а от горя. Но никому своих мыслей не озвучивал. Сидел один за столом и пил, чтоб забыться.

–И что ты каждое событие к праздникам приравниваешь? —спросила тогда его Аня. —Так и спиться недолго.

–Уйди, —отвечал ей пьяный и задумчивый муж. —Если бы раньше знал, что ты за баба и какие еще бабы на свете бывают, то…

Он с презрением посмотрел на нее и замолчал.

–Тебе опять что-то наплели? —прищурилась Аня. —Так ты им больше верь. Им бы языками почесать.

–Чеши не чеши, но люди правду знают, —выпив водки, Федя вышел на улицу, покурить.

Вот уже прошло несколько дней после возвращения Ани с дитём из больницы, а Федя всё не просыхает. Как зарядил с момента начала родов, так и продолжает заливать свое горе. Только Ане невдомек, что у Феди на душе творится.

Глава 23

Чувствуя, как семейная жизнь рушится на корню, Аня согнулась, подперла рукой голову, помотала ею, глядя в пол, и вздохнула, не зная, как жить дальше. Ребятишки маленькие, мужик пьет, хозяйство тянет она одна, еще и на работу скоро выходить, на дойку.

–Не могу больше, – слезы брызнули крупными каплями прямо на колени, и Аня зажала рот кулаком.

Внутри все органы сжались, мышцы живота скукожились и заныли. Появилось ощущение, будто сейчас ее тело расколется на несколько кусков. В голове горело так, что в ушах зашумело.

–Не могу больше! —крикнула во всё горло Аня, и Семен вздрогнул.

Опустив голову, он увидел, как по его ногам текут теплые ручейки. Вжавшись в угол, мальчик насторожился, ожидая шлепка или подзатыльника. Но ударов не последовало. Семен обернулся и увидел, что мамы в комнате уже не было. В доме раздался оглушительный грохот захлопнувшейся двери. Семен подошел к окошку и заметил, как мама, с силой открыв калитку, выбежала на дорогу и скрылась за кустом сирени.

–Уф, —выдохнув с облегчением, мальчик быстро снял мокрые штанишки, в шкафу нашел другие и переоделся. Обмоченные спрятал под кроватью.

Аня бежала быстрее ветра. Куда? Сама не знала. Эмоции захлестнули так, что она не видела перед собой ничего. Не слышала шум мотора мимо проезжающих мотоциклов, тракторов, грузовых машин… Ноги сами привели Аню к оврагу, где она упала на траву и зарыдала навзрыд.

«Жизнь кончилась», —шелестели мысли в одурманенной голове. —«Мочи нет страдать и тянуть всё это одной».

Пока она оплакивала свою судьбу, в это время ветер, запутавшись в густой кроне зеленых берез и высоких сосен, наклонял тугие ветки к вздрагивающему телу женщины. Ее вой разлетался по пустынной округе и растворялся в воздухе, как пыль над дорогой. Аня рыдала, вспоминая свое детство, которого она сама себя и лишила. Как было здорово, когда ты не обязан воспитывать малышей, делать всю работу по дому, а только часть ее; играть, веселиться, общаться с подругами…

–Ма-а-мо-оч-ка-а-а-а! Господи-и, ма-ама-а-а! – земля наполнялась истошными криками, впитывая безутешные слезы и тяжелое отчаяние…

***

–А мамка где? —Клава вела Семёна домой, удивляясь, что он опять шляется по деревне в одиночку. —Спит, что ли?

–Нету, —мальчик показал раскрытые ладони и пожал плечами.

–Как «нету»? —Клава нахмурила брови. —В магазин ушла?

–Не знаю, —топал рядом с ней Сёма.

–И давно?

–Угу, – кивнул мальчик.

–Не пойму, куда ж она могла подеваться?

Заведя мальчонку в дом, Клава услышала кряхтение Егорки. Тот лежал в кроватке весь мокрый и голодный. Подняв его, женщина вспылила:

–Обделался-то как! Где ее черти носят? Сёмка! Ты хоть не голодный?

Сёма стоял на пороге комнаты, прижавшись к дверному косяку.

–Куфать качу, —сказал бабушке и убежал в кухню.

–Да что тут происходит?? —Клава переложила Егора на кровать, развернула его, обтерла сухим краешком пеленки и побежала греть воду, чтобы помыть мальчонку. Сёма подставил табурет к стене, залез на него и достал из верхней полки хлеб. А затем – нож из нижнего ящика стола.

–Куда ты ручонки свои суешь?? —закричала бабуля и отобрала нож. —Я тебе возьму! Я тебе так возьму, что навек запомнишь! А ну, садись и жди, пока я Егора помою.

За окном раздался рокот мотора. На обед приехал Федя. Открыв дверцу кабины трактора, парень спрыгнул с подножки и сразу наткнулся на вопль матери, выбежавшей из дома. Клава стояла на крыльце, разведя руки в стороны, и орала так, будто ее обокрали:

–Нет ну ты представь только, а! Иду от Маньки, вижу нашего шалопая! Сидит в луже, палочкой какого-то жука ковыряет! Федя! Я его за руку, тащу домой, спрашиваю, почему он тут один, а он и говорит, мол, мамки нету! Прихожу, а ее и вправду нету! Один весь обсосанный, другой по уши в грязи! И где ее носит, спрашивается?! Позорит тебя, себя, нас в конце концов! Молодая, неужели в загул пошла??

–Не ори, —Федя вошел в калитку и двинулся к матери.

–Ты бы научил ее, как надо себя вести! Мало дома, видимо, получала! А я говорила, я знала…

–Иди в дом, —Федя поднялся по ступеням, загородив собой мать. —Иди, —процедил сквозь зубы.

–А вон она!! —увидев из-за плеча сына, как невестка подходит к забору, Клава развернула Федю. —Полюбуйся!!

Федя изменился в лице, когда увидел свою женщину с растрепанными волосами и в помятом платье.

Аня шла к дому, не замечая мать Феди и самого Федю. Клавдия Степановна скривила рот, ожидая, как сын начнет ругать жену. Аня подошла к крыльцу и ступила на первую ступень.

–Где ты была? —строго спросил Федя, разглядывая ее волосы, в которых запутались зеленые травинки.

–Да, спроси у нее, сынок, пусть расскажет, как оставила детей голодными! —подначивала сына Клава противным детским голоском.

Аня молча поднялась на крыльцо и остановилась напротив Феди, который смотрел на нее, как на последнюю женщину, предавшую его несколько минут назад.

–Где была? —голос его загрубел, и мужик сжал кулаки.

–У оврага, —еле слышно ответила Аня, пытаясь пройти в дом, но Федя не впускал ее, выпятив грудь вперед.

–С кем? —он вновь задал вопрос.

–Одна, —осипшим голосом отвечала Аня.

–Я спрашиваю, с кем, —Федя напрягся.

–Я уже сказала, одна.

–Врет! Врет, бесстыжая такая!! —слова матери зазвучали в ушах Феди, подтолкнув его к жестоким действиям.

И Федя, не заметив, как его рука поднялась, машинально схватил хрупкую девицу за шею и втащил ее в сени. Клава, успев спрятаться за второй дверью, приложилась к деревянному полотну ухом, чтобы лучше слышать, что там происходит. Федя не кричал. Его голос был монотонным, с напрягом.

–Опять по старым следам пошла? – после каждой фразы в сенях раздавался глухой удар. —Я уже устал каждому сплетнику глотку затыкать. На обед домой езжу, чтоб мужики в столовой надо мной не насмехались. Каждому глаза не выколешь, уши пробкой не заткнешь, язык с корнем не вырвешь. А тебе все неймется.

Зажмуриваясь при каждом страшном звуке, Клава ехидно улыбалась.

–Ну вот, получила за свою подлость, теперь можешь смело уходить к мамке с папкой. Пусть они твое отродье кормят.

Аня не кричала. Она, обхватив голову руками, лежала на полу в виде зародыша. Крик застрял в ее горле, и Аня как будто стонала, набрав в рот воды.

–А что там? —спросил Семён бабушку, которая стояла рядом с дверью, оттопырив свой круглый зад.

–Ничего, сиди и молчи, —ответила шепотом Клавдия и погрозила мальчишке пальцем.

Семён ничего не понял и ушел в комнату поиграть с игрушечной машинкой. Дождавшись, когда Федя закончит воспитывать жену, Клава тихонько приоткрыла дверь.

–Феденька, ты ж обедать приехал, да? А она ничего не приготовила. Дети не кормлены, Сёмка вон, краюшку последнюю догрызает. Я его с собой возьму, а чем ты пообедаешь – не знаю.

Толкнув обездвиженную Аню ногой, Федя махнул рукой и вышел на улицу. Клава сообразила, что сын остается голодным до самого вечера.

–Федя, а пойдем и ты к нам. У меня щи наваристые! —закричала она ему. —Свининка!

Федя обернулся, кивнул и закурил. Обойдя лежащую невестку, Клава не сдержалась, чтобы не хмыкнуть, мол, ешь большой ложкой то, что натворила, забрала детей и повела всех к себе. Обедать. Через несколько минут Аня очухалась. Встала, подошла к зеркалу, висящему над умывальником, посмотрела на свое унылое отражение.

–Вот и я дожилась до этого дня, —сказала она, осторожно умывая отекшее от побоев лицо. —Что мамка от батьки получала, что бабка – от деда.

Потом она намочила полотенце холодной водой, приложила к посиневшей скуле и села на кровать в комнате.

–Если б не дети, то и жизнь была б другая. А теперь из-за них даже не уехать. Грешно это – живых детей бросать. Бабка всегда говорила, что Бог из-за брошенных малых карает. Раз уж маленьких бросать нельзя, буду ждать, когда подрастут. А там, как судьба поведет.

Прошел год. Июнь.

В этот день Аня и Федя собрались в церковь. Никому не сказав о своем намерении, они нарядно оделись, приодели детишек и отправились в соседнее село. Венчаться. За последний год было много ссор, обид, унижений из-за бесконечных сплетен, но Федя, основательно поговорив с Анютой, пришел к выводу: чтобы люди не поливали их семью черными словами, нужно повенчаться, тогда и жизнь светлой станет.

–А что роспись, —рассуждал он вслух, сидя рядом с Аней в автобусе, —штампик поставят, а в душе никакой уверенности. А вот слово Божье – оно превыше всего. Еще бабка моя говаривала, мол, вся сила рождения семейства состоит в том, чтоб Бог благословил.

Аня была согласна с ним, но не могла понять, откуда вдруг у Феди появились такие мысли? Она как-то пыталась расспросить его, но он отвечал лишь одной фразой:

–Сон однажды видел, вот и прозрел.

Какой сон – он так и не объяснил. Сегодня Аня не думала об этом. Она ощущала всепоглощающую радость всеми фибрами души. А ведь Федя прав, на черта сдался штампик, когда церковный обряд куда важнее. После того, как венчание закончилось, вся семья направилась обратно, в деревню. Пока они стояли на остановке и ждали автобус, рядом остановился грузовик, и из кабины вылез мужчина крепкого телосложения с сединой на висках. Федя узнал в нем дядю Васю, который живет в этом селе. Мужик выглядел счастливым, будто клад нашел, и Федя, поздоровавшись с ним, спросил:

–Ты чего такой довольный?

–Да так, по делам еду. А вы, что такие яркие? Светитесь, как солнечные зайчики.

–Домой едем.

–В гостях были?

–Можно и так сказать.

–А я к давнему другу еду, Петру. Давненько мы с ним не виделись.

Василий ни с того ни с сего глянул на Аню, подмигнул ей, и та густо покраснела.

Глава 24

Вернувшись домой, первым делом Федя решил отпраздновать сие событие, чтобы, так сказать, скрепить священное деяние хорошим тостом, но Аня попросила его не делать этого, боясь, что муж уйдет в запой. Федя кое-как дотерпел до вечера, но все ж не удержался и выпил, пока Анна была на ферме. Сегодня у него выходной, законный. Отчего ж не выпить, коли душа требует? Чувствуя, что ему не хватает доброй компании, Федя заглянул к Петру, чтобы и его, и дядю Васю позвать на маленький сабантуй. По какому случаю, он не сказал и предложил выпить за случайную встречу.

–А что ж, почему бы и не промочить горло, —проговорил Василий, держа в зубах сигарету. —Мы вот тут тоже думали, а ты как раз вовремя пришел.

Они сели на заднем дворе, расстелили поляну и начали выпивать. Полина, жена Петра, уже была дома, занималась ужином, пока гости веселились на улице. Она не была против выпивки, потому что ее муж редко принимал на грудь. И то, по великим событиям. После второй стопки Василий захмелел. Его потянуло на разговоры о юности, которая пролетела так быстро, как будто он проспал молодые годы. Федя, слушая рассказ дядьки о том, как он рано женился, задумался. Вот ведь какая напасть свалилась на их род, мужики рано женятся, а потом страдают. Хотя Федя уже и смирился со своей участью мужа и отца, но после длительной беседы в его душе закрались сомнения на этот счет.

Первая бутылка была опустошена сравнительно быстро, Федя спохватился идти за второй. Уж очень ему понравилось слушать истории дядя Васи. Но Петр, остановив Федю, сказал, что ему хватит.

–Я тоже, пожалуй, не буду, —проговорил Василий, копаясь в карманах брюк в поисках спичек.

Федя понял, что далее оставаться в гостях нет смысла. Попрощался с мужиками и отправился в сторону дома. Но по пути ему встретился Юра, который возвращался с работы пешком.

–Здоров! Что в поле не был? —спросил он, протянув руку.

–Дела. – кряхтя ответил Федор, пожимая горячую пятерню друга.

–Вижу, —подмигнул Юра, чувствуя свежий перегар. —Ну что, может, ко мне? Накатим по маленькой? А то устал, как собака.

Федя обрадовался. Согласившись на столь заманчивое предложение, он подкинул идею сначала зайти к нему домой и прихватить заначку, которая ждала своего часа уже несколько месяцев. Дойдя до дома, Федя мигом забежал внутрь. Жены еще не было. Дети, по идее, должны быть в комнате. Младший сын уже проснулся, а вот где старший? Федя не стал заморачиваться такой ерундой, как поиски Сёмы. Вынул из-за печки бутылку и поспешил к другу.

–Полчасика посидим, и я домой, —предупредил Юру, стоящего на дороге. —А то моя прикатит, шуму буде-е-ет.

Кивнув, Юра направился вместе с Федей к своему жилищу. Его Анька, жена, не ругается, когда Юра после рабочего дня приходит выпивши. Наоборот, думает, что мужику так легче освободиться от физической усталости, хотя мама, Тося, часто напоминает ей, что любая проблема начинается с пьянки.

Дома Юру уже ждали горячий ужин и чекушка. Увидев, как жена встречает друга, Федя чуть язык не проглотил. Сама ставит на стол водку! Вот это женщина, вот это подруга жизни!! Пригласив мужиков к столу, хозяйка вышла в сени, зашла в чулан, открыла бочонок с малосольными огурцами и положила несколько огурчиков в свой подол. Федя, увидев на пороге девицу с подвернутым подолом, сглотнул. Он никогда не видел жену Юры такой кроткой, сияющей, будто она всегда и всем довольна.

–А как насчет того, что ты часто на рыбалку ходишь? —шепотом спросил Федор, видя краем глаза, как Анна выкладывает огурцы на тарелку.

–Нормально. —Юра разливал водку по стопкам.

–И даже не заикается?

–Не-а, а зачем. Я ж не на гулянки хожу, а за рыбой. Ну, давай, за нашу красивую жизнь. —передав стопку другу, Юра поднял свою.

–Куда уж красивее, – со вздохом ответил Федя и, не чокаясь, выпил одним глотком. Поморщившись, взял с тарелки огурчик, откусил половину, а остальную положил на край блюда.

–У нее даже огурцы такие замечательные, что аж слюнки текут, —пробормотал Федя, но Юра его услышал:

–А то! Бабка всему ее научила. Жена мне досталась – во! —показав большой палец, Юра посеял в душе друга семена зависти. —Говорят, что все Анюты и готовят вкусно, и в постели с ними не грустно, ха-ха-ха!!

Басистый хохот Юры отозвался в голове Феди тяжелым ударом.

–Не все Аньки такие ладные, как твоя, —процедил сквозь зубы Федя и поднялся. —Ладно, бывай, домой пойду. Засиделся я что-то.

–Уже? —перестал смеяться Юра. —Давай еще по маленькой. Время-то еще детское.

–Черт с тобой, давай, —Федя сел на прежнее место, но все равно косился на миниатюрную хозяйку, которая так шустро управлялась с грязной посудой, что Федя почувствовал, что ему приятнее смотреть на эту девку, которая полоскала в мыльной воде кастрюлю, а не на свою Аньку-неумеху.

***

Вдоволь накушавшись водки, Федя с Юрой попрощались. Юра уже собирался спать, так как на часах почти полночь. Но а Федя так раздухарился, что не раз предлагал взять еще и самогонки, чтоб догнаться до нужной кондиции. Наконец, Федор поддался уговорам друга и отчалил. Надумав, серьезно обсудить со своей женой ее невзрачный внешний вид и поварские навыки.

Глава 25

Бредя по дороге, Федя представлял, как начнет разговор, как Аня будет его слушать и кивать, соглашаясь с каждым его словом. Улыбаясь своим фантазиям, он не заметил, мимо пробежавшую фигуру, которая остановилась в метре от него.

–Федя! —голос показался ему знакомым. Он обернулся.

–Ты где ходишь? —Аня смотрела на него широко открытыми глазами. —Федя, где Сёма?

–Какой Сёма? —нахмурил брови мужик и тут же понял, о ком она говорит. –А-а-а, да дома он. Спит.

Аня заметила, что муж еле стоит на ногах.

–В каком доме, нет его! Ты что, налакался? А ну-ка, дыхни! —подскочила к нему Аня и сунула свой нос к его дурно пахнущему рту. —Я же просила! Федя! Егорка спит, а Сёмка пропал! Куда ты смотрел?!

Неожиданно для себя взволнованная Аня дала мужу увесистую оплеуху, отчего Федор разозлился.

–Сдурела? —и толкнул ее так сильно, что она упала на бедро. —Я те помашу. Махает она тут. А ну, быстро домой, нечего ночами одной по дорогам шляться!

Он зашагал дальше, на полусогнутых ногах. Аня поднялась, отряхнулась и побежала за ним. Подбежав, начала кричать:

–Сын где? Где наш Сёма?

–Придет твой Сёмка, не маленький, —еле ворочая языком, ответил Федор.

Аня заплакала, не зная, у кого просить помощи. Федя же шел и бурчал что-то себе под нос. Остановившись, Аня прислушалась. Ей показалось, что где-то неподалеку плачет ребенок. Но, поняв, что это скулит чья-то собака, потопала за мужем. До встречи с ним она уже оббегала все закоулки, заглянула к соседям, но те не видели Семена. На всякий случай сбегала к реке. Но и там ее сына не было.

–Куда же ты спрятался, Сёмушка? —Аня шла и плакала, глядя в спину пьяного мужа. Он то останавливался и закуривал, то сморкался, вытирая нос рукавом рубахи.

Душа не на месте, а тут еще Федя напился. Удрать бы от вас всех, но у Ани не хватает смелости. Дети жилы тянут, душу рвут, а Феде хоть бы хны. Не успев войти в свою калитку, Аня увидела свет в доме. Подумав, что Сёма вернулся, она сбила с ног Федю и вбежала в хату. Федя завалился прямо на тропинке.

–Ну сейчас ты у меня схлопочешь, —его глаза налились кровью.

Аня вбежала в хату и увидела свекровь, сидящую за столом. Повернув медленно голову, она исподлобья посмотрела на Аню и продолжала щелкать семечки, проговаривая:

–Вернулась, шаболда?